***
Вкус странный. Лекарство несколько горчит. Дань Хэн хмурится, но выпивает всё содержимое. Перебирать нет ни сил, ни времени. Пом-Пом и без того волнуется о его крайне странном графике, да и от других кошмары скрывать не получается. Время будто замедляется, превращается во что-то неоформленное. Нет, спать он точно не будет. Привычно подходит к столу, включает лампу, открывает блокнот. Только вот заниматься архивом нет желания. И заставить себя не получается. Дань Хэн берёт ручку, выводит на чистом листе сцены из снов. На этот раз не кровавые. На бумаге появляются длинные светлые волосы. Никогда раньше таких снов не было. Это тоже воспоминание? Нет, не может быть. Откуда Келусу взяться в прошлом Дань Фэна? Наверное, уставший мозг сгенерировал сцену, собрав в кучу множество разных фрагментов из памяти… Интересно, Фули тоже видит куски прошлого во снах? Дань Хэн не может справиться с воспоминаниями двух существ, а у него целая Вселенная! — Нет, — доносится приглушённый голос. — Он не уделяет столько внимания прошлому, сколько уделяешь ты. Затылок охватывает холод, руки пробивает дрожью. Этот голос! Дань Хэн подрывается, остриё копья оказывается в аккурат перед грудью… — Ты?! На него из темноты архива смотрят знакомые лазурные глаза. И он готов спорить, что видит в них одновременно надменность и насмешку. Все слова застывают в горле. Как?! Это невозможно! Так не должно быть! Да ни при каких обстоятельствах! Но Дань Фэн стоит, облокотившись о книжные полки, и снисходительно смотрит на копьё. Руки дрожат. В горле ком. — Остынь, — он пренебрежительно отталкивает от себя остриё. Потягивается, зевает, с интересом рассматривает обстановку. Неожиданно в глазах появляются озорные искорки. Кажется, или он выглядит… счастливым? Дань Хэн решительно ничего не понимает. Только напряжённо ждёт реакции. — Ты здесь живёшь? Какая прелесть. — Откуда? — сил не хватает полностью сформулировать вопрос. Но Дань Фэн и без этого понимает, отводит взгляд от книг на полках. На лице снова появляется странное выражение. Будто он одновременно и смеётся с происходящего, и чувствует что-то похожее на сожаление. Бред. Ну как у него в голове может быть сожаление? Все в один голос говорили, что такие вещи ему недоступны. — Всякую дрянь пить надо меньше, — поучительно произносит он, зависая в воздухе. Дрянь?.. А… Всё же лекарство. Ну, побочных эффектов следовало ожидать, если ему продали средство для иномирцев, но чтобы таких! Разве существует препарат, способный вызвать дух? Дань Хэн мотает головой. Нет, у него явно галлюцинации. Да, просто галлюцинации от недосыпа и усталости. Если не обращать внимание, всё исчезнет. — Ага, мечтай! Он вздрагивает от чужого голоса. Если это чудовище слышит мысли, — точно галлюцинация. Был бы он духом, не смог такого провернуть. Дань Хэн хватает воздух губами, старательно выравнивает дыхание, бесконечно прогоняя в голове только одну мысль: — Исчезни, исчезни, исчезни… — Какой же… дурак! Эй, я буквально часть тебя, конечно, я могу слышать мысли! — Просто исчезни. Я не хочу тебя видеть. — Ну уж нет, раз у меня есть такой шанс, давай поговорим о тебе. Что? Дань Хэну отказывают уши? Он действительно правильно понял то, что услышал? Поверить сложно! Чтобы чудовище из прошлого, которому плевать на всех, интересовалось его жизнью? Из чего было то лекарство? Состав всё же следовало почитать. Дань Фэн только фыркает, в воздухе ощутимо много влаги. Невольно появляется желание прикрыть глаза и отдаться приятным эмоциям. Как же не хватает воды! Сейчас бы в ванную. Да, определённо. Но настойчивый голос выводит из задумчивости. — Что у тебя с Келусом? Тело пробивает крупная дрожь. Да с чего это чудовище решило, что может о таком спрашивать?! Ещё и настолько открыто?! Дань Хэн хмурится, отводит взгляд. Не станет он отвечать на провокационные вопросы. Ещё и не пойми кому. В ответ лишь смешок. — Можешь молчать, я и так знаю. Но, скажи мне, как долго ты будешь тянуть? Сколько можно? Щёки горят от подтекста, звучащего в вопросе. — Тебе какое дело? — Мне? Думаешь, мне приятно знать, что моё перерождение не способно совладать с собственными страхами?! У вас столько времени, столько возможностей! Жизнь, о, Лун, целая жизнь! А на что ты её тратишь? На сомнения и дистанцию! — Не твоё дело! — Я столько сил вложил в то, чтобы вы встретились! Сделай уже хоть что-то! Даже со стороны Келуса и то больше инициативы. Дань Хэну хочется одновременно врезать и ему, и себе. Он не ожидал услышать именно эту тему от своего предыдущего воплощения. Ждал обвинений, упрёков, но никак не разговора о личной жизни. Это выбивает из колеи. Не привилась как-то привычка такие вещи обсуждать… — Думаю, я могу тебе помочь, — подмечает Дань Фэн, слегка наклоняя голову. — Лучше себе помоги. Нет, ну это смешно! Что может принести преступник, кроме очередных проблем? Даже слушать его нет никакого желания. Великий помощник, ага! Дань Хэн поднимается с постели, садится за стол, отворачиваясь от неприятного образа. Может, если не смотреть, то он исчезнет? Он ведь не настоящий. Настоящий давно растворился во Вселенной. — Что ты носом крутишь? Раз сам не можешь, послушай тех, кто опытнее. — С чего вдруг? Сам справлюсь. — Сам, конечно. В этом хоть перерождении или ещё два собираться будешь? Дань Хэн выдыхает: бьёт по больному. И знает ведь, что говорить. Но от этого желания слушать сомнительные советы от того, кого ненавидит половина Лофу Сяньчжоу, как-то не появляется. Да и с чего он вообще решил, что может давать какие-то советы? — Какое тебе дело? Исчезни. Сзади доносится тяжёлый вздох. Дань Фэн подходит, опирается о край стола, внимательно смотрит. Кажется, что такой пристальный взгляд прожжёт в нём дыру. Да что же это такое? — Глупый, — он тянется к волосам, в последний момент одёргивая руку. — Мне больно смотреть на то, сколько времени вы теряете, не в состоянии решиться. Келус был со мной в прошлом его воплощении. Я хорошо его знаю. Дань Хэн недоверчиво смеривает его взглядом. Значит, тот сон был правдой? Ему не показалось? Ещё хуже! Это… нечто имеет планы на Келуса? Да что он здесь ошивается?! Хоть когда-то его оставят в покое?! — Что за выражение лица? Успокойся. Я на него не претендую. Дань Хэн недоверчиво смотрит в лазурные глаза, слегка подсвечивающиеся в темноте. Что-то слабо верится. Но глубоко внутри копошится странное желание расспросить… он точно должен знать, как сделать Келусу приятно. Только вот даже смотреть противно. — Успокойся. Я мёртв, меня не существует. Да и твой Келус слишком юн, мой поумнее был. — Что? — О, встрепенулся, отлично. А теперь выдохни, выпей воды и просто послушай. Я не прошу тебя о большем. Послушать… Душу разрывают противоречивые желания. С одной стороны, нет никакого смысла размусоливать эту тему, с другой — интересно. Как Дань Хэн не старается убедить себя в обратном, перспектива минимизировать ошибки через чужой опыт заманчива. Пожалуй, даже более привлекательна, чем самостоятельно копаться в теме. А он копался. И уже далеко не один раз. Но всё это так размыто и индивидуально, что нет никакой нормальной конкретики. А ему эту самую конкретику едва ли не на блюде приносят. — Я слушаю. — Наконец-то, — Дань Фэн задумчиво водит пальцами по воздуху, собирая капли воды в шары, — пойми, у меня нет цели тебя обидеть, я действительно хочу помочь. Чем сильнее ты волнуешься, тем хуже становится. Ты сам себя загоняешь этой неуверенностью. — Я… — Дань Хэн впивается ногтями в ладони, кусает внутреннюю сторону щеки в попытках взять себя в руки, — не хочу всё испортить. — Да расслабься ты, если будешь так переживать, то до перерождения ничего не сделаешь. — Тебе легко говорить. Дань Фэн задумчиво рассматривает книги на стеллажах, словно что-то пытается среди них найти. Зачем только появился? Мало того, что прицепился со странными вопросами, так ещё и вынюхивает. Напряжно от одного только его присутствия. Пузырёк с лекарством предательски маячит прямо перед глазами, напоминая: отделаться от собственной тени не выйдет ближайший час. — Хорошо, давай попробуем подойти с другой стороны. Почему ты хочешь секса с ним? — Идиотский вопрос, — Дань Хэн отворачивается, избегая смотреть в глаза. — Нормальный. И тебе нужно на него ответить. — А так не ясно? — Нет. Да он издевается! Что за стремление удовлетворить свой садизм? Будто такие вещи нуждаются в пояснении, тем более, он сам несколько минут назад всё это разжёвывал. Дань Хэн вздыхает, едва успокаивает бушующие эмоции. — Потому что люблю, — едва получается выдавить из себя хоть что-то. — Если ты видишь в нём человека, с которым хочешь провести жизнь, — не стоит столько внимания уделять ошибкам. Думаешь, всё время у вас будет получаться? Да ни разу! И это нормально. Всегда будет вероятность, что ты что-то сделаешь не так, и прелесть отношений в том, что он тебе скажет об этом. В диалоге ключ к взаимопониманию. И не только в постели. Да, налажать не хочется, но если секс — не самоцель, то и трагедии нет. Дань Хэн прикрывает глаза, обдумывая сказанное. На самом деле, подобные мысли уже крутились в голове, но он не позволял тем завладеть ситуацией. Зачем позволять себе искать лазейки, как проблему обойти? — Я понимаю твоё желание сделать всё хорошо, — Дань Фэн вырисовывает в воздухе большой круг, — это нормально. Просто у тебя получилось так, что мысли об этом вытеснили даже попытки что-то сделать. А это уже не хорошо. Давай поговорим? — Говори. Дань Фэн вздыхает, но всё же берёт себя в руки. По нему видно, что особо желания копошиться в этом нет. И Дань Хэн искренне не понимает, почему к нему прицепились. Будто духу или что он такое есть дело до происходящего. Разве он не должен был заниматься чем-то другим? — Хорошо, если тебя так напрягают разговоры на эту тему, начну я. Но ответь на один вопрос: ты понимаешь своё тело? Настоящее. У меня стойкое чувство, что тебе вообще ничего не рассказывали. Тебя учили чему угодно? — Да, что нельзя быть таким как ты. Дань Фэн закатывает глаза, по лицу видно, что он крайне обескуражен таким ответом. Но ему хватает чувства такта не продолжать эту тему. Ну кто бы мог подумать, у него и понимание того, что будет уместно есть! Признаться, это несколько озадачивает. Ожидалось совершенно иное. — Хорошо, тогда начнём с самого начала. Видьядхара отличаются от размножающихся видов. Ты, наверное, заметил, что сексуальное влечение у нас появляется как реакция на партнёра. Нет партнёра — нет желания. То есть… как бы обратная цепочка, просто ещё один способ показать свои чувства. И воспринимаем происходящее мы несколько иначе. Для нас первостепенное значение имеет с кем, а не как. — Это я и без тебя понял. — Хорошо, мозг у тебя всё же остался. Идём дальше. То, что тебе настолько страшно, тоже естественная реакция. Любовь для нас скорее исключение, чем правило. Чем больше в облике видьядхара драконьих черт, чем ближе он к Луну, тем меньше как бы… желание влюбиться? Не знаю, как сказать. Чаще такие особи живут сами. Дань Хэн слушает вполуха, но всё же с интересом отмечает новую информацию. Так сложилось, что большинство книг рассказывало о «нормальных» видьядхарах, а не о таких. Вопрос лишь в том, насколько услышанному можно верить? Но сейчас это волнует в последнюю очередь. Собственное тело сразу кажется таким далёким и непонятным. — И чем больше в нас драконьих черт, тем сильнее мы привязываемся к выбранному партнёру. Мы чувствуем его присутствие, его настроение. Мы крайне сильно связаны. С какой-то стороны, это не хорошо, но мы такие, и это сложно исправить. Ты либо принимаешь правила игры, либо не влюбляешься и живёшь без этих сложностей. — Это я тоже вроде как понял. — Прекрасно! А теперь давай о важном: аккуратность — твоё всё. Будешь аккуратен, всё получится. — Банально. — Зато правда. Аккуратность, внимание и много смазки — залог успеха. Дань Хэн закатывает глаза. Он точно издевается. Это и без советов со стороны понятно. Правда… — Какой? — Да любой. Подбирайте сами. Моему прохладная нравилась, какие у твоего предпочтения — я не знаю. Дань Хэн кусает губы. Один вопрос гложет изнутри, но найти в себе силы задать его не получается. Будто всё его существо не хочет даже вспоминать об этом, не то что обсуждать. Но приходится перебороть себя и спросить, опустив голову как можно ниже: — Я… всегда буду кусаться? — Естественно. — Как собака… — Какие сравнения… Дань Хэн, ты — не собака. Да, драконы кусаются, потому что это способ общения. Такой же, как и словами. — Что? Он шутит? Какое общение? Кусаться — плохо. Люди не кусаются. Кто вообще общается такими сомнительными методами? Дань Фэн даже выпускает из рук капли воды, с полным недоумением глядя в лицо. И никак от его пронзительного взгляда не скрыться. Он опускается на пол, подходит ближе, настойчиво заглядывая в глаза, словно хочет убедиться, что услышал всё правильно. Но всё же качает головой и отходит обратно, сохраняя дистанцию. Дань Хэну кажется, что тело сейчас расплавится от неловкости и обиды на самого себя. Он явно ляплул не то. — Для нас важен тактильный контакт. Мы даже приветствуем друг друга, кладя руку на лоб. — Да, я читал об этом. — Читал?! Да что они с тобой… А, ладно. Через укусы мы передаём свои чувства. И эти укусы все разные. Если бы твоим партнёром был кто-то из нашего народа, он бы считывал то, что ты хочешь сказать. Укусом ты можешь сказать, что любишь, хочешь или испытываешь нежность. Любую свою эмоцию ты выражаешь так. — От этого можно избавиться? — О, Лун! Да это нормально! Нормально, понимаешь?! Я бы запаниковал, если бы ты не кусал Келуса во время близости. Если бы ты спал с ним и не кусал, были бы вопросы к твоей искренности. Все знают: если спишь с видьядхара, и он не кусается, — тебя не любят. — И всё же? Дань Фэн задирает голову, беспокойно сглатывает. Видно, как двигается его кадык. Несколько секунд просто смотрит вверх, пытаясь выровнять дыхание. Словно его действительно волнует такая мелочь. Может, это в самом деле очень важно? Нет. Дань Хэн не готов причинять боль просто потому, что его тело так решило. — Можно. Со временем ты будешь становиться опытнее и сможешь лучше контролировать свои эмоции. Тогда получится сдерживать порывы. — А сразу никак? — Увы. Относись к этому проще. Тебя переполняют эмоции, и ты хочешь поделиться ими с тем, кого любишь. Ничего плохого в этом нет. Да, бывает такое, что представителям других видов не нравится, но Келусу нравилось. Он даже научился понимать их смысл. Плоховато и только самые банальные типа «я люблю тебя», но умел. Знаешь, просто спроси. Дань Хэн недоверчиво щурится, крутит ручку между пальцами. Звучит слишком утопично, чтобы быть правдой. Он так пытается успокоить? Но, как бы там ни было, привычка кусать людей — страшная. И ещё страшнее то, что раньше её не было. Никогда не возникало такого навязчивого желания кусать. Это работает только с проявлениями любви? — Да, — вздыхает Дань Фэн. — Видьядхара не станет кусать того, кого не любит. И я не вижу в этом ничего ужасного. Если тебя беспокоит его реакция, спроси. Нет, в самом деле, спрашивай! Знаешь, сколько будет идей и желаний впереди? Уйма! И ты не должен стесняться их. Твои желания такие же желания, как у всех, и тоже имеют право на исполнение. Если хочешь чего-то и не уверен в реакции, поговори с ним. Обсудите, найдите компромисс. Уметь говорить и слышать друг друга — важнее эфемерного идеала. Не стремись к идеалу, стремись к взаимопониманию и уважению. — Несколько сомнительно звучит. Дань Фэн смеётся, подходит ближе, ласково треплет короткие волосы. От прикосновения по телу разлетаются странные чувства. С одной стороны страх и напряжение, а с другой такое удивительное расслабление. Странно, но от призрака не исходит ни капли враждебности. Это точно тот человек, о котором рассказывали? Совершенно не похож. Дань Хэн и поверить не может, что с ним говорят о таких вещах. Ещё и от лица того, кто якобы не испытывал никаких чувств и вообще был самонадеянным гордецом. Может, он что-то не так понял? Несовпадение ожидания и реальности бьёт сильнее, чем можно представить. — Юный ты ещё. Юный и глупый. Уж поверь мне, умение разговаривать позволит вам поддерживать хорошие отношения. А уж о взаимном комфорте в постели я молчу. Ты склонен больше беспокоиться о нём, чем о себе. Это не хорошо. Во всём нужен баланс. Так что не нужно отбрасывать свои желания. Со временем ты будешь знать, что можно делать сразу, о чём лучше спросить, а что не стоит. Это всё придёт с опытом. Но для этого нужно разговаривать. — Возможно, ты прав… — То, о чём ты думаешь, ему понравится. Можешь предлагать, не переживая. — Хватит лезть мне в голову! — Дань Хэн вздрагивает, отходит подальше, словно дистанция способна спасти его от лишних обсуждений. — Ни за что! — Да брось, сексуальные предпочтения — такая странная штука, — смеётся Дань Фэн. — Иногда нравятся и не нравятся неожиданные и никак не логичные вещи. Так бывает. У Келуса тоже были интересные нюансы. — Какие? — Эй, нет. Это сам узнавай. Я не буду лишать тебя удовольствия. Дань Хэн закатывает глаза: сомнительное удовольствие искать верное решение там, где нет никаких подсказок. Так и облажаться не долго. Но давать ответы ему не спешат, настойчиво оставляя всё для личного изучения. Остаётся только смириться. Хоть и не хочется. — Единственное, что скажу сразу: ему нужно внимание. Много внимания. После секса его тянет поговорить, пообниматься. Имей это ввиду. Ни в коем случае не отворачивайся. Он ничего не скажет, но чувствовать себя будет ужасно. Дань Хэн кивает: любая конкретика в радость. Хоть призрачный намёк на то, что хуже не сделает. Бесполезный вышел разговор. Вроде, и много наговорили, а толку почти никакого. И как тут взять себя в руки, когда эти самые руки трясутся? — И ещё одно: ты склонен игнорировать своё чутьё. Тут лучше так не делать. Даже если внешне всё нормально и нет никаких возмущений, а ты чувствуешь, что что-то не так: что-то точно не так. Лучше остановиться и понять, в чём дело. — Хоть ты и говоришь всё это, мне сказанное кажется бесполезным. — Я не могу принять решение за тебя. И не могу заставить тебя успокоиться. Если ты сам не примешь себя и свои желания, никто не сделает это. Ошибки — это часть развития. Ты постоянно будешь ошибаться. Тебе просто нужно научиться воспринимать их иначе. Попробуй смотреть на них с другой стороны. Ошибки — это не катастрофа, а маленькие шаги, помогающие узнать себя и его. Не получилось сегодня, — получится завтра. Он не отвернётся из-за маленькой, да даже из-за большой, оплошности. Ты же от него не отвернулся бы. — А ваш первый раз… каким был? — Сносным. И, как видишь, это нам не помешало быть вместе. Звучит обнадёживающе. Дань Хэн переживал, что испортит всё неосторожными движениями, что не сможет контролировать рвущуюся наружу драконью сущность. Да много о чём. Но вечно оттягивать неприятно. Вроде бы, первые два раза прошли относительно неплохо. И ничего совсем уж странного он не делал. — Вот да, — внезапно говорит Дань Фэн. — С хвостом поначалу могут быть проблемы. Иногда он может действовать быстрее, чем ты успеваешь подумать. Тем более… когда он для тебя — эфемерное нечто, с которым нет привычки жить. — Я не собираюсь возвращаться в прежнюю форму. По архиву разносится заливистый смех. Дань Фэну так поднимает настроение сказанное, что становится неловко. Он думал, что есть хоть какое-то желание расхаживать с рогами на голове? Или бороться со своей природой прямо в постели? — Ну-ну, я бы на это посмотрел. Скажи спасибо, если сразу не кончишь от переизбытка эмоций. Хвосту на твои желания глубоко всё равно. — Я справлюсь. Дань Фэн качает головой, но ничего не говорит. Кажется, что он чувствует, насколько тема болезненная и старается всячески её избегать. Но неозвученность нисколько не мешает мыслям заполнить собой всё внимание. Такое чувство, что от истинного облика одни проблемы. Дань Хэн ведь действительно может навредить своими замашками. Лучше бы он был человеком. Там возможностей всё испортить намного меньше. — Не нужно демонизировать свою природу, — вздыхает Дань Фэн. — Ты видьядхара, а не Ороборос. Ты не станешь сознательно причинять боль любимому человеку. Да, ты собственник, как и любой дракон. Но на этом всё. Ты не превратишься в зверя от того, что позволишь себе сказать «я люблю тебя» через укус. Если твой партнёр умрёт… о, я надеюсь, ты никогда не узнаешь, что с тобой будет. Они что, специально тебя совершенно ничему не научили? Что за абсолютное неприятие? Дань Хэн отводит взгляд. Сложно поверить в себя, когда сам не знаешь, на что способно это тело, что на самом деле руководит им, и когда здравый смысл даст трещину. До слуха доносится возмущённое шипение, но ответа не следует. Дань Фэн отмахивается. Его черты расплываются, становятся полупрозрачными, словно растворяются в окружающем космосе. Верно, это не его время. Он не может существовать. По крайней мере, здесь и сейчас. Но последние слова всё же слышно так отчётливо, как никакие до этого. Они ярко звучат, оставляя в голове невысказанный вопрос: — Страх — твой враг. Да, пока ты боишься стать чудовищем, им не станешь, но и собой тоже не будешь. Дань Фэн растворяется в лёгкой дымке, оставив после себя лишь насыщенный запах воды, который ни с чем не спутать. В архиве повисает напряжённая тишина, только теперь понятно, что как бы ни хотелось, никто не ответит. Впервые тишина кажется Дань Хэну чужой и опасной, ещё больше разрывающей и без того беспокойные мысли. Он поспешно подходит к базе данных, привычными монотонными движениями вводит новую информацию, только вот голова совершенно не работает. Точнее работает, но не в том направлении. В мозгу лишь недавний разговор, ничего больше. Когда на экране в третий раз выскакивает сообщение об ошибке, Дань Хэн закрывает программу. Несколько секунд медлит и вырубает питание. Тишина становится зловещей. В ней больше нет даже шума работающей техники. Лучше принять душ. Так хоть немного получится унять мысли. Дань Хэн готов делать что угодно, только бы выйти из ловушки собственной комнаты. Отчего-то нюх обманывает его, уверяя, что всюду чужой враждебный запах. Запах, от которого ему должно быть страшно, а на деле скорее неловко до покрасневшего лица. Всё, о чём они говорили… слишком личное и смущающее. Возможно, следовало остановить диалог ещё в самом начале, но сейчас думать об этом уже поздно. И Дань Хэн тащится в душ, прихватив мягкое полотенце, чтобы смыть накатывающее всё сильнее смущение. Всё это… крайне неправильно и нелогично. Тишину наконец-то разрывает плеск воды. И раньше он казался невероятно умиротворяющим, но сейчас эффект в сотню раз сильнее. Кожа остывает, прекращая бесстыдно краснеть, становится даже немного прохладно. Но Дань Хэн не обращает на это внимание. Он полностью поглощён размышлениями. В какой-то степени озвученное было правдой. Ему действительно нужно решиться. Всё же какой-никакой первый раз у них был. И Келус даже оказался шустрее, чем ожидалось. Нужно наконец-то пройти и этот этап.***
— Хах, мне сесть? — Келус улыбается, но не нужно много усилий, чтобы уловить его нервозность. Внешне он всегда выглядит собранным и даже энергичным, только вот часто это ответная реакция на стресс и переживания. Хоть подобное толком не проговаривалось, Дань Хэну не требуются пояснения. Он действительно чувствует отголоски настроения. И сейчас сквозь смех и напускную лёгкость проглядываются скрученные до невозможности нервы. — Ну, как тебе удобнее. Келус улыбается ещё шире, плюхается на постель, тут же сжимая пальцами тонкое одеяло. Цепляется в него так, будто боится остаться без опоры. Дань Хэн и сам бы с удовольствием во что-то вцепился, но тогда всё закончится, так и не начавшись. Садится рядом, расстёгивает ботинки. Отчего-то монотонное и привычное действие расслабляет, ненадолго даёт спокойствие. Келус тоже тянется к своей обуви, запоздало вспоминая о том, что её нужно снять. Но злиться на него не хочется: то, как его скручивает от нервозности даже страшно. Дань Хэну кажется, коснись его сейчас, — пойдут искры. Так, не нужно. Не об этом сейчас думать. Он закрывает глаза, делает несколько глубоких вдохов и выдохов, поворачивается. Келус сидит, скрестив ноги, стягивает куртку, чтобы не мешала. Ободряюще улыбается. Такой тёплый. Дань Хэну хочется его обнять. Очень крепко. Ощутить тепло и умиротворение от его запаха, расслабиться, потерять контроль над ситуацией, просто плыть по течению. — Я готов. Давай уже, поцелуй меня, — Келус говорит совсем тихо, будто боится, что их услышат. Дань Хэн кивает, придвигается ближе. Осторожно касается его губ своими. Мягкие. Такие податливые, что сносит голову. Их тепло обволакивает, успокаивает, оставляя в сознании приятную расслабленность. Пальцы шустро сжимают ладонь, в голове не остаётся ничего лишнего, даже недавний разговор совсем заволакивает пеленой желания. Дань Хэн выдыхает прямо в губы, ласково перебирает светлые волосы. Те приятно рассыпаются между пальцами с лёгкой щекоткой. Дыхание Келуса ощущается так ярко, как никогда. Кажется, если закрыть глаза, даже сердцебиение станет отчётливым. Отстраняется, вдыхая сладковатый аромат, прислоняется ко лбу, равномерно дыша. Дань Хэн не может понять, чем именно пахнет. Это просто запах Келуса. У него нет особо отличительных черт, но спутать с чем-то другим сложно. Его вид очень тонко чувствует ароматы. Но конкретно этот не выходит даже описать, настолько ускользающий, едва уловимый и желанный. Тянет распробовать ещё. И отказать себе в такой вольности не получается: Дань Хэн прижимается к шее, легонько прихватывает кожу зубами, ловя тихий вдох. В ноздри тут же ударяет куда более сильный запах. Удивительная вещь: но лучше всего ощущается аромат именно в этом месте. Нос утыкается в натянутые мышцы. В запах примешиваются новые нотки: кожа, немного кровь, совсем капельку гель для душа. И каждый виток удивительно гармонично сплетается с тем самым знакомым до боли ароматом. В каком-то смысле, это опьяняет. — Дань Хэн? Кадык двигается, ощущается лёгкая вибрация в горле. Внезапным ярким пятном вспыхивает желание укусить. Эта шея слишком притягательная. С таким ровным цветом. И таким ярким запахом… мало. Если укусить, аромат станет стойким и насыщенным. Дань Хэн ведёт кончиком носа по шее, целует. Кожа слегка солоноватая и очень привлекающая. Внезапно в волосы зарываются пальцы, приятно массируя голову. Приходится посмотреть в золотистые глаза с немым вопросом. — Какой же ты, оказывается, настойчивый. — Прости? Келус улыбается, ласково притягивает к себе всё ближе, касается губ своими. Ощущение тепла захватывает с головой. И Дань Хэн поддаётся грохочущему желанию. Он слишком этого хочет. Так сильно, как никогда. И тело рядом отвечает на ласки, словно зовёт, требует внимания. Отказать просто невозможно. Дань Хэн стягивает белую футболку, обнажая подтянутый торс. Проводит пальцами по напряжённым мышцам, очерчивая их контуры, проникновенно смотрит в глаза. Отмечает, как Келус нетерпеливо кусает губы, как на щеках появляется лёгкий румянец. Хочется потрогать. Рука сама тянется к губам, нажимает на них. От того, насколько они мягкие, кружится голова. Дань Хэн прислушивается к ощущениям, не в силах полностью в них поверить. Всё это слишком… просто слишком. Он уже не знает, как описать собственные эмоции. Тело под пальцами мелко подрагивает и восхитительно пахнет. О, какой же невероятный запах витает возле него! Дань Хэну хочется уткнуться носом в кожу и дышать, настолько ведёт от одного только взгляда. Мысли разбиваются о сладостную тягу. — Щекотно, — Келус легонько стучит по спине, привлекая внимание. Дань Хэн поспешно отстраняется от такой желанной шеи. Фокусируется на желании укусить, осматривает его со всех сторон и давит. Нет, он не станет опускаться до такого. Чтобы отвлечься, целует в губы. Но Келус зарывается пальцами в волосы, притягивает ближе, едва ли не нос к носу и проникновенно шепчет: — Я не против, просто не трись об меня так. Это в самом деле щекотно. Дань Хэн закатывает глаза. Лучше бы молчал. Когда дают явное согласие, совсем нет сил терпеть и держать себя в руках. Дыхание сбивается, сердце стучит невероятно сильно, кажется, даже в ушах стоит этот звук. Келус обнимает за плечи, ласково прижимается, целует в щеку, будто чувствует, насколько тяжело даётся контроль над собой. Такой чуткий. Ну какой же он ласковый. Дань Хэн закрывает глаза, прижимая к себе сильнее. Утыкается носом в шею. Пахнет. Зубы так и чешутся. Под губами ощущается тепло и солоноватость кожи, а нежное принятие так и подначивает дать себе волю. Клыки осторожно касаются плеча, царапают его, наконец-то впиваясь. Внутри разрастается приятное тепло, обволакивающее каждую клеточку тела. Как же глубоко они погружаются в податливое тело, оставляя вкус крови на языке. Дань Хэн отчётливо ощущает все четыре клыка, будто в них есть нервные окончания. Даже жидкость и температура передаётся чувствуется именно зубами. Так и манит закрыть глаза. Келус растерянно ахает. — Какие они большие, — с сомнением тянет слова. Дань Хэн отрывается неохотно, с интересом рассматривает четыре точки. Выглядит болезненно. Может быть, ему соврали на счёт того, что там кому нравилось? Напряжение не даёт расслабиться, хоть после укуса и осталось приятное удовлетворение,словно он действительно только что в любви признался. — Больно? — Нет. Но в прошлый раз ты кусал как-то не так? — Чувствуешь разницу? Быть не может! Люди ведь не способны овладеть таким методом обмена информацией. Дань Хэн сомневается в собственных знаниях, с готовностью прислушиваясь к чужому сердцебиению, но не находит в нём никакого намёка на страх. Келус скорее возбуждён, чем напуган. — Не уверен. Но в этот раз точно не так. Внезапно пальцы касаются его губ, надавливая на них. Дань Хэн непонимающе смотрит в золотые глаза. — Покажи! Зубы что ли? Это как-то странно… Ладно. Он раскрывает рот шире, демонстрируя клыки. На них до сих пор ощущается эфемерное тепло и даже кровь. Внезапно сознание заволакивает неловкость: скорее всего, это выглядит жутко. Обычно другие виды такие зубы пугали. Но все мысли разбиваются о реальность, когда на кончике ощущается подушечка пальца. — Вау! Длиннющие! Они всегда такими были? Я не замечал раньше. Дань Хэн перехватывает запястье, убирая руку. Наконец-то закрывает рот. Всё же показывать неловко, хоть у них и доверительные отношения. Он в самом деле хочет послушать об этом именно сейчас? — Да, — плевать уже, о чём говорить, хочется быть ближе. — Если специально не обращать внимание, то и не заметишь. Никто не смотрит на зубы настолько пристально. Главное, не зевать. Дань Хэн придвигается, осторожно подталкивает, вынуждая лечь на постель, нависает сверху. В золотых глазах появляется озорной огонёк. Келус с интересом наклоняет голову, обнимает за шею, притягивая ближе. На губах улыбка, словно его совершенно не пугает то, что должно произойти. Такой уверенный. На душе становится тепло. Поцелуй совсем расслабляет напряжённые мышцы. Дань Хэн плотно закрывает глаза, поглаживает пресс. Тело под ним трепещет от каждого прикосновения. Келус выгибается в спине, игриво перебирает волосы. Голову сносит от того, какой он открытый, нежный, как сильно этого хочет. Хочется прильнуть к шее, осыпать её поцелуями и укусами, передать весь спектр эмоций. — Хах, какой ты. Дань Хэн, скажи, ты делал что-то подобное? У Келуса беспокойно двигается кадык. Так переживает? Прелесть. Дань Хэн расстёгивает ремень. Замороченная застёжка несколько сбивает градус возбуждения, пробивая на смех. Непонятно почему, но заминка оставляет только лёгкую весёлость. — Нет. Келус отводит взгляд. На лице отчётливо видно румянец. Он приподнимается, помогая стянуть с себя штаны. Дань Хэн впивается пальцами в упругие бёдра, сильно сжимает их, ловя удовлетворение от лунок на коже. В прошлый раз Келус был куда подвижнее. Сегодня, даже не фокусируясь, ощущается его волнение. — Что ты так в них цепляешься? Дань Хэн поднимает голову, с трудом получается оторвать взгляд от привлекательных бёдер. Облизывает пересохшие губы. Почему здесь так душно? Нечем дышать. Руки сами тянутся к воротнику, неприятно давит на кадык. Дыхание сбившееся, рваное, через рот. Лязг молнии звоном стоит в ушах. — Они такие упругие, так… мнутся. — О, Эоны! — Келус закрывает лицо руками. От него восхитительно веет смущением. Так ярко, что новое чувство оседает на подкорке, подначивает придвинутся как можно ближе, едва ли не вплотную. Дань Хэна впервые настолько сводит с ума чужой запах. Кажется, он проникает в каждую клеточку тела, обрастая бахромой новых оттенков. — Приятные, — Дань Хэн сильнее сжимает податливую кожу, блаженно прикрывая глаза: так идеально ложится в руку, — горячие… — Молчи! Келус вздрагивает, закрывает его рот двумя руками. Пальцы давят на губы. Дань Хэн делает глубокий вдох: запаха становится слишком много. Такое чувство, что он повсюду. Нервно сжимает бёдра сильнее, кусает так недальновидно оставленные в досягаемости пальцы. Совсем немного, всего лишь легонько касается зубами, но эффект разрастается такой вспышкой, что голова идёт кругом. Келус убирает руки, обнимает за шею, притягивая к себе ближе, недовольно шепчет в губы: — Как жадно. И целует. О! Этот поцелуй не похож ни на что! Столько страсти, жажды и надежды на продолжение! Дань Хэн полностью отдаётся во власть эмоций. Тает под нежными прикосновениями, рычит, ощущая тёплые губы на шее, кусает заалевшее ухо. Чужая дрожь и трепет приятно мажут по обострившимся чувствам. Как же тянет оставить на Келусе больше следов, попробовать его, обласкать. Так, чтобы он потерял счёт времени. Собственные мысли пугают, но Дань Хэн не способен сосредоточиться на стыде и неловкости. Тело само ведёт его в нужном направлении. Прямо перед носом оказываются такие желанные бёдра. Кожа здесь тёплая от ткани и очень мягкая. Идеальная. Пальцы сжимаются, сминая. До слуха доносится приглушённый стон. Такой ровный цвет… как же хочется оставить на нём что-то. Дань Хэн поднимает голову, смотрит в бездну широкого от возбуждения зрачка. — Я могу оставить… — Да, — Келус даже не дослушивает, что именно. Говорит на выдохе, беспокойно ёрзая. Чёткое согласие срывает последние предохранители, и Дань Хэн припадает губами, легонько втягивает солоноватую кожу, оставляя на ней алый засос. Внутри что-то упорно твердит: красиво. Сложно не согласиться… Бёдра, отмеченные засосами, изумительны. Глядя на них, хочется урчать. — Дань Хэн… Келус тянет за руку к себе, нетерпеливо усаживается на колени, обнимает. Поцелуи сыпятся всюду: на губы, подбородок, щёки. Лёгкие и невесомые. Тело отзывается на них сильным желанием. Настолько сногсшибательным, что не остаётся никаких сил терпеть. Дань Хэн отстраняется, растерянно смотрит на стол. Мозг совершенно отказывается соображать, но даже в таком состоянии не тянет на опрометчивые поступки. Это радует. Объятия Келуса пылкие, от него так и веет нетерпением. Пауза его не радует, и поцелуев становится всё больше. Они ярче, насыщеннее. Одного взгляда в заинтересованные глаза достаточно, чтобы мысленно взвыть. Дань Хэн на ощупь находит баночку, льёт лубрикант на пальцы. Только внимание совершенно не на нём, а на солнечной улыбке напротив. Смазка стекает с пальцев, это не скрывается от пытливого взгляда. — Даже для жарки меньше масла льют, — томно шепчет Келус, игриво наклоняя голову. — Дурацкий каламбур, — Дань Хэн говорит едва ли не в губы, ощущая кожей неспокойное дыхание. — Эй, ты же меня любишь за несмешные шутки. — Я тебя вообще люблю. Поцелуй несдержанный, горячий. Дань Хэн чувствует, как краснеют уши: так они не целовались ни разу. Слишком двусмысленно, слишком нетерпеливо. С трудом проталкивает палец между мышцами. Так туго. Точно получится? Келус стонет в губы, сжимает плечо. Медленно, аккуратно, ловя возбуждённые стоны губами. Келус нетерпеливо напирает, подмахивает бёдрами. К пальцам он привык. Дань Хэн знает… О, как же это знание сводит с ума! В памяти предательски вспыхивают прошлые разы. Это было так горячо. Чуть ускоряет темп, теряя концентрацию, разводит два пальца, растягивая тугие мышцы. — Дань Хэн, — Келус кладёт руки на щёки, проникновенно смотрит в глаза, — ещё. Он издевается… Кажется, самообладание идёт трещинами, едва хватает сил сдержаться. Это… слишком. Вынимает пальцы под недовольный стон, подталкивает, прося лечь. Один взгляд, — голова кругом. Румянец на щеках, блеск в глазах, растрепавшиеся в беспорядке волосы, закушенная губа… рык идёт откуда-то изнутри, его уже не скрыть. Дань Хэн добавляет ещё один палец. Келус распахивает губы, широко раскрывает глаза, стон такой громкий, что невольно становится страшно. Переборщил? Рано? — Всё хорошо? Келус только мотает головой, хватает за шею, притягивает к себе, тут же впиваясь в губы требовательным поцелуем. Дань Хэн всем существом тянется к драконьему предчувствию, но то довольно молчит, и беспокойство проходит. От стонов кружится голова. От запаха кружится голова. От всего! Кажется, ещё немного, и тело не выдержит: слишком хорошо. Дань Хэн отстраняется, ощущает, насколько плотно сжимают его пальцы. Смотрит в глаза. — Давай попробуем, — вздыхает Келус. Как? Почувствовал? По лицу увидел? В голове уйма вопросов, но не до них совершенно. Разум пытается понять ощущения, интерпретировать их. Но влезть в чужую голову, как бы ни хотелось, не получится. Дань Хэн неуверенно смотрит то на собственные пальцы, то на вздымающуюся грудь. — Всё в порядке. Хочется успокоить себя тем, что Келус среагирует, остановит, если будет не так… По крайней мере, есть такая надежда. Дань Хэн устраивается между разведённых ног. Взгляд скользит по телу, останавливается на бёдрах. Какие же они притягательные! Не сдержать порыва: клыки быстро впиваются в податливые мышцы, Келус протяжно стонет, зарываясь пальцами в волосы, сжимая их. Запах становится отчётливее, как только из укуса проступает кровь. Ты восхитителен. — Я знаю. Они так сильно тебя привлекают, — сексуально откидывает голову на подушку Келус. Тело прошибает от неожиданности. Это логика или он действительно различает укусы? И почему именно сейчас это так важно? Дань Хэн мотает головой, садится между ног, шумно выдыхает. Нужно сосредоточиться, прояснить мысли, не спешить. Получается хотя бы немного себя уравновесить. Упаковка презерватива предательски громко шуршит, привлекая внимание Келуса. Под пристальным взглядом золотых глаз несколько неловко. В лицо будто ударяет жар. Дань Хэн сосредоточенно распределяет смазку. Лучше перестараться, с этим он определённо согласен. Осторожно входит. Тугие мышцы медленно принимают его. Крайне медленно. Так медленно, что терпение лопается, хочется наплевать на осторожность, но он отбрасывает даже намёк на такие мысли. Келус тяжело дышит. Его глубокие вдохи, вздымающаяся грудь, поджатые пальцы на ногах — всё говорит о напряжении. Он отводит взгляд, избегая смотреть в глаза, сильно сжимает в руках простынь. Дань Хэн проталкивается глубже. Собственное дыхание сбивается: так сжимают. Не в силах сдержать волнение, шумно выдыхает через рот. Прислушивается к своему телу. Узко. Тесно. Хочется двигаться. Келус внезапно улыбается, всё ещё избегая взгляда в глаза. Кусает губы, прежде чем с нервным смешком сказать: — Прохладная. Приятно. Прохладная? Смазка что ли? В памяти пятнами всплывает, что именно это и советовали. Но Дань Хэна волнует не совпадение, а нервозность. Всё его существо отчётливо ощущает напряжение, сковывающее Келуса. Он растерянно оглядывается. Не знает, что сказать. — Дай руку, — просит. Келус с интересом поворачивает голову. Лицо красное, совершенно смущённое, а глаза горят интересом. Такой любопытный. Легко его, оказывается, вывести из застенчивости. Дань Хэн берёт протянутую ладонь, подносит к груди, прижимает, закрывает глаза. Собственное сердцебиение такое неспокойное. Это ощущается как что-то настолько интимное, что внутренний дракон довольно урчит, чувствуя близость. Келус расслабленно выдыхает. В глазах озорной огонёк. Он словно специально соблазнительно улыбается и шепчет: — Хочу тебя. Голову срывает напрочь. Дань Хэн делает на пробу несколько мелких толчков и, не уловив недовольства, с жадностью вбивается в податливое тело. Келус громко стонет, обхватывает его поясницу ногами, притягивая всё ближе и ближе. Бёдра… Эти горячие, украшенные засосами и укусами бёдра, плотно сжимают его. Требуют большего. Дань Хэн впивается в них пальцами, вызывая несдержанный стон, с наслаждением сминает. Резко подаётся вперёд. Келус соблазнительно выгибается, его покусанные губы так и манят. Поцелуй долгий и страстный. Такой, что не остаётся в голове ничего, кроме всепоглощающего желания. Ещё ближе, ещё больше. Дань Хэн прижимает руки Келуса к постели, медленно двигаясь. Его волосы касаются разгорячённой кожи, лазурными завитками ложатся на неё. Хвост трётся о грудь, задевая соски чешуйками. Как же красиво… Хвост?! Понимание пробивает с неожиданной силой: он настолько потерял контроль, что даже не заметил, когда вернулся в свою форму. Какой стыд… Но Келус не даёт осмыслить неприятный момент, притягивает к себе, целует, растрёпывая волосы. Он накручивает на палец длинную прядь, постанывает от прикосновений чешуек, подмахивает бёдрами. — Красивый, — томно шепчет. Дань Хэн подносит его руку к лицу, медленно, с чувством целуя кисть там, где беспокойно бьётся пульс. Отпускает, удобнее подхватывает бёдра, равномерно двигаясь. Келус обхватывает член рукой, сжимается, громко стонет. Его светлые волосы красиво разметались по подушке. Хвост оплетает кисть, тянет её вверх, медленно скользит по груди, протискивается под спину, окутывает, словно в кокон, пока наконец-то не прижимает руки к постели над головой. Дань Хэн не может отвести взгляд: всюду хвост. Его хвост. Келус изгибается в нём. Весь его. Абсолютно. С укусами на плечах, с томным взглядом, просящим большего. Член выскальзывает из разомлевшего тела. Дань Хэн сосредоточенно рассматривает каждый изгиб перед ним. Келус недовольно поджимает губы, срывающимся голосом спрашивает: — Куда? Ещё… Душу приятно мажет пониманием, что его хотят. Действительно хотят! Прямо здесь и сейчас. Его! Дань Хэн припадает к желанным губам, целует несдержанно, жадно. Келус с готовностью отвечает, высвобождается из цепкой хватки хвоста, обнимает за шею. Такой родной и честный. Такой любящий. Из глотки доносится благодарное урчание. — Дань Хэн… пожалуйста, — Келус нетерпеливо ёрзает. Как же он просит! Короткий поцелуй в хрящик уха, и хвост обвивает снова, переворачивая на бок. Келус недолго мостится, устраиваясь удобнее, и тянет руку назад, прижимая к себе. Нащупывает прядь волос, легонько натягивает её, привлекая внимание. Дань Хэн с удовольствием оставляет на плече ещё один засос, осторожно входит. Мышцы тут же горячо сжимают его, заставляя постанывать от приятных ощущений. Он сам теряется в том насколько же это всё хорошо. Келус обнимает хвост, впивается в него ногтями, проводит языком по лазурным чешуйкам, целует нижнюю часть. Тело мелко дрожит. Дань Хэн никогда не думал, что фантомный хвост настолько чувствительный. Он впервые ощущает его так отчётливо. Каждое прикосновение, каждый поцелуй вырывают стоны. Движения скованные и неловкие. В мыслях мелькает, что так не особо нравится. Дань Хэн выскальзывает, переворачивает Келуса на живот. Тот недовольно опирается о колени, поворачивает голову: — Ну что ты в самый последний момент. — Прости, больше не буду. Разгорячённое тело с готовностью принимает его, напряжённые нервы тут же толкают в удовольствие. Дань Хэн зажмуривается, двигается быстро, неравномерно, ловя ускользающее удовлетворение. Все нервные окончания разом заискрились, вот-вот грозя вспыхнуть. Не хватает лишь малейшей искры. Он наваливается сверху, с обожанием смотрит на ровную спину, вслушивается в стоны. Келус трётся щекой о подушку, подмахивает бёдрами в попытках получить ещё больше удовольствия, дрочит. Внезапно его сковывает дрожь, и тело обмякает. Его пальцы судорожно сжимают хвост, как раз нижнюю часть. Расслабленный выдох касается чешуек. Это становится последней каплей. Дань Хэн кончает, наваливаясь сверху. Хвост устало падает на постель. В запах Келуса примешиваются новые нотки. Всем телом чувствуется удовлетворение. Обнажённая шея так и манит. Дань Хэн осыпает её ленивыми поцелуями. Не хочется двигаться, но желание проявлять любовь только усиливается с каждой секундой, будто это самое важное, что может быть. — Я повернусь? — Келус зарывается пальцами в его волосы. Дань Хэн нехотя выскальзывает из тела, нависает, чтобы, только увидев любимое лицо, лениво поцеловать искусанные губы. Ещё. И ещё. Звериное нутро требует больше ласки, больше тепла. И тело с готовностью наслаждается расслаблением и ленивыми поцелуями. Келус прикрывает глаза, коротко чмокает в нос, крепко обнимает за плечи, прижимает к себе. — Какой ты хороший. — Пр-р-р… Истинная сущность довольно урчит, тянет потереться лицом о ключицы, поцеловать. И Дань Хэн не может отказать себе в такой маленькой шалости. Всё словно наполняется теплом и уютом. Хочется только валяться, поглаживая светлую макушку. Келус ласково треплет беспокойную кисточку на хвосте, улыбается так заразительно, что невозможно сопротивляться. — Ты его контролируешь? — спрашивает, обводя чешуйки пальцами. — Обычно да. Но в некоторых случаях… так себе. Хвост льнёт к тёплой щеке, трётся о неё, удобно устраивается в объятиях. Такой непослушный. Но Дань Хэн просто не может заставить себя его убрать: слишком много эмоций и ощущений от почти забытой части тела. И их трудно контролировать. Особенно, когда так много внимания. Мысленно отталкивает неприятные ассоциации. Где-то под щекой быстро-быстро колотится любимое сердце. Звук настолько завораживающий и приятный, что клонит в сон. — Пойдём в душ? Не хочется, вот совершенно, но и оставаться на испачканной простыни тоже мало желания. Дань Хэн всё же поднимается с разомлевшего тела. Накидывает на искусанные плечи свой плащ, краем сознания понимая, что это слишком горячо выглядит и лучше бы не фокусировать внимание… Лучше… Дань Хэн выходит первым, поспешно включает прохладную воду в попытках остудить мысли. Только вот не выходит: Келус тянется за поцелуем, прижимается так сильно, что запах сводит с ума, кусает губу. — Куда ты убегаешь? — Подожди, дай мне минуту. Дань Хэн закрывает глаза, выдыхает. Сосредоточенно расправляет плечи, ощущая на себе пристальный взгляд. Нужно взять себя в руки. Драконья натура недовольно скручивается в клубок, скалится, но всё же послушно засыпает под давлением. Хочется потрогать макушку, чтобы убедиться в этом, но находится куда более удобный вариант. Дань Хэн мотает головой из стороны в сторону. Короткие волосы приятно развиваются, беспорядочно лохматятся. Чужое прикосновение ни капли не напрягает, скорее ещё больше расслабляет. Он открывает глаза, целует в скулу, покрытую лёгким румянцем. — Удивительно, насколько ты разный и насколько одинаковый, — Келус ерошит пряди. — Тебе какой вариант больше нравится? — Хм? Мне всё равно. Ты красивый во всех. Прохладная вода наконец-то успокаивает мысли, сглаживает волнение. И теперь тело наполняет тяга потрогать, пощупать. Желание очень сильное, и Дань Хэн предлагает остаться на ночь вместе. Ожидаемо, слышит согласие. Тишина архива на мгновение выводит из задумчивости, но тут же утаскивает в меланхолию. Всё наваливается слишком быстро. Даже непонятно, как действовать дальше. Хочется одновременно и быть ближе, и немного разобраться в собственной неуверенности. Но, признаться, то, что спать они будут вместе, несколько уравновешивает беспокойство. По коже скользит странная печаль. От неё не избавиться, не выбросить. Она тёмными штормовыми волнами окутывает тело. Дань Хэн обхватывает Келуса руками, прижимает к себе всё сильнее и сильнее, но даже этого кажется мало. Потерянность бьёт по искрящим нервам, электрическим импульсом проходит вдоль позвоночника, вываливается неконтролируемой энергией. Дань Хэн сжимает сильнее, ближе, впечатывая податливое тело в себя. Желание хлещет, скручивается, толкает. По сознанию прокатывается неприятное понимание: его настолько вывело из равновесия происходящее, что выскользнул хвост, нагло и пошло обвиваясь вокруг Келуса, собственнически обжимая его. По щекам скользит смущение, а за ним следует отвращение. Даже форму сдержать толком не может. Хотя волосы всё ещё короткие, вероятно, пробился только хвост. До чего же отвратительно. Но Келус не разделяет это мнение: придвигает пушистую кисточку к груди, сам прижимается плотнее, обнимает за плечи. Так близко-близко, что слышно, как он дышит. И от этого звука по телу расползается ещё большее чувство собственничества. Дань Хэн прикрывает глаза, утыкается носом в шею, слегка подгибает колени. Его тянет скрутиться в клубок, обернуться вокруг любимой души кольцом, прижать её так сильно, чтобы унести с собой даже в яйцо. Хочется унять бушующие эмоции, но они слишком сильные, прорываются даже через усиленный контроль, выплёскиваются нервными движениями фантомного хвоста. Сознание бьётся в желании перейти в следующую жизнь вместе с ним, уйти в безграничный океан, в беспокойный сон, полный сожалений, прижимая к себе самое дорогое, что у него есть. По щекам мажет румянец. Это одновременно так неловко, и так желанно. Дань Хэн мечется между противоречиями, позволяя себе полностью погрузиться в них. Лишь тёплые, слегка дрожащие руки на плечах удерживают его в более-менее ясных мыслях. — Дань Хэн… Напряжение. Келус попросит остановиться? Возмутится излишнему собственничеству? Ему противно от происходящего? Пальцы сковывает судорога, хвост беспокойно жмётся к тёплому телу. Дань Хэн боится разрывать объятия, боится смотреть в золотые глаза. Чувствует, что, скорее всего, его драконьи повадки вызывают только отвращение. — Мне хочется быть рядом, — севшим голосом шепчет Келус, проводя пальцами по напряжённым плечам. — Мне тоже. Мышцы расслабляются, хвост сильнее сжимается. Дань Хэн плотно закрывает глаза. Ему кажется, что он слышит шум волн над головой, предчувствует возвращение кошмаров, но те не приходят. Его мотает по бескрайней воде, но в руках отчётливо ощущается желанное тепло. И он сдаётся: сильно прижимает к себе, оборачивается в уютный кокон. Хоть разум понимает, что утащить Келуса в перерождение не выйдет, душа приятно тянется к нему, расслабляется, гонимая сладкими видениями. Дань Хэн хочет быть рядом всю эту жизнь, и последующие тоже. Любой ценой. Внезапно в груди что-то словно идёт трещиной, будто часть его отделяется сгустком энергии. Идентифицировать её получается не сразу. Он ощущает мягкое, невесомое прикосновение к волосам и тихий голос в голове: — Позаботься о нём, он — всё, что у тебя есть. Пустота внутри заполняется энергией и наконец-то приходит блаженная тишина. Дань Хэн мысленно зовёт своего предшественника, но не чувствует никакого отклика. Действие снадобья полностью прошло. Коловшая без конца ревность внезапно лопается, как мыльный пузырь, оседает приятным чувством привязанности. Неожиданно Келус осознаётся как человек, с которым он был всегда. Дань Хэн пробует ощущение, привыкает к нему, рассматривает. И наконец-то сжимает сильнее, утопая в комфортных объятиях. Он не знает, как воплотить в жизнь своё желание, но ощущает тепло и надежду. Надежду на то, что у них всё получится.