Накопитель историй

Летний зной оккупировал Москву, бил жарким солнцем в окна. Блок Орлова был позади, а следом маячила последняя трудовая неделя перед долгожданным отпуском. В связи с этим, казалось бы, привычный выходной понедельник превращался в нечто благословенное, становясь маленькой передышкой перед финальным рывком. Правда от мыслей, что уже буквально завтра всей труппой придется рядиться в шубы и шапки, Саше заочно становилось жарко. А это в духоте квартиры даже при условии распахнутых настежь окон было смерти подобно — хоть бегай каждые полчаса в душ, чтобы через месяц неиронично удивляться счетам за воду. В такую погоду Саше хотелось лишь одного — лежать и не шевелиться. Но в кровати уже спустя пару минут становилось неудобно — прохладные изначально простыни нагревались и липли к телу, да так настойчиво, что в пору было подумать, что уютная прежде постель желает попросту проглотить своего обитателя. Ночами было конечно же полегче, особенно после того как отпашешь на благо родного театра с утра до вечера — организм сам вырубался и не оглядывался ни на спертый воздух, ни на нагревшийся за день бетонный короб тесной спальни, да и на жар, идущий от такого же бессознательного тела рядом, организму было в общем-то до лампочки. Спи пока дают. Со взявшими его в кольцо неудобствами надо было что-то делать и Маракулин пошел ва-банк: он скинул покрывало на пол и растянулся там. Спина спасибо не скажет, но от ламината шел такой приятный холодок, а в распахнутые окна шелестела листва, шепотом предлагая прикрыть глаза и в полудреме помечтать о скором отпуске. А там дача, банька, холодное пиво без оглядки на трудовые будни, небольшая речушка в пяти минутах, цвиркающие в траве кузнечики, звенящие комары и звезды, которых в Москве со всей ее иллюминацией и не видать то толком… Благодать, одним словом. Главное, чтобы к августу погода не испортилась, а то не видать ни речки, ни причудливой россыпи звезд… хотя Саше что-то подсказывало, что даже ливневые грозы его не остановят от возможности сбежать из раскаленной Москвы. В прихожей поворотами ключа скрежетнул замок и по полу из приоткрытой в подъезд двери потянулся легкий сквозняк. Саша улыбнулся, не открывая глаз — вернулся Игорь. Тот, поддавшись невыносимости московского лета, оставил Маракулину горячий поцелуй на бледном плече и сбежал в соседнюю Пятерочку за минералкой и мороженным. Хлопнула дверь, с тихим стуком ударилась об пол сброшенная с ног обувь, зашуршали в направлении кухни пакеты. Саша, словно большой кот, потянулся в прямоугольнике яркого света, подставляя солнцу необласканный им еще бок. Отдаленно прогромыхала посуда, прогудел холодильник, зашумела льющаяся из крана вода — горячую отключили еще на прошлой неделе, и Саша с ужасом представлял себе очередь в душ после Карениной. «Может в спортзал записаться? — лениво подумал он, позволив себе помечтать о таких благах цивилизации как постоянный доступ к горячей воде, — или нагреватель купить?» Вот, казалось бы, и человека в космос запустили и огромные мудреные телескопы бороздят просторы вселенной, радуя обывателей и ученых фотографиями далеких миров, а горячую воду как встарь отключают на профилактику котельных, вынуждая честных налогоплательщиков мучиться жарой без возможности смыть с себя дневной пот под теплыми струями. Были конечно же и общественные бани, но на такой подвиг Саша пока был не готов. Вообще летняя жара и подвиги в сашином сознании плохо сочетались. Вот Игорь да, Игорь и подвиги это были почитай синонимы. Балалаев без оглядки рвался в бой и в холод, и в зной, чего только стоило отскакать пять спектаклей в орловской шубе, милостиво уступив Рагулину право первым отправиться в заслуженный отпуск. А ведь Игорь заслужил не меньше, а может даже и больше с его-то дурным расписанием. У него ж не график артиста, а крепостная барщина. И зачем только надрывается? Всех денег не заработаешь, а здоровье-то оно не резиновое и за звонкую монету его не купишь. «Обязательно поедем на дачу, — решительно подумал Саша и зажмурился, когда колыхнулась в окне занавеска и шальной луч пробрался под закрытые веки, — будем ничегошеньки не делать. Поставим Обломова в отдельно взятом поселке». — Ты чего это на полу? — в своих размышлениях Маракулин пропустил момент, когда Игорь вошел в комнату. Саша приоткрыл один глаз: — Жарко… — пророкотал он и приподнялся на локтях, когда Балалаев, хмыкнув, опустился рядом, прежде поправив ногой порядком сбившееся уже покрывало. — Черешни вот купил, — сказал он и продемонстрировал Саше металлическую посудину, полную крупных темных ягод в холодных каплях, — продавец сказал, цитирую: «сладкая как первая любовь». Игорь передразнил чужой южный акцент и сунул в рот черешину. — Не соврал, — резюмировал он после, сплевывая в кулак косточку. Саша ехидно улыбнулся: — Прямо-таки «первая любовь»? Игорь промолчал, улыбаясь в ответ, и снова сунул руку в миску. — Персиков еще купил, — горка из косточек постепенно росла, — только они еще деревянные, им бы чутка дозреть. Но пахнут умопомрачительно. — А мороженное? — Саша вскинул вопросительно бровь и перекатил на языке ягоду. «Сладкая», — Маракулин довольный сощурился, когда черешня растеклась во рту сладким с легкой кислинкой соком. — В морозилке твое мороженное, — Игорь заерзал, пытаясь принять удобное сидячее положение, — а минералка на столе. Не хватало еще нахлебаться холодного и простыть на радостях, третьего Каренина у нас пока еще не водится, а лицезреть фониатра чаще положенного я чего-то не горю желанием. Тебя это кстати тоже касается, Александр Леонидович, — шутливо пожурил его Балалаев. Саша фыркнул, но доля логики в словах Игоря все же была. Всего-то недельку перетерпеть, а там хоть льдом обкладывайся. Но от одного вафельного стаканчика во вселенной не убудет, правда завтра каренинствовать, но как режиссер Саша мог позволить себе маленькую вольность, особенно когда имелось какое-никакое пространство для маневра в виде задумчиво жующего черешню коллеги по роли. А можно и вовсе минимизировать потери, если поделить несчастный стаканчик пополам. Господь велел делиться и пусть никто не уйдет обиженным в этой русской рулетке за авторством некоторого хладокомбината. — В воскресенье после вечернего сразу рванем на дачу, — невпопад выдал Саша, — с утра закинем вещи в машину, а как закроем блок хоть трава не расти. — А как же традиционные посиделки по случаю? — Игорь скосил на Маракулина лукавыми глазами. — Мы и без них поседеем, если не вырвемся уже куда-нибудь из города. Ну жара же не выносимая, а там банька, речка… — Саша принялся загибать пальцы и вдруг встрепенулся, награждая Игоря прищуренным взглядом, — или у тебя какие-то планы, о которых я не знаю? Балалаев обезоруживающе улыбнулся. — Никаких планов, Саш. Честное пионерское, — он шутливо изобразил пионерский салют, — так что хоть на дачу комаров кормить, хоть в Москве забаррикадироваться… — С милым рай и в шалаше? — с наигранным самодовольством выдал Маракулин. — Ну вот ты и без меня все знаешь, — и в глазах Игоря мелькнуло что-то такое, с чем не мог соперничать даже жар московских улиц.