Прошлое и настоящее окрашены красным

      — Что с тобой произошло?.. — раздался хриплый голос за спиной П-3. Нечаев непроизвольно вздрогнул, едва не выронив мыло из рук. Позади него стоял мужчина, возвышающийся над и так не низким майором почти на полголовы. Внешность этого человека производила неизгладимое впечатление: его светлые волосы под белым светом ламп казались практически платиновыми, грубый шрам на щеке словно делил довольно привлекательное лицо с правильными чертами надвое, а глубоко посажанные, серые глаза, внимательно оглядывающие П-3, вызывали ассоциации с магнитно-резонансым сканером, видящим его прямо таки насквозь. Этот мужчина — Александр Иванович Кузнецов — герой войны, полковник и лидер отряда специального назначения «Аргентум». Несколько часов назад Нечаев вместе с ним и его отрядом завершил миссию, на которой едва не облажался. Если бы не своевременное вмешательство полковника Кузнецова, из-за того, что П-3 неправильно расслышал команду и прыгнул раньше времени, задание по спасению инженера из лап похитителей могло бы быть провалено. Нечаев опасливо съёжился под чужим испытывающим взглядом, конечно, ему было совестно, что он не смог точно следовать указаниям командира, хоть и мог поклясться, что собственными ушами слышал от него «Прыгай!». Но дальнейшие события показали, что он ошибся. По возвращении на «Челомей», Сергея отправили лечить пострадавшую в ходе операции руку к товарищу Сеченову, а после некоторой... Разъяснительной беседы, тот настоятельно посоветовал своему личному агенту воспользоваться душевыми для сотрудников высотки, от чего майор, залитый на тот момент потом, кровью и... Не только ими, решил не отказываться. И вот, столкнувшись один на один в узкой душевой кабине без дверцы со странно глядящим на него Кузнецовым, Сергей пожалел, что сразу же не отправился домой, а последовал рекомендации шефа. Помимо уродливого шва на предплечии, на теле майора ныне красовались россыпи мелких синяков на бёдрах и боках, а так же вполне явственно выделялись следы от человеческих зубов, как и алые пятна вокруг шеи и ключиц — любой взрослый человек, заметивший эти отметины, с лёгкостью поймёт, по какой причине они могли появиться. От стыда Нечаев хотел провалиться сквозь землю. Предприняв нелепую попытку прикрыться, Сергей едва слышно выдавил: — Н-ничего такого, товарищ полковник, я уже собрался уходить. Это не стоит вашего внимания. Торопливо закрыв вентили и бросив мыло в мыльницу, П-3 постарался покинуть пределы тесной кабинки, но Александр, с нечитаемым выражением лица, преградил ему дорогу, почти вжав отступившего назад от неожиданности собеседника в угол. — Это Дмитрий Сергеевич сделал? — с нажимом спросил старший по званию, указывая рукой на синяки. Нечаев ему не ответил. Как-то по-детски втянув голову в плечи и зажмурившись, он судорожно дышал сквозь стиснутые зубы и жался к холодной плитке душевой, будто до безумия боялся проронить хоть одно неверное слово. Но тут и по реакции всё было яснее некуда. — Вот же... Сука, — выругался Кузнецов с какой-то глухой болью. — Да как он посмел? Видеть своего бывшего подчинённого в таком состоянии полковнику Кузнецову было неприятно и горько. По его мнению, Плутоний всегда был героем. Самоотверженным, добрым и смекалистым. Он прошёл через ад и вернулся обратно, не теряя улыбки на лице, а теперь весь дрожит, как осиновый лист, потому что его телом посмели воспользоваться таким аморальнейшим образом. От слов полковника Нечаев широко распахнул глаза и резко вскинул голову, запальчиво воскликнув: — Вы неправильно поняли! Дмитрий Сергеевич никогда не собирался... Я... Сам, сам был согласен, — щеки майора сильно покраснели, и он смущенно отвёл взгляд, — Шеф не хотел этого, но я... Спровоцировал его. Так что, это не его вина. Поверьте... Если тут и есть сука, то это только я. Не он. На майора было жалко смотреть — он весь сжался, как будто после этой исповеди ожидал удара или крика. Однако и мимолетного движения для того, чтобы отразить предполагаемую атаку, не сделал, покорно готовясь принять всё, что решит обрушить на него бывший руководитель. Аргон глубоко вздохнул. Черт возьми, у него в голове не укладывалось, как Сергей мог вообще хоть как-то спровоцировать на подобное. И ещё больше не понимал товарища Сеченова — как, блять, можно после этого на белом глазу заявлять, «что в его новой жизни все хорошо»? Внезапное прикосновение к бедру заставило П-3 дернуться и испуганно посмотреть на Александра, который невероятно бережно огладил лиловые пятна, проведя пальцами дорожку от середины мускулистой ляжки до тазовой косточки. Чужая рука остановилась на изгибе талии и скользнула за спину, придерживая майора за поясницу. Лицо полковника оказалось жутко близко к лицу Нечаева, который от волнения и непонимания едва ли не забыл, как дышать. Серо-ртутные глаза неотрывно вглядывались в лихорадочно блестящие светло-голубые радужки находящегося напротив мужчины. — Не бойся, — тихо сказал Александр, опустив руку ниже крепкой поясницы Сергея, от чего тот плотно свёл ноги и замер, не в силах скрыть своего стыда, — П-3, позволь мне убедиться, что внутри нет повреждений. До того, как обращался со своим личным агентом академик Сеченов, полковнику Кузнецову не должно было быть никакого дела. В конце концов, Дмитрий Сергеевич вряд ли был из числа тех, кто способен переступить черту, используя других людей в своих целях. Но именно из-за того, что полковник знал Сергея, из-за того, что он долгое время нёс за него личную ответственность, и того, с каким содроганием он вспоминал произошедшее в Болгарии, как и то, через что прошёл П-3, пока восстанавливался — отпустить ситуацию на самотёк было выше его сил. Он считал, что и так искалеченный во всех аспектах майор не заслуживал и толики жёстокого отношения к себе, поэтому Кузнецов был обязан хотя бы удостовериться, что тому не причинили лишней боли. — ... Хорошо, — потратив некоторое время на размышления, Нечаев тяжело выдохнул, капитулируя перед напром полковника, и молча развернулся, опершись руками на стену, как при милицейском досмотре, демонстрируя широкую спину, чётко выделенную талию и упругие округлые ягодицы, на которых также виднелось множество фиолетовых пятен. От этого вида в горле у Александра пересохло. Красиво. Впервые в жизни, вид мужского обнаженного тела показался ему действительно манящим, а столь подкупающая покорность не оставляла и шанса остаться хладнокровным. Он осторожно дотронулся до левой ягодицы, оттягивая ту в сторону и открывая вид на натруженный до красноты сфинктер, из которого всё ещё вытекали белесые капли. Жидкости было слишком много. Создавалось впечатление, что узкий канал успели наполнить как минимум раза три, если не больше. — Я введу пальцы? — спросил Александр, неторопливо разминая края податливого отверстия и проверяя те на наличие разрывов, но, благо, таковых не обнаружил. — Д-да, — Нечаев закусил нижнюю губу, когда в него вторглись длинные и узловатые пальцы Александра, медленно ощупывая бархатные и горячие стенки. Ощущения от движений полковника внутри сильно отличались от того, как его касался Дмитрий Сергеевич. Казалось, что только этих широких пальцев Сергею будет достаточно, чтобы кончить. Стыд ещё сильнее завладел Нечаевым, когда он понял, что невольно подаётся навстречу движениям чужих пальцев, а собственный член стоит по стойке смирно и вовсю истекает смазкой. — Х-ххватит, — выдавил Сергей, всхлипнув, когда подушечки пальцев в очередной раз так восхитительно надавили на его простату, — Пожалуйста, перестаньте... Ебучие пироги.. Мне нельзя... Мгх! Сергей выгнулся, насаживаясь на пальцы до самого основания, и бурно кончил, пачкая белую плитку душевой своим семенем. Пиздец! Просто пиздец!!! Всего нескольких несчастных фрикций хватило, чтобы довести его до оргазма, какого хрена вообще? Сергей не мог поверить, что кончил так быстро. Ебаные пироги, ещё ни разу он не кончал, когда занимался сексом с шефом, сперва из-за приказа Волшебника, а после сам уже не мог. Член Нечаева всегда ныл после близости, так и не получив желанной разрядки, зато всё остальное едва ли не пело — он доставлял Дмитрию Сергеевичу удовольствие, так ни разу и не нарушив его запрет на эту, как там её, эякуляцию вроде, а что сейчас?! А сейчас он кончил, просто сжимаясь на чужих пальцах, какое же позорище... Упустив момент, когда полковник Кузнецов вынул пальцы из его разработанного отверстия, Нечаев пришёл в себя лишь от шума, раздавшегося рядом. Мощные струи тёплой воды потекли по напряжённым бёдрам и чувствительному входу, смывая остатки спермы, а сильная рука поддерживала Сергея под животом, не позволяя ему упасть от головокружения. В таком положении, П-3 был способен разве что сбито дышать через рот, вяло сопротивляясь заботливым прикосновениям Александра, и ненавидеть себя за то, что ему совсем не хотелось вырваться из пугающе нежных объятий полковника. Как следует вымыв тело П-3, Аргон помог своему бывшему подчинённому добраться до деревянной лавки в раздевалке. Оставив необычно тихого майора спокойно сидеть там, Александр ненадолго отлучился, вернувшись к нему уже с полотенцем в руках. Пока Кузнецов вытирал безмолвного агента, стараясь не доставить тому неудобств, от него не укрылось, как с каждой минутой Сергей всё сильнее мрачнел лицом и стыдливо прятал взор. В конце концов, не выдержав гнетущей атмосферы, Александр опустился на колени перед П-3, чтобы поймать ускользающий взгляд майора: — Сергей, тебе неприятно, когда я тебя трогаю? — Я... Нет, не в этом дело, — Нечаев окончательно зарделся. — Совсем наоборот... Но так ведь нельзя. А как же шеф? Наконец полностью осознав произошедшее, Сергей в панике схватился за голову, оттягивая растрепанные темные волосы и сгибаясь пополам, болезненно застонав. — Я нарушил его приказ. Нарушил. Как я мог? Что теперь делать? Что мне делать? — П-3 с надеждой и страхом посмотрел на полковника, которому тоже стало не по себе, вот только уже от тревоги за майора. Александр молниеносно встал, и, усевшись рядом с П-3, обнял его дрожащее тело, крепко прижимая к себе. Он не знал, что Нечаеву приказал товарищ Сеченов, но, судя по реакции агента, тот искренне был напуган тем, что не выполнил его распоряжение. Однако, что бы там ни было, Сергея в любом случае требовалось защитить от возможного гнева их общего начальника, но это позже — сейчас в первую очередь нужно было успокоить П-3. В руках полковника Нечаев казался гораздо меньше, чем есть на самом деле. Доверчиво вжимаясь в чужую мощную шею, Сергей почти бредил: — Кроме Дмитрия Сергеевича у меня никого нет, абсолютно никого, он спас меня, спас мою жалкую шкуру, я всем был ему обязан... Как я мог предать его, его доверие ко мне?.. К сожалению, подобрать нужные слова, чтобы утешить выведенного из равновесия Нечаева у Александра не выходило. Да и что говорить? Ведь это он довёл до всего этого. Тем не менее, вместе с сожалением приходила и злость. Пускай Сергей якобы предал Сеченова, но разве имел ли тот право вообще пользоваться майором таким образом? Неужели ему было мало безоговорочной исполнительности личного агента, что с блеском завершал все порученные ему миссии? Совсем никаких идей не было, как ещё заставить его отрабатывать долг, кроме как греть постель, даже если он добровольно согласился на это? — Ты можешь сказать, что я действовал против твоей воли, — предложил Кузнецов, мягко поглаживая П-3 по голой спине. Нечаев отрывисто качнул головой: — Уже не имеет значения, всё равно ничего не исправить. Сергей выглядел совсем потерянным. Сознательно или нет, но он продолжал льнуть к сильной груди полковника, будто надеясь раствориться в его тёплых руках. — Так, всё, успокоился. В порядке, я в порядке. Твою мать. Соберись..! — в пол голоса уговаривал сам себя майор, мертвой хваткой стальных конечностей неосознанно вцепившись в старшего по званию. Кузнецов сочувственно похлопал П-3 по плечу, поневоле вспоминая о Плутонии. Нечаев при нём ещё никогда так не раскисал, и другим не позволял, вселяя в сослуживцев и товарищей неугасающие уверенность и задор. Жизнерадостный, вечно юный в душе и до абсурда смелый, ныне же он бледная, зашуганная тень самого себя. Тогда пусть хотя бы бесится, ругается, да так, чтоб уши в трубочки сворачивались, как он вполне себе умеет! А не скулит, словно щенок, которого с размаху пнул обожаемый хозяин! Вознамериваясь вывести Сергея из себя, Александр резко опрокинул его на скамью и навалился всем весом на ошеломленного сменой позиции майора. — П-3, раз ты говоришь, что это больше не имеет значения, тогда ты не против, если я тоже попробую тебя? — полковник показательно облизал губы и немного отодвинулся, чтобы с поистине хищным прищуром оглядеть прекрасное, просто превосходно развитое физически тело под собой. Сергей недоуменно поднял брови, но в следующую же секунду вновь их заломил, сделав свое лицо до боли жалобным. — Если вы правда хотите этого, товарищ полковник, то как я могу вам отказать? Нечаев послушно перекинул левую ногу на другую сторону скамьи, открывая доступ к своей промежности, однако не проявляя при этом и малейшей капли возбуждения. Прямо как те самые злосчастные роботы из театра Плисецкой. И от этого раболепного, насквозь неискреннего жеста у Кузнецова похолодело сердце. Нет-нет-нет. Не такой должна быть реакция. Он не этого добивался. Сергей слишком покорный. Просто ужасно зависимый. Господи, да что за гнусь с ним сотворили? Почему он даже не пытается сопротивляться? Зараза... Наверное, даже хорошо, что Екатерина не дожила до сегодняшнего дня. Сложно представить, что бы она почувствовала, увидев своего мужа, безропотно раздвигающего ноги по первому же требованию. Похоже, академик Сеченов доломал этого бедного дурака окончательно. — Черт возьми, — взвыл Кузнецов, хватая Нечаев за руки и рывком усаживая на свои колени. — Да почему ты так ведёшь себя? Разве тебя всё устраивает? П-3 ничего не ответил. — Разве тебе действительно это нравится? Майор опустил голову. — Ты ведь не обязан терпеть всё это... — Но у меня ничего другого нет, — на грани слышимости произнёс Сергей, подняв искаженное лицо. — У Дмитрия Сергеевича есть вы, есть «Аргентум», да даже пресловутое КГБ это. Мне же он даёт задания только в крайних случаях, да и то, нередко работать приходится в кооперации с другими агентами. В то же время, он тратит на меня безумное колличество времени и ресурсов, ебанный пиздец, да ни с кем другим он не возится так же много, как со мной, но чем я могу ему отплатить? У меня совершенно ничего нет! Я ничего про себя не знаю, кроме каких-то минимальных сведений! Так что, вы думаете, я мог ему предложить, если всё, что у меня осталось — лишь это гребанное тело?! Рявкнул под конец Нечаев и мигом весь побелел, понимая, на кого он только что посмел повысить голос: — Блядство... Сердце майора стучало неистово, ревущим набатом отдаваясь в висках. Плохо. Очень плохо... Ему теперь точно конец. Однако мягкое прикосновение чужой ладони к щеке заставило его пораженно распахнуть глаза да сконфуженно замереть под смягчившимся взором Александра, что осторожно огладил большим пальцем заалевшую в ту же минуту скулу. — П-3, ты не обязан делать это, чтобы отплатить товарищу Сеченову, и я помогу тебе, если на самом деле ты не хочешь такого, но... — Кузнецов держал майора уверенно, будто делал так уже сотни раз, и лишь едва заметная испарина выдавала его волнение, — Если ты желашь быть с ним не только из-за своего долга, то лучше скажи правду. — Я-я... я хочу, — неуверенность так и сквозила в голосе Нечаева, — Я действительно многим обязан шефу... И я... Хотел от него большего. Хотел, чтобы он был со мной. И я добился своего, хоть он и предупреждал меня, чтобы я на многое не рассчитывал... Ему всегда было привычнее относиться ко мне, как к сыну. А всё остальное просто помогает ему выпустить пар, я, конечно, не особо против, но иногда от этого так противно... Ебанные пироги, да я словно шлюха какая-то!.. Сергей резко выдохнул, спрятав лицо в руках, и надсадно закончил: — Блять... Я хотел, чтобы всё было иначе. Как у людей..! Александр, игнорируя внезапно вспыхнувшую в сердце надежду, сдержанно кивнул майору после того, как их взгляды встретились. — Сергей, я понимаю, что тебе сейчас очень непросто, но товарищ Сеченов позволяет себе слишком многое, так нельзя, — Кузнецов мягко погладил П-3 по пострадавшему от грубых пальцев бедру, глубоко сожалея, что допустил это. Именно с его стороны, оставить Нечаева только на попечение Дмитрия Сергеевича, и никак не участвовать в жизни агента вплоть до сегодняшнего дня, было самой большой ошибкой. — Ты можешь рассчитывать на мою поддержку. Чтобы то ни было, тебе всегда разрешено обратиться ко мне, и я сделаю всё возможное, чтобы избавить тебя от любого рода неприятностей. На мгновение стало тихо. — Почему вы... Для меня... — не находил слов Нечаев, непонимающе нахмурив брови. — Ты дорог мне, — просто ответил Александр, — Я никогда не простил бы себя, если бы с тобой что-то случилось тогда, когда я мог это предотвратить. Перед глазами полковника тотчас предстала картина искалеченного Плутония, руки и ноги которого напоминали какие-то жалкие куски толстой бичевки из мяса, а наполовину разбитая голова была испещрена переплетениями сотен проводов и трубок, по которым циркулировали полимерные жидкости да отслеживалось состояние тела в придачу с мозговой деятельностью, и, пронизивающий до мурашек, яростно-неистовый бред, срывающийся с губ пострадавшего, однако всё ещё безуспешно пытающегося спасти свою любимую, мужчины. До того кошмарное зрелище, что Александр практически не верил, что Плутоний после подобного сможет оправиться, но тут он слишком сильно недооценил академика Сеченова — неспроста их начальник имел позывной «Волшебник». Взгляд Сергея, обращенный на полковника, наполнился волнением, стоило только оному замереть с явной болью на лице. Чужое горе било по нервам П-3 не хуже розги, приводя в смятение беснующееся сердце и ещё сильнее вытравливая и без того усталый разум агента. Не помня себя от беспокойства, он выпалил: — Хорошо, хорошо. Я понял. Я перестану спать с шефом! И... эм... Вы мне тоже нравитесь, вот! Александр, вернувший самообладание через пару мгновений, обронил короткий и облегченный смешок. Похоже, непосредственность Сергея, что в своё время покорила сердца всего их скромного отряда, так никуда и не делась. Ну что за проблемный парень? Такой никого не смог бы оставить равнодушным. И не оставил. Следующий порыв Кузнецов осознал только тогда, когда прижал Сергея ещё ближе к себе, и ощутил вкус его губ на собственных, не в силах и дальше сопротивляться природному магнитизму своего бывшего подчинённого. Свистящий стон вырвался изо рта П-3 от действий Александра; полковник целовал его жарко, глубоко, и словно никак не способен был им насытиться. Влажный, до неприличия долгий поцелуй натурально лишал их последних крупиц разума. Воздух вокруг едва ли не искрил. Мозолистые большие ладони блуждали по телу Сергея, заставляя его, мало привычного к таким ласкам, провокационно выгибаться, внаглую прося большего, ведь раньше подобных ощущений он просто не испытывал, а сейчас ему будто посчастливилось в одночасье превратиться в ребёнка суровых родителей, который наконец-то дорвался до строго-настрого запрещённых, но при том всё ещё таких желанных, карамельных конфет. Это было так приятно и сладко, что он даже для виду не мог заставить себя сопротивляться. Их вставшие члены тёрлись друг об друга, призывно сочась бесцветной жидкостью, тем самым добавляя ещё больше влаги, растираемой между двумя монолитными торсами. Пальцы Александра вновь прикоснулись ко входу Сергея, и мужчина спросил на выдохе: — Можно я..? В ответ Нечаев прикусил нижнюю губу, кивнул и потупил взгляд. Ощущение от проникновения сподвигло его сильнее раскинуть ноги, перенести вес на колени и приподняться с насиженного места на чужих бёдрах, давая больший простор для манёвров Аргону, из-за чего он возвысился над ним почти на целую голову. Объёмная грудь Сергея оказалась прямо перед лицом полковника. В следующую секунду левый сосок П-3 был захвачен в плен рта Александра. — Ох, ебать! — выругался Нечаев, переходя на невнятный скулёж. Мужчина играл с чувствительной верхушкой соска, оттягивал и прикусывал его основание зубами, мокро зализывал его широкими мазками языка вместе с ареолой, чуть погодя отпускал и слегка дул, от чего тот твердел и наливался краснотой всё быстрее, свободная же рука Александра легла на второй сосок, то сжимая и выкручивая, то нежно массируя очаровательно-розовый маленький бугорок. И при этом он прекращал растягивать уже едва держащегося в сознании Сергея под себя. Природа действительно не обделила Александра ни в чём, и размер детородного органа не был исключением. Если приложить член полковника к животу П-3, то будет видно, что он с лёгкостью достигнет пупка майора, да и по ширине он представлялся вполне себе внушительным. Если он поторопится, то может ненароком навредить Сергею. Он даже пытаться не станет, пока в Нечаева не будут свободно входить четыре пальца. — Нн-неудо-оо-бно, — промямлил Сергей в промежутках между стонами, умоляюще взглянув на Александра. Непрерывная стимуляция сверху и снизу превращала его мышцы в дрожащее слабое нечто, не способное продержаться в одном положении даже проклятую минуту! — Ясно, тогда как ты хочешь? — Кузнецов тотчас остановился. П-3 осторожно встал с чужих колен, мимолетно разочарованно морщась от дискомфортной пустоты внутри, и, взяв в руки валяющееся неподалёку полотенце, постелил его на пол, после чего лёг и уже знакомым жестом развел ноги, демонстрируя себя полковнику во всей красе. Заинтересованный Александр опустился к Нечаеву. Поудобнее расположившись, он навис над Сергеем, жадно впиваясь в его алые губы, и сразу же проникая в нежное нутро майора тремя пальцами. — Хва-атит, аххаа, прошу, мне нужно другое, — всхлипнул П-3, подбрасывая таз от нестерпимого желания быть наполненым. — Еще рано. — отрезал Александр, переключаясь на шею Нечаева и осыпая ту поцелуями и новыми метками. Нечто мстительное закралось в мысли Кузнецова, когда он оглядывал доверчиво подставленную шею Сергея, на которой теперь темнели отметины уже его авторства. А под идеальным очертанием кадыка наливался багрянцем совершенно новый след, пребывающий в окружении чистой кожи и щетины, след, доказывающий, что Нечаев позволил ему то, что до этого не позволял даже самому академику Сеченову... Жажда овладеть Сергеем в эту же секунду по-настоящему утягивала Александра в пучину сладострастного безумия; его член просто изнывал от тяги поскорее ворваться в это восхитительное тело и раствориться в нем навсегда, а сия проблема доводила вплоть до того, что и дальше держать себя в руках у первоклассного разведчика выходило всё хуже и хуже. Он правда был на грани. П-3 притянул Александра к себе, проскользив руками по его широким плечам, и, зарываясь пальцами в светлые волосы на затылке, низким голосом прошептал прямо в губы партнёра: — Пожалуйста... — Черт возьми! — отпрянув, утробно прорычал Кузнецов и с лёгкостью задрал ноги Сергея, забросив их себе на правое плечо, тем самым создавая небольшую преграду между собой и агентом, — Какой же ты нетерпеливый! — Это точно, — усмехнулся П-3, приподнимаясь на локтях. — Шеф говорил тоже самое. «Опять он про Волшебника заладил» — Александр нехорошо прищурился, возвращаясь к прерванному занятию. Дальнейшая растяжка получилась более сумбурной, но полковник, наконец, достиг желаемого результата. Приставив к трепещущему отверстию массивную головку, он плавно толкнулся вперёд, медленно погружаясь внутрь тела затаившего дыхание Сергея, но не успел он войти даже на половину, как майор судорожно забился под ним. — Глубоко! Глубоко!! — провыл Сергей, мучительно скривившись, — Ебучие пироги, стойте! Изнутри его будто распирал натуральный такой раскаленный кол, заставляя внутренности болезненно сокращаться из-за невероятного доселе растяжения, пронизывающего аж до самого желудка. Он никогда не принимал в себя что-то настолько же большое, поэтому оказался совершенно не готов к этому ощущению. Вот уж правда, что с Дмитрием Сергеевичем у него было всё совершенно иначе! Александр сразу же замер. Не на шутку обеспокоенный, он попытался выйти из П-3: — Погоди, я сейчас. — Нет, не надо, — однако Сергей сжался вокруг члена полковника, не выпуская его наружу, — Дайте мне немного привыкнуть. Я в порядке, правда. Александр последовал его просьбе, напряженно застыв в одной позиции. Испарина выступила на плечах и шее полковника; ему невыносимо хотелось двигаться, но он просто оставался внутри стенающего мужчины. Мягкие стенки волнообразно ласкали ствол и головку, приятно согревая их своим теплом, и это невообразимое удовольствие напрочь сорвало последние тормоза, за которые так отчаянно цеплялся контроль Александра. Размашисто отведя таз назад, глава Аргентума успел только сочувственно пробормотать: — Прости. И ворвался в раскрытое отверстие во всю длину. Нечаева натурально подбросило, он даже вскрикнуть ничего не успел, от столь резкого проникновения проглотив любые слова. Кожа внизу живота Сергея пугающе натянулась, демонстрируя форму находящегося в нём исполинского члена полковника, затылок вжался в кафельный пол, рот приоткрылся, жадно захватывая воздух, а заслезившиеся глаза широко распахнулись. — ... Господи, блять, боже... — прохрипел П-3, несмотря на все свои атеистические взгляды, силясь совладать с чувством, словно сквозь него продели пожарный шест, — Ахуеть можно..! Он с ужасом и одновременно с каким-то необъяснимым восторгом разглядывал выступающие очертания инородного тела, как будто ему тяжело было поверить, что он действительно смог принять в себя объект настолько фантастического размера, хотя реальность безкомпромисно доказывала ему обратное. — Как пластырь оторвать, да? — резюмировал Кузнецов, начиная неторопливо совершать мелкие толчки, — Я знал, что ты справишься, ты всегда был невероятен, Серёжа. Нечаева пробрала дрожь истинного наслаждения от этой ядерной смеси похвалы и чувства абсолютной наполненности. Даже боль от глубины проникновения для него отошла на задний план. Ему хотелось ещё. Ещё сильнее, быстрее и приятней. Так, чтоб ноги вконец ослабли, грудь ходила ходуном, а в голове не осталось ни одной ебаной связной мысли. Он сам подался навстречу Александру, насаживая себя, подобно ножнам на меч, и громкие стоны одновременно сорвались с губ забившихся в экстазе любовников. Сергей умел использовать свое тело на максимум, буквально выдаивая из партнёра оргазм, который обычно же самолично во время процесса никогда не получал. Тогда ещё в ход шло всё — мышечная стимуляция, скобрезые слова, от которых самому делалось стыдно, провакационные жесты и выражения лица, и прочее, прочее, прочее... Но теперь его не только безжалостно трахали, но и не менее увлечённо надрачивали налитый кровью член, приближая с каждой новой секундой к наверняка феерическому финалу. Натягивая майора так неистово, что аж звёзды плясали перед глазами, Александр в предоргазменном порыве согнул Сергея пополам, по-звериному впиваясь в его влажные от слюны губы, и впервые на своей памяти так бурно кончил, что на мгновение ему даже почудилось, словно голубые глаза П-3 поддернулись белёсой дымкой в момент, когда тот также обильно излился себе на грудь. Но это наваждение быстро сошло, не оставив после себя и следа чего-то странного. — Как насчёт того, чтобы перейти на «ты»? — немного погодя, предложил Александр, с нежностью глядя на раскинушевсего на полу майора, постепенно приходящего в себя. — Ммм... Ну если вы так хотите... — сказал Нечаев, разочарованно поджав губы после провальной попытки подняться. — Главное, чтобы ты хотел, — Кузнецов подошёл к агенту, и, подхватив его под колени и за спину, филигранно поднял на руки, потащив в сторону душевых. — Ну как, согласен, Серёжа? Нечаев покраснел, совершенно стушевавшись от неловкости своего положения, но, вопреки собственной неуверенности, обнял руками шею Александра, честно произнеся: — Согласен... Саша. И ощутил, как мощные руки сжали его ещё крепче, даря неизведанный сердцу военного покой. *** Дмитрий Сеченов сидел за столом, просматривая записи с камер видеонаблюдения, которые были расположенны на десятом этаже небоскрёба. Довольная улыбка коснулась его губ, когда он выключил устройство передачи видеоматериалов. — Всё получилось даже лучше, чем ты предсказывал, Харитон, — обратился к перчатке на левой руке академик. — Что и требовалось доказать, Дима, этого твоего майора только пальцем помани, и он найдёт новый предмет обожания, — из перчатки поднялись шесть тонких металлических щупалец с диодами на кончиках, — Однако не удивительно, что товарищ майор сошёлся с товарищем полковником. Как и ты, Александр Иванович всегда давал ему чересчур много свободы там, где следовало бы проявить жёсткость. — Сергей не такой, — нахмурился Сеченов, его серьёзно задело пренебрежение в замечании друга, касающееся его личного агента, — этот мальчик сильно запутался, он почти ничего про себя не помнит, конечно же, он захочет быть ближе к тому, кто уделит ему хоть толику внимания. Просто он очень одинок. А я слишком занят, чтобы единолично восполнить ему недостаток общения и всего остального. — И поэтому ты решил подложить его под Кузнецова? — ехидно поинтересовался полимерный компаньон. — ... Знаешь, Харитон, порой ты переходишь все границы. — разбито отозвался Дмитрий, — это ради его же блага, Александр сможет сделать для П-3 гораздо больше, чем я. — Утешай себя этой мыслью, но очень скоро ты поймёшь, что ошибся, — бросил тот, кто находился в центре ладони академика, — Ты ещё пожалеешь, что свёл их вместе, ставлю на кон свое звание профессора, что ты сам же и пострадаешь в итоге. — Я убеждён, что Сергей и Александр ответственные люди, и их отношения никак не скажутся на службе, — с непониманием поднял брови Сеченов. — Да я не про то, — если бы могла, то полимерная перчатка демостративно бы махнула рукой, — Не думал, что ты так легко готов уступить товарища майора кому-то другому. Особенно после всего, что сделал ради него. — Это не имеет значения, я просто надеюсь, что он будет счастлив... А я... Не имею права присваивать его себе. Харитон, пойми, ему нужен кто-то, кто действительно сможет быть рядом, и этот человек точно не я. — Ну-ну, посмотрим. — завершил Харитон, а точнее профессор Харитон Радеонович Захаров, сознание которого на данный момент было воплощено в сгустке серого полимера. — Гарантий, что этим человеком окажется товарищ полковник, тоже нет. Но ты всё равно сознательно отталкивал мальчишку от себя, и направил прямо к нему в объятия, вот только почему ты до сих пор уверен, что его чувства к тебе не изменятся после подобного? Люди, знаешь ли, существа непостоянные, сегодня они тебя любят, а завтра уже люто ненавидят. А уж поводов ты ему дал предостаточно. — Что ж, пусть будет так, — тяжело опустил плечи Дмитрий, разглядывая прекрасный вид на вечерний город из окон своего кабинета. — Наша цель всё равно превыше этих чувств, тебе ли об этом не знать, Харитон? Молчание, будущее ему ответом, прозвучало красноречивее всего.