Штаб сопротивления,
река Светлой Девы
У бурно журчащей и обдающей прохладой широкой реки, сидел сопротивленец и бессмысленно смотрел в воду, точно стараясь найти в ней утешение, ответы или помощь. Со стороны казалось, что он ждёт, что кто-то или что-то, вот-вот вынырнет из её глубин и окажет ему поддержку. Одно из её многочисленных русел тянулось на многие километры. Воды Светлой Девы появились в Зазавесье с незапамятных времён. Существует множество легенд сложенных о появлении водных потоков, однако самой верной считается та, что рассказывает о том, как Светлая Дева, некогда ступавшая по зачарованным магией землям, помогла людям справиться с тьмой в душах, вылечила их недуги и защищала от мрака Итенедонимуса. Легенда так же гласила, что юная, невероятной красоты, источающая молочный свет — дева, с длинными до пят белокурыми волосами, состояла из него целиком и полностью, за исключением белков глаз, — они являлись чёрными, — была повержена Тёмным Властителем. На исходе своих сил, переполненная желанием помочь народу, она обратилась в реку, растёкшуюся по землям волшебного мира. Наблюдая за руслами вод с высоты, можно увидеть в её очертаниях россыпь извилистых длинных прядей волос Светлой Девы. Благодаря своей жертве, она подарила людям воды, в которые тёмные твари ступить не могли, а сама жидкость, наполненная её светом, стала целебной. В подлинности последних двух фактов у ныне живущих в Зазавесье закрадывались большие сомнения, поскольку все знали, что не лечить людей, не убивать тебрарумов, реки не могли. Кто-то полагал, что сила иссякла, кто-то думал, что её никогда и не было, и лишь малая часть кувелов и оставшихся этвахаумов, верила в то, что воды способны вылечить, что угодно, придать сил и осветить мрак. Оторвав травинку с синими переливами, Эпкальм принялся крутить её в пальцах и отрывать по небольшому кусочку. Он думал, как бы было здорово, появись Светлая Дева и спасти всех от тирании Тёмного Властителя. Конечно, он сомневался, что такое возможно, ведь, даже если допустить, что она действительно существовала, то можно прийти к выводу о том, что сил её не хватило для схватки с Итенедонимусом. Раздумывая над этим, сопротивленец удивлялся, насколько древнее существо их враг и как долго существует. Он не совсем понимал его целей, но знал, то если тьма действительно поглотит мир, то рано или поздно исчезнут все люди. Прогоняя в голове эти надоедливые мысли, он надеялся, что хоть в какой-то мере отвлечётся от близящегося собрания, на котором у него, наверняка, заберут лидерство. Утешало лишь то, что он останется со своим отрядом, может и не как командир, но как друг и товарищ. Пусть сопротивленца и удручал факт того, что песенка его спета, Эпкальм старался мыслить позитивно, потому как знал, что иначе просто сойдёт с ума, изводя себя мрачными мыслями. Всю прошлую неделю он ходил, как на иголках и ждал, когда же это собрание назначат. От миссий его на это время отстранили, временным лидером отряда сделали Липедессу, которая вовсю отказывалась от предложенного «подарка». Чтобы хоть как-то коротать время, уже бывший лидер, навещал Сэлда, подолгу рассиживаясь в комнате и разговаривая с ним. Рафспит постепенно поправлялся, однако нанесённый капитаном-тенадасеркой ущерб, оказался гораздо серьёзнее, чем все предполагали. Из хороших новостей было то, что он таки встал на ноги и уже мог выходить на улицу, чем и советовала заниматься Скафия, плохая же новость была в том, что сопротивленец сильно хромал. Медитрия полагала, что всему виной ножевые ранения и множественные ушибы, которые так или иначе повлияли на его ногу. Эпкальм подолгу разговаривал с Сэлдом обо всём том, что творилось и Сэлд всегда старался поддержать его добрым словом, а также возмущался не меньше других тем, что его хотели понизить в должности. Вместе с тем Аноильтенс навещал Глораса, который тоже постепенно креп, но был ещё недостаточно силён, чтобы покидать штаб, да и свою комнату. Чтобы не добавлять переживаний, сопротивленец ничего не говорил о предстоящем разбирательстве и обходил эту тему всеми возможными способами, потому как понимал, что неровен час, как наставник узнаёт обо всём от капитанов или Гловиль, которая ходила с довольной ехидной улыбкой всё то время. Соотрядовцам он запретил волновать главу и попросил не говорить ничего о готовящемся «трибунале». По мере того, как летели дни, а известий никаких не приходило, он стал дёрганым, мрачным и даже лишённым чувств. Эпкальм не знал, что может сделать для сопротивления, чтобы исправить свои ошибки, а потому всё чаще стал приходить к реке и изводиться бессмысленными размышлениями, которые ни к чему его не приводили. Вот и в этот день, когда с утра Гловиль сообщила ему о собрании, он, вместо того, чтобы прийти к назначенному времени в зал совещаний, ушёл подальше, не желая вновь выслушивать упрёки и сдерживать попрекающие взгляды капитанов и второй главы сопротивления. И так ясно, чем всё закончится, так смысл устраивать из этого представление? Нервов хватало и без того, как и надуманных забот, которыми Эпкальм старался себя занимать, чтобы меньше думать и винить себя за всё произошедшее. Он так сильно погрузился в себя, что даже не заметил, как рядом с ним опустился Сэлд. Кинув крепкую трость на траву, Рафспит уселся и сложид руки на согнутую здоровую ногу и посмотрел на друга, щурясь от заходящего солнца. Синяки постепенно сходили с его лица; даже заплывший глаз стал выглядеть гораздо здоровее, хоть лопнувшие капилляры и выглядели устрашающе, оставляя на белке багровые сгустки крови. Руки, грудь и живот по-прежнему оплетали бинты, но и эти раны начали затягиваться, при том Сэлд кривился от движений и кряхтел, когда поднимался и садился. — Вот ты где прячешься, — прохрипел друг, окидывая взглядом деревья вокруг и вдыхая полной грудью свежий воздух, с запахами молодой листвы и вылезшими цветами. — А как же собрание? Ты не должен на нём присутствовать? — Должен, — бесцветно ответил Эпкальм, потирая глаза. — Уверен, что они и без меня разберутся. Если уж капитаны и Гловиль что-то решили, то пойдут до самого конца и моё мнение их будет мало волновать. — Помолчал, продолжая общипывать травинку. — Хотя я и сам знаю, что вина лежит на мне. Сэлд закатил глаза и мученически выдохнул с усталым рыком. — Знаешь, Эпкальм, у тебя много положительных качеств, но нытьё и вечное нагнетание к их числу точно не относятся. Хватит уже одно и тоже талдычить, — недовольно проговорил Сэлд, устремляя глаза на померкшего друга. Рафспит замечал изменения в товарище в течение всей недели; видел, как мерк взгляд, как под глазами образовывались растущие тёмные круги, свидетельствующие о бессонных ночах; видел, как Эпкальм чах на глазах и ничего не мог с этим поделать, только чувствовать себя паршивым другом. Чтобы он не говорил и как себя не вёл — не мог поправить состояния загоняющего себя в уныние паршивца. — Что там с твоей супер-сложной тренировкой? Придумал чего? — решил сменить тему Сэлд, переводя всё в более спокойное русло. Аноильтенс хмыкнул, дёрнул плечами и тускло улыбнулся, от чего мешки под глазами растянулись. — Нет, Тагус мне сказал, что в моём случае надо пробовать что-то совсем невозможное, а только потом уже переходить к чему попроще. — Ха! И правда. Ты ж только так и учился всегда, что управлению силой, что каким-то манёврам с помощью перчатки. Эпкальм продолжил выдавливать улыбку и смотреть в воду, чувствуя внутри странную пустоту и усталость, поедающую его все эти дни. Сэлд заметивший, как тот снова погружается в апатию, ткнул его локтем. — Ну, хватит киснуть, давай попробуем эту твою тренировку, вдруг получится чего. Почти лишившийся звания лидер, повернулся к товарищу заметно приободрившись. Рафспит закрыл глаза, а Эпкальм уже было приготовился поднести к нему руки, как за спиной раздался тягостный голос: — Эпкальм… они хотят тебя видеть, — с печалью проговорил Тагус. — Чёртовы ублюдки, — проворчал Релум, глядя на землю и сводя брови, от чего его вид стал более суровым. — Хотят, чтобы всё прошло официально. Сэлд открыл глаза и безрадостно посмотрел на Эпкальма, который безразлично пожал плечами и поднялся с земли, подавая тому руку. — Видимо не сегодня. — Со странной насмешкой проговорил Аноильтенс, чувствуя, как в груди сердце начало глухо и неприятно бухать. Сопротивленец сверлил друга глазами с явной тревогой, прежде чем подхватить свою трость и ухватиться за протянутую ладонь. — Я буду там с тобой. Если уж скалиться, то вдвоём! — Парни одновременно улыбнулись, а после лидер поднял товарища на ноги и все трое невесело потопали к штабу в тишине. Никто не знал, что ещё можно сказать в сложившейся ситуации, а потому каждый думал о своём. Да и любые слова казались излишними. В дверях штаба Эпкальма встретила оставшаяся часть его отряда, от чего сердце приятно кольнуло, но вместе с тем нестерпимо больно. Женя и Липедесса, смотрели на подошедших с грустью, в то время как Вильт и Памаль со злостью и тревогой, и лишь в одном взгляде — сочувствующем, лидер почувствовал фальшь. Ингет стояла, скрестив руки и упираясь о дверной косяк. При виде неё в Эпкальме вспыхивала неприязнь. Он упорно игнорировал её всё то время ожидания и не обмолвился с ней и словечком. «Вот ты и победила», — с горечью подумал сопротивленец, вспоминая, как ребята пришли к нему и рассказали о том, что Ингет намеревается занять его место и о её хитром предложении. Не удостоив её и взгляда, он подошёл к товарищам. На сердце стало тяжко. Липедесса вела себя непривычно тихо и даже встретиться с ним взглядом, как ему показалось, боялась. После сцены о церемонии, устроенной золотой девочкой, они не разу не говорили. Десс всё время прятала взгляд и поджимала губы. — Эпкальм, мы хотим, чтобы ты знал. — Памаль вперёд выступил, показывая серьёзный настрой. — Мы не отдадим тебя без боя. Чтобы они там не наплели — ты всегда будешь нашим лидером и другом. — Именно! — качнул головой Вильт. — Будем сражаться за тебя, как ты всегда сражаешься за нас. Озорники подошли к лидеру и одновременно хлопнули его по плечам. — Мы хотели, чтобы ты знал это, а то есть у тебя придурошная привычка забывать о нас и взваливать всё на себя. — Женя вскинул бровь. На душе Эпкальма заскребли кошки. Ему до того стало стыдно, что казалось его лицо вот-вот побагровеет. Он почувствовал тысячи уколов жалящей вины, которая начала разъедать его со скоростью полёта собственных стрел. — Ребята, — с благодарностью произнёс лидер, — спасибо вам. — Ой, ну иди сюда! — Нетерпеливо замахал руками Вильт, а после широко раскинул их в стороны. Вся мужская часть отряда обступила лидера и заключила в крепкие ободряющие объятья. Помявшись на месте и слёзно пискнув, Липедесса так и не осмелилась подойти, лишь сильнее прикусила губу, боялась даже посмотреть в сторону товарища. Ингет продолжала всё так же стоять у двери уже не скрывая отчуждения и одновременно с тем удовлетворения. Эпкальму было совестно. Когда его друзья собрались сражаться за него, он уже опустил руки и сдался. Расцепив круг, сопротивленцы угрюмо посмотрели внутрь штаба, точно чувствуя, что это дорога невозврата. Впервые никому из них не хотелось входить в, как казалось объятые мраком стены. Напряжённо выдохнув, они всё же стали заходить. Когда лидер проходил мимо Ингет, та тихо зашипела ему, чтобы никто не услышал: — Вот ты и начал спускаться на землю, командир. Падать будет больно, — с нотой ехидства проговорила она, оттолкнулась от косяка и прошла вслед за ребятами. Чувствуя, что может не выдержать собрание достойно, Эпкальм решил отгородиться от всего. Откинул все чувств и прошёл внутрь с ледяным выражением лица и пустотой в глазах. В комнате совещаний уже собрались капитаны и Гловиль. Все были настроены серьёзно. Перед Кастасиэм лежала небольшая кучка бумаг, сама она хмуро смотрела в сторону дочери, ведя разговоры с капитанами. Чувствуя себя преступником, Эпкальм прошёл в центр комнаты, не ощущая уже ничего. Потом вдруг решил, что прятаться от самого себя бессмысленно и испытывать все негативные чувства десятикратно, но позже, он не хочет, отпер клетку и выпустил их, при том сохраняя невозмутимое выражение лица. Он вынесет всё как положено: стойко и уверенно. Он всё ещё лидер и не может выставлять напоказ слабости. Пусть все утрутся и негодуют от того, что он остаётся сильным! — Итак, полагаю, мы можем начать, — деловито произнесла Гловиль. Капитан Эдманфер прочистил горло, хрипло покашляв в кулак. — Нужно дождаться Бонстека, он задерживается. Не успел он закончить, как дверь в комнату распахнулась и зашёл Бонстек, вызвавший бурю удивления. Мужчина придерживал под руку Глораса. Эпкальм ужаснулся. Измученный вид наставника и его скрюченная фигура, опиралась на Паваса, грудь и торс перемотаны бинтами, оставляя оголёнными лишь некоторые участки, на плечи накинута горчичного цвета тужурка с нашивками сопротивления и значком главы. Не смотря на измождённый вид, взгляд его был строг и серьёзен. Опираясь на трость в другой руке, глава выпрямился, едва заметно скривившись, и ухмыльнулся. В этой усмешке клубилась ярость, заметная невооружённым глазом. — Спасибо, Бонстек. Сам, полагаю, я сюда бы долго ковылял, — проговорил глава и прихрамывая, гордо пошёл к тому концу стола, где по-хозяйски в центре устроилась Гловиль. — Что ты здесь делаешь, в своём-то состоянии? — вопросила она, разглядывая того и сощурилась. — Пришёл на собрание, о котором вы все любезно забыли меня предупредить, — холодно процедил Вэдпрум и обвёл взглядом, полным невысказанной угрозы, поочерёдно двоих капитанов, а после и вторую главу штаба. Эпкальму могло почудиться, но он видел, как Гловиль, точно уменьшилась под его гневным взглядом, отодвигаясь от середины стола. Она кинула короткий недовольный взгляд Бонстеку, а после посмотрела на документы, расположенные на столе. — Не стоило напрягаться. Это собрание быстро закончится, — твёрдым голосом заявила Кастасиэм. — Ну, что ж… теперь начнём. — Тогда, я, пожалуй, начну, — оповестил Эдманфер, вперив водянистые глазки в бумагу, взятую со стола. Он привычно провёл рукой по лысине, сделав это гордым движением, а после продолжил: — Мы собрались здесь, чтобы рассмотреть отставку Эпкальма Аноильтенса с поста лидера отряда. Основания, главным образом, серьёзные проступки, совершённые за последний месяц. Присутствующие в помещении затихли, слушая, что говорит Консэдий, а произносил слова он чётко, хоть и немного скомкано хрипящим старческим голосом. — За проступки мы считаем следующие действия: без ведома и соглашения глав сопротивления и капитанов «Промежутка», Эпкальм дозволил себе вольность отправить товарища, а именно Сэлда Рафспита, в тыл врага с целью слежки, в ходе которой вышеупомянутый чуть не лишился жизни. Помимо этого, расположение штаба так же было под угрозой обнаружения. После этого происшествия, с небольшим временным интервалом, произошло второе — на общей вылазке с Глорасом Вэпрумом, Аноильтенс оставил товарища на милость тебрарумов и отправился на помощь незнакомому студенту академии, вследствие чего глава сопротивления сильно пострадал в той схватке. — Капитан многозначительно посмотрел на обоих глав, после на коллег и следом бросил укоризненный взгляд Эпкальму, сумевшему его выдержать и сохранить на лице спокойствие. — А это, прошу заметить, только самые серьёзные проступки! — надменно заявил Нарций, выпрямившись. — Не будем забывать и том, как он чуть не привёл к нам тенадасера, вырядившегося в нашего человека, а также про Вильта и Памаля, за которыми лидер уследить не в состоянии, по всей видимости, вне заданий или не уделял этому внимание. Таким образом, этими двумя причинён вред их же товарищам — Ингет и Жене. Второго эта парочка вообще поймала в ловушку и забросала шариками с перемолотым острым цветком, вызывающим временную слепоту, отёк глаз и сильное жжение. Воеводин пробыл в кабинете медитрии весь вечер. Из этого следует, что… — Подождите-ка! — грозно прервал капитана Вильт. — Как наши проступки могут касаться Эпкальма? Вы просто хотите завалить его надуманными обвинениями. Как лидер, он не обязан охранять нас весь день. — Для этого с нами ходит Тагус. — Качнул головой Памаль с беспристрастным видом. — Если мы разок подлили Ингет в шампунь раствор из переливающейся чешуи неядовитой гадюки, это не значит, что причинили ей много вреда. Всё сошло в тот же день. Капитан Нарций Реласпарбас гневно выдохнул, да так, что крылья носа вздулись, как у быка. — Как вы смеете перебивать меня! Я старший по званию и по возрасту, что за дерзость! Уважаемые члены комиссии, прошу обратить внимание на то, что даже сейчас, на разбирательстве, лидер Аноильтенс не может сладить со своими людьми! — Тц. Опять развонял. — Недовольно выдохнул Бонстек, скрестил руки и отодвинулся от своего коллеги. Нарций уже готов был открыть рот, чтобы ответить, как его перебил Глорас, ударив по столу: — Что за вольности вы позволяете себе на собрании? — Нарций ехидно заулыбался, выпрямился и выпятил грудь. — Пререкания и оскорбительное поведение с сопротивленцами ниже своего звания и вопиющее неуважение, на ряду с принижением. Вас удалить отсюда, капитан Реласпарбас? — тихо и гневно проговорил Глорас, на что капитан, сверкнув болотными глазами в Бонстека, усмирился, явно шокированный этим поворотом. — Лично я не вижу вины Эпкальма в том, что его товарищи в своё свободное время, занимаются проделками. Как и заметили Лебаг и Авакафас, их лидер не обязан сторожить их и ходить по пятам. Последние «провинности» не принимаются в учёт. — А то, что он избил своего товарища на тренировке, принимается? — ехидно и властно вопросила Гловиль, вскинув голову. — Пострадала Хактес, я видела побои своими глазами. Кто знает, к кому ещё мальчишка применяет рукоприкладство.