Я тебе намекаю

Как же хочется жрать. И пить. И... Сколько там до обеда? Казалось бы, работать в батутном центре — это ж весело, интересно, подвижно, а вода всегда в свободном доступе. Закрыть вкладку работодателя. Слышите этот крик? Это здравый смысл: а) За день устаëшь так, будто прыгают по тебе, б) Дети бесят, в) Вода, блять, кончается! А менять куллер все дохуя заняты. Нет, ещë есть личности, которым только тут и работать — вот смотришь на них, и уже голова кругом, потому что это сраный электровеник. Человек, который и до кнопки по батуту вмиг доберëтся, и из поролона налегке выползет. Охуеть, точнее сногсшибательно, ибо нехуй стоять на проходе и размышлять о тленности бытия, Шастун, пока веник не видит и бежит ровно на тебя. А потом по тебе. — Блять! — так орëт, прямо в ухо, что аж жмуриться приходится. Терпим, сам виноват. — Шастун! Ты как? Живой? — ой, сколько беспокойства. — Теперь нихуя не слышу, — Антон старается проорать в лицо напротив, только его всë ещë размазывают по батуту, поэтому очень душещипательно хрипит и дëргает руками, как при судорогах. Попов как-то дышать перестаëт, в глаза глядит и всë валяется на другом человеке. Расслышав ещë один задушенный хрип, сознание подсказывает, что так внимание привлекать — идея фикс. Поднимается на руках и нависает. О, да, так намного лучше. — Антох, тебе сейчас удобно говорить? — как-будто есть сверх-мега-супер-пупервыгодное предложение по интернету не его оператора. — Разумеется. Каждый день лежу под мужиками, и мне та-а-ак хочется с ними что-то обсудить, ей-богу, — сверху лежащий закатывает глаза, тяжело сглатывая. — Например, слезешь ты с меня, Арсений, сегодня или нет?! Арсений понял, что удобно, и начал свой рассказ с сути дела: — Слушай, мы ж друзья? — Антон агрессивно орëт. — Ну вот, а у меня день рождения через неделю. Чай, кофе, потанцуем, пиво, водка и чë захочешь. Приходи? Антон хмурится. Арсений друг, но было бы скучно жить, если просто так. Ах, если бы, ах, если бы, не жизнь была, а песня бы. Была бы она матерная, конечно. Потому что ну невозможно! Вот как можно споткнуться о порог и так удачно метко, размахивая руками, вписаться лицом, в попытке удержать равновесие, в чей-то зад. Арсений тогда извинялся, Антон охуевал, Арсений отпрашивался и ездил с ним в травмпункт, Антон охуевал ещë больше от перелома. Они вместе поржали, что всё пошло «через жопу», но этот упругий зад долго не выходил из головы. Наверное, всякий раз, когда приходилось объяснять незнающим причину сломанного носа, вспоминалась жопа, и было по началу смешно, но почему-то хотелось ещë раз. Нет, вы не подумайте, Антон не мазохист, — чуть-чуть только — хотелось без удара. И без одежды. Но всё это так или иначе бред. Неоднозначный этот Арсений, в общем. Арсений? Ах, да... Красавчик в обтягивающих лосинах ждëт ответа, хлопая заинтересованно своими кукольными ресницами. — Чë дарить? — сдаëтся, а странный парень победно улыбается и помогает встать. — Да чего душе угодно, мне не принципиально. Приходи, главное, — и смотрит так, что хоть падай, хоть вали и трахай. Но-но! Это просто стресс. *** Вечно кажется неважным всë, что можно сделать не сейчас. Но не так-то просто собрать себя в кучу, когда время доходит до края, а про человека известно примерно чуть больше, чем плачут коты. Оказывается, что приглашение на день рождения — это такая заваруха, жесть! Наверняка человек даже не задумывает подставу, потому что как же надо не любить приглашаемого, чтобы сделать это из вредности? Получается, в свой праздник придëтся видеть этого человека, а он может и не запариться над подарком. И в чëм план тогда? Да ну, бред. Надо попробовать как-нибудь. Но что подарить Арсению? Антон не знает, хоть об стену бейся. Ему очень сложно понять этого человека, но с ним... комфортно? Да, приятно рядом находиться, он же славный малый, хоть в огонь, хоть в воду; с ним нескучно, порой даже слишком; Арсений завораживающе улыбается, и делает он это постоянно — так сияет, будто солнышко мелькает за облаками, честно. Очень приятно, когда искренне улыбаются. А также Арсений любит следить за собой, это видно. Ухоженная кожа; чистая, причëсанная шевелюра, что будто вихрь, но дизайнерский; все части тела в порядке, глазу приятно. В общем, идеален он. Как мужчина. Как пример. Да. На Вайлдберриз подборки кажутся нелепыми, но за одну цепляется взгляд — мужская косметика. Типа: шампуни, скрабы, определëнное мыло и т.д. Да ну не. Да ну да-а-а. Это должно быть интересно. Если что, руки крестом на грудь и танцевать. Хороший манëвр, не просечëт. Блять, это ж Арсений. Ну, кто не рискует, тот ебëтся в зад. Чего? *** Арсений на дне рождения отжигает так, будто в понедельник коллеги его не увидят: напивается в хлам, танцует не то, что вызывающе, — он рвëт на себе рубашку — немного развратно. Благо хоть, что у него в квартире. Антон подходит к общему пиру, а это очень кстати, иначе как? Краснеть за свой подарок, не нажравшись? А-а, бич, он себе не враг. Судя по взгляду Арсения, он себе чуть ли не мать родная — осмотрел пьяно, улыбнулся широко и аж обниматься полез. Казалось, что на щеке было не дыхание, а касание губ. М-да. Ох уж этот Арсений. Что на работе, что на расслабоне. Дело движется к позднему вечеру, все расходятся потихоньку, но людей всë равно много. Антон хочет пройти умыться, куча людей мешает, он натанцевался, наболтался, надо прийти в себя. Но в ванной в себя приходит Арсений. Сидит и плачет. Тут только на рефлексах. — Эй, — Антон свет выключает обратно и подползает на коленях к пьяному комку, который очень пронзительно всхлипывает, обхватывает за плечи одной рукой сзади, другой успокаивающе сжимает плечо поближе. — Арс, ты чего? — ласково так, а то ещë плюнет в еблет за такую наглость. — Как зовут агента ПИ? — прерывисто, всхлипывая, с надеждой так. Аж стыдно ржать. — Пэри утконос? Арсений так ярко смотрит, сейчас засветится, улыбается до ушей, вздыхает прерывисто — успокоиться пытается, вытирает рукавом нос и резко обнимает. И роняет. И вновь мы здесь, на полу. — Антон, спасибо! Я знал, ты лучший! Блять, сейчас, — он радостно прижимается, втягивает сопли, чешет нос о чужую грудь, а Антон гладит по спине. Даже к такому привыкнуть можно. Даже с первого раза. — А подарок у тебя классный, — Шастун давит смешок и смотрит вниз, в лицо. Арсений лежит в объятиях, прижимая трогательно руки к груди, завороженно смотрит то в глаза, то на губы. И, хуй с ним, он понял. Антон двигает голову ближе, дышит в губы, но ждëт. Арсений вдыхает, глаза закрывает и касается. Смакует верхнюю губу, нижнюю, лезет дальше, а Шаст позволяет, держит за спину, спускается к пояснице, затягивает на себя, что оказывается у стенки с парнем на коленях. Арсений упирает руки в кафель с двух сторон от чужой головы, мычит тихо, чмокает звучно, и это такой кайф — держать за тëплые бëдра под шортами, гладить кожу и чувствовать горячие прикосновения губ, языка и руки в волосах, что переползли со стены. Осталось не взорваться от радости.