Хроники Джуно

      Мокрые волосы липли к лицу, вызывая приступ очередного раздражения. Дождь только что закончился, тучи расползлись по ночному небу и позволили одинокому путнику вдоволь насладиться видом прекрасной полной луны. Наверное, он бы с чуть меньшим сарказмом называл круглый жёлтый блин прекрасным, если бы любовался им, например, из окон собственной спальни, а не с крутого холма с мягкой почвой, который пытался всосать в себя его уставшее тело.       Мейсон поправил круглые очки и посмотрел по сторонам. С вершины открывался куда лучший вид на территорию, нежели с подножия, и он вовремя заметил скользнувшие меж стволов деревьев вспышки света. Шагов Кларк не слышал, а вот лай патрульных собак ощутимо резанул по ушам. Мальчик едва заметно поморщился. Всем известно, что влажный воздух лучше хранит запахи, к тому же нюх ищеек обостряется в ночное время суток. К — комбо. Конечно, перед выходом из дома он обработал обувь специальным аэрозолем и старался двигаться кругами, чтобы сбить копов со следа, но риск быть пойманным всё ещё оставался очень велик.       Интересно, а что тогда будет?       Ничего, скорее всего. Никто же не посадит за решётку шестилетнего парня, который потерялся ночью в лесу. На всякий случай стоит отрепетировать испуганный рёв. Старший брат этим утром показал отличный пример, когда залез на дерево и не мог самостоятельно слезть обратно. Мейсон попробовал растянуть рот в кривой улыбке, сморщить лицо и пустить слезу. Даже не имея зеркала под рукой, он быстро понял, что выглядит не очень правдоподобно. Что ж, придётся вытерпеть несколько часов воспитательных бесед и наставлений о том, что детям не стоит разгуливать по местам преступлений.       Это при условии, что его поймают.       Пригнув голову, Кларк медленно спустился с другой стороны холма и, стараясь двигаться как можно тише, бросился в чащу.       Вот уже неделю, как весь город буквально стоит на ушах после ужасающего своей жестокостью убийства, произошедшего в Шепп-Крик. Мейсон считал не столь ужасающим само убийство, нежели то, что добираться до места ему пришлось пешком, а это, на минуточку, в четырёх милях к юго-востоку от Джуно. Он устал, вспотел, хотел есть и пить. Да, долина была изрезана ручьями и реками, но что-то ему не улыбалась мысль пробовать на вкус неочищенную воду. Как и собирать с кустов ягоды, создавая дефицит пропитания у медведей. К слову, этого представителя фауны Мейсон уже встретил и передавал полицейским пожелание удачи не быть разодранными так же, как труп, который сейчас мирно покоился в городском морге. Впрочем, в отличие от него, они, наверное, запаслись ракетницами, а не бродят среди леса, вооружившись одними перчатками и чувством собственной неуязвимости.       Впереди послышалось копошение, после которого заросли расступились и перед Мейсоном показалось горбатое уродливое нечто, украшенное ветвистыми рогами, размером примерно во всё его тело. Многие ошибочно полагают, будто лоси — это безобидные большие олени, но это совсем не так. Они куда агрессивнее медведей и могут напасть на человека, если почувствуют в нём угрозу, но не станут потом съедать, потому что предпочитают питаться растительностью леса. Кларк невесело улыбнулся сперва животному, а потом — своим мыслям. Впервые в жизни его кольнула мысль, что притворяться овощем — не самая лучшая идея. Вот сожрёт его эта громадина, как потом жить? Мерзость.       Лось фыркнул и угрожающе стукнул копытом о землю. Мейсон взглядом попросил того не орать слишком громко: полицейские близко, а он не планировал встречаться с ними так скоро. Лось не сумел перевести невербальные просьбы о тишине на звериный язык и бросился на застывшую тёмную фигуру. Склеры мальчика затянуло чёрным цветом. Животное резко остановилось, будто напоролось на невидимое препятствие, после чего тут же сменило курс и побежало в другую сторону. Кларк помахал ему рукой.       Продолжив движение, юный сыщик мысленно вернулся к цели своей вылазки. Чудесные газетные заголовки поражали обилием слов «кровь» и «ужас», но скромно опускали основные подробности происшествия. Тело, а если точнее, большая его часть, было найдено на берегу Точильного ручья сотрудниками Службы охраны дикой природы. Парню повезло, что от него вообще что-то осталось. Берега изобилируют тушками мёртвого лосося, на которых слетаются медведи, чайки, белоголовые орланы и те странные неудачники, которым в период нереста ловить рыбу запрещено, а полакомиться очень хочется. Сам Мейсон не испытывал ни малейшего желания есть почти тухлые создания, чьи мышцы начали деградировать незадолго до смерти, потому что лосось переставал есть, сосредоточив свою энергию на том, чтобы плыть вверх по течению, а к тем безудержным фанатам белка, кто не брезговал это делать, чувствовал что-то похожее на недоумение и жалость.       Так вот. Труп. Кларк завидовал тем, кто удостоился чести познакомиться с ним поближе. Согласитесь, не каждый день судмедэкспертам приходится собирать мозаику из ошмётков разодранной плоти, ещё и поклёванной птицами, скорее всего.       Первой версией следствия стало нападение дикого зверя. На первый взгляд это казалось вполне логичным, раз кишки жертвы обнаружили в нескольких футах от места, в котором они находились до гибели. Но у Мейсона такое предположение вызвало ехидный смех, а Хлои, читавшая статью из-за спины младшего брата, испуганно вскрикнула и побежала к родителям сообщать новость о том, что один из их детей смеётся над видом разодранного туловища. Он, может, и смог бы объяснить, что, во-первых, никакой это был не смех, а всего лишь один смешок, во-вторых, вызвало это вовсе не само тело, а то, что идеально ровный порез на шее додумались списать на действия медведей и, в-третьих, какого чёрта сестра вообще за ним подглядывает, но ему было лень писать, а говорить он пока не умеет.       Ладно, это не совсем так. Точнее, совсем не так. У него не было проблем с физиологией, физических или психологических травм, и он не переживал никакой болезни вроде инсульта, которая могла вызвать собой мутизм. Но ему нравилось смотреть, как врачи растерянно хлопают глазами, чешут головы и разводят руками, мол, мы не знаем, что не так с этим ребёнком. А с ребёнком всё в полном порядке, просто он начал осознавать мир вокруг себя слишком рано и пришёл к выводу, что пока не хочет ни с кем разговаривать. Впрочем, иногда он проводил длительные беседы, правда, слушатели никому не могли про них рассказать.       Мать с отцом сокрушённо вздыхали и считали немого слабовидящего сына практически инвалидом. Сам сын в такие моменты мысленно ухмылялся и добавлял, что это они ещё про остальные его болячки не в курсе.       Бесстрашие Мейсон определил у себя самостоятельно, а потом удивлялся тому, что оно проявилось у него в такой странной форме. При болезни Урбаха-Вите в мозге разрушается миндалевидное тело, и с этого момента, человек теряет способность испытывать страх. Симптомы у этой штуки не самые жизнерадостные: голос становится хриплым, кожа — морщинистой, а также появляются папулы вокруг век. Лечения не существует. Определившись с диагнозом, Кларк несколько дней не отходил от зеркала, всматриваясь в собственное лицо, чтобы убедиться, что всё с ним в порядке, но на всякий случай запретил самому себе надолго оставаться под солнцем, благо, климат Джуно отлично этому способствовал. Помимо отсутствия внешних признаков, форма его заболевания вызывала вопросы тем, что иногда Мейсон всё же чувствовал что-то похожее на страх и мог определить его у других. В остальном всё сходилось. Рациональность мышления у него никуда не делась: например, он бы не стал прыгать с обрыва, потому что точно знал, что пережить подобный аттракцион довольно сложно, но при этом не боялся высоты и спокойно подходил к краю пропасти.       Иногда родители шёпотом обсуждали при нём его особенности. Они удивлялись и расстраивались из-за того, что после двоих светлых улыбчивых детей у них родился больной, агрессивный, вечно чем-то недовольный Мейсон. Сам Мейсон удивлялся и расстраивался тому, что не прикинулся с самого начала ещё и глухим, чтобы дополнить свою медицинскую карту несуществующими заболеваниями. В нём подозревали зачатки психопатии. Не в Скотте, который временами пытался сунуть в нос различные предметы от макарон до гвоздей, не в Хлои, которая занималась откровенным сталкингом младшего брата, а в нём, потому что — внимание! — он, видите ли, не способен сочувствовать и сопереживать другим людям. Вот откуда они это взяли? Подумаешь, не стал плакать, когда соседский племянник свернул себе шею, катаясь на лыжах во время зимних каникул. Парень додумался проигнорировать предупреждение о плохих погодных условиях и заслужил премию Дарвина, а не сочувствие.       Заслышав шум воды, мальчик ускорил шаг, а вскоре перешёл на бег.       Когда в маленьких городах происходят хоть сколько-то занимательные события все тут же бросаются строить догадки и выдвигать предположения. Самые нелепые обвинения были направлены на призраков и злых духов, а более здравые — на человека, который сперва перерезал горло другому человеку, а после ещё довольно долго измывался над телом, повинуясь одному ему известным причинам. Возможно, это был просто любопытный исследователь, мечтающий познакомиться со внутренним миром людей поближе, или же обычный психопат, решивший красочнее оформить мизансцену и декорации преступления. Это, в общем-то, не имело значения. В конце концов жути добавить на самом деле могли животные. То, что привлекло внимание Мейсона — этим утром пропал ещё один человек, который приехал в Джуно вместе с первой жертвой. И Кларк планировал посмотреть на тело. В идеале ещё поймать убийцу по горячим следам, потому что его благополучие целиком и полностью зависело от заработка отца, который занимался организацией и проведением экскурсий на леднике, а количество жутких смертей не лучшим образом сказывалось на наплыве туристов.       Добравшись до реки, Кларк первым делом заткнул нос двумя пальцами, чтобы не сразу начать наслаждаться запахом тухлятины, а уже потом понял тщетность своих попыток, махнул на всё рукой, вспомнил, что ноги Скотта воняют хуже, чем тина, и осторожно спустился к воде по крутому, покрытому гравием склону. Прелестный вид растянулся перед глазами. Он был на высоте примерно в 1800 футов, где стены долины стали довольно крутыми, покрытыми ольховыми кустарниками и травой и были заболочены почти до вершин окружающих хребтов. Мейсон никому бы не рекомендовал гулять тут в одиночестве среди ночи, при условии отсутствия желания потонуть в трясине или свернуть шею при падении. Сам он таким желанием тоже не обладал, но хотя бы знал эти места наизусть.       Со всех сторон долетали звуки. Скрип веток, треск насекомых, покрикивания птиц, торопливые шаги, быстро удаляющиеся от него (!). Кларк бросился в погоню, ловко перескакивая с камня на камень, попутно соображая, а что он вообще будет делать, если столкнётся нос к носу с преступником? Очень своевременная мысль, как он считает. Надо было подождать несколько лет, чтобы доставать противникам хотя бы до груди, а не вести переговоры с их животами.       Топот чужих ног слышался всё отчётливее. Мейсон вильнул на повороте, едва не рухнув в воду, чем перепугал разгуливающую по берегу чайку. Он успел рассмотреть тёмный силуэт впереди, почувствовать несколько мелких капель вновь начинающегося дождя, а потом пронзительный свист пролетел по долине, заставив резко затормозить. В глаза ударил яркий свет, и беглец поспешил прикрыть лицо ладонью.       — Мейсон Кларк, — раздался хриплый мужской голос, — почему я не удивлён?       Полицейская овчарка приблизилась к пойманному с поличным человеку и принялась обнюхивать его штаны. Сам преступник видеть всё ещё никого не мог, но голос узнал. Донован Дженсен собственной персоной. Сердце пронзило чувством разочарования и злости. Мейсон честно попытался выдавить что-то, похожее на плач, но получился нервный истеричный смешок.

***

      — Это уже ни в какие ворота! — визгливо изрекла Барбара, всплеснув руками от возмущения. — Нашего сына домой привела полиция!       — Тише, милая, дети спят, — пробует успокоить её Лукас. — Наверняка, он и сам очень напугался. Да ведь, Мейсон?       Мейсон надул губы и повернулся спиной к мужчине. Усталость давала о себе знать, выливаясь приступом неконтролируемой зевоты.       — Донован в ярости, — понизив голос, зашипела миссис Кларк. — Им пришлось прервать поиски пропавшего туриста и возвращать ребёнка в город. Как он вообще оказался в лесу посреди ночи?       Умение родителей говорить так, будто его тут нет, поражало. Почему вопрос, ответ на который знает только один человек в комнате, был адресован даже не ему?       — Надо уложить его спать, — сказал отец семейства. — Завтра будем разговаривать.       Мейсон быстро закивал, впервые за долгое время соглашаясь с высказыванием отца. Впрочем, эти двое могут говорить до посинения и прямо сейчас, только вот он не хочет становиться свидетелем данной беседы.       — Я просто в ужасе! Смотри, что он со мной делает!       А вот это уже интересно. Чего это она в ужасе? Не за младшего ребёнка же испугалась? Виновник родительских неприятностей резко повернулся и окинул мать долгим внимательным взглядом. Барбара продолжала ещё что-то говорить, но сын уже её не слушал. Всё внимание перешло на внешность и мимику. Нижняя челюсть дергается, будто у женщины болят зубы. Глаза на самом деле блестят от страха. На лбу проступили капельки пота. Миссис Кларк не перестаёт поглаживать шею и ключицы. Голос визгливый, выражает крайнюю степень возбуждения. Похоже, сон откладывается.       Мейсон протянул руку и взял блокнот с низкого журнального столика, после чего открыл чистую страницу и написал:       «Нужно ехать в больницу».       — Тебе плохо? — всполошился его отец, тут же бросаясь к ребёнку, чтобы проверить температуру. — Где болит?       Оттолкнув протянутую ладонь, он решил добавить немного пояснений:       «Инфаркт миокарда. Не у меня. У Барбары. Ей надо в больницу. Немедленно!»       Последнее слово он дважды подчеркнул и обвёл в кружок. Немного подумав, он вскочил с места, свёл брови к переносице и притопнул ногой. Между тем миссис Кларк скривилась от острой боли в груди. Мейсон представил себе сердечную мышцу матери, которой не хватает кислорода и питательных веществ, бросил на отца выразительный взгляд, а потом, не придумав ничего лучше, просто швырнул ему блокнот под ноги.       Лукас окинул жену взволнованным взглядом.       — Милая? Ты в порядке?       — Всё хорошо. Перенервничала.       Их сын был с этим в корне не согласен. Мать говорила с одышкой, кривила лицо, а когда попробовала выдавить улыбку, нижняя челюсть уехала вперёд. Тогда он ткнул пальцем в настенные часы, после чего ребром ладони стукнул себя по шее. В переводе с его личного языка жестов это означало: поторопитесь, идиоты, иначе она тут умрёт, а я ещё планировал выспаться.       Мистер Кларк нахмурился, принимая решение. Мейсон уже ничего не изображал и не пытался написать. Просто стоял в центре гостиной каменным изваянием и с вызовом смотрел прямо ему в глаза. Барбара простонала что-то о том, что ей нужно прилечь и выпить таблетку от головной боли. Её сын закатил глаза с такой силой, что, кажется, сумел посмотреть на собственный мозг и вернуть взгляд обратно. Лукас повернулся к супруге и отметил, что она на самом деле выглядит не очень хорошо, а поездка до клиники не займёт много времени. Миссис Кларк хотела было что-то возразить, но очередной болезненный спазм заставил её передумать. Да и выжидательный взгляд, которым на неё посмотрел младший сын, испугал не меньше. Неизвестно, на самом ли деле она так плохо себя чувствовала, что решила обратиться за помощью, или просто опасалась оставаться под одной крышей с человеком, который едва доставал ей до пояса, а уже пророчил скорую гибель.       — А ты куда собрался? — спросил Лукас, заметив, что Мейсон плетётся за ними в прихожую.       Ребёнок флегматично пожал плечами. Неужели непонятно, что он хочет удостовериться в правильности поставленного диагноза?       — Ложись спать, — оборвал его благородные порывы отец. — Мы вернёмся очень быстро. Скотту передай, что он за главного. И… прошу тебя, умойся. Ты весь грязный.       «Посмотрел бы я на тебя после ночной прогулки по лесу», — мысленно пробубнил Мейсон, однако, покорно шагнул в сторону ванной комнаты.

***

      По дороге в Региональную больницу Бартлетта миссис Кларк почувствовала себя хуже. Из приёмного покоя её сразу же направили в палату интенсивной терапии с подозрением на инфаркт миокарда. Её мужу Лукасу пришлось задержаться, в результате чего, когда дети семейства Кларк спустились утром к завтраку, ни завтрака, ни родителей им отыскать не удалось.       Впрочем, неожиданностью это стало только для двоих из них. Третий сидел у себя в комнате, укутав ноги в одеяло, и читал справочник по коронарным заболеваниям сердца, который стащил из местной библиотеки несколькими днями ранее. На лестнице послышался топот ног, после чего на пороге одной из детских спален показались два светловолосых растрёпанных чудовища, которым тут совершенно нечего было делать.       — Где мама и папа? — строго спросил Скотт, который ни секунды не сомневался в том, что пропажа взрослых не прошла без участия самого младшего члена семьи.       Мейсон флегматично пожал плечами и вернулся к чтению. Брат с сестрой ещё какое-то время постояли, сверля его одинаковыми голубыми глазами, после чего, видимо, поняли бессмысленность разговоров с немыми людьми и скрылись в коридоре. Если бы они ещё и дверь за собой нормально закрывали, то, может, и получили бы по одному — первому — плюсу в личном рейтинге владельца комнаты.       Был отличный воскресный день. Дождь немного успокоил свои порывы затопить весь город, и из-за туч показались довольно скромные солнечные лучи. Ближе к обеду тайна исчезновения родителей перестала быть тайной, потому что Лукас позвонил отпрыскам и сообщил, что маме нездоровится и они оба какое-то время пробудут в клинике. Присмотреть за ними уже отправили человека, чьё имя совершенно ничего не сказало Мейсону, а у Хлои со Скоттом вызвало счастливые улыбки.       Пока брат с сестрой устраивали бои без правил за пульт от телевизора, младший Кларк проскользнул на кухню, залил молоком шоколадные хлопья и устроился за столом с утренней газетой, со стороны напоминая серьёзного исследователя, который не сумел нормально расчесать вьющиеся от влаги волосы и был одет в голубые штаны с рисунком мультяшных медведей и домашнюю кофту с тем же орнаментом.       К превеликому разочарованию начинающего сыщика никаких вестей об ещё одном теле не было. Мейсон скривился, выронив несколько хлопьев обратно в тарелку.       Решив, что продолжит поиски ближе к вечеру, он забросил пустую посуду в раковину и направился обратно в комнату — предаваться праздному безделью. Но когда он осторожно ступал по коридору, то вместо двух положенных голосов из гостиной донеслось три. Это заставило замереть и притаиться. Похоже, он не расслышал стука в дверь и появления няни, будучи занятым размышлениями об убийстве и исчезновении.       — А ваш брат чем занят? — спросил мягкий баритон, принадлежавший, очевидно, человеку, отправленному присмотреть за детьми.       — Он не любит играть с нами, — отозвался Скотт.       — Вчера ночью он опять сбежал из дома, — таинственным голосом вмешалась Хлои. — Он ненормальный.       Слушать сплетни о себе самом — не то чтобы входило в список его любимых занятий, но других вариантов всё равно почти не было. На улицу идти не хотелось из-за вышедшего солнца, книги свои он уже давно дочитал и только планировал вылазку за новыми, а куклы, которыми он время от времени играл, всё ещё не отошли от наркоза после операции. Можно было сходить покормить Лорда, но пёс как-то плохо на него реагировал, всё время рычал и забивался в угол будки. Поэтому Мейсон уселся на пол коридора, подтянул к груди тонкие, похожие на лапки насекомого ноги и навострил уши.       — Почему ты считаешь своего брата ненормальным? — с улыбкой в голосе поинтересовался гувернёр.       — Он не говорит, — вместо сестры ответил Скотт, — и отказался учить язык для таких людей. Он всё слышит и умеет писать. А ещё я видел, как он вызывал злых духов.       Мейсон тихо постучал затылком по стене. Никого он не вызвал. Просто учил латинский, потому что многие слова из медицинских справочников были ему непонятны. Между прочим, не так много книг на этом языке вообще можно найти в Джуно. Ему достались "Жития Меридских отцов", подаренные ему владельцем лавки со всяким хламом, потому что а) никто всё равно не хотел их покупать и б) он приходил в магазин, где стоял и смотрел на это издание целую неделю, делая несчастное лицо и исписывая страницы блокнота жалобными текстами о том, что ему очень нравится обложка. К слову, содержание ему вообще не понравилось. Истории о чудесах и видениях вызвали отторжение и неприятие, и именно в момент, когда он хихикал над одной из них, его и застал Скотт, после чего схватил книгу, ожидаемо ничего не понял, получил удар по коленной чашечке и вернул всё, как было.       — Может быть, ему просто одиноко? — предположил незнакомец. — Давайте позовём его сыграть с нами?       — Нет! — хором воскликнули Скотт и Хлои.       — Один раз я играл с ним в прятки, — добавил уже только Скотт, — Мейсон убежал на ледник, и его потом неделю искали вместе со спасателями. Вернувшись домой, он написал мне слово «лузер» и как ни в чем не бывало пошёл спать.       «Стукач!»       — А на прошлой неделе, — внесла дополнения Хлои, — он украл моего медведя. Вот этого. Видите шов? Он разрезал его ножницами и пытался сшить. Исколол себе все пальцы до крови, но сидел и продолжал это делать, пока мама не пришла и не отобрала.       «Стукачка и плакса!»       — И у него совсем нет друзей?       Мейсон уставился взглядом в пустоту перед собой. В глазах защипало. Откуда могут взяться друзья, если родные брат с сестрой убеждены в том, что он ненормальный? У него есть только странные…       В воздухе проявилась тёмная расплывчатая фигура.       …галлюцинации, здравствуйте.       Мальчик наклонил голову, рассматривая человека в тёмном дождевике, что так вовремя оборвал его мысли. Разговор за стеной вмиг перестал казаться интересным. Это был мужичина с длинным, перекошенным от ужаса лицом. Совсем как тот пропавший турист с первой полосы утренней газеты. Губы призрака пришли в движение, и чуть позже к ним присоединились руки. Мейсон помотал головой, сообщая, что не слышит, что тот пытается сказать. Тогда сущность ткнула пальцем в стену, после чего молниеносно пронеслась сквозь неё и скрылась в гостиной.       Кларк вскочил и бросился следом.       Три человека повернули к нему головы.       С лиц брата и сестры тут же сползли счастливые улыбки, а Хлои ещё и машинально сильнее прижала к груди зашитого плюшевого медведя.       Гувернёр поднял на него удивлённый взгляд.       Мейсон ответил не менее удивлённым взглядом.       Присматривать за детьми Лукас отправил сына своего коллеги. Ему было чуть больше двадцати. Он сидел на полу, скрестив ноги по-турецки. У него было круглое лицо с большим носом и крошечными глазами. На щеках играли озорные ямочки, а во взгляде сквозил арктический холод. А, и ещё за его спиной остановился призрак жертвы, умоляюще сложив ладони и открыв рот в немом крике.       Убийца из Шепп-Крик сам пришёл к ним в дом. Мейсон мог бы усмехнуться подобной иронии, если бы рука этого убийцы прямо сейчас не лежала на плече его родного брата.       — Привет, Мейсон, — гувернёр широко улыбнулся, однако, поймав взгляд вошедшего, поспешил вернуть свои конечности на нейтральную территорию, покраснев так, будто его застали за чем-то постыдным. — Мы собирались немного поиграть, хочешь с нами?       Он хотел, чтобы ублюдок убрался прочь из их дома и желательно сгорел где-то по дороге обратно в нору, из которой вылез. Мейсон как мог напрягал память, но никаких чётких воспоминаний про этого человека не появилось. Он точно уже приходил несколько раз присматривать за ними, но чем конкретно занимался, оставалось загадкой.       — Может, ты голоден? — окончательно растерялся незнакомец. — Сделать тебе сэндвич?       «Сделай одолжение, спустись в подвал, найди там отцовское ружьё и вышиби себе мозги».       Видимо, какая-то часть невысказанных слов отразилась на детском лице, потому что все трое замерли. Словно почувствовали волны агрессии, которые Мейсон старательно из себя выталкивал. Потом он снова посмотрел на призрака. Тот уже почти справился с шоком и стоял, слегка покачиваясь из стороны в сторону. Хлои прошептала: «Я же вам говорила», плотнее прижимаясь к старшему брату.       Младший же, в свою очередь, развернулся на пятках и бросился в свою комнату. Жертва преступления проследовал за ним.       — Покажешь, куда он дел тело? — плотно закрыв за собой дверь, Мейсон, наконец, заговорил.       Призрак неуверенно кивнул.       — Когда ты умер? — деловито поинтересовался мальчик, стягивая домашние вещи.       Два пальца могли означать что угодно, так что следователь поморщился, поняв бессмысленность последнего вопроса.       — Ладно, — самому себе кивнул Кларк, — меня ждёт что-то опасное, неприятное и, скорее всего, я пропущу ужин и получу очередной выговор от родителей. Поехали.       Ехал он не очень долго. В коридоре, прямо за дверью, перед ним выросла фигура Скотта, со странной смесью решительности и испуга во взгляде.       — Куда собрался? — он вмиг оценил полный боевой комплект из плотных тёмных штанов и синей водолазки с высоким горлом. — Ты наказан и не можешь…       Мейсон схватил брата за руку и рывком втянул к себе в спальню. Подскочив к письменному столу, он тут же схватил первый попавшийся лист бумаги и торопливо написал:       «Присмотри за Хлои. Если получится, вызовите полицию. Ни слова о том, что я ушёл. Скажи, что я сплю».       — Ты что такое несёшь? — пробормотал Скотт, не без труда разобрав кривой почерк. — Мейсон! Мейсон! — прокричал он в спину удаляющегося брата.

***

      Не прошло и суток, как ему пришлось вернуться в лес. Он бежал, сражаясь с ветками, паутиной и липнувшими со всех сторон насекомыми. Его провожатый таких трудностей не испытывал, поэтому двигался куда быстрее, ещё и в нетерпении размахивая руками. Мейсон много чего хотел сказать в ответ на такие жесты, но держался, чтобы не тратить дыхание. Дорога не всегда была ровной, иногда петляла, уходила в гору или, наоборот, с неё спускалась. Один раз он не справился с управлением сразу двух ног и кубарем полетел в овраг, после чего пришлось прерваться на сплёвывание травы и земли, ощупывание рёбер и досаду на рану затылка, из которой просочилась кровь. Сердце билось в лихорадочном возбуждении. Мозг услужливо рисовал картину спокойно сидевшего на полу ублюдка, который мило беседовал с его родственниками и предлагал ему самому «поиграть». Скотт и Хлои не входили в список самых любимых его людей. Справедливости ради, этот список вообще состоял из нуля пунктов, но что-то внутри подталкивало его поторапливаться. Мейсон списал это на то, что не хочет оставаться единственным ребёнком в семье, на ком будет сосредоточено всё внимание. Самого себя он успокаивал тем, что преступник очень вряд ли устроит бойню прямо под крышей их дома. Зачем? Его никто пока не подозревает, а так подставиться — организовать себе прямой билет за решётку. Да и дались ему эти глупые дети? В них внутренностей всего ничего. Мозгов так точно очень мало.       Самоутешение не сильно помогло. Пульс ускорялся, а это ему совершенно не нравилось. У него не было никакого плана действий, и составить его он толком не мог, потому что пребывал в слишком возбуждённом состоянии. Мейсон даже прислушался к себе, пытаясь разыскать признаки паники или, что совсем уж странно, страха, но облегчённо выдохнул, поняв, что чувствует злость, досаду, немного волнения и много любопытства.       Все же в детстве часто представляют логово маньяков-потрошителей? Мейсон вот да. И открывшийся вид соответствовал ожиданиям примерно на пятьдесят процентов. Это был одинокий дом посреди леса, окружённый высоким забором, на котором висело предупреждение о злых собаках. На этом сходства заканчивались. Пробравшись сквозь щель, образованную отсутствием одного деревянного столба, Мейсон попал на нестриженную лужайку, увидел вполне себе стандартный одноэтажный дом с треугольной крышей и тут же напоролся на грозный рык. Собак было всего три. Породу определить не получилось, а вот злобно сморщенные морды и оскалившиеся пасти прямо говорили мелкому взломщику, что ему тут не очень рады. У его контролируемой реструктуризации белка был один побочный эффект, о котором Мейсон, не желающий становиться обедом разъярённых животных, подумать попросту не успел. Как только псы пошли в атаку, склеры автоматически стали чёрными. Псов-то он спугнул, молодец. Вот только вместе с ними исчез и призрак жертвы.       Похвалив себя за то, что прогнал свидетеля, Кларк торопливо обогнул дом справа и нашёл заднюю дверь. Постучал. Никто не открыл. Подёргал ручку. Она не поддалась. Попробовал надавить всем телом. Чуть не вывихнул плечо. Тогда он окончательно вышел из себя, подобрал с земли камень и запустил им в окно. Просунув руку в образовавшееся отверстие, Мейсон нашёл крючок, запирающий ставни, и уже через пару минут оказался внутри.       Ему потребовалось время, чтобы понять, в какой части дома он очутился. Это было крошечное квадратное помещение, заставленное каким-то хламом. Кладовка. Садовый инвентарь, глиняные горшки, строительные материалы — ничего интересного.       Миновав кухню, где также не удалось отыскать никаких доказательств совершённого хозяином дома преступления, начинающий сыщик проник в спальню. Двухместная кровать, тумбочка, лампа с круглым плафоном и платяной шкаф, забитый одеждой. Ни скелетов, ни даже постеров с какой-нибудь расчленёнкой.       Последняя комната оказалась гостиной, но и она не могла порадовать кишками, намотанными на люстру, оторванными частями тела или хотя бы законсервированными глазами/зубами/ногтями. Ничего. Пусто. А он выбил окно чужого дома и навёл бардак в каждом помещении, в котором побывал.       Взгляд упал на дверь возле выхода из дома. Сначала Мейсон подумал, что это ещё одна кладовка, но, отворив её, быстро понял, что за ней скрывалась лестница в подвал. Пахнуло сыростью. Шагнув на первую ступеньку, он поскользнулся, едва не потеряв равновесие. Темнота была кромешной. Подняв очки на голову, Кларк получил возможность нормально видеть и двинулся вперёд уже более уверенно.       Внизу было довольно мрачно. Трубы, печь, конденсат на стенах. Полки с какими-то банками, коробочками с гвоздями и в самом углу — большой морозильник, гудящий и трясущийся, будто его знобит. К нему-то он и направился, рассудив, что если где-то и прятать трупы, то только там.       Пришлось приложить усилия, чтобы поднять крышку, а после — чтобы сдержать вздох разочарования. Замороженные пакеты с ягодами и овощами очень плохо вписывались в концепцию жестоких убийств. Решив не расстраиваться раньше времени, Мейсон принялся торопливо выгребать всё содержимое морозильной камеры на пол. В самом конце его усилия и покрывавшиеся инеем пальцы были вознаграждены, когда среди всякого неинтересного продовольствия открылось мертвенно бледное продолговатое лицо, а при более тщательном осмотре, у лица появилось всё остальное тело.       Кларк пустился в мысленные рассуждения. Преступник совершил первое убийство в пылу ярости, поддавшись приступу безумия. Второй парень был убит менее изощрённым способом: скорее всего обычным ударом ножа в грудь. Почему? Возможно, это просто устранение случайного свидетеля, ведь жертвы были знакомы между собой. В таком случае, убийца пока не решил, что делать с телом, но, вероятнее всего, долго дома хранить его не станет, а значит, копам лучше отыскать его как можно скорее. Желательно, сию же минуту.       Сорвавшись с места, Мейсон практически взлетел на поверхность и помчался в гостиную, где ещё при первом обыске рассмотрел телефон. Говорить не хотелось. Говорить с полицией не хотелось ещё больше. На одной чаше весов лежит его годами выстроенная легенда о неспособности разговаривать, а на другой — какое-то жалкое никому не нужное правосудие. Ну, разве что жителям города, которые скорее всего не в большом восторге от соседства с убийцей и от введения комендантского часа, и призрака незнакомого туриста, так бездарно изгнанного заодно с отпугиванием бешеных псов. Кларк нервно покусал губу и потянулся рукой к трубке. Впрочем, его жертва оказалась напрасной: на том конце провода стояла абсолютная тишина.       — Всё же решил поиграть со мной? — голос, не несущий за собой ничего хорошего, раздался прямо у него за спиной.       Мейсон обернулся и встретился лицом к лицу с убийцей. Дурацкий старший брат не смог справиться с одним простейшим поручением — отвлечь маньяка. Что за кретин? Зато теперь понятно, почему телефон не работает. Хозяин дома провод перерезал. Только вот нож не отложил в сторону, а продолжает сжимать в руке, очевидно планируя им снова воспользоваться.       — Что с тобой такое? — гувернёр наклонил голову набок, с интересом рассматривая бледное лицо с раздражённо поджатыми губами. — Ты что-то знал про меня, да? Понял ещё там, в гостиной, и сразу прибежал сюда. Давно ты тут? — он сделал несколько угрожающих шагов навстречу незваному гостю. — Говорил кому-то о том, куда направляешься? Брату? Сестре?       Кларк примерно оценил свои силы и быстро пришёл к выводу, что сопротивление бесполезно. Ублюдок втрое старше его, у него в руках оружие, а в глазах столько лихорадочного огня, что сквозь него сложно рассмотреть зрачки. Итак. Расклад примерно следующий: прямо сейчас его отправят в морозильник вслед за телом пропавшего туриста. Потом этот психованный мудак вернётся в дом, где остались Скотт и Хлои, и расправится уже с ними. Вероятно, дабы устранить всех возможных свидетелей, позже переключится на Барбару с Лукасом, и такими темпами либо сам где-то накосячит и попадётся, либо перережет весь город. Мейсон нахмурился. Что-то ему не нравилось в этой схеме… Массовое убийство или собственная заморозка?.. А впрочем…       Убийца медленной скользящей походкой двинулся к новой жертве, плотнее перехватив рукоять ножа. Рот скривился в злобном оскале. На лбу вздулись вены. Кларк отпрыгнул в сторону. Лезвие со свистом вспороло воздух возле его щеки, едва заметно оцарапав кожу. Гувернёр рыкнул и предпринял ещё одну попытку. Мейсон был шустрее. Проскользнув мимо противника, он бросился к выходу, но споткнулся о ковёр и полетел лицом вниз. Мгновенно перегруппировавшись, мальчик оказался лежащим на спине и потерявшим очки, а маньяк-потрошитель ловко запрыгнул сверху.       Кларк расслабился, мысленно сдаваясь и признавая поражение. Вот и всё. Славная вышла история. Бездарная, глупая, никому не нужная…       — Медленно положи оружие на пол! — командный голос не дал ему закончить прощание с миром. — Джимми, ты меня слышишь? Хватит. Отпусти пацана.       Мейсон задрал голову и увидел штаны цвета хаки. Потом ещё одни, и ещё. Полицейские быстро заполонили собой весь проход. Он перевёл взгляд обратно на убийцу. Тот с застывшим лицом смотрел прямо на копов, а потом дёргано хихикнул, взмахнул рукой и… Раздался выстрел. На детское лицо брызнули капли крови. Нож с тихим шлепком упал на ковёр рядом с его головой. Убийца взвыл, прижимая к груди простреленную конечность. Сотрудники правоохранительных органов тут же бросились к нему, после чего ловко скрутили и подняли на ноги.       — Скажи спасибо своему брату. Он позвонил нам сразу, как только Джимми выскочил следом за тобой, — пробормотал Донован, поднимая с пола несчастную жертву. — В этом городе хоть что-то происходит без твоего прямого участия? — он вцепился взглядом в детское личико, не скрывая раздражения. — Как ты тут оказался?       Мейсон изобразил шок, а потом попробовал добавить к нему ещё и обморок. Из открытой двери в подвал послышались взволнованные крики. Кларк уже повис безвольной тушей на крепких руках полицейского, решив, что оправдание можно придумать и чуточку позже.