Сердечно согласившись

Политика дело сложное, и Франции, и Англии было это прекрасно известно. Методы, к которым прибегали их правители, были грязными, аморальными и гадкими. Но выполнять приходилось, сначала скрепя сердце, а уже через несколько столетий это превратилось в рутину. Но когда приказ затрагивает личную обиду... Оба изначально знали, к чему приведут переговоры их правителей. И прохладным утром 8 апреля 1904 года союз был заключен, и был отдан приказ "скрепить союз" старым, проверенным методом.

***

- Это было бы уместно, будь я... - Франциск запнулся, на секунду задумавшись, - кхм, девушкой... Еще с минуту повертевшись перед зеркалом, дабы внимательно рассмотреть данный ему начальством наряд - шелковые попыхи персикового цвета с белым кружевом, такого же цвета топ на пуговках, а поверх полупрозрачное молочного цвета пеньюар с длинными рукавами и светлые капроновые чулки - он продолжает. - Но всё же... - улыбается он, взяв со стола флакончик с парфюмом и брызнув немного на ключицы, а после на запястья, - Если человек прекрасен, то он прекрасен всегда, не так ли, Шарль? - обратился Франция к большому белоснежному коту, сонно свернувшемуся клубочком на своей любимой подушке, но все же поднявшему голову и вопрошающе мяукнув. И Франция был прав - костюм выглядел до неприличия хорошо, подчеркивая статность и изящность тела, немного исхудавшего от недоедания и недосыпов. - ...Да-да, малыш, полностью с тобой согласен, - смеется в ответ Франциск, завязав белой лентой бант на волосах, так и лезущих в глаза, - Вижу, ты тут уже как дома, мы только несколько часов назад заехали, номер, конечно, не плохой... Но тебе, мой хороший, сегодня прийдется вести себя потише... в отличии от меня, конечно же, - усмехнувшись, он выдвинул один из ящечков туалетного столика, в котором лежали длинные красные свечи, - Думаю, это будет красиво. Напоминает мне старые добрые времена... Ах, Шарль, позволь мне рассказать... Кот спрыгивает с нагретой им лежанки, ласково мурлыча, следует за Франциском, и путаясь под ногами, пока тот расставлял свечи по двойным позолоченным подсвечникам и зажигал их, попутно рассказывая: - Я помню то время, когда я был еще совсем юнцом, тогда мир был совсем другим: да, я был по истине великой державой! Но всегда было одно "но"... - он на минуту прерывается, поставив последний подсвечник на журнальный столик, стоящий перед софой, на котором уже стояли две бутылки красного вина и два бокала, - Всегда был тот, с кем мне приходилось... Назовем это соперничество, ибо таковым оно и было... Артур. - Франция замолкает и, откупорив бутылку, наливает полный бокал, - Да, пожалуй, нас многое связывает... - он делает первый глоток, присаживаясь на софу и позволяя Шарлю запрыгнуть к нему на колени. Еще несколько глотков, и бокал уже почти пуст, поэтому Франциск наливает себе еще, и слегка покачивает его, смотря на движение алой жидкости в теплом свете. - Да, нас связывало многое, как я уже и сказал... - он снова делает глоток, уже слегка пьянея, продолжив, - войны, интриги, ненависть - после второго бокала разум окончательно мутнеет, - секс... Бонфуа опять замолчал, поглаживая лежащего на коленях кота. В голове слишком много мыслей, а алкоголь мешал сконцентрироваться хотя бы на одной. С грехом по поломам, ему все же удается собрать их во едино. - Я расскажу тебе, да... Это стало привычкой, если так можно сказать. Я помню, как это было впервые. Да, точно, помню, - он тяжело вздыхает, но тут же вновь расплывается в довольной улыбке, - Это был, кажется, 16 век, мы с Англией тогда... В общем, мы были совсем юными, и прошли прогуляться к реке. Тогда мне показалось, что Артур вел себя в тот день странно, часто пытался подойти ко мне вплотную, невзначай тронуть, но я предпочел не обращать внимание... Уже и не вспомню, как именно это произошло. Можно сказать, что мы занялись любовью... Да, любовью. И вот второй бокал уже пуст. За окном темнело, и Франциску оставалось только смотреть на мерцание огней Эйфелевой башни. Они появились совсем не давно, и привыкнуть к ним всё никак не получалось. Время несется вперед в безумном темпе, в больших городах уже появилось электричество, и, подумать только, радио! Сколько же невероятных возможностей это давало! А ведь совсем недавно, примерно в 10 веке, Франция, будучи еще мальчишкой грел руки у камина, в то время как его король рассказывал мальчишке о предстоявших боях, и попросил Франциска поклясться, что тот станет величайшей нацией. В тот вечер он поклялся. - Интересно, почему он опаздывает? - тихо спрашивает то ли Шарля, то ли самого себя Франция. Свечи на столе уже таят, и пару капель воска стекли на подсвечник. Минутная стрелка часов, щелкая, медленно, словно улитка, ползла по циферблату, с кажной секундой вгоняя его в еще большее нетерпение. Часы наконец пробивают полночь, и двенадцать громких ударов нарушают ночную тишины. Франциск тяжело вздыхает, но тут же подрывается с софы, услышав тихий скрип двери номера. Артур снимает пальто, вешая его на крючок, и заходит в гостиную. - Франциск? - стоило ему войти, он замирает, взглядом проходясь но Франции. - Выглядите... Необычно. - констатирует Керкленд, слегка смущаясь от хитрой ухмылки француза. - И вам доброй ночи, - улыбается Франциск, наливая вино во второй бокал, - Вина? - Раз вы уже налили, - он присаживается рядом с Бонфуа, забирая у него бокал и делая первый глоток, спрашивая, - Как вы пьете эту гадость? - но не смотря на это, под тихое хихиканье Франции, он делает еще несколько глотков. - Это так низко, не думаете? - вдруг спрашивает Франциск, - Мы словно две лошадки, которых заперли в один загон спариваться. Неужто воля правителя вновь важнее воли страны и народа, как в старые недобрые времена? - Поверьте, я не буду снова тратить свое время и войска на взятие ваших никчемных городишек, вроде Креси и Пуатье, даже, если мой король и парламент пожелают этого, - стараясь не замечать, как Франция подсаживается ближе, Англия продолжает, - Мы ведь давно уже не те молодые и гордые страны, чтобы импульсивно устраивать войны одну за другой, чего не скажешь о... - Мне показалось, или ты назвал мой город и коммуну "никчемными городишками"!? - недовольно перебивает Бонфуа, хмурясь, - Ах, разумеется, такому варвару, как ты, совершенно не понятны та душа и тот труд, что был вложен в постройку их стен! - Труд и душа?! – саркастично уточняет Артур, - Так ты называешь изнуряющую работу порабощенных людей? ⁃ Кто бы говорил, колонизатор ты мой... - смеётся Франция, прикрывая рот рукой. ⁃ Это в прошлом. - отрезает Керкленд, уже допивая второй бокал. ⁃ Почти все колонии всё ещё при тебе, Артур, запамятовал на старости лет? ⁃ А таком не забудешь, как бы я не старался... Порой это утомляет, - под неодобрительный взгляд Франциска, Англия делает глоток уже непосредственно из бутылки. Потом ещё один. И ещё. ⁃ Напьетесь в усмерь и будете опять всю ночь плакаться мне? - ухмыльнувшись, спрашивает Бонфуа. ⁃ Да когда такое было? ⁃ В прошлом месяце, Артур. ⁃ К-как быстро летит время... - и всё же, Керкленд продолжает пить. ⁃ Ах, да, с чего мы начали? - Франциск уже, откровенно говоря, прижимается к Артуру, положив руку к последнему на бедро, - Это так... низко и грязно. Нам обоим не хочется этого? Артур в ответ молчит, лишь слегка приобнимает Францию за талию, позволяя положить голову себе на плече, что Франциск собственно и делает. ⁃ А ведь мы оба с грязью связаны: чего только стоит чертов смок в твоём Лондоне, - хихикает Бонфуа и, получив удар локтем в бок, начинает давиться смехом, падая к Артуру на колени. ⁃ Видел бы ты себя... - ухмыляется Керкленд. Франциск же не переставая смеяться, удается ответить: ⁃ Ой, мама, ты сам-то... - продолжая заливаться, еле говорит он, - У тебя пол страны на заводах чумазые бегают! Знаешь, я бы даже хотел отсосать тебе, пока ты работаешь за станком, если появиться такая возможность! - на последнее заявление Артур краснеет, хмурясь, а Франция как не в чем не бывало продолжает: ⁃ А, да мне для этого даже завод не нужен, - он выхватывает у Артура бутылку, тоже делая несколько глотков, уже допивая до конца, и, отбросив ее в сторону, садится у софы между ног Керкленда, - я, мой милый Артур, и сам справлюсь. ⁃ Какого дьявола...? - Англия замолкает, подавившись воздухом, стоило Франциску вцепиться в бляшку ремня его штанов, судорожно пытаясь расстегнуть, - Ты что творишь, придурок?! ⁃ Заткнись, Артур, тебе всё понравиться... Ты только пока концентрация алкоголя в крови низкая такой прилежный, - Бонфуа берет со стола вторую бутылку и, быстро откупорив, приставляет горлышко к губам Англии, почему-то очень четко с улыбкой произнеся: ⁃ Выпей. Керкленд, на удивление, слушается и делает несколько глотков, а после, притянув Франциска к себе за талию, целует последнего, давая распробовать оставшийся на губах и языке вкус вина. ⁃ Уже в рот ко мне лезешь? - стоило им разорвать поцелуй, улыбаясь, спрашивает Франция, - Алкоголь не успел бы так быстро подействовать, значит, было что-то ещё, м? Вопрос остаётся без ответа, только Франциск вновь тянется за поцелуем, ощутимо прикусив нижнюю губу Артура, на что тот шипит, в отместку сжимая в ладони чужую мягкую ягодицу до красноватого следа. ⁃ Френсис, ты случайно не знаешь, оставили ли нам какой-либо атрибутики? - тихо интересуется Англия, чувствуя, как Бонфуа аккуратно расстегивает верхние пуговицы на его рубашке. ⁃ Из атрибутики вам предоставили меня... - смеётся Франция, а после шепчет, указав на туалетный столик, - Верхний правый ящичек. Артуру поднимается и подходит к туалетному столику, оставив Франциска елозить на софе от нетерпения. Наконец, Керкленд возвращается, держа что-то в руках, в темноте почти не разглядеть, и, мягко поцеловав Франца, присаживается рядом с ним, слегка толкнув того, разложив на софе. ⁃ Закрой глаза, - и, слегка кивнув, Бонфуа слушается, давай Артуру завязать себе глаза лентой, - Тебе сейчас видеть совершенно не обязательно. Далее всё идёт слишком по-обычному (Франциску даже становится скучно на короткий момент): халат летит на пол, а шея и ключицы остаются на растерзание англичанину – Артур совсем их не жалеет, покрывая засосами, а в некоторых местах прикусывая, нет, я бы даже сказал, кусая краснеющую кожу. Франция же только прерывисто дышит и подрагивает, стараясь дрожащими руками наощупь стянуть с Керкленда рубашку - весьма успешно - а после целует, притягивая к себе за плечи, стараясь прижаться ближе и трется о чужой пах бедром, ощущая стояк. Англия отстраняется, заставляя Франца недовольство поджать губы, ещё несколько секунд назад так страстно целованные, и расстёгивает пуговки на топе, снимая и его. Аккуратно прикасается к темным слегка затвердевшим бусинками сосков, один прикусывает, ловя приглушённый стон. Вторая рука спускается вниз, по животу, а после касается внутренней стороны бедра, поглаживая. В голове назойливо крутиться мысль: Францию нужно вылюбливать без подготовки, без смазки, так, чтоб он навсегда запомнил. Ведь именно этого он и хочет. Но Керкленд будет хитрее и сделать всё в точности наоборот. ⁃ Ай! - вдруг взвизгивает Франциск, чувствуя на бусинках сосков две небольшие прищепочки, соединенные позолоченной цепочкой. Шипит, стоило Артуру слегка потянуть за цепочку, а затем с мягкой просьбой-приказом поднести цепочку к чужим губам: ⁃ Возьми. Бонфуа слушается, обхватив цепочку зубами, и жмуриться, пытаясь не обращать внимания на слегка болезненные ощущения. Повязка наполовину спадает, давая возможность осмотреться. Англия оставляет лёгкий поцелуй на его скуле, от чего Франциска мелко потряхивает. Это не остается без внимания. - Холодно? – наигранно заботливо спрашивает Керкленд, - Сейчас согрею. Под непонимающий взгляд Франции он берет со стола оставленные про запас две свечи, одну из них поднося к уже горящим. Фитиль тут же вспыхивает, начиная понемногу плавить белый воск. Уже испуганный взгляд Бонфуа падает то на пламя свечи, то на ухмыляющегося Артура, зачем-то прижимающего его к софе за плечо. И тут до Франциска доходит. Кап. Немного раскалённого воска капает на грудь, обжигая бледную кожу. Франц шипит, запрокидывает голову, выронив изо рта цепочку, которую Англия тут же несильно оттягивает, заставляя сдавленно застонать. Кап. Сердце бешено стучит в висках, Франциск выгибается, сбивчиво дыша. Артур, будто заглаживая вину, надавливает рукой на пах Бонфуа, массируя. Последний от прикосновений окончательно млеет, прикрывая глаза и вздыхая. Задув и убрав свечу в сторону, Керкленд стаскивает с партнера белье, начиная грубо надрачивать ему. От быстрых ласк Франциск сладостно мечется, тихо постанывая чужое имя, и он даже не замечает смазанный заранее взятым лубрикантом палец, любовно огладивший колечко мышц, медленно проникнувший внутрь. Франция старается расслабиться, когда Артур добавляет второй палец, и он поддается на встречу, от резкости своего же действия застонав. - Бедненький… - саркастично усмехается Англия, - Не терпеться уже совсем? Франциск, поскуливая, кивает. - Ну-ну, не стоит так себя вести. - Керкленд гладит его по щеке, - Что ты хочешь, чтобы я сделал? - Я… Пожалуйста…- Бонфуа сглатывает, запинается, но стоит Артуру продолжить сжимать чужое возбуждение, тот выпаливает: - Трахни меня! Англия снова целует его, будто хваля. Франциск в чужие губы стонет, когда Керкленд уже тремя пальцами поглаживает плотно обхватывающие их стеночки, медленно доводя Францию до исступления. - Я смотрю, свечи тебе не понравились… В любом случае, я хочу их использовать. Бонфуа успевает только зажать рот руками, когда Артур, подняв одну ногу Франциска и забросив ее к себе на плечо, размазывает смазку по взятой заранее со стола свече. Мышцы туго поддаются, не желая впускать в себя инородный предмет. Франция сдавлено стонет, вертит головой, сопротивляясь. Артур же действует спокойно, уверенно, проталкивая свечу глубже, и что-то успокаивающее шепчет. Минуты через две неторопливых движений Франциск привыкает, и, выдохнув, откидывает голову на бархатные подушки. Тот только в последний момент замечает, что Артур достал свечу, отбрасывая ее куда-то на пол. ⁃ А знаешь, Френсис, ведь парижане должны видеть какова их страна, нет так ли? ⁃ Что ты имеешь ввиду–? Ай! - снова вскрикивает, когда Артур тянет его за руку, заставляя подняться и подойти к окну, оперевшись руками на подоконник, – Черт побери, только не... Его взору открываются в полной красоте огни ночного города: одни ещё не были потушенный фонарщиками, другие виднелись в окнах домов, жильцы которых не погасили свет, ярким цветным пятном на фоне темного, покрытого облаками неба выделялась мерцающая башня, своими огоньками словно хотевшая затмить солнце, сонно скрывшеяся за горизонтом несколько часов тому назад, уступив место похожей на варенный желток Красавице-Луне. ⁃ Как думаешь, что сказали бы твои люди, если бы увидели тебя сейчас, м? - Керкленд вновь натягивает цепочку, получая в ответ протяжный стон, – Представь их лица, когда они узнают, что их родина так бесславно трахается с тем, кого они считают своим заклятым врагом. Уверен, они были бы очень удивлены... ⁃ Артур, сколько раз тебе повторять: Мы не трахаемся, мы занимаемся любовью . ⁃ Любовью? Да как "Страна Любви" смеет назвать это любовью?! ⁃ Тот факт, что ты отрицаешь плотские чувства, ещё не означает, что их нет... - Франция разворачивается, требовательно целуя Артура, притянув его к себе, - И пусть я уверен, что наши утехи называются любовью, друг друга мы не любим, а лишь хотим, и ничего постыдного в этом нет. ⁃ Не думаю, что Всевышний был бы рад, узнав что его дети прелюбодействуют не ради продолжения рода, а с целью заключения их союза... ⁃ За несколько веков кара божья нас не настигла и, полагаю, не настигнет. Да и к тому же союз священен, и раз уж мы в сердцами согласились на него, то он благославлен богом. По крайней мере в моем сердце Дьявола точно нет. ⁃ Грешны мы с тобой, Френсис. ⁃ Сегодня согрешим, завтра покаемся. - Порой я порождаюсь вашей легкомысленности, - Англия легонько поцеловал его, - Лицом к окну, - его голос вдруг стал холодным, приказывающим так, что ослушаться было бы просто не возможно. И Франциск подчиняется, вновь опираясь руками на подоконник и смутным взгляд глядя куда-то вдаль. - Вот умница, - почему то Артуру удается произнести эту безобидную фразу ужасно грязно. Возможно, это потому, что сейчас действительно не место для чего-то духовного и нравственного, а может, потому, что его рука с этот момент хвалебно похлопала Бонфуа по промежности, словно дорогую и любимую игрушку. От такого обращения всё внутри предвкушающе сводит. Сладостное ожидание за мгновение исчезает, когда Англия одним толчком вгоняет член до конца, про себя выругавшись. А вот Франция ругается не про себя. Он стонет, громко, протяжно, жалобно, к такой грубости не готовый. Но вот Керкленда это совершенно не беспокоит, он продолжает ритмично выбиваться в податливое тело, уж слишком хорошо принимающее его. Вот да, именно так. Ведь Франциску нравится шуметь. - П-прошу, - он вскрикивает между словами, которые всё никак не хотели строиться в предложения, - пожалуйста, медлен-ней! - А мне показалось, - Англия замедляется, но экзекуция продолжается, толчки теперь глубокие, даже слишком, а смазка уже слышимо хлюпает, что смущает еще больше, - что вам так нравится. В конце концов, - он проводит рукой снизу вверх по позвоночнику Франца, остановившись на шее и не сильно, но ощутимо сжав, - вы получаете это каждый раз со мной и не уходите. К тому же вы так очаровательно сжимаетесь. И темп - снова быстрый, точно бьющий по простате. Франция сорванным голосом кричит, всхлипывая. Сердце сумашедше бьётся, кажется, оно подстроилось под их скачку. Различать здания Парижа за окном - задача тем более не из простых, ведь глаза наполнены слезами, скатывающимися по румяным щекам. Кончить Керкленд давать не собирается, рука сжимает чужой член у основания, издевательстки мучая. Но сейчас Бонфуа это мало заботит. Лишь бы Англия действовал жёстче, лишь бы... Да-да-да! Артур толкается ещё несколько раз и, зарывшись рукой в его волосах, сжимая их, кончает внутрь, тут же выйдя и вытерев член о его ягодицу, после одобрительно шлепнув. И хоть Франция не кончил, удовольствие от того, что с ним обращаются как с любимой игрушкой, получил. Англия притягивает его за волосы и на ухо шепчет: - Как ты думаешь, будет ли хорошей идеей оттрахать тебя ещё раз, м? Например, в душе, да так, что ты не сможешь стоять... Франциск тихо ахнул, понимая, что так просто теперь не отделается. Его любовно целуют в плече, но он этого не замечает, рассматривая в стекле напротив свое еле видимое отражение: глаза заплаканные, ресницы слиплись и стали похожи на паучьи лапки, тушь растеклась, по алым от поцелуев губкам бежит струйка крови, хотя он и не почувствовал, как прикусил. - М-мы в душ? - неуверенно спрашивает он. - Дамы вперед, - усмехает Англия, - А я пока тут все приберу.