Академия кувелов,
общежития студентов
Ингелео брёл по тёмной дороге и слушал ветер, в руке его болтался небольшой пакет — полюбившие молодого бармена официантки, наложили с собой оставшихся свежеиспечённых булочек. Дорога с подработки и до общежития занимала не больше получаса, но ходить уставшим после смены, Элисар терпеть не мог. Изморившиеся мышцы постанывали, ноги еле-еле волочились по земле, изредка шваркая. Оглядываясь по сторонам, он вспомнил, как совсем недавно с ним шли Люксальта и Эльтен. Тяжело выдохнув, смутьян преисполнился печалью. Ингелео не понимал, как мог пропустить столько времени. Из-за дополнительных смен, он и успел разве, что моргнуть, как пролетел трака́ль и наступил первый месяц ингикары — фла́тэм, а вместе с ним приблизился и выпуск Контрайнов из академии. На пятки наступали ингикарские каникулы. С горечью подумав о том, что это трио тоже вскоре распадётся, он вновь вспомнил старую компанию — Флатэса и Э́кли. Тяжело выдохнул. Ингелео временами считал, что все трио, в которых он когда-либо был — распадались, переставали существовать. Не его ли это проклятье? Может это он повинен в утрате связи между ними? Скольких ещё ему придётся потерять, прежде чем навсегда остаться одному? «Идиотизм. Нечего и думать об этом, я и так всегда был один. Это был лишь вопрос времени», — он отбросил переживания, как только вошёл на территорию академии. По мере приближения к общежитию и блаженных мыслях о постели, Элисар ускорил шаг. У самого входа в общежитие, академец заметил знакомый силуэт, подруга в одиночестве коротала поздний вечер. Она расположилась на лавочке с витиеватыми узорами. — Люкс-Люкс? — Подруга обернулась и хмуро посмотрела в сторону появившегося смутьяна, смягчилась, завидев друга и даже улыбнулась. — Ты чего ту одна сидишь? Время много, да и разве у вас завтра не прощальная церемония? — Прощальная, только я прощаться ещё не готова. — Она откинулась на высокую спинку и запрокинула голову. — Как только мы отсюда уйдём, я отправлюсь к дедушке, а Эльтен побежит в орден. Так не хочется оставаться одной. Ингелео с придыханием посмотрел в её большие глаза, обращённые к нему; посмотрел на пряди цвета тёмного шоколада, заделанные в простой пучок и выбившиеся локоны, спадающие на её округлые щёки. В груди академца неприятно заныло, ведь он понимал, скоро они не смогут видеться вот так и болтать. Скоро все они станут одинокими и это «скоро» настанет уже на следующий день. Оттого до ломоты в костях не хотелось отпускать этот вечер. Смутьян поймал себя на мысли, что хочет схватить Люксальту, прижать к себе и никуда её не отпускать, но понимал, что просто не осмелится на подобный поступок. А потому ему оставалось только прокручивать этот неосуществимый момент в памяти и думать, как бы Люксальта отреагировала и каково на ощупь её тепло, как пахнет кожа и волосы вблизи, как поведёт себя сердце: вырвется из груди сразу или сначала пробежит по грудной клетке и, подобно попрыгунчику, обскачет органы. — Как он побежит, если ему не выдадут документы об окончании? Их же получают только через неделю, — спросил смутьян, усаживаясь рядом. — Да какая тут разница. Его и так уже с распростёртыми объятьями ждут, хоть с документами, хоть без них. — Она помрачнела. — Вот бы завтра не наступило. — Бойся своих желаний, — буркнул Элисар, хотя в глубине души думал точно так же. Люксальта хмыкнула и повернулась к нему. — Знаешь Инги, ты всегда такой скрытный, что я ведь и не знаю о тебе почти ничего, у тебя раз за разом открываются новые стороны и секреты. Прежде чем я уйду, расскажешь мне один, в качестве прощального подарка? Ингелео напрягался, но отказать не смог. Предвкушение закололо кончики пальцев, а в груди начало расти волнение. — Ну, раз у нас такое грандиозное событие и мы не скоро увидимся, на один вопрос я тебе отвечу, — с саркастичным смешком ответил тот. — Что ты хочешь знать? Контрайн помедлила с ответом. Закинула ногу на скамью и обхватила её руками. Она буравила его взглядом долгие секунды, сердце успело развить до невероятного высокую скорость. Ингелео сделал вывод, что подруга тщательно подбирала вопрос, ответ на который желала узнать. — Флатэс, — произнесла она, встречая взгляд смутьяна. — Я ведь не слепая и вижу, что вас что-то связывает. — Так ослепни, — пробурчал Элисар, сжимая пакет. — Это не вопрос, и во всяком случае, я не хочу говорить о прошлом. Оно уже прошло. Люксальта тихонько рассмеялась. — Знала, что ты так скажешь. Хоть мне это и интересно, но ответ ты скажешь мне, когда сам захочешь. Я хочу сказать то, что ты не обязан оставаться в одиночестве, а вы явно тянетесь друг к другу. Может стоить вернуть эту связь? — Это вопрос? Печально выдохнув, Контрайн поднялась со скамьи и выпрямилась, не сводя взгляда с огромной луны, отливающей золотом. Её свет походил на ореол и окрашивал небо в притягивающие взгляд оттенки. — Как ты будешь тут один? Ты же не выдержишь ещё больше одиночества. Людей сближают не только тайны, Ингелео, а беды, чувства и то, насколько у тебя выходит понять чувства другого. Спокойной ночи, Инги. «Тоже мне праведница», — фыркнул про себя Элисар и поднялся со скамьи. Он поплелся в общежитие, уставший теперь ещё и морально.Академия кувелов
Торжественность чувствовалась с самого утра, порхала рядом со зданием и нарядившимся выпускниками. Помимо светлого низа и светло-лилового верха к лёгким рубашкам крепились цвета нежной сирени шлейфы, струящиеся почти до самых пяток. Аккуратно уложенные воротники ребят только и ждали, когда на них прикрепят особый значок выпускников. Украсить не забыли и саму академию, развесив множество широких цветастых ленточек, пересекающихся друг с другом и образующих нежные дорожки, приводящие учащихся в холл, где и готовились провожать студентов в свободный полёт — взрослую жизнь. Как снаружи, так и внутри здания витали особенно громоздкие распустившиеся и переливающие бутоны радужного цветка. Из его сердцевины исходили цветные струйки, тянущиеся к потолку, подобно перламутровому дыму. В холле так же подготовили большую ленту, отливающую фиалковым золотом, которую выпускники, по всем традициям, должны одновременно разрезать и забрать себе по лоскутку, в качестве талисмана на счастливую и долгую жизнь. Помимо прочего, в холл выставили низкое деревце с извивающимся, точно змея, белёсым стволом. Вместо листьев, на его ветвях болтались фиолетовые лоскутки, которые когда-то повязали прошлые выпускники. На ткани они написали свои пожелания и цели для других поколений академцев. В обычное время этот изящный символ держали под надёжным стеклом в дальнем крыле, — во вживлённом в стену шкафу. В этот день его разместили между двумя величественно большими и живописными картинами. Оно и раньше стояло в холле, пока какие-то особенно «умные» студенты не уронили «реликвию»; после этого инцидента его переставили и приносили только для церемоний. А цвет его заключал в себе символ непорочности Светлой Девы, коей жители завесы беззаветно приклонялись. Ингелео стоял, опираясь о стену и скрестив руки, с тоской поглядывая на последние приготовления к мероприятию. Туда-сюда сновали, как сами студенты, так и преподаватели, суетливо проверяющие всё ли подготовлено. От всей этой беготни смутьяна мутило. Он неотрывно наблюдал за холодно улыбающейся дежурной улыбкой Люксальтой. Она что-то бормотала брату, поправляя его праздничный галстук. Игнэйр носился вместе с оргкомитетом по холлу, проверяя готовность и украшения. Элисар смотрел на них и не понимал, что же делать дальше. В груди, казалось, становится совсем пусто, до боли. В голову приходили самые безумные выходки — схватить Люксальту с Эльтеном и утащить, спрятать их, оставить только для себя и не позволять никому причинить им и малую толику разочарований и боли. Тяжело выдохнул, понимая, что это невозможно. Они будут пинаться и кусаться, по крайней мере солнечный мальчик точно, если его только попробуют не пустить в орден. — Ты уже здесь, значит, — прогремел над ухом знакомый голос. Флатэс стоял с привычной улыбкой и пустым взглядом, таким пугающим и делающего его похожим на того, кто в любой момент мог обратить назревающее мероприятие в кровавое месиво. Задорный академец коротко посмотрел на старого друга, у Ингелео по коже пробежали неприятные мурашки. Он сам не заметил, как скривился и отступил. — Чего тебе? — безразлично кинул Элисар, сдувая с глаз прядку волос. — Ты же вроде бегал туда-сюда, как надоедливый таракан. — Мне? Ничего. Пришёл посмотреть на друзей. Без них тут будет всё совсем по-другому. Тем более все приготовления мы уже закончили. Смутьян не нашёл что бы такого ответить, но он готов был подписаться под каждым словом. Всё будет по-другому, повторил мысленно эхом. Они стояли в молчании и наблюдали за Контрайнами, которые пока не могли отойти от места сбора выпускников, но приметив друзей, радостно помахали. Не верилось, что экзамены остались позади, как и три с половиной учебных месяца. Позже подоспели Лания с Лаурой. За ними, явно нехотя, недовольно топала Калеса, рядом со спокойным Малером. Все остановились у той же стены. Нарушать напряжённую тишину никто не посмотрел, ребята лишь обменялись кивками. Обычно в это время проходили занятия, преподаватели, занимающиеся выпускниками, давали задания подопечным и оставляли сидеть в аудитории. Приходить на церемонию выпуска никто не запрещал, но и официального разрешения не давали, а потому желающие посмотреть тихонько толпились у стен и вели себя тихо и незаметно, будто и впрямь тараканы. Элисар кинул взгляд на подошедших, заметил среди них Ланию, вновь захотелось вытереть руки. Он не терпел ни женщин, ни девушек, особенно тех, кто касались против его воли, но с этой академкой всё было немного иначе. Ему хоть и было противно от её прикосновений, но интересовали способности. Помимо Люксальты, Ингелео обычно никем не интересовался, но Нобилиа, хоть и раздражала, стала заметно меняться. Ему довелось даже парочку раз видеть их с братом спокойный разговор, где оба держались друг от друга на весомом расстоянии, а после расходились в разные стороны. Тем менее, он был разочарован тем, что дар медика она не развивала должным образом. Потому считал её глупой и упускающей реальные возможности. Периодически на неё подглядывал и Присфидум, кидая обеспокоенные и, как показалось смутьяну, извиняющиеся взгляды. Элисара не могло не забавить то, что тот бросил подругу, ради Амкапир, которая мерзко липла к нему при любой удобной возможности. Этот спеклась ещё не успел ему надоесть, а потому Ингелео с ехидной радостью наблюдал за этой троицей. Вскоре началась и сама церемония. Декан произнёс вступительную речь, желая выпускникам выжить за пределами воспитывавшего их заведения и прижиться в жестоком мире. Хоть и говорил он с привычной напускной серьёзностью, его внимательно слушали, ведь профессор Нэслр говорил довольно толковые вещи. После плавного танца академок из оргкомитета с атласными тканями, выступления нескольких профессоров и напутственных речей, вновь выступил декан: — Пуститесь в последний беззаботный танец, прежде чем перешагнуть порог академии и выступить в мир, где предстоит приспособиться и выжить. Смейтесь так звонко, чтобы проститься с проведённым здесь временем. Вложите душу в ваши движения и вдохните грудью побольше воздуха, улыбнитесь друг другу, прежде чем проститься и разбрестись разными дорогами. Пусть ваши глаза сегодня сияют и желаю им никогда не тускнеть. Соберите своё мужество, сохраните в сердцах ваших друзей, и приготовьтесь искать свой путь, готовьтесь ступить на него твёрдой ногой, готовьтесь к новым свершениям и заботам, — с чувством произнёс декан, с теплотой оглядывая студентов. — Да зазвучит музыка и пустятся в пляс ваши ноги! Закружитесь в нём и насладитесь моментом. Пришло время прощального танца выпускников! — огласил Нэслр. Заиграла музыка, что плавно разлилась по коридорам и захватила каждого, кто её слышал. Выпускники с тоскливыми улыбками поднялись со мест и разбились на уже заранее сформированные пары. Ингелео заворожённо наблюдал за тем, как Люксальта и Эльтен встали вместе. Они с грустью улыбались друг другу, на глазах заблестели бусины, блестящие на свету, которые каждый из них попытался сморгнуть. В груди смутьяна заухало сердце, пока глазами он жадно пожирал каждое их движение. Сильнее стиснув предплечья, академец старался выбросить из головы желание танцевать этот танец с той, кому он бы без зазрения и промедления отдал и сердце, и душу, и себя всего. В какой-то момент, когда пары уже начали кружиться, он почувствовал кончиками пальцев касания Люксальты, услышал её дыхание, перед глазами стояла её нежная и чувственная улыбка. К щекам начала стремительно приливать кровь, от чего они яро запылали, а потому Ингелео старался как-то себя отвлечь, но не мог отвести взгляда от плавного и захватывающего танца, в котором кружились брат и сестра. Лёгкие подолы девичьих юбок вздымались, точно раскрывающиеся бутоны пионов, на лицах играли печальные улыбки, а стуки небольших каблуков обуви отдавались звонким и манящим цоканьем. Они кружились мягко и чувственно, походя на птенцов, которым вот-вот предстоит взмыть в небо. Радужный свет от цветов падал на их фигуры, от чего выпускники стали походить на драгоценные, ещё не обработанные камни. Ингелео даже почудилось, будто они двигались в замедленном режиме. — Они невероятны. — Зачарованный шепот таки заставил Ингелео перевести взгляд и увидеть пылающий взгляд Лании. Она смущённо сжимала руки и жадно следила за каждым движением друзей. — Малер, ты же станцуешь со мной на церемонии? — спросила Калеса, бросив на Ланию мерзкий взгляд, а затем и вовсе вцепилась руку отщепенца, прижавшись к нему щекой. От Элисара, наблюдавшего за ними исподтишка не укрылось, как тот, всего на мгновение, обратил глаза к Лании, которая заметно напряглась. Хоть она и продолжала наблюдать за традиционным танцем, было ясно: она сосредоточена на разговоре парочки позади себя. — Увидим, до неё ещё два года, не загадывай заранее, — уклончиво ответил Присфидум. — А давай станцуем сейчас? Почему бы нам не станцевать здесь? — загорелась идеей Калеса. В этот момент Нобилиа помрачнела, лицо сделалось безразличным, а руки медленно опустились, сжимаясь в кулаки. С губ сползла восхищённая улыбка, она похлопала тёмно-рыжими ресницами, и постаралась незаметно вдохнуть. — Я не люблю танцевать, — отрезал Малер. Флатэс сделал шаг в сторону, протянул руку и подхватил ладонь Лании, привлекая её к себе. Он осторожно положил пальцы на её спину и лучезарно улыбнулся, слегка приобнимая Нобилиа. — Я люблю! Лания, окажешь мне честь? Хочешь покружиться? — Он озорно посмотрел на подругу, после чего подмигнул. Не успела она ничего ответить, как Игнэйр уже уверенно повёл её. Поражённая Нобилиа, сначала смотрела на него несколько шокировано, но потом на лице расцвело веселое и нежное выражение. Она коротко хихикнула и позволила танцу озорного мальчишки захватить её. Ингелео наблюдал за тем, как они кружатся и тихо хохочут, а сам представлял себя и Люксальту на их месте. Однако, в какой-то момент он не смог отвести от них глаз. Вероятно, всему виной были их смущённые и радостные лица, с которыми они кружились по каменному полу, поглощённые музыкой. Тело потребовало танца, но Ингелео продолжал упорно сопротивляться и старался лишний раз не двигаться. Кинувшая на них беглый взгляд Амкапир недовольно фыркнула и пробормотала что-то вроде: «показушники», а после отвернулась. «Флатэс, ты всегда был таким? Всегда вызывал у людей улыбки и прогонял их печали? Или это всё тоже лишь маска?» — спросил сам себя Ингелео, наблюдая за их вальсом и развевающимися в полёте мандариновыми кудрявыми волосами и огненной макушкой. На мгновение ему захотелось, чтобы это не было притворством, хоть и сам не понимал почему. Музыка прекратилась. Настала часть награждения студентов особенными значками и пышными лентами. Глаза у выпускников сделались мокрыми от слёз и раскраснелись, кто-то, не стесняясь чувств, разразился плачем и всхлипывал. От их вида накатывала грусть. Затем академцы бережно повязали свои послания на молочное древо и, наконец, разрезали широкую ткань. На пышных лентах, теперь уже выпускников, крепились переливающиеся розовым золотом с фиолетовыми вкрапинами и изображением герба академии — небольшие броши, а из нагрудных карманов выглядывали аккуратно сложенные лоскуты лиловой ткани, блестящей не менее игриво. Торжественная часть закончилась тем, что выпускники, постояв у выхода академии решительно покинули её стены, высыпав на улицу. За ними потянулись и зрители, вышедшие из тени. — Инги-ги! Флатэс! Лания! — радостно воскликнул Эльтен подлетая к друзьям. — Я теперь взрослый человек, — гордо заявил солнечный мальчик. — А до церемонии ты себя им не считал, да? — саркастично спросила Люксальта. — Тогда посидеть следующую неделю дома до получения всех документов тебе будет полезно. Эльтен недоумённо похлопал глазами. — О чём это ты? Командор Долокла́да разрешила мне прийти раньше и заняться подготовкой к службе, — буднично ответил брат. От его слов в глазах сестры появилось потрясение и недовольство, но она предпочла его не выставлять на всеобщее обозрение, однако от Ингелео это ничуть не укрылось. — Вы были просто великолепны. — Лания улыбнулась, подошла к Люксальте и взяла её ладони в свои. — Так кружились! У меня дух захватило. Старшая Контрайн искренне улыбнулась и мгновение спустя притянула Ланию к себе, заключая в крепкие объятья. — А я видел, как вы там дурачились, — подхватил Эльтен, ткнув Флатэса в бок. — Вот ведь дамский угодник! Нам хватает и Ингелео, так что… — Чего? — воскликнул от возмущения Элисар, подлетев к Эльтену. — А ну-ка повтори, — злобно улыбаясь проговорил смутьян. Компания погрузилась в разговоры о будущем, о церемонии, об учёбе. Они долго болтали и смеялись, проводя время в компании вдруг друга. От осознания того, что эти моменты последние для их студенческой жизни сообща, на Ингелео снова накатила грусть. Подошло время прощания. — Знаете, если я вдруг приду к вам, то хочу видеть всю эту компанию в сборе! — радостно проговорил Эльтен, нарисовав в воздухе круг. — Я надеюсь, что вы и дальше останетесь друзьями, и однажды мы сможем встретиться вместе за дольтом и поболтать об этом времени. На плечо Ингелео легла рука Люксальты. Она печально ему улыбнулась, на глазах её заблестели слёзы, когда она резко притянула его к себе. — Не закрывайся, Ингелео. Не будь больше один, слышишь? Ты не должен быть одиноким! Открой ту часть себя, которую показывал нам с братом и для других. Я буду скучать, — быстро зашептала она ему на ухо, а затем он ощутил на своей щеке лёгкий поцелуй, точно его кожи коснулись не губы, а бархатные лепестки алой вишни. Ошарашенный Элисар не сразу даже понял, что происходит, но после, решительно ответно обнял её, притяну к себе поближе. Прощаться не хотелось до ужаса. Больше всего он желал остановить время именно в этот момент, чтобы побыть с Контрайнами немного дольше. Уши запылали от близости и нежного поцелуя Люксальты, от которого его сердце начало сходить с ума. Коснуться губами её щеки он так и не осмелился, хотя сделал несколько попыток. — А давайте сделаем фото? У меня есть записывающая бумага¹! — спросила Лаура и приблизилась к собравшимся. — Не только память, но и живые воспоминания, сможем переживать этот момент снова и снова. — Она лучисто улыбнулась, глянув на Ланию, которая радостно кивнула. — Да ну! У тебя есть такая дорогущая бумага и ты хочешь потратить её на нас? — удивился Эльтен, распахнув глаза. — Она и правда может перенести в момент на фото? — Да и хочу. Иначе она так и пролежит пустой, и никогда не использованной. А мне будет приятно потратить её на… — Друзей? — рядом с ней вырос Флатэс, закинувший руку на её плечи и вскинувший бровь. — Лаура, а ты сентиментальнее, чем я думал! — Какая щедрость, — фыркнула Калеса. — Да уж, тебе бы следовало хоть немного поучиться, — осадил Амкапир Присфидум, на что некоторые прикрыли рты кулаками, силясь не расхохотаться. — Да уж, очаровательно, — саркастично протянул Ингелео, но таки смягчил взгляд. — Тогда чего мы ждём! Давайте скорее! — воскликнул Эльтен. Лаура сняла с руки айкофэт, провела некоторые манипуляции и подставила сверху записывающие листы. Устройство воспарило и замерло в воздухе. Ребята поспешно сгрудились, становясь друг к другу в плотную и обнялись. — А ну идите сюда, негодники! — засмеялся Эльтен, притянув к себе Ингелео и Флатэса. На лицах каждого зажглась улыбка, даже Малер улыбнулся, когда его ущипнул Игнэйр. Несколько разноцветных вспышек и вставленные в специальное отверстие листы, начали проявляться. На них появилось восемь счастливых и веселых студентов, обнимающихся на фоне академии и крепко держащихся друг за друга. Постепенно проявился и специальный символ, нажав на который, можно вновь оказаться в этом моменте времени и пережить его заново. Академцы столпились, разглядывая фотографии. Лаура раздала каждому по фотокарточке на память. — Прощайте! Нам уже пора и спасибо ещё раз за такой чудесный подарок, — Люксальта благодарно посмотрела на Тэнкальт, которая улыбнулась в ответ и отмахнулась. — Помни мои слова Ингелео и… Будь счастлив! — Тепло улыбнулась выпускница. Её волосы растрепал ветер, а глаза от солнечного света точно заблестели новыми оттенками бирюзового. Место прикосновения её губ — запылало с новой силой, а потому смутьян поспешил прикрыть лицо рукой, точно на том месте мог проявиться след от её прикосновения. — Пока-пока! Надеюсь, прощаемся ненадолго! — помахал Эльтен, бросаясь следом за сестрой.***
Записывающая бумага¹ — особая бумага, предназначенная хранить памятные моменты, и имеющая возможность погрузить человека на десять минут в события момента, когда была сделана фотография.