20/04/2016г.
Аномально тёплая погода для апреля навевала жителям Екатеринбурга беспричинные улыбки и желание жить. Чувство, что лето не за горами заставляла школьников пританцовывать на месте и стягивать шапки с прохожих первоклашек, убегая прочь от разгневанных взрослых. Птицы распевали оды за окном, мешая спать Калебу и видеть сладкие сны после долгих дней работы над новой мелодией. Её он начал писать ещё пару лет назад в Канаде, но что-то постоянно не давало ему продолжить работу. Этой ночью ему удалось её блестяще завершить и добиться от новых соседей благодарных аплодисментов в свой адрес в виде грохочущего стука по батареям. Сейчас Калеб смотрел на высокий потолок и облупившуюся краску, рядом с покачивающейся от сквозняка люстрой. Усадьба, где он сейчас проживал, была построена ещё в девятнадцатом веке богатой семьёй. В ней было три этажа с небольшим количеством огромных комнат, обустроенных под квартиры-студии в стиле лофт. У усадьбы был огромный сад с большим количеством заросших мхом дорожек, оранжереей и собственным прудом. Калеб принципиально выбирал каждый раз подобные места жительства с богатой историей, и не мог жить в ново построенных домах, сколько бы не пытался. Ему было жизненно-необходимо чувствовать запах прошлого. Присутствие следов ушедшего времени, которого никогда не получится вернуть, но можно почувствовать душой, если внимательно прислушаться. Поднявшись с кровати, Калеб посмотрел в пыльное окно, щелкая недовольно языком. Слишком солнечно и влажно – такое ему было не по душе, поэтому на улицу он сегодня выходить точно не собирался. Укутавшись во флисовый плед, словно в мантию, парень прошёл на кухню, шоркая тапочками о пол. Он проспал слишком много часов и теперь его пустой желудок не давал покоя, мучительно прося крошку хлеба. Тушеное мясо со вчерашнего дня дожидалось его в холодильнике и манило своим запахом. Но не успев его отведать, по какой-то несправедливой случайности, Калеб запнулся о краешек пледа и опрокинул тарелку прямо на пол. Бездомный кот, живший у него на чердаке, тут же почуял аппетитный запах, и уже через пару минут прибежал на место крушения. Слизав всё дочиста, он признательно мяукнул. Недовольно вздохнув, парень развернулся к плите. Достав последних два яйца и сковороду, он был готов приготовить себе яичницу, но не обнаружив в своём арсенале масла, недовольно нахмурился. — Это из-за тебя сегодня с самого утра неудачи? — цыкнул Калеб в сторону чёрного кота и, качая головой потянулся к полке, где стояли медовые хлопья. Высыпав от безысходности их в тарелку и залив последним молоком, он уселся за стол. После первой съеденной ложки желудок свернулся в комок, а по телу прошла мерзкая дрожь. Едва добежав до раковины, он выплюнул прокисшее молоко вперемешку с медовыми шариками. Выругавшись, парень раздраженно хлопнул рукой по столу, обозленный на весь мир. — Серьёзно? Почему именно сегодня ты решила надо мной поглумиться? — крикнул Калеб в сторону окна, смотря в чистое небо. Он часто обращался к судьбе, которая беспричинно швырялась в него испытаниями и невезением. — Я лишь хотел один единственный день провести в одиночестве и выспаться, но... — он проследил за котом, вытирающим лапы о пол рядом с оставленной им только что зловонной колбаской. —...даже здесь ты умудрилась подгадить. Калеб угрюмо убрал щедро оставленный котом «подарок» и начал собираться на улицу. Решив, что по пути не плохо было бы зайти в мастерскую, он прихватил с собой стоящий в углу комнаты инструмент. Выйдя на улицу, Калеб недовольно натянул на лоб козырёк кепки, чтобы скрыться от палящего солнца. Он ненадолго остановился, глядя на расцветающий после холодной зимы заброшенный сад. Духи наверняка сейчас гуляли здесь по тропинкам и пытались с ним заговорить, но он никого не видел и не слышал. Это было уже далеко не в его силах. Неосознанно он накрыл нить на запястье, спрятанную под чёрным пальто и прикрыл глаза, прислушиваясь к шелесту ветвей на ветру и пению птиц. Его одиночество нарушили приближающиеся шаги и тихий стук трости о землю. Позади кто-то ударил его по пяткам лакированных ботинок, и Калеб сразу же принял более непринуждённый вид, разворачиваясь на сто восемьдесят градусов. — Доброго дня, мальчик мой. — Тётушка Зоя, кажется, я говорил вам, что закину вашу трость на крышу особняка, если вы не прекратите портить мою обувь, — вежливо склонил голову Калеб, не одобрительно косясь на трость в сморщенной руке старушки. Когда он потянулся за ней, женщина взволнованно крякнула, грозя ему пальцем. — Выселю! — Вот так приговор, какой раз уже слышу, — скрестил руки на груди парень, кивая на развязанный шарф на её шее. — Довольно миленько, завяжите получше, чтобы не простудиться и не умереть от гриппа. Прищелкнув языком, старушка отмахнулась осматривая его снизу вверх. — А сам в пальто расстёгнутом ходишь, простудиться не боишься? — Я бессмертен. Меня даже чума в пятьдесят четвертом не взяла. Старушка шмыгнула носом, склоняя любопытно голову. — Во фантазер, так фантазер... Такой красавец приехал из далека, наверняка с юга, где солнце весь год светит, — женщина покачала головой, замечая как легко одет в такую ветренную погоду парень. Она принялась застегивать распахнутое пальто на бронзовые пуговицы, словно одёжку собственному внуку. — Вот мы с соседками понять не можем, как же так получилось, что такой талантливый музыкант из Китая переехал сюда, в старый особняк, который глядишь, скоро рассыпется. — Я же уже говорил, что я родом не из Китая. — Тогда... Корея? Нет, она уже была. Киргизия, может? — Хватит играть в поле чудес, Зинаида Владимировна, вам в этой игре никак не выйти победителем, уж поверьте. — Я же говорила не называть меня так. Выселю! — женщина зыркнула на него из под бежевого берета с кисточкой, сузив глаза, явно подражая ему. — Я ведь должна знать, кто со мной живёт по соседству и почему в паспорте ничего не прописано. Потому что он фальшивый. По собственной невнимательности он наделал несколько ошибок при изготовлении документов на быструю руку и теперь мучался из-за этого. Нужно будет в скором времени вписать в строку о месте рождения хоть что-нибудь вместо пропуска. — Не дай Бог преступника укрываю в доме! — Бог тут бессилен, я вам скажу. Все претензии к бухгалтерии. Но точно могу вам сказать, что в этой жизни я не преступник и не мафия. Перестаньте, наконец, смотреть криминальные сериалы и приплетать к ним меня. — Уж больно ты загадочный, не могу ничего поделать. Калеб многозначительно хмыкнул, разворачиваясь в свою сторону дороги. — Раз так, то по сценарию я должен сейчас удалиться, оставив вас одну в напряжённом молчании. Не губительного вам дня, тётушка Зоя, — кивнул он на прощание, легко уворачиваясь от трости женщины и выходя к многолюдному скверу.* * *
Он был словно тень среди людей, не привлекающей к себе особого внимания. Бывало часто, что на него оглядывались с невысказанным интересом, но он не обращал никакого внимания на смертных, стараясь ограничить круг общения и знакомств до минимума. Так будет легче. Повторяя это раз за разом, он напоминал себе, что друзья – временны, любые отношения – не надёжны, а лишние разговоры – только повод навеять ему скверные мысли и раздражающее чувство пустоты по истечению десяти-двадцати лет. Он хотел забыть все вечера, когда в тишине часами сидел за столом и не мог начать есть, потому что в глотке стоял непроходимый ком. Тишина, окружающая его, была слишком громкой и за прошедшие годы так и не стала восприниматься легче. Она поглощала без остатка, позволяла громким мыслям в голове оглушать до звона в ушах. Он ненавидел такие вечера, когда слезы по непонятной причине лились из глаз, а сердце изнывало в груди, моля о ком-то. Хоть кто-нибудь рядом, но только не пустая тьма. — Прошу, ваш кофе, — раздался бодрый девичий голос и в следующий момент картонный стаканчик проскользил по поверхности стола, остановившись прямо напротив Калеба. — Приходите ещё, — улыбнулась бариста, приступая к новому заказу. По виду она была явно подрабатывающей студенткой, которая, ещё плохо разбирались в кофе. Вдохнув ягодный запах, ударивший в нос, Калеб даже не взглянул на стакан. — Прошу прощения, вы ошиблись с заказом. — Правда? Но как вы поняли, даже не попробовав напиток? — удивилась девушка, открывая пластмассовую крышечку и разглядывая с недоумением фиолетовую пенку. — Сложно спутать мокко с ежевичным рафом. — Точно, ореховый мокко... Боже, простите, сейчас всё исправлю. Этот кофе за счёт заведения. — Причем здесь Бог, не ему же теперь пить эту гадость, — буркнул парень делая первый глоток. Он замер, облизывая нижнюю губу. Ненавязчивая сладость отдалась на языке приятной вспышкой сливочно-ягодного вкуса. Раздражение замедлило свой ход, сменяясь на снисходительность. Довольно не плохо. Плюс к карме баристы засчитан. — Вы ведь музыкант? — девушка отдала заказ и подбоченилась к стойке, настраивая кофе машину. Она кивнула на чехол, за спиной парня. — На чем играете? — Многие говорят, что играю на их нервах, но они нагло лгут. Я вроде как на скрипке практикуюсь много лет. Бариста искренне рассмеялась, привлекая внимание Калеба звонким смехом. Словно колокольчик. Он впервые посмотрел на неё в упор. Разглядывая веснушчатое лицо и добрые карие глаза, он пытался понять, что говорит ему сердце. Длинные косы, украшенные на макушке заколками в виде лилий и пионов качнулись, когда девушка принялась встряхивать бутылку с сиропом, перед тем как добавить его в стаканчик. Она едва не пролила его, смущенная таким пристальным взглядом. — Почему вы так на меня смотрите? Это выглядит пугающе. — Пытаюсь понять, почему судьба сегодня играет со мной злую шутку. Девушка непонимающе склонила голову, хлопая глазами. Она решила никак не комментировать это изречение, замечая на шее парня под воротником пальто интересную татуировку. — Это... Одуванчик? Калеб по привычке накрыл рукой шею, нежно потирая рисунок, сделанный несколько лет назад искусным мастером. — Да, именно он. — Как необычно видеть парня с одуванчиком на шее, красиво выглядит. Это что-то значит? — А должно? — Ну... Не просто же так набивают тату. Оно должно иметь хоть какой-то смысл, наверное. Простите, это не моё дело. Просто интересно стало. Калеб почти допил свой раф за разговором и вскоре приступил к новому стаканчику, на этот раз рецепторы уловили привычный запах лесного ореха. — Раньше люди загадывали желания не на свечах, как сейчас, а на одуванчиках и звездах. Я тоже загадал однажды на первом своём одуванчике. — Как необычно! Ваше желание... оно сбылось? Калеб поставил пустой стакан рядом с первым, смакуя вкус от последнего глотка. Он смотрел на девушку внимательно, с сожалением понимая, что сердце, молчит как и прежде, не подавая признаком жизни. Словно не работающая музыкальная шкатулка с заржавевшим механизмом. — Нет, — сухо ответил он ей, оставляя на столике щедрые чаевые. Как бы он не пытался, но в голосе всё же промелькнули нотки разочарования. Девушка это заметила. — Желание не сбылось, но на то оно и желание – чтобы ждать его исполнения на протяжении всей жизни, разве нет? Поэтому, не расстраивайтесь, я уверена, оно скоро сбудется. — Я жду его исполнения слишком долго и порой, кажется, что схожу с ума, — признался Калеб так тихо, что девушка его и не услышала, провожая уходящего клиента задумчивым взглядом.***
Вдыхая влажный воздух, наполненный свежестью, Калеб неспеша двигался вдоль набережной реки Исеть, наблюдая за своим отражением в воде. Он шёл из музыкальной мастерской, где лучший мастер подлатал ему скрипку. — Откуда она у вас?! Судя по грифу и резьбе шейки, инструмент в хорошем состоянии, но сделан был в прошлом веке, а может и ещё позже! — взмахивал мастер рукой, показывая своему напарнику искусную работу скрипки. Они и не догадывалась, что держат в руках одно из творений Страдивари, изготовленное по его личному заказу. Помнится, Калеб в то время был окрылен музыкой и был наполнен надеждой, что услышав звуки его мелодии, родная душа отыщет к нему путь. — Как самонадеянно, — фыркнул Калеб, вспоминая о жизни в восемнадцатом веке. Эти воспоминания вперемешку с тяжёлыми мыслями навели после посещения кофейни небывалую тяжесть. Он даже двигался так, словно к лодыжкам были привязаны булыжники, не позволяя идти дальше. Присев на каменный бортик, парень тяжело вздохнул, сжимая переносицу. И правда чувствовал он себя немного дурно сегодня с самого утра. Зачем только вылез на улицу, да и ещё в такой жаркий день? Мог бы и без еды до вечера продержаться... Расстегнув чехол, он вытащил скрипку. Та блеснула лакированным корпусом и приветственно звякнула струнами, когда парень задумавшись положил её себе на колени, поглаживая эфы, вырезанные на тёмном дереве. Он погряз в своих мыслях, не видя никого и ничего вокруг себя. Словно он застрял во времени, не замечая, как проходят часы. — Дяденька, вам плохо? — маленький ребёнок лет шести подошёл к нему, укладывая маленькие ладошки на коленях рядом со скрипкой. Калеб вздрогнул, пытаясь рассмотреть мальчика из-за пелены в глазах. Он в замешательстве склонил голову. — Я в порядке. — Вы разве не плачете? — Что за чушь ты несёшь? Я не плакал с тысяча девятьсот восемнадцатого года, какой чёрт мне сейчас плакать? Ребёнок похлопал ресницами, не понимающе нахмурив бровки. Он не стал задавать вопросов, однако разглядывал незнакомца теперь ещё с большим интересом. — А вы играть умеете? — Если бы не умел, разве держал бы скрипку в руках? — увидев, как напряжённо надул веснушчатые щёки мальчик, пряча нос под вязанный красный шарф, он коротко вздохнул. — Умею я играть, умею. — Тогда сыграйте, пожалуйста! — Что за просьбы такие? — фыркнул со смешком Калеб, оглядываясь по сторонам. — Где твои родители, беспризорное дитя? — Они дома. Я гулял вместе с сестренкой в парке, но потерял её, — шмыгнул носом мальчик, кутаясь в шарф так глубоко, что слов стало совсем не разобрать. Однако, судя по вздрагивающим плечам было ясно, что дитя вот-вот разразится жалобным плачем. — С незнакомцами нельзя так просто подходить и разговаривать, ты разве не знал? — попытался отвлечь его от истерики парень, дергая за синий помпон шапки. — Злые люди могут забрать тебя с собой и утопить в реке. — Но вы же добрый дяденька? — Не уверен, но топить тебя не собираюсь, к твоему счастью. Сжав в руке смычок, Калеб поднялся с каменного бортика. Он не хотел связываться с потеряшкой, однако, вести его плачущего в отдел полиции через весь город он тоже не испытывал желания. — Я играю тебе одну мелодию, а взамен ты держишь слезы при себе, усёк? — Одной будет мало! — нагло топнул ногой мальчик, выставляя три пальца перед собой. Закатив глаза на такой ультиматум, Калеб прижался к подбороднику инструмента, принимаясь играть первое, что пришло в голову. Он давно уже не играл готовые композиции, а напротив уделял внимание собственным написанным нотам, многие из которых никогда не видел свет. Звуки плачущей скрипки растворились в воздухе, охватывая пространство в свою власть. Люди, шедшие по набережной начали оборачиваться, замедляя свой спешный шаг, а многие даже останавливались, чтобы дослушать произведение до конца. Они не поймут о чем эта музыка, не увидят рваных душ, какие он скрывал в себе, проживая каждый раз жизнь новой личности. Никто не поймёт о чём плачет скрипка все эти годы из века в век, моля о долгожданном покое. Как сотканное сердце из рваных созвездий чувствует одиночество даже когда его окружает целая толпа людей. Как он словно в тумане идёт по бесконечному пути, молча вспоминая время, когда он был счастлив. Хотелось убить память сотни раз, что калечила бессмертную жизнь, постоянно напоминая о позабытом чувстве. Рука дернулась, позволяя ложным звукам сорваться в воздух. Из-за этого мелодия стала более трагичней. Подгоняемая ветром, она разносилась по округе, заставляя мальчика с лёгкой улыбкой смотреть на парня, сверкая в солнечном свете голубыми глазами. Ребёнок отвлёкся от плавных движений смычком на толпу людей, что собралась в полукруг рядом. Они прибывали с каждой прошедшей минутой под пристальным взглядом ребёнка. Он осматривал всех и каждого, забравшись на скамейку, пока не нашёл алую макушку, промелькнувшую в гуще толпы. Улыбка на лице мальчика засияла ещё ярче, подобно солнечным зайчикам, весело играющим в его русых волосах. Калеб слишком увлёкся игрой, мастерски выводя смычком по струнам новую мелодию, законченную этой ночью. Сегодня был день, когда она родилась и будет услышана не только им самим. Калеб нахмурился, стараясь не замечать боль в висках, продолжая беспрерывно играть, пока люди восторженно прикрывали рты и снимали его выступление на камеры. Со стороны послышался возглас ребёнка и обеспокоенный голос девушки: — Дениска, ты зачем убежал? Я тебя по всему парку искала! Ты что, плакал, почему глаза красные? — Противные мальчишки тыкали в мои щеки грязными пальцами и говорили, что у меня смешное лицо, — хныкнул мальчик, шмыгая носом. — Я убежал, чтобы они перестали смеяться надо мной. — Эй, не плачь, что за глупости, твои веснушки такие красивые, я их так люблю... Калеб не замечал никого и ничего вокруг, прикрыв глаза. Казалось, он вот-вот растворится в воздухе на частицы. Это чувство возрастало с каждым мгновением, отдаваясь жжением на запястье. Калеб приоткрыл глаза, глядя на руку, где собрался в складочки рукав пальто, оголяя запястье. Парень распахнул глаза при виде сияющей золотом нити. Он выронил скрипку из рук с шумом втягивая через зубы воздух. Его взгляд в панике метался от одного лица к другому и блуждал по толпе, которая сливалась в одно неразборчивое пятно перед ним. — С вами всё в порядке? — Эй, парень, может скорую вызвать? — Человеку, плохо, принесите воды! — Бледный совсем, посмотрите. Может лекарства какие принять нужно? Голоса доносились со всех сторон, эхом повторяясь в голове. Калеб качал головой, теряя опору под ногами от головокружения и окутавшей его руку боли. Упав на прохладную землю, ему хотелось кричать, но недостаток кислорода в легких не позволял этого сделать. Он задыхался при виде того, как бесследно растворяется нить на запястье. Нет, нет, он не мог её потерять. Почему она пропадает? Он не мог её лишиться до того момента, пока не найдёт душу Дженнифер. Не мог... Он почувствовал тёплые руки на своей коже, от которых нестерпимое жжение во всем теле внезапно отступило, позволяя сделать полноценный глоток воздуха. Прикосновения к вороту пальто, шее, лицу... Он чувствовал, как странная фантомная боль пропадает без следа, так же, как и нить на его запястье. — Расступитесь дальше, ему нужен воздух, — скомандовал строго девичий голос совсем рядом, а затем сквозь гул толпы пробился ещё один, но уже детский: — Почему вы не слушаете?! Моя сестра врач, она поможет дяденьке, а вы только мешаете, а ну кыш! Кыш, я сказал! Калеб поморщился от громкого крика, пытаясь открыть глаза и сфокусировать взгляд. Над ним хлопотала девушка на первый взгляд лет двадцати, с красными, словно рубин, волосами. Её кожа немного переливалась блёстками, от теней, легко нанесённых на веки. Из-за них васильковые глаза казались темнее и напоминали самые холодные океаны планеты. Время, длиною будто вечность, сражалось в собственной войне, замедлив свой ход. Калеб оцепенел, перестав дышать, смотря на девушку, от чьих прикосновений ему стало легче и боль окончательно прошла, оставляя на своем месте тепло. Джен... Она растирала его руки в своих, обеспокоенно рассматривая бледное лицо и, конечно же, не помня его. — Что с вами случилось, вам нужна помощь? Калеб хрипло выдохнул, отчаянно сжимая её руку. Девушка поджала губы, чувствуя что вот-вот и её кости с треском разломятся под таким давлением. Но не смотря на это, она не могла заставить себя вырвать руку, видя, как слезы срываются с ресниц парня. — В-вам больно? Я могу вызвать скорую... — Нет, не нужно. — Но вы плачете, значит больно, — вставил мальчик между делом присев рядом на корточки. — Соль, я могу помочь вылечить дяденьку! Я видел, как ты тренируешься дома. Могу сделать этот самый... массаж лечебный. Мальчик придвинулся ближе и резко надавил ладошками на живот Калебу, от чего тот едва не потерял сознание, заливисто кашляя. Сил ребёнок не пожалел – точно сдавил желудок в лепёшку. — Сколько там нужно давить, тридцать раз? А потом два раза в рот ему вдохнуть, да? Этого я делать не буду, ты его целуй. Девушка быстро оттянула брата от согнувшегося пополам Калеба, прикрывая рот, чтобы не засмеяться в голос. — Дениска, ты не правильно делаешь, отойди, иначе убьёшь моего первого пациента. Откашлявшись, Калеб начал приходить понемногу в себя. — Пациента? — Я же говорю, она врач! — Я студент медицинского, — отрезала девушка, грозя пальцем брату. Он насупился, бормоча, что это одно и тоже. Девушка покачала устало головой, будто этот разговор был уже не в первый раз и изрядно её вымотал. Она вновь обернулась к парню, виновато улыбаясь ему той улыбкой, от которой сердце подскакивало к самому горлу. — Извините, пожалуйста. Мой брат совсем мал и мало что понимает. Я могу вам чем-нибудь помочь? Калеб приподнялся на локтях, потирая непривычно пустое запястье, где ранее была нить. Он растерянно посмотрел на содранную ладонь. Кровь. Нить пропала, а значит теперь он был уязвим. Его легко ранить и легко убить. Он... Смертный. Живой. Осознание заставило его ещё какое-то время молча сидеть на земле, прокручивая в голове сотни мыслей и тем самым пропуская все вопросы, которые задавала ему обеспокоенно девушка. В конечном итоге, она вздохнула, доставая из сумочки салфетки. Обтирая бережно царапины, она начала медленно проговаривать слова, словно маленькому ребенку: — Вы, видимо, приезжий и плохо понимаете по-русски? Я немного знаю английский. Если вам будет удобнее, могу... — Нет, я хорошо понимаю этот язык и говорю тоже не плохо. У меня было много лет, чтобы выучить, — Калеб прочистил горло, прилагая немалые усилия, чтобы голос перестал предательски дрожать. — Я не ел весь день, вот и закружилась голова. Со мной всё в порядке. Толпа, что всё это время стояла чуть поодаль, опустила телефоны. Женщина в жёлтой куртке отменила вызов скорой помощи, недовольно убирая телефон в карман. — Что за молодёжь пошла безответственная, уже от голода по среди улицы валится! — Ешь хорошо, парень, не хворай, — донеслось уже от мужчины, который тоже развернулся и направился прочь. Девушка помогла ему подняться на ноги и дойти до ближайшей скамейки. Еле касаясь его, она убрала с глаз чёлку и обмакнула салфеткой влажные щёки с висками. — Вы по прежнему плачете. — Я скучал. Так сильно скучал, что порой хотелось умереть и перестать чувствовать, — прошептал Калеб, закусывая до боли губу. Он не должен был этого говорить, но слова лились из него нескончаемым потоком, переча здравому рассудку. — Я ухаживал за садом в Дельфах и пытался править так, как хотела бы этого ты. Хотел сделать хоть что-то, чтобы твоя мечта о лучшем мире стала явью. Мне так жаль, Дженнифер... Прости меня, что не смог показать тебе этого. Прости, что не смог спасти. Девушка не стала сопротивляться, когда он обнял её, сжимая в руках, как единственный спасательный круг, что был способен спасти его. — Простите, но мы знакомы? — осторожно спросила девушка. Она всё время сидела тихо, поглаживая успокаивающе его по спине, но когда Калеб успокоился и его дыхание стало ровнее, она, ничего не понимая, склонила голову. — Вы наверное ошиблись, моё имя Ассоль, а не Дженнифер. — Ассоль, — повторил парень, вдыхая вместе с именем и свежий весенний воздух. Внутри грудной клетки стало немного легче. Вытерев быстро влажное лицо, следующие слова он произнёс осторожно, чтобы не спугнуть девушку. — Мы... не знакомы. Ты напомнила мне одну девушку, с которой я давно не виделся. Извини, если напугал своим поведением. Сегодня я и правда не очень хорошо себя чувствую. Ассоль похлопала голубыми глазами, понимающе кивая ему головой. Она перевела взгляд на брата, который подошёл со сломанной скрипкой в руках. От удара о землю она раскололась в корпусе. — Дяденька так красиво играл, ты же слышала? Ассоль кивнула брату, грустно поглаживая инструмент по струнам. — Очень жаль, что так вышло со скрипкой. — Я куплю для тебя новую. То есть, — Калеб потёр шею, тут же внутренне одергивая себя. — Я хотел сказать, что могу сегодня же купить новую и сыграть для вас обоих, если вы любите музыку. Мальчик хитро улыбнулся сестре, что немного порозовела, убирая алую прядку за ухо. — Я хочу чтобы дяденька нам сыграл, а ты? — Я бы послушала, но кажется, он сегодня себя плохо чувствует. Не нужно упрашивать, Денис, это не вежливо. — Но Соль-Соль, он же сам предложил! — Твой непутевый брат прав, — усмехнулся парень, поправляя ему шапку из под которой торчали короткие кудряшки. — Я бы перекусил сейчас, не хотите составить мне компанию? — Да, хотим! Я хочу кушать! Давай купим булочку с джемом? — Тц, Дениска, не кричи ты так, — пожурила брата Ассоль, поджимая от неловкости губы. — Мы можем зайти в кофейню, где работает моя подруга. Там не дорого и очень вкусная выпечка. Калеб кивнул и не сдержал улыбки, чувствуя, как девушка придерживает его за руку, когда он начинает подниматься со скамьи. Он словно принял панацею и теперь пребывал в необъяснимой эйфории. Чувства, словно обнажённые провода, искрились и потрескивали в нём, заставляя не переставая улыбаться. — Я куплю всё что ты захочешь. — Что? — широко распахнули глаза брат с сестрой. — Что это за обещания такие? Мы вообще-то незнакомые друг-другу люди, с чего тебе... — А мне купишь?! Я много чего хочу, но Соль мне ничего не покупает! — Денис, ты ведёшь себя очень невежественно, — буркнула девушка и взяла обиженного ребёнка за руку, чтобы тот перестал гонять голубей по всей округе. — От незнакомых дяденек нельзя принимать угощения. — Почему вы оба зовете меня «дяденькой»? Мне двадцать четыре, вообще-то, — соврал Калеб не моргнув и глазом. Он сказал возраст, на котором остановилось его старение много лет назад, поэтому не считал это стопроцентной клеветой. Лишь упущение маленькой детали, не более того. — И я всё ещё твой пациент, разве не так? Как будущий врач ты не можешь бросить человека, не дав ему и шанса на выздоровление. Иначе ты обречешь его на верную гибель. Ассоль усмехнулась, не веря своим ушам. Её серьги в форме полупрозрачных бабочек покачнулись. Запах вишнёвых духов, смешивающийся в весеннем воздухе окутывал его и опьянял. Он всё ещё не верил в происходящее, не верил что встретил свою родную душу, что искал из века в век на всех континентах. — Поверить не могу, что вы, молодой человек, связали голодный обморок со смертью. — Я считаю, что вы, доктор, должны точно убедится, что я в порядке, прежде чем уйти. Ассоль прищурилась, щелкая парня по козырьку кепки, всматриваясь внимательнее в лицо, словно детально изучая созвездия родинок на лице. — Да, думаю, ты прав. Не нравится мне твоё состояние. Уж больно бледный и руки у тебя подрагивают. — А ещё плачет постоянно! — вставил мальчишка и весело хохотнул, прячась за сестру, когда Калеб бросил на него неодобрительный взгляд. Ну сопляк, я тебе устрою воспитательную взбучку. — Но я должна знать имя своего первого пациента, чтобы завести медицинскую карту. Так как же тебя зовут, таинственный незнакомец, играющий на скрипке? — Калеб. — Ну и странное имя, я о таком никогда не слышал, — протянул задумчиво Дениска. Брови Ассоль дернулись. Она немного нахмурилась, приостанавливая шаг. Встряхнув головой и часто моргая, девушка выглядела слегка озадачено. — Калеб, — попробовала на вкус его имя девушка, вызывая нарастающий трепет во всем теле.— Я не удивлена. Имя оказалось присуще своему владельцу – такое же необычное. Приятно познакомиться, Калеб, — Ассоль тепло улыбнулась ему, все так же ярко, как когда-то Дженнифер в прошлом. Парень опустил голову, чувствуя, как жгучая пелена вновь начала подбираться к глазам. Впервые за годы беспросветного одиночества он почувствовал, что не обречён. Слеза сорвалась с ресниц бусиной долгожданного облегчения и, подхваченная апрельским ветром унеслась прочь. Внутри грудной клетки поднялся тёплый поток, заставляя лепестки цветущей вишни взметнуться и закружиться вокруг сердца, слой за слоем укрывая его бархатным одеялом. Возможно, Калеб уже и не был прежним собой, но в душе продолжал оставаться тем мальчиком из Ньюкасла, что продолжал жить благодаря любви одной единственной девочки. Той любви, чьё существование было самым ярким, словно падающий метеор и вечной для всех, кто был её частью.Конец