Недетская игрушка

      Гарри не знал, что было хуже — те несколько мучительных дней, которые он провёл, мотаясь между домом, Мунго и Министерством, или то, что наступило за ними. Целители твердили, что жизни Гермионы ничего не угрожает, да, она получила травму головы, но не крайне тяжёлую и скоро обязательно придёт в сознание, а он каждый вечер молча сидел какое-то время возле её койки и отчаянно пытался прогнать от себя худшие опасения. Думал, что ему налгали, думал, что подруга проснётся и не узнает его, либо проснётся и станет, как сумасшедшая, нести невесть что. Он, человек, победивший Волан-де-Морта и преодолевший не одно испытание, сидел в палате и еле слышно дышал, как будто случившееся было делом его рук. Как он мог догадаться о том, что произойдёт после того, что сказала будущая версия подруги? Разве это можно было предвидеть после дурацкой фразы, что с ней не произошло ничего катастрофичного?       Эта пытка из хмурых дней и повторяющихся мыслей длилась чуть меньше недели.       — Гарри… Гарри, ты… А где я? Что произошло?       Когда Гермиона открыла глаза, он невольно улыбнулся — она его узнала! Она соображает и снова в сознании. С его души словно камень свалился.       — Гермиона… — облегчённо выдохнул он, вот только его радость продлилась недолго.       Подруга скользнула растерянным взглядом по стенам палаты, а потом снова взглянула на него.       — Мы же победили, да? — спросила она и тем лишила его дара речи.       Он так и сидел на стуле с раскрытым ртом и безотрывно смотрел на неё, а Гермиона всё продолжала:       — А где Рон? Ты видел его? А как Луна, Джинни, Невилл… другие? Они в порядке?       — Они… э-эм… Прости, я сейчас вернусь! — вскочив со стула, только и сказал он и покинул палату.       Спустя полчаса всё, конечно же, прояснилось. Целитель побеседовал с Гермионой, провёл какие-то проверки и сказал, что её состояние не вызывает у него опасений.       — Частичная потеря памяти — это обычное явление при травмах головы, — объяснял он Гарри в коридоре, — вполне возможно, что она кратковременная. Мозг таким образом всего лишь вытеснил какие-то тяжёлые и неприятные события из памяти. В любом случае мы ещё понаблюдаем за вашей подругой какое-то время, прежде чем делать заключения.       Когда Гарри вернулся в палату, Гермиона уже не лежала на подушке, а сидела, шмыгая носом. Её спина была сгорблена, и рука поочередно касалась щёк, стирая с них катящиеся слёзы. Она не смотрела на него, а Гарри не мог отвести от неё глаз и не знал, что сказать. Последним подруга помнила, как он исчез из Хогвартса и, наверное, пробудилась с тревогой за него. Пробудилась, думая, что он погиб, а он стоял перед ней, живой и вполне себе здоровый. Вот уж где точно был настоящий абсурд… Он, так долго отрицавший смерть их друга, на днях впервые за прошедший год побывал на его могиле и выговорился, а Гермиона оплакивала того, потому что для неё он был ещё жив какие-то часы или даже минуты назад. Что, если смерть Рона и была для неё чем-то тяжёлым и неприятным? Таким, что её мозг предпочёл при травме отбросить? Гарри смотрел на неё и ему казалось, словно его горло сдавливала невидимая крепкая рука. Заговорить сейчас с Гермионой о Роне или своих чувствах было нелепо, скорее даже, крайне жестоко. И как такое, если оно когда-то произошло, могло вообще их сблизить?       — Гарри, как… как так могло выйти? — дрогнувшим голосом спросила Гермиона и наконец подняла на него глаза.       Он с трудом разомкнул губы и смог лишь тихо ответить:       — Это… Волан-де-Морт… ты ведь знаешь.       — Да… знаю, — Гермиона потупилась и снова провела ладонь по одной и другой щеке.       Видеть её такой для Гарри было даже хуже, чем когда она спешила от него отдалиться и устало вздыхала, когда он напирал со своими вопросами и убеждениями. Сейчас между ними как будто бы выросла стена, которую ему никогда не одолеть.       — Знаешь, я… у меня там одно важное дело нарисовалось… Ты отдыхай, ладно? Я попозже ещё загляну!       Впервые он сам от неё сбежал, придумав себе самое жалкое оправдание. Мысль, пришедшая ему в голову, прожгла его нутро, как спущенный с палочки Круциатус. А что, если «в будущем» он завоевал Гермиону, выпользовавшим её состоянием? Что, если он «утешал» её так сильно, что предпочёл не рассказывать о главном? О том, что знал, видел, делал и думал до того, как с ней «не произошло ничего катастрофичного»…       «Однажды ты всё поймёшь».       Неужели он сделался подлецом и Гермиона ему это простила?! Неужели именно так они и построили семью? За счёт обмана и удачного стечения обстоятельств? Гарри шёл прочь и на ходу качал головой. Вернувшись домой, он несколько раз прошёл мимо зеркала в коридоре, а на кухне ни разу не взглянул в сторону окна, как будто опасаясь увидеть в отражении кого-то другого.       «Всё, что ты должен знать, Гарри — это то, что у каждого есть выбор».       К ночи Гарри настолько устал от многочисленных вопросов и различных, в том числе фантастических, предположений, что принял серьёзное решение. Может, он пока и не был готов рассказать подруге всё, что произошло за этот год, но он уж точно не воспользуется таким стечением обстоятельств, чтобы обратить всё её внимание к себе.       В ближайшие дни Гарри всё так же заходил в Мунго. Приносил Гермионе фрукты, кое-какие книги, чтобы скрашивать досуг, сидел на стуле возле её койки, иногда держал её за руку и с тяжёлым сердцем смотрел, как она грустит. Благо, что Гермиона осталась собой, такой же проницательной и чуткой, и не стала донимать его вопросами, что у них не так пошло с Джинни. Хватило лишь сказать ей, что год выдался тяжёлым и они расстались.       — О… это так печально. Очень-очень жаль.       Какие-то мгновения они смотрели друг другу в глаза, и Гарри даже показалось, что подруга готова подняться и крепко обнять его, но этого не произошло. То ли из-за того, что он быстро отвёл взгляд, то ли из-за того, что Гермионе не хватило решимости сейчас его трогать. В любом случае они быстро покончили с неловкой темой и вернулись к текущим проблемам. Кто бы мог подумать, что именно это и покажется ему катастрофичным. А ведь Гарри всего лишь заметил, что Гермионе не стоит торопиться обратно в Отдел тайн.       — Да, я… я и сама так думаю… ты не переживай, — к его удивлению, она легко с ним согласилась, — я не собираюсь сразу же возвращаться к работе, тем более что мне столько всего ещё предстоит наверстать…       — Ну да… — недоумённо подтвердил было он.       — Думаю, мой начальник тоже прав, — между тем продолжала подруга, — мне стоит отдохнуть после такого. Думаю, лучше всего съездить в Австралию к родителям. Странно, что они до сих пор не вернулись… может, их что-то задержало? Надо бы их проведать… и поговорить.       От её слов Гарри показалось, что его окатили ледяной водой. Он и без Маховика времени мог предугадать ход дальнейших событий. Гермиона едва только успокоилась и перестала лить слёзы из-за тех, кто погиб при битве за Хогвартс, а теперь собиралась туда, где ей наверняка станет ещё хуже. Грейнджеры ведь не вернулись не просто так, возможно, они всё ещё держат на неё обиду и уж точно не побоятся напомнить за что. Неужели год назад она и впрямь верила, что ей удастся легко их вернуть?       — Ты… уверена? — глупо спросил её Гарри.       — Да, я этого очень хочу, — подтвердила Гермиона и немного прищурилась, смотря на него: — Что с тобой? Что-то не так?       Гарри помнил, как она выглядела после возвращения из Австралии, и её вид уж точно нельзя было назвать счастливым. Что же будет теперь? Он спокойно отпустит её, зная, что она снова пострадает? Пусть это и будет не физическая рана, но ведь тоже очень и очень болезненная. За эти дни он и так с трудом обходил все тяжёлые для них темы.       — Нет, всё так, — сделав над собой усилие, ответил Гарри как можно медленней, чтобы сохранять спокойствие, — думаю, это и вправду хорошая идея, поезжай в Австралию, отдохни и повидай родных.       Он напрягся чуть сильнее и ободряюще ей улыбнулся, а Гермиона улыбнулась ему в ответ.       — Спасибо, Гарри. Ты… ты меня так понимаешь… Я тебе потом обязательно обо всём напишу, — заверила она перед тем, как Гарри вышел из палаты, опять вспомнив про какие-то якобы важные дела.       Через считаные минуты он стремительно шёл по министерскому коридору.       — Подождите, он занят! Он… — кричала за его спиной секретарь, но не отважилась преградить ему путь или взмахнуть в его сторону волшебной палочкой.       Когда Гарри без стука вошёл в кабинет Кингсли, тот сидел за столом и разговаривал с кем-то по круглому зеркалу, стоявшему на подставке.       — Прошу меня простить, коллеги: образовались срочные дела… Я свяжусь с вами, как только появится возможность, — увидев посетителя, сказал Кингсли и взмахом палочки разорвал связь. — Гарри? Что-то стряслось?       — Да, мне нужен портал в Австралию, — решительно подтвердил последний. — Сегодня же.       — А для чего ты решил ради этого зайти ко мне? Думаешь, я могу сделать это лучше мастера?       — Думаю, если я буду его искать, обещать большие деньги за срочность и всё прочее — это займёт куда больше времени, чем если министр магии всего лишь отдаст поручение или свяжется с кем-то из знакомых.       Кингсли хмыкнул и вздёрнул уголок губ, явно оценив его честность и дерзость.       — Что ж, раз это настолько важно и срочно…       — Очень важно и срочно, я бы не стал беспокоить вас из-за пустяка.       — …то как же тебе не помочь.       Министр связался при помощи зеркала с каким-то мастером, и к ночи Гарри собрал себе на Гриммо небольшую сумку с вещами. За полчаса до отправки он послал с почтовыми совами две записки: одну для главного мракоборца, что будет отсутствовать какие-то дни, другую для Гермионы: ей он написал, что ему понадобилось ненадолго уехать по одному важному делу, и просил его не терять. Ближе к полуночи сработал портал и Гарри переместился на другой материк.