Заблуждение

Отъезд в Тэгу был не просто под вопросом, а полностью позабыт. Чонгук и не думал про отъезд, когда Юна находилась в таком состоянии. Он должен был узнать всё о ее болезни, и, особенно, насколько она серьезна. Чонгук ночами не спал или спал всего по несколько часов. Все его мысли были рядом с Юной. Если раньше он думал, что его жизнь превратилась в ад, то теперь понял, что ошибался и настоящий ад начался именно сейчас. Порой парень безудержно смеялся. Как он мог гневаться на судьбу, когда Юна его бросила? Это была такая мизерная мелочь, что теперь Чону хотелось рвать на себе волосы. Как он мог так обращаться с ней, когда она приходила видеться с ним? Грубить ей? Посылать прочь? Как мог доводить Юну до слез и смотреть на эти мокрые дорожки на ее нежных щеках? Идиот. После той встречи, Чонгук больше не видел Юну. Чертовых четыре месяца он надеялся увидеть ее, поговорить и узнать обо всем. Сначала он поджидал ее возле супружеского дома, но понял, что это бесполезно, когда не видел зажженного света ни в одной из комнат. Судя по всему, дом пустовал. Перед ним не стояло машин, и никто не выходил. Поэтому Чонгук только периодически ездил туда, чтобы проверить, не вернулись ли хозяева, но заставал лишь одиноко стоящий дом. В основном теперь парень занимал «пост» перед родительским особняком. Часто он видел, как супруги О выходили. Жизнь шла своим ходом, однако Юну он так и не увидел. Возле офиса, где работал Сокджин, тоже не было и тени мужчины. Юна вместе с мужем словно канули в небытие. В очередной раз Чонгук стоял возле особняка семьи О. Несколько раз он пользовался их домофоном, в надежде, что родители Юны откроют и скажут ему, где их дочь, но в ответ получал самое большое «ничего». Чонгук даже бегал за господином О, когда тот покидал пределы своего жилища, но мужчина спешно садился в машину и исчезал, так и не сказав ни слова. Единственное, чего от них добился Чонгук, это угроза вызвать полицию, после чего он старался вести себя тише. На часах показывало почти восемь вечера, но на улице всё еще было душно. Середина лета давала о себе знать. Нервы Чонгука были на пределе. Все эти дни он почти ничего не ел из-за неопределённости. Кажется, скинул не один килограмм. Когда успела его полная драйва жизнь превратиться в какое-то сплошное ожидание у чужих порогов? Простояв еще около часа, Чонгук смачно плюнул на землю и, с горящими от бешенства глазами, торопливо направился к особняку. Несколько нажатий кнопки домофона не дали результата, поэтому Чонгук принялся как бешеный колотить кулаком по двери. В руке отдавались болезненные спазмы, но он и не думал прекращать. Сколько минут прошло с тех пор, как он бился ногами и кулаками о дверь? Чонгук точно знал, что родители Юны дома, но принципиально не выходят к нему. Ублюдки. Наконец, старания Чона дали плоды и дверь перед ним открылась. На пороге показались родители Юны: отец стоял спереди, обратив свое недовольство на Чонгука, а мать гордо пряталась за его спиной. — Ты не успокоишься, пока мы не вызовем полицию? Этого добиваешься? — процедил господин О, поправляя ворот своего серого кардигана, надетого поверх черной рубашки. — Я удивлен, что вы раньше этого не сделали, — с уверенностью заявил Чонгук, сильнее сжимая кулаки, которые болели от многочисленных ударов по двери. — Чего ты хочешь? Юны здесь нет, — сразу же ответила госпожа О на немой вопрос парня. — Где она? Ее нет и в новом доме. Куда они переехали? Мне надо с ней поговорить… — Они уехали за границу, — с явным нежеланием делиться информацией, произнес господин О. — Тебе больше незачем нас беспокоить. — Когда? Злость охватила Чонгука с новой силой. Давно она уехала? Или это ложь, чтобы он перестал обивать порог их дома? Если Юна всё же покинула Южную Корею, то когда? Как долго он был в дураках, пока сторожил особняк ее родителей, а она в это время находилась далеко? — Не первый месяц, — коротко ответил мужчина, не вдаваясь в подробности. — Где именно? Как я могу с ней связаться? Она сменила номер… — Тебе незачем с ней связываться! Оставь нашу дочь в покое, наконец! — крикнула госпожа О и вышла из-за спины мужа. — Я просто хочу знать, что с ней! — У нее рак! Достаточно для того, чтобы ты не мешал ей жить дальше?! Уехала, чтобы получить помощь лучших врачей, и все это благодаря ее мужу! Госпожа О была так зла, что Чонгук никак не желал отставать от их дочери, даже когда та была в таком плохом состоянии. Ее съедала одна только мысль, что парень доберется до Юны и вновь вскружит ей голову. Это могло бы повлечь за собой проблемы в ее семейной жизни. Ее браку и так, возможно, суждено быть коротким. Чонгук и сам подозревал, что у Юны была серьезная болезнь, и даже названная госпожой О болезнь тоже крутилась у него в голове. Выпадение волос было результатом химии, а, следовательно, все мысли Чона крутились вокруг рака. — Она… — Чонгук тяжело сглотнул, успокаиваясь. — В порядке? Врачи ведь помогают ей, правда? Чонгук был рад ее отъезду, если это для лучшего лечения Юны. И почему он ничего не мог сделать для неё? Ничтожество. Значит, Ким Сокджин все-таки правильный выбор… И Чон даже счастлив, что ее выбор пал не на него. С ним бы она не получила и доли возможностей Сокджина. Лицо господина О смягчилось при виде искренних переживаний Чонгука, и он со вздохом произнес: — Они делают все, что могут.

***

Привычный бар стал ненавистен Чонгуку, но он продолжал возвращаться сюда каждый вечер. Вдруг Юна приедет и будет искать его здесь? Или в квартире, где они проводили вместе время? Собственная жизнь стала ему противна, однако Чон словно был вынужден проживать день сурка снова и снова. Чонгук боялся пить спиртное. Переживал, что Юна может застать его в нетрезвом виде, поэтому в баре пил только минеральную воду. Больше Чонгук не сталкерил дом Юны или особняк ее родителей. Только изредка ездил туда, чтобы проверить, не вернулась ли она. Супружеский дом выглядел все так же пусто, а господин О порой отвечал на вопросы Чонгука о Юне. — Ты уже третий месяц не заказываешь алкоголь. Записался в трезвенники, но продолжаешь ходить в бар? — поинтересовался Чимин и поставил перед Чоном бутылку газированной воды вместе со стаканом. — Это не тот случай, когда дерьмо надо запивать алкоголем. Третий месяц? Значит он уже три месяца знает правду об отъезде Юны? Чонгук снова потерял счет времени. Отодвинув стакан в сторону, Чон взял бутылку и открыл ее, после чего залпом выпил половину содержимого и поставил обратно на барную стойку. — Может, это тот случай, когда надо выговориться? — с искренним участием спросил Чимин. Еще не было вечера, из-за чего бар почти пустовал, следовательно, и у Чимина было время поговорить. — Она украла у меня время, которое я мог провести с ней, — с внезапной ухмылкой произнес Чонгук. — Это тебе о чем-нибудь говорит? Или мне начать с того, что я был полным болваном? Я доводил ее до слез, а теперь у меня нет возможности извиниться перед ней. — А позвонить? — Чимин понимал, что вопрос глупый, судя по тому, что Чон сказал об отсутствии возможности, но это было единственное, что пришло ему в голову. — Ни-че-го не могу. Остается лишь ждать ее, — с горечью заключил Чонгук. Парень чувствовал острую необходимость напиться и забыться, но в очередной раз сдержал свой порыв. — Не помешаю?.. Посторонний голос заставил Чонгука обернуться, а Чимина оглядеть незнакомого мужчину с ног до головы. Он еще ни разу не видел его в баре, да и выглядел незнакомец в своем строгом костюме так, словно подобные заведения не по его статусу. — Черт… — прошептал Чонгук, отходя от шока. Парень вскочил на ноги и с нетерпением приблизился к Сокджину. — Здравствуй, Чонгук, — вежливо поздоровался мужчина, затем кивнул на стул. — Присядем? — Где Юна?! Чонгуку был совершенно неинтересен Сокджин, но его появление могло значить, что Юна вернулась в Сеул. — Давай сядем. Пожалуйста, — настойчиво предложил Сокджин, после чего сел на высокий барный стул и обратился к Чимину: — Текилу, пожалуйста. Бармен поспешил выполнить заказ вежливого незнакомца, а Чонгук сел рядом с Сокджином, хотя в нем не было ни капли терпения. Желание сорваться и побежать к Юне было почти невыносимым. — Она приехала? Как ее самочувствие? Она ведь… здорова? Вылечилась от этой гадости? — поток вопросов Чонгука невозможно было остановить. Всё это время, парень боялся читать по поводу этой болезни и наткнуться на неблагоприятный исход. Хотя и так был наслышан обо всем, но лишний раз убеждаться не имел никакого желания. Чонгук и представить не мог, что Юну ждет нечто плохое. Сокджин залпом выпил текилу и, поставив стакан, уставился в одну точку перед собой. — Я простил ее, — бесцветным голосом проговорил он, устремляя безжизненный взгляд на Чонгука. — Прости и ты. Мужчина вынул из внутреннего кармана пиджака белый конверт и бумажник. Купюра, вытащенная из бумажника, оказалась рядом с пустым стаканом, а конверт перед Чонгуком. — Всего хорошего, — коротко кивнув, попрощался мужчина. Только после того, как Ким Сокджин скрылся за дверью бара, Чонгук сумел заставить себя взглянуть на конверт. Предчувствие чего-то непоправимого закралось в сердце, но в душе всё же таилась надежда, что в письме будут просьбы Юны оставить ее в покое и не искать. Музыка в баре внезапно показалась Чонгуку слишком громкой, режущей слух. Поэтому он схватил конверт и сорвался с места, чтобы поскорее оказаться на улице, где он сможет глубже вздохнуть и посидеть в тишине. Ближайшая лавочка нашлась в пятнадцати минутах от бара. На игровой площадке перед жилым комплексом. Несмотря на дрожь в руках, Чонгук постарался осторожно раскрыть конверт, боясь, что может повредить содержимое. Каждое слово имело огромный вес для парня. Страх сковывал движения Чона, но он сфокусировал свое внимание на аккуратных буквах. Почерк Юны был таким же изящным, как и она сама. На листе отсутствовали линии, однако девушка вывела каждую строчку ровно. Только вот в некоторых местах чернила были размазаны. Видимо, из-за слез.

Дорогой Чонгук.

Имею ли я право обращаться к тебе так? Как бы сильно я тебя не обидела и несмотря на то, что мне пришлось поступить с тобой таким образом, ты для меня всегда останешься самым дорогим человеком на этой земле. Прости, что сделала это с нами. После стольких обещаний, я вырвала нас из этой жизни. Мне пришлось. Поймешь ли ты меня? За свою короткую жизнь, я умудрилась сделать больно многим людям. Ты, родители, Сокджин. Во мне столько стыда за свои поступки. Не держи зла на моего мужа. Он очень хороший человек. Я виновата перед ним. Сильно. Я использовала его, чтобы обеспечить лучшую жизнь для своих родителей. Для их благополучия. Он даже не знал, почему я так внезапно согласилась на его предложение, и был искренне счастлив. Я поддалась родителям, которые хотели, чтобы я благоразумно распорядилась своей жизнью, которая теперь связана с раком. Как же подло я поступила с Сокджином… Я благодарна ему за все. Несмотря на боль, которую я ему причинила, он всегда рядом. Я знаю, что тебе неприятно читать это, но ты должен знать правду, чтобы не ненавидеть его. Он не заслуживает ничьей ненависти, в отличие от меня. Когда узнала о своей болезни, я очень долго думала, как мне быть дальше. Я должна была угасать постепенно, и врачи предупредили меня, что это испытание не только для меня, но и для моих близких. Они были правы. Я хотела спасти тебя от этого ада. Ты всегда старался быть заботливым. Даже когда я ранила палец, ты бывал в такой панике. Тогда это выглядело смешным и очень милым, но моя болезнь это не простая царапина. Боялась, что ты погрязнешь в моих мучениях. Боже, Чонгук. Как я хочу быть честна с тобой и признаться, какую невыносимую боль мне приходится терпеть не только морально, но и физически. В такие моменты мне так не хватает тебя, твоего тепла, твоих объятий, касаний и просто присутствия. Ты не представляешь, как это невыносимо. Писать о своей боли так эгоистично с моей стороны, но мне так хочется поделиться с тобой своими слезами. Чтобы ты успокоил. Чтобы взял за руку и не отпускал. Прости, Чонгук. Прости, что пришлось поступить так с тобой. Я действительно хотела уберечь тебя. Я не жалею, что спасла тебя от себя и что не позволила тебе проходить через всё это. Наверное, это единственное правильное решение в моей жизни. Если ты читаешь это письмо, значит меня больше нет. Но, Чонгук, я хочу, чтобы ты знал одно. Каждую минуту и вплоть до последней секунды в моих мыслях, в моем сердце будешь ты. Я люблю тебя, Чонгук. Как же сильно я люблю тебя. Невозможно придумать чего-то больше, чем те чувства, что я испытываю к тебе. Спасибо, что показал счастливую сторону жизни. Пожалуйста, будь счастлив. P.S. Ты бы сказал, что я сильная девочка. Я боролась за каждый свой день лишь бы иметь возможность представить, как ты мне это говоришь.

Твоя Юна.

Чонгук закончил читать и сильнее сжал пальцами лист, чтобы даже легкий ветерок ненароком не вырвал из его рук последнюю частицу, оставшуюся от Юны. Переварить и осознать написанное Чонгук не мог. Он боялся вновь проходить по строчкам и снова прочесть про то, что ее больше нет. Это не могло быть правдой. Каким будет мир без Юны? Каким будет его мир без Юны? Глаза парня покраснели, но слез не было. Чонгук хотел вскочить и побежать к дому Юны, вызволить ее оттуда и потребовать объяснений, почему она решила так злобно подшутить над ним. Однако парень застыл на месте и продолжил сидеть на лавочке. Боялся, что если сорвется и поедет туда, то услышит совсем не то, что желает. Они убьют его словами. Поставят крест на его жизни. Чон Чонгук не знает, как быть без О Юны. Опустив голову и устремив горестный взгляд на исписанный белый лист бумаги, Чонгук с горечью прошептал: — С самого рождения я был один. И вот… я снова один. — Как я вообще жил без тебя? Я теперь словно другую вселенную открыл для себя, — шептал Чонгук очередные приятные слова на ухо Юне. Он с удовольствием лежал поверх Юны, стараясь не давить на нее своим весом, но при этом одной рукой поглаживая ее обнаженное тело. Лежать голыми в его кровати после отличного секса казалось Чонгуку высшей наградой. Только не понимал, за какие заслуги эту награду получил он. — Тогда ты должен обещать, что никогда не оставишь меня, — мягко велела Юна, легонько хихикнув, когда рука Чонгука начала щекотать ее возле колена. — Детка, это ты должна обещать мне, что не оставишь такого придурка, как я…