Затмение сердца

Цзян Чэн должен быть благодарен Лань Ванцзи. Или хотя бы смириться с его присутствием. Однако с каждым взглядом испытывает только горячую злобу. Лань Ванцзи видел его слабость. Лань Ванцзи лгал ради него. Лань Ванцзи хотел забрать у него Вэй Усяня. Последнее утверждение было ложным, надуманным — Вэй Усянь сам тянулся к Лань Ванцзи, с самой их первой встречи. Принадлежал ему. Так как никогда не принадлежал Цзян Чэну несмотря на все свои обещания и клятвы. Цзян Чэн понимал это и оттого злился ещё сильнее. Он хотел ненавидеть Лань Ванцзи и получать в ответ такую же ненависть, а приходилось испытывать благодарность или хотя бы слабое её подобие. Цзян Чэн не хотел быть никому обязанным. И ни к кому привязанным. А Лань Ванцзи тем временем тенью следовал за ним. В последние дни Цзян Чэну начало казаться, что даже Вэй Усянь не следит за ним так пристально и навязчиво и это не могло не вызвать новой волны возмущения и гнева. Какого демона этому Лань было от него нужно?! Его бесценная любовь жива и невредима, это ли не лучшее время чтобы удалить от мира и посвятить себя тому человеку которого он столько лет ждал? Поэтому Цзян Чэн принимает решение покончить со всем этим фарсом. Спустя несколько лун после событий в храме Гуаньинь, однажды утром, Цзян Чэн как и прежде выходит на тренировочное поле чтобы лично проконтролировать обучение адептов. Вот так просто. Словно это не он провёл в затворничестве, самобичевании и горе последние месяцы. Если ученики и его заместитель и удивились его появлению, то не подают виду. Вэй Усянь лишь бросал на него осторожные взгляды, словно ожидая чего-то. Чего-то чего Цзян Чэн так и не собирался давать ему. Он принимает решение и твёрдо намерен идти по намеченному пути. Он продолжает свою деятельность как лидера клана: обучает учеников, разбирается с документами, заключает новые союзы и соглашения, принимает просителей. Он делает всё, чтобы лицо время от времени выплывающее из теней не захватывало весь его разум. Пока не время. И когда один из младших учеников попадает в ловушку на ночной охоте, он первым бросается спасать его, стараясь быть отзывчивым, не желая окончательно мертветь изнутри. Он думает, этого достаточно чтобы Вэй Усянь успокоился и отправился своим путём. Кажется, это даже действует. За исключение того, что ни Вэй Усянь, ни Лань Ванцзи так и не покидают Пристань лотоса. Они всегда рядом. Маячат на переферии. Цзян Чэн видит их возле себя постоянно: когда тренирует адептов или разбирает бумаги, Вэй Усянь навязчиво тенью пробирается к нему по ночам, а Лань Ванцзи… Это особенно странно, учитывая то, что они никогда не были близки с ним. Разумеется, пока шла война они сотрудничали друг с другом, а те три месяца, что они вместе искали Вэй Усяня были не в счёт. В остальное время их отношения всегда граничили где-то между холодной отчуждённостью и ненавязчивой неприязнью. Теперь же, Цзян Чэн почти не понимает как ему реагировать на навязчивое внимание своего спасителя. — Что это ты собираешься делать? — с презрением спрашивает Цзян Чэн однажды вечером, когда собирается немного поплавать в озере, после очередной тренировки. Лань Ванцзи неожиданно оказывается рядом, непрошеной тенью следуя за ним. Цзян Чэн окидывает Лань Ванцзи пристальным взглядом. Тот невозмутимо стоит рядом остановившись ровно на два шага позади. Ни больше, ни меньше. Цзян Чэн вопросительно вздёргивает бровь. — Отправлюсь с Цзян Ваньинем, — невозмутимо отвечает Лань Ванцзи, словно это самая очевидна и естественная вещь в мире. Ни один мускул не дрогнул на безупречном лице, ни единой эмоции не проскальзывает во взгляде. Судорога злости прошивает Цзян Чэна, сводя челюсть. — Мне не нужна нянька, — свирепо цедит сквозь зубы. Он угрожающе наклоняет голову, разглядывая Лань Ванцзи исподлобья. — Я в состоянии позаботиться о себе. Лань Ванцзи ничего не отвечает, только выражение его лица сменяется на что-то отдалённо напоминающее сомнение, но оно исчезает так же быстро как и появилось. Под кожей Цзян Чэна разражается гневная буря. Это молчаливое каменно изваяние, с недавних пор тенью преследующее его, заставляет его злиться даже больше чем неугомонный Вэй Усянь. Цзян Чэн крепче сжимает челюсть, медленно выдыхая. Он не хочет кричать и злиться, он просто хочет немного тишины и уединения. А потому поворачивается спиной к Лань Ванцзи и делает несколько решительных шагов прочь. Лань Ванцзи не отступает. Цзян Чэн чувствует его присутствие, он продолжает терпеливо идти за ним. — Я прожил здесь всю свою жизнь. Я знаю эту местность лучше собственного лица! — раздражённо бросает Цзян Чэн, резко останавливаясь. — Я не собираюсь тонуть в озере! — Мг, — неопределённо гудит Ванцзи, — не случайно. Цзян Чэн уверен, что в голосе Лань Ванцзи проскальзывает… самодовольство?! Он что, только что пошутил? Про его попытку убить себя?! Цзян Чэн сжимает руки в кулаки и резко разворачиваясь, неожиданно оказываясь лицом к лицу с Лань Ванцзи. На его обычно холодном и бесстрастном лице мелькает странное выражение, которое Цзян Чэн определяет как насмешку. Он над ним издевается! — Ты! — яростно швыряет Цзян Чэн. — Тебе нечем больше заняться?! Хочешь почувствовать себя героем?! Тогда почему бы тебе не забрать Вэй Усяня и не отправиться вместе с ним спасать кого-нибудь ещё! Вы не нужны здесь! Я прикажу вышвырнуть вас обоих! В его жизни было несколько раз, когда Цзян Чэн был уверен, что Лань Ванцзи собирается убить его или по крайней мере не будет возражать против его смерти. Почему теперь он не отпускает его? Лань Ванцзи снова молчит и это отнимает у Цзян Чэна остатки сил. Сокрушённо и совершенно измотанно он вновь спрашивает: — Что тебе на самом деле нужно, Ханьгуань-цзюнь? — Ванцзи, — перебивает его Лань Ванцзи. Цзян Чэн надменно приподнимает бровь. — Используй имя. — Чего ты добиваешься? Что мне нужно сделать чтобы вы оставили меня в покое? — Цзян Ваньинь должен отказаться от того, что задумал, — непримиримо припечатывает Лань Ванцзи, немигающие глаза его кажется заглядывают в саму суть Цзян Чэна, неприятно скользят по лабиринтам его растерзанной души. — Ты не можешь умереть. Холод пробегает по спине Цзян Чэна и моментально сковывает тело и сердце. Лучше бы он молчал и дальше. Это было бы самым разумным поступком Лань Ванцзи за тот день. Цзян Чэн, кажется, снова ненавидит его, ещё сильнее, чем это возможно. Лань Ванцзи не должен читать его мысли. Лань Ванцзи не должен знать, о чём он думает. Новой волной на Цзян Чэна набегает желание причинить этому человеку боль. — Было бы жаль если бы тебе удалось совершить это, — ровно продолжает Лань Ванцзи не отводя взгляда от Цзян Чэна. Что-то во взгляде Лань Ванцзи заставляет бурю поднимающуюся в груди Цзян Чэна утихнуть. — Позволь узнать почему? — преувеличено вежливо и терпеливо интересуется Цзян Чэн. Он думает, что Ванцзи скажет что-то о Вэй Усяне. О его возможной скорби от потери шиди. О его жертве, которую Цзян Чэн намерен так бесцельно и бесполезно растратить. Или быть может скажет, что любое живое существо достойно жизни, даже такое жалкое и злобное как Цзян Ваньинь. Но то, что произносит Ванцзи на самом деле выбивает из колеи и сбивает с мыслей: — Я эгоистично желаю, чтобы Ваньинь продолжил жить. Цзян Чэн в сомнении вздёргивает бровь. Безмолвное «почему?» повисает в воздухе. И словно слыша этот невысказанных вопрос, Лань Ванцзи отвечает: — Потратил слишком много времени следя за тобой. Хах?! Цзян Чэн узумлённо моргает. Раз, второй. Ха! И разражается неожиданным смехом. Хриплым, надрывным, резким. Какое открытие! Оказывается Лань Ванцзи умеет быть таким… Что-то похожее на улыбку освещает черты лица Ванцзи, когда они вновь смотрят друг на друга. Это выражение придаёт ему изящества и мягкости. Цзян Чэн усмехается. Чувствуя, что груз давящий на грудь всё это время становится чуть легче. И не говоря ни слова вновь разворачивается направляясь по своим делам. Он всё ещё злиться на Лань Ванцзи, но на этот раз почти готов смириться с его присутствием рядом. Почти.