Любить кого-то иногда очень тяжело. Особенно, когда этот кто-то так близок, но между тем невероятно далёк — как рукой до солнца.
Парень сидел за столом и перебирал бумаги, вчитываясь в каждую чернильную строку. Уже с месяц висело дело о местном баре, в котором, по заявлениям очевидцев, незаконно держали людей и торговали их телами. Даже при самой спонтанной и неожиданной облаве они не находили ни единого следа, поэтому больше половины отдела решило, что это все глупая выдумка, чтобы добавить полицейским больше работы. Оставшаяся часть денно и нощно старается найти хоть какие-то зацепки. И хвастаться тут нечем, в составе гордецов меньше десяти человек. — Вот я знаешь, чего не понимаю, — Джей садится на стол коллеги, ставит кружку с кофе и, хмурясь, втягивает дым, продолжая полуосевшим голосом, — с чего они вообще взяли, что людей там держат насильно? Они видели на них цепи? Наручники? Кандалы? Они получали сигналы о помощи? Не было же такого, все лишь мычали, что там кого-то держат, а объяснить толком не могли — он рывком выкидывает стопку документов и раздраженно стучит по столу, — Ни единого, черт возьми, доказательства. Может, это и правда все обман? В потемневших и сузившихся карих глазах читалось раздражение и разочарование. Хисын отпивает кофе большими глотками, сжимает губы, пряча их за рядом зубов, чтобы сгоряча не послать Пака к черту на куличиках. У Хисына был брат, на два года младше. Был, потому что год назад бесследно исчез, пока возвращался вечером домой. И теперь парень хватается за любую мелочь, дающую хоть какой-то намек на местонахождение его брата. По сей день вера в то, что член его семьи жив, не покидает и теплится в укромном уголке сердца. — Может… — мозг генерирует все более безумные идеи и кладет их на длинный искусанный язык, — Они же нас ещё не видели. Придем как посетители? В глазах его напарника читалось все удивление мира. Окурок выпал из рук и прокатился по бетонному полу. — Хисын, мать твою, ты сдурел? У тебя окончательно крыша поехала? — совесть, по всей видимости, надавила, и Джей наклонился, чтобы поднять мусор, а вместе с ним и разлетевшиеся документы, все ещё не отрывая пораженного взгляда от брюнета, — Ты вообще представить себе можешь, насколько сильно нам настучат по нашим и без того больным головам, когда узнают? Я уже вижу это, — актерской игре Пака и тому, как он размахивает руками, представляя афишу, можно было только позавидовать, — Полиция округа Канвондо утешает собственные интересы вместо выполнения работы, куда смотрит правительство. Хисын закатывает глаза и отворачивается от явно вошедшего в раж Джея. Перед ним стоит белая маркерная доска, с прикрепленными на магниты фотографиями, записками, вырезками из газет и прочим. Взгляд не намеренно цепляется за одну из надписей, от которой в горле застревает ком. «По делу о пропавшем 18-ти летнем молодом человеке, который исчез 12 июля N года по адресу A, не собрано практически никакого материала. На данный момент полиц…» Дальше лист обрывается. Это случилось два месяца назад, когда у Хисына произошел нервный срыв, и он, совсем отчаявшись и опустив руки, устроил в своем кабинете разгром. Он же весь следующий день потратил на то, чтобы вернуть все на место. Ли устало потирает переносицу, бросает беглый взгляд на часы, указывающие, что сейчас половина одиннадцатого вечера, и вздыхает. — С чем черт не шутит. Раз не хочешь, пойду сам, а теперь давай по домам, — он срывает свою кожанку со спинки кресла и, не оборачиваясь, выходит, оставляя Джея в ворохе вопросов и тишине. Дома Хисына уже целый год никто не ждёт. Их родители погибли около четырех лет назад в автокатастрофе, но не то, чтобы это было важно. Да и родителями их назвать было трудно. Всю жизнь посвятили себе любимым, оставив двух ещё маленьких сыновей на попечительство бабушке, которая, к сожалению, тоже ушла из этого мира. Поэтому, когда Хисыну стукнуло пятнадцать, им пришлось заботиться друг о друге самим. Он каждый день благодарил кого-то свыше, что его брат такой замечательный: и по дому поможет, и в магазин сходит, и завтрак с ужином приготовит. Младший осознавал, сколько всего свалилось на Хисына, поэтому помогал ему, чем только мог. Перед глазами вновь заплясали аморфные картины прошлого, где на кухне горит свет, а по коридору тянется запах чего-то очень вкусного. Ли затошнило от колющих и режущих воспоминаний. Он прошел в гостиную в кромешной темноте, сел на диван и долил остатки коньяка в стоящий на кофейном столике стакан. Тишина окутывала и погружала в подобие комы, забивая уши ватой, в то же время она и давила, делая Хисына невероятно маленьким и ущербным. Он раньше никогда не задумывался о том, чтобы пойти прямо в логово тигра. В голове и на бумаге существовал особый кодекс, расставляющий рамки везде, где только можно. И именно сегодня настал тот день, когда барьеры разбились, когда брюнет пошел на отчаянный шаг ради того, что ему дорого. — Эй, хен, смотри, какие классные кексы вышли, — слегка кудрявые каштановые пряди мельтешат, не поспевая за каждым движением их обладателя. Стройный юноша в больших варежках держит над плитой противень, от которого исходит пар. — И правда, — Хисын треплет парня чуть ниже его по голове и смеется, — Может тебе кондитером пойти? В миг за несуществующим окном все чернеет, и вот уже рука Ли не в мягких волосах а в комке копошащихся червей, обвивающих кисть. Он одергивает ладонь и неверяще смотрит: вместо невероятно больших медово-карих омутов на него таращатся две пустые чёрные, как смоль, глазницы. Из разорванного рта течёт какая-то противная жидкость, тягучими каплями оседая на одежде, руках, трупная вонь заполнила лёгкие, Хисыну кажется, что он сейчас задохнется. Слезы бесконтрольно катятся по раскрасневшимся щекам, он не может это видеть, не хочет верить. Прямо возле уха раздаётся хриплое и надрывное «Хён, я не хочу умирать». Хисын проснулся поздно. На том самом чертовом диване, в кожанке и пропахнувшей табаком чёрной футболке. В четвертом часу дня, когда солнечные лучи уже перешли с дивана на стол с телевизором. Он мог примерно определить время, даже не притрагиваясь к телефону и не смотря на часы. Кое-как, не спеша дошел до ванной. Он все ещё ощущал на руках противную слизь, а в квартире будто витал запах гнили и мертвечины. Брюнет открыл шкаф и высыпал себе на ладонь две таблетки из белой банки. Специально отвернул этикеткой от себя, чтобы не думать о том, во что ввязался. Его неумолимо трясло, руки нашарили на стиральной машине ещё запакованную пачку сигарет, выудили одну и поднесли ко рту. Очередное видение со стекающими с дрожащих ладоней сгустками слизи, и сигарета летит на пол. Хисын оседает на кафель, не в силах выдержать подобного. Уже решил идти до конца, значит будет, несмотря ни на что. — Алло, Джей, — на другом конце засуетились, видимо не ожидая звонка. — Ты меня так не пугай, я думал, случилось что, или без меня решил пойти, — в трубку отчетливо слышалось жевание. По всей видимости, Джей спешно собирался. Хисын улыбнулся, зная характер своего товарища и то, как он о нем заботится. Они с Паком друзья детства. Как познакомились в песочнице пятилетними сорванцами, так и идут рука об руку уже который год. Джей знает, что произошло с братом его друга. Он был рядом, когда это произошло, он вместе с Хисыном в предобморочном состоянии обходил все больницы, морги и полицейские участки, он разливал кофе по кружкам, когда они двое суток сидели и писали объявления о пропаже. Пак также был рядом, когда Хисын решил податься в органы, зная, для чего он это делает, и пошел вместе с ним. Ли знал, что один туда точно не пойдет, просто вчера у его напарника было не самое хорошее настроение, вот и поязвил немного. Они условились встретиться у входа к девяти вечера, а там уже действовать по ситуации. А главное, не выдать и не продать свои бедные шкурки, иначе будут их потом собирать по всей Корее. По кусочкам. Бар, который лишь носил подобное название, на деле оказался чем-то больше похожим на клуб. Со всех сторон долбила какая-то непонятная музыка, возле стойки обжимались и обтирались толпы людей, двигающихся тоже как-то странно. Не то, чтобы Хисын был заядлым танцором, но эти выгибания конечностей и несуразные повороты телом уж точно не подходили под описание танца. Он незаметно толкнул Джея в бок и коротким кивком указал на сие торжество. Пак многозначительно промолчал и прищурился. Он точно понял, что конкретно имелось в виду. Стараясь не подавать вида, парни заняли самый дальний свободный столик и перешли в чат.@heeseung
мне кажется, что-то здесь не так
@jay__p мне, честно говоря, тоже. какие-то они все… не знаю, как описать, но даже в разряд «набухались» не входят@heeseung
как считаешь, здесь могут толкать наркоту?
@jay__p у меня тоже есть предположения на этот счет, но пока точно ничего сказать нельзя Хисын поднял голову и посмотрел на Джея, таращащегося на что-то или кого-то возле него. Брюнет успел вовремя среагировать и заблокировать телефон. В нос ударил запах чего-то приторно сладкого, осевшего на корне языка. Парень чуть повернул голову влево и наткнулся на весьма обаятельное, но слишком любопытное лицо, которое явно пришло сюда не просто пообщаться. Возле него сидел юноша с кукольными очертаниями лица и, по всей видимости, до этого пялящегося в экран чужого телефона. Но стоило Хисыну перевести свое внимание, как-то по-лисьи прищурился и миловидно улыбнулся. — Чего вы в телефонах? Разве вам тут не весело?