Светлячок

      Из приоткрытого окна хореографического зала лилась живая музыка фортепиано и, параллельно, приятный женский голос вел счет и команды для танцоров, указывающие о смене позиции на французском языке с прекрасным произношением. Балетный класс колледжа искусств города Саппоро закрывался, пожалуй, самым последним и свет в его окнах горел порой до самой поздней ночи. Еще бы, «эта русская» муштровала своих ребят, требуя идеального выполнения базовых па. Серо-зеленые глаза за тонкой золотой асферической оправой с тонкой же золотой цепочкой внимательно следили и вовремя поправляли танцоров, подсказывая и указывая на ошибки. В ее изящных пальцах с аккуратным маникюром была все та же неизменно легкая черная трость, на которую она опиралась, когда особенно сильно уставала и болела травмированная нога. Седые длинные волосы по привычке забраны в тугой пучок, лицо светлое и открытое, а тонкие морщинки лучиками расходились от уголков глаз, говоря о ее добродушном и открытом характере. Когда-то она была прекрасна, но и сейчас возраст только придавал этой женщине аристократичности и шарма.        Для того чтоб балет приносил удовольствие зрителям, танцоры, как фанатики своего дела стирали ноги в кровь, калечили ступни, деформировали пальцы безвозвратно, подвергая свои тела невероятным нагрузкам. Балет - это практически всегда про боль для танцора и красоту для зрителя. И она, «эта русская», прекрасно знала и понимала это. Сама прошла непростую школу русского балета, выступала в Мариинском театре и была там какое-то время примой. Пока не случилась травма, которая поставила крест на карьере балерины, но открыла путь в преподавание. Людмила очень любила своих учеников и они отвечали в большинстве своем взаимностью. Каждый студент, будь то молодой человек или девушка, кто болел искусством классического балета, всегда были рядом, и после занятий просили рассказать о России, о театре, о постановках.       И вот, они - выпускной курс балетного класса, впервые танцуют после каникул, отдохнувшие. Выполняют па со старанием и огромным желанием сделать красиво. Тянут носок, соблюдают синхронность, слушают счет. Это прекрасно. В такие моменты Людмила понимает, что проживает свою жизнь не зря. Наслаждение от танца и вида этих прекрасных подтянутых юношей и утонченных, практически невесомых девушек. Пусть они японцы, но разве у языка танца есть нация — нет!       Фортепиано прозвучало последними аккордами, и молодые люди, девушки и парни, идеально ровной шеренгой встали перед своим сенсеем в первой позиции. Пожилая женщина с легкой улыбкой посмотрела на своих учеников и одним легким движением показала ребятам, что они могут быть свободны. Все расслабились и выдохнули. Людмила Васильева, которую ученики по ее просьбе на японский манер звали Таноми-сан, вот уже более двадцати лет преподавала классический балет на хореографическом отделении колледжа искусств в Саппоро. Женщину тут любили и уважали, а она в свою очередь восхищалась трудолюбием и усердием японских студентов. В каждом выпуске у нее были свои любимчики и ребята, на которых она возлагала особые надежды и большие ожидания, и не всегда это было связано с природным талантом. Как, например, было с Хотару Нишигори. Этот юноша не выделялся особым талантом, даже в некоторым смысле был грубоват. Высокий для среднего японца, под метр восемьдесят, крепкий парень, но его незабвенная любовь к классическому балету и то рвение, какое он проявил при поступлении, покорили женщину до глубины души. Да, не все получилось за эти два года, да, было сложно, но он все равно справлялся, рос как танцор и оставался любимчиком. — Хотару-кун, — женщина махнула рукой, подзывая парня к себе. — задержись на пару минут, есть небольшой разговор. — она улыбнулась молодому человеку мягкой материнской улыбкой. Своих детей не было у Людмилы, поэтому ученики сторицей заменяли ей их. — Хотару, я вижу как ты стараешься и твое рвение к учёбе, как сердце горит балетом. И ты, конечно, в курсе, что это последний год обучения, после которого решается твоя судьба, как танцора. Будет отчетный спектакль, об этом вас уведомил проректор на общем собрании выпускников. — учитель, прокашлявшись, продолжала. — С выпускной комиссией мы решили, что будем ставить балет «Спящая красавица», — она увидела, как загорелись глаза молодого человека от ее слов, какое воодушевление и энтузиазм горел огнем в глубине этих карих вишен - больших красивых раскосых глаз. Она вновь мягко улыбнулась. — и я рекомендовала тебя на партию принца из этого балета, это большая ответственность и она полностью ложится на тебя! Ты осознаешь это? — если до этого парень как-то еще пытался сдерживать эмоции, то сейчас на радостях подпрыгнул, потом резко опомнился и с благодарностью склонился в поклоне перед педагогом. — Я не подведу вас, Таноми-сан. Просто не вправе подвести ваше доверие, сенсей! — он выпрямился перед учителем и смотрел на женщину с той благодарностью и теплотой, с которой мог бы смотреть сын на мать. — Ладно, беги Хотару. Не смею задерживать тебя более, вон Юмэ ждет, прохвост. Долго не гуляйте, домой и восстанавливаться. Завтра снова занятия. — она потрепала парня по отросшим волосам, они уже были почти до плеч. — Да я не гулять, сенсей. Провожу Юмэ, и на подработку. — Хотару шел рядом с любимым преподавателем к красивой девушке, что ждала около входа в зал. Яркие лучи заходящего весеннего солнца заливали теплым светом балетный зал, отражаясь в многочисленных зеркалах, преломляясь радужными и солнечными зайчиками по всему огромному помещению. Под ногами приятно скрипел паркет, и ему казалось, нет ничего прекраснее, и он самый счастливый человек во всем Саппоро. Не терпелось скорее прийти домой и поделиться этой новостью с матушкой. Быстро переодевшись в повседневные вещи и покидав все в рюкзак, Хотару выскочил на улицу, где его уже ждала Юмэ. Девушка была симпатичная, даже можно сказать красивая. Карие глаза, волосы выкрашены в огненно-рыжий цвет. Знаки внимания с ее стороны очень льстили парню, и он их не отвергал, принимал как должное и всегда пытался быть любезным, но вот что поделать, для него она оставалась лишь красивой девушкой, возможно, другом. Легкая симпатия, иногда флирт - на более серьезный уровень отношений Хотару боялся выходить, так как не был уверен, нужно ли ему все это. Всегда отшучивался перед ней, что влюблен лишь в танцы. Но проводить так время, шутить, пока шли до дома Юмэ, который был как раз по пути в студию, где он вечерами подрабатывал... Всегда приятно идти вместе. — Ммм…! Ты прохвост, Хотару-кун, что такого тебе сказала Таноми-сан, что ты так счастлив? Я уже начинаю ревновать тебя к ней, откуда такая любовь? — девушка с хитринкой в глазах посмотрела на Хотару, ткнув маленьким кулачком в бок. — Завтра узнаешь, еще не ясно и всё не точно. Не хочу предвосхищать события. Пусть все идет свои чередом, лисица. — он улыбнулся подруге и они пошли дальше: до дома Юмэ от колледжа было совсем недалеко. На улице стоял конец апреля, месяц с начала нового учебного года почти пролетел. Совсем незаметно. Несмотря на прохладную погоду, сакура была в цвету. Они шли вдоль канала, около которого рядами были высажены эти прекрасные деревья — один из символов, по которым туристы запоминают их прекрасную страну. В вечернем воздухе ощущался стойкий аромат цветущих деревьев, то тут то там они встречались на пути, подсвеченные уличными фонариками, создавали призрачную бело-розовую дымку. Невесомые лепестки в танце, подобно снежинкам, срывались в свой последний полет. Легкий ветерок подхватывал лепестки, они пускались в круговерть вальса. Вскоре обещали дожди, так что время Ханами было ограничено в этом году. В повседневной суматохе хотелось остановиться и насладиться этой мимолетной красотой, созерцать на фоне вечернего неба нежность природы и цветения. Хотару глубоко вздохнул и улыбнулся Юмэ. На ее длинных рыжих волосах то тут, то там застревали опавшие лепестки сакуры. Он легкими движениями стряхнул с макушки пару лепестков и вытянул еще один, заставив девушку покраснеть и рассмеяться. Чем больше он смотрел на нее, тем больше в душе приходило понимание, что не стоит ей дарить ложных надежд. Она не та, не встретил он ту, от которой душа бы запела и с кем бы он хотел разделить все самые сокровенные желания и мечты. — Слушай, Нишигори. У меня родители на эти выходные уезжают из дома. Мы с ребятами из класса хотели бы собраться посидеть, возможно поиграть в настолки или мафию. Приходи? Хорошо время проведем, потанцуем, повеселимся! А, Хотару? — она с надеждой заглядывала в глаза парня. — Ну же, давай. Будет весело! — Мммм… — Хотару предполагал, что Юмэ пригласит его на вечеринку. Ведь он слышал, как в классе перед Мировой художественной литературой ребята обсуждали эти планы на выходные. — Знаешь, я в выходные работаю, уезжаю из Саппоро за город. Извини, я обещал. — проговорил он как можно мягче, чтоб сгладить неприятный для девушки ответ. — Лисичка, не обижайся. Вот реально не могу. В следующий раз обязательно! Обещаю, Юмэ!       Она состроила обиженную моську, и дурачась, показала язык парню. Это выглядело очень мило. Он рассмеялся. Какая ж все-таки забавная. Так, незаметно, они дошли до дома Юмэ. — Ну что, я пошел, у меня смена начинается через двадцать минут, а я еще не ужинал. До завтра, Юмэ-тян! — помахав на прощанье рукой и еще раз тепло улыбнувшись, он пошел в сторону бизнес-центра, в котором располагалась фотостудия, где он подрабатывал ассистентом фотографа и иногда моделью, когда приглашали. А это случалось, пусть и нечасто.       Наскоро перекусив в кафе на первом этаже центра, Хотару побежал на третий этаж в студию. Он нещадно опаздывал, а Дэн, его шеф, педантичный англичанин, очень этого не любит. Этот невысокий мужчина, чем-то похожий на хорька - такой же юркий и суетливый, порой очень нервировал Хотару, и своей чрезмерной энергичностью выбивал из рабочей колеи. Так что, чтобы не нарваться на скандал, парень спешил, как мог. Как можно незаметнее пробравшись в раздевалку, он понял - его отсутствие еще никто не заметил. Только успел переодеться в свежую футболку и сменить джинсы на спортивные штаны (все-таки студии было душновато от кучи подсветки). Пробираясь мимо кучи фотозонтов, тканевых и бумажных фонов, скрученных в высокие рулоны и запасных световых моноблоков, что стояли вдоль стены узкого коридора, он шел в основную студию, где готовились модели к фотосессии. На удивление, в помещении не было обычного гомона и трескотни моделей. Все было достаточно тихо. Где-то в стороне, около окна, слышалась английская речь его шефа. Ден вел переговоры - краем уха Хотару услышал обрывки фраз. Босс договаривался о выездной фотосессии. Тут же в сторонке стояли две девушки-модели, визажист наводил последний лоск перед работой. — Ты где бродишь, давай быстрее! — шикнул на Хотару, молодой парень кореец выставляя свет. — Ден пока не заметил твоего отсутствия, тебе повезло. Быстрее включайся. Принеси фотозонты побольше и пару экранов отражателей, понадобятся в любом случае. — Ким Ён, помощник и ученик Дэна полушепотом давал указания, чтоб не привлекать лишний раз внимание босса. — Эй, Хотару, отомри уже, что с тобой сегодня, ты прям в облаках летаешь со своей глупой улыбкой. Принеси экраны и зонты. — он снова позвал Нишигори, пока тот не опомнился и быстрым шагом не направился в сторону склада, а точнее, коридора, где и было все свалено.       Работа в студии давала хороший доход, несмотря на то, что в деньгах они с матерью не нуждались - отец, которого парень видел последний раз в семь лет, их полностью обеспечивал. Оплатил обучение и ежемесячно переводил N-ное количество денег на жизнь. Мать бережно откладывала на счет, который открыла на имя сына. Там скопилась приличная сумма, которой хватит на покупку жилья даже в столице. Зная своего сына - и его желание и в дальнейшем учится танцам, и мечты о большой сцене, она предполагала, что скорее всего он уедет из страны, и эти деньги как раз ему пригодятся.       Шел второй час фотосессии. Все шло на удивление гладко, и Ден был всем доволен. Командуя моделями, он делал кадры один за другим. Осталось отснять еще два образа и можно возвращаться домой.       За окном сумерки сменила темнота. И даже несмотря на то, что они быстро управились, на часах уже было почти десять. После сессии им еще с помощником фотографа надо было убраться, а это значит, что закончат они к одиннадцати.       Рабочий вечер прошел комфортно и быстро. Прибравшись и получив оплату, Нишигори собрался домой. Идти было прилично, а транспорт дольше ждать в это время. Парень не расстраивался, завтра в любом случае не к первой паре, можно было выспаться. Следующий рабочий день будет только в субботу, и там попросил Ден выйти днем, а значит дополнительные занятия придется прогулять. Это был английский. Не страшно. Можно было и пропустить, с ним то проблем у парня никаких не было. Планировалась выездная фотосессия, приуроченная к ханами, и это Хотари очень нравилось. Работать предстояло в одно удовольствие.       Конец апреля выдался не таким уж теплым. С залива задували прохладные ветра. Он шел неспеша, параллельно думая, как все-таки хорошо складывалось. Если и вправду утвердят на роль принца из «Спящей красавицы», это будет просто замечательно. Это как выиграть в лотерею. Партия в балете одного из самых любимых композиторов с мировым именем: Петр Ильич Чайковский. Какое странное имя и такое трудное. Как эти русские живут с такими именами, это ж язык сломать можно. Но вот что-что, а музыку они писать умели. Произведения величественные, как и сама страна. Такая огромная и суровая. И люди подстать стране, угрюмые и неулыбчивые. Японцы в этом тоже чем-то похожи, не пускают в зону комфорта незнакомцев. Таноми сенсей много рассказывала о своей родине, и с большой любовью. Пусть Россия пугала, но так хотелось бы посетить её. Хотя бы Москву и Санкт-Петербург. И театр, обязательно Большой театр. Лишь бы не заблудиться там. Он про себя усмехнулся своим мыслям и мечтам. Шел, думал о планах на завтра, что обещал Дайчи сходить с ним зал и потренироваться, подтянуть силовые показатели. Двигаясь от одного фонаря к другому, он проходил мимо круглосуточных магазинов. Неоновые вывески яркими пятнами светили на тротуар по которому он шел. До дома оставалось пара кварталов. Он свернул с оживленной улицы, чтобы срезать путь. Здесь было уже не так оживленно. Это привычный путь, да, тут не такое освещение, но он столько раз ходил тут после работы. В кармане джинсов завибрировал телефон. Он остановился, чтобы достать, и только сейчас заметил, насколько жуткими казались эти подворотни, где он шел. И как раньше он не замечал. Хотару достал наконец телефон, привычным движением провел по экрану смартфона и ответил матери. — Хотару-кун? Ты где? Скоро? — в голосе матери явно слышалось беспокойство, она всегда переживает, если он задерживается. Надо было еще со студии позвонить предупредить. Чертыхнувшись насчет своей этой забывчивости, он приготовился оправдываться и выслушивать от матери. — Я в пути домой, окаа сан. Еще минут пятнадцать, и я на месте. Не переживайте пожалуйста… — неожиданно он заметил быстро приближающегося сзади человека. Судя по тени, мужчина был выше него почти на голову и невероятно широк в плечах. Хотару сжал руку в кулак, но понимал - эта драка будет для него заранее проигрышна. Но с чего он взял, что драке вообще быть? Хотару резко развернулся и пустился бежать в ближайший переулок, и тут совершенно неожиданно столкнулся лицом к лицу с парнем, который обхватил его руками столь крепко, что шевельнутся было невозможно. Его обидчик был примерно того же роста, и как он не пытался, вырваться не получалось. А сзади все отчетливее и отчетливее слышались тяжёлые шаги преследователя. — Тихо, парень, не рыпайся! Все будет хорошо, а закричишь тебе же хуже. — слова были сказаны едва слышно, твердым голосом с явным китайским акцентом. На него смотрели серые глаза, острый холодный взгляд которых мог остудить даже самые горячие головы. — К-к-кто вы? Ч-ч-т-то вам надо? — прохрипел, заикаясь Хотару. Он прекрасно понимал, что вопросы эти бесполезны, но задать просто обязан был. — Да какая разница, и что за глупый и совсем неуместный допрос! — незнакомец сплюнул в сторону, и снова, чуть слышно растягивая слова, практически пробормотал что-то на ухо. Второй мужчина подошедший сзади, перехватил руки парня и сковал его наручниками. Сероглазый мужчина рукой сдавил его за подбородок и приподнял на свет. — Смотри-ка, а ты похож на него, ну просто копия папаши, Аки Нишигори. — зловеще оскалившись, он повернулся и быстро зашагал в темноту, в которой виднелись очертания большой машины. Его, как куклу, закинул на плечо громила. Перед огромным черным внедорожником его поставили и для верности связали ноги скотчем, заклеили липкой лентой рот. Тот, с серыми глазами, глумливо рассмеялся. — Посмотри какой он забавный, пташечка! — что-то в его смехе было от сумасшедшего и вызывало животный страх, как перед опасным хищником. — Грузи пацана на заднее сидение. Слышишь, у меня настроение сегодня хорошее, а так хотел в багажник отправить. — как тряпичную игрушку его с лёгкостью закинули на заднее сидение, при этом сильно ударив головой о ручку противоположной двери. Хлопнув дверями, они завели двигатель и включили какую-то кислотную попсятину, слушать которую было невозможно. Хотару лежал скрюченный, связанный, подобно гусенице. Рюкзак закинули сверху. Прямо в позвоночник упирались замки от ремней безопасности. Все это было словно дурной сон и отдавало сюрреализмом. От стресса тошнота подкатывала одна волна за другой. Все кругом кружилось в безумной канители. Он пытался глубоко дышать, чтоб успокоится - да и не хватало еще захлебнуться в собственной рвоте, вот это будет бесславная смерть. Немного придя в себя, он понял, что мужчины разговаривают на китайском. Ничего разобрать из разговора он не мог, только если понять, что они едут в круизный порт Отару. Там, где многочисленные стоянки частных яхт. А еще яхт клубы.       Одно за другим предположения парня становились одно хуже другого. Понять ничего не мог: за что, и почему именно он. Вопросы копились с каждой минутой. Одно он понял отчетливо - с этим как-то связан его отец. С его отцом… С его отцом-бизнесменом, со слов матери. Который ушел из семьи одиннадцать лет назад. И почему именно сейчас? Мысли подобно надоедливым мошкам роились в голове, не давая сосредоточиться. Он снова почувствовал вибрацию телефона. Удивляться здесь было нечему - мать переживала. Телефон он по инерции пихнул в толстовку, и бугай что тащил его, услышав звуки виброзвонка. Повернулся, и нагло порывшись по карману его кофты, достал. Он по-ублюдски хмыкнув, ни минуты не задумываясь, выкинул смартфон в чуть приоткрытое окно. Туда же полетел окурок недокуренной сигареты. Куда он попал, черт возьми! Паника накатывала сама собой. Мать сейчас места себе не находит... «Вот же уроды!..» Он запрокинул голову, свет мелькающих фонарей попеременно освещал лицо. Немного успокоившись, он встретился взглядом в зеркале заднего вида с сероглазым мужчиной - тот внимательно следил за дорогой и иногда кидал взгляды на него. От дома до порта ехать не так далеко, и, видимо, они почти уже были на месте. Через два поворота проехали какую то проходную. Он услышал речь охранника. Тот назвал мужчину «Господин Ли», значит точно китаец, но на бизнесмена он не похож, да и методы ведения дел далеки от цивилизованных. Они проехали еще пару минут, и машина со скрипом тормозов резко остановилась. Господин Ли вышел из машины, и его подручный громила последовал за ними. Настало недолгое затишье, во время которого в голове Хотару пронесся очередной рой мыслей. Где-то там, за пределом его автоказематов, шумел прибой. Небольшие волны с хлюпаньем разбивались о пирс и борт яхты. Топот людей, готовящихся к отбытию яхты, бряцание швартовых.       Дверь раскрылась и в машину ворвался прохладный сквозняк с резким ароматом: йодистым запахом морских водорослей. Высокий мужчина снова с той же легкостью вытащил его из джипа, и так же закинул на плечо, хотя пронес буквально десять метров. Его поставили почти перед самым трапом. От ветра фонарь чуть поскрипывал и качался на тонком тросе, как и сама белоснежная небольшая яхта. Они так простояли минут пять, прежде чем с нижней палубы показались два человека. Если первого он узнал - это был его похититель, именуемый господином Ли, то второй мужчина приковывал к себе взгляд. Во всем его образе чувствовалась явная властность. Высокий, широкоплечий, видно что в возрасте, сразу не определить, но явно за сорок лет. В свете уличных фонарей его, некогда темные и густые, волосы сейчас отливали серебром седины, и были красиво зачесаны назад. На высокой подтянутый атлетичной фигуре идеально сидел дорогой спортивный костюм из мягкой ткани. Одними губами он держал сигарету, изредка доставая, чтоб сбросить пепел. Он говорил на уверенном английском, обращаясь к Ли. — Это точно он, Ли? — цепким взглядом уставился в парня. — Хотя, зачем я спрашиваю, когда тут по лицу понятно. Это сын Нишигори. Щелкнул блокировкой телефона и в образовавшейся тишине послышались характерные звуки набора. Он показал экран китайцу. — Всё у тебя на счету, Ли. — Приятно с вами работать, Владимир. Гу Цзы, тащи парня на борт в каюту. — Ли четко скомандовал, и подчиненный потащил Хотару по покачивающемуся трапу вниз на яхту. Когда они проходили мимо мужчины, парень почувствовал тонкий приятный аромат дорогого парфюма и терпкий - сигарет. Почему-то было не страшно за свою жизнь, но неприятно от всего происходящего. Как только появится возможность, он поговорит с этим взрослым мужчиной, как его назвали - Владимир? Он объяснит, что с отцом никак не связан, и Нишигори верил, его сразу отпустят. Это все какое-то недоразумение. Внизу, в каюте, его ждал человек, следом уже спускался Владимир. Его поставили на пол, из-за качки равновесие было удержать сложно, и он облокотился о стену. Все еще мутило. В каюте, которая, судя по кровати, была еще и спальней, находился еще один человек. Невысокий русоволосый худощавый мужчина с залысинами. Его холодные водянистые глаза смотрели на парня поверх овальных очков в черной оправе. Высокий русский, судя по имени, распрощался с китайскими бандитами и внимательно посмотрел на Хотару. Держа руки в карманах серых спортивных брюк, Владимир с минуту задумался, оглядывая парня. — Слушай, друг. — обратился мужчина на прекрасном чистом английском — Если я открою тебе рот, ты будешь орать? Предупреждаю, это не в твоих интересах, орать в смысле, — его голос звучал мягко и без угрозы. — кивни, если понял меня, пацан? — Нишигори кивнул головой в знак согласия. Владимир подошел и резким движением сорвал ленту скотча. — Господи боже мой, пресвятая богородица, вот же зверье эти китайцы. Как нам оправлять скотч, так дерьмо не клеящееся шлют, что отваливается все. А тут вместе с кожей оторвать можно, хоть эпиляцию делай им. А, Андрей Дмитриевич, вы видели это? — он показал кусок липкой ленты с выдранными волосинками редкой тонкой щетины парня. — Странные они, товарищи из поднебесной, и эти япошки тоже странные. А еще русскую душу называют загадочной. — половина слов была сказана на русском, другая половина на английском. Всего понять из этой речи Хотару не смог. — Уважаемый, Владимир-сан, — Хотару осмелился начать разговор, хорошо с английским у него все в порядке, мать учительница в свое время поднатаскала. — я не тот, за кого вы меня приняли. Да, Нишигори Акихиро - это мой отец, но я… я его не видел уже одиннадцать лет, мы не общаемся. Связи все прерваны давно. И если он вам задолжал, я никаким образом не отношусь к этому, а если это вам так важно, я могу все отработать и возместить… только отпустите меня, пожалуйста… — взгляд Хотару впервые пересекся с глазами Владимира, и он мигом проглотил и забыл все слова, что хотел ещё сказать русскому. Японец на миг оторопел от холода, которым окатили эти глаза цвета небесной лазури. Русский буквально впился острым взглядом в парня, и от каждого его слова бровь в удивлении приподнималась, а на лице растягивалась кривоватая ухмылка. — Ты это слышал, Андрей, он готов все возместить! Отлично, но только мне не нужно ничего возмещать. Просто надо, чтоб твой папаня бестолковый был более сговорчивым. Я не сторонник радикальных мер, но его упрямство меня уже знатно бесит. Ты его единственный сын, и значит его кровь и плоть. Думаю, на стрелке следующей он по-другому запоет. — пока говорил, он подошел к Хотару вплотную, нависая над парнем, и, пару раз похлопав по щеке ладонью, русский бросил еще один внимательный с прищуром взгляд на Нишигори и обратился к тому в очках: — Андрей Дмитриевич, дорогой мой человек, а вколи япошке пару кубиков снотворного. Пусть поспит, а уже завтра мы причалим у нас в порту. Не хочу этой шумихи с выяснением отношений, и так башка трещит после вчерашнего. — Хотару услышал русскую речь, и тот, к которому обратились как к Андрю, раскрыл чемоданчик, вытащив ампулу и приготовил укол. — Тихо, тихо милый, — мягкий тембр русского успокаивал. — это всего лишь легкое снотворное. — Владимир ласково по-отечески провел по волосам японца, запуская пальцы в густую шевелюру парня. Он видел как паника накатывает в глазах Хотару. Участившиеся сердцебиение и пульс чувствовались, как и прерывистое рваное дыхание парня. Нишигори нервно сглотнул скупую слюну, в горле, как назло, пересохло. Он пытался вжаться в стену от этого человека, но отступать было некуда, его судьба предрешена, и никто ему не поможет, а кричать смысла не было - такого позорного поведения он не допустит. — Не переживай ты так. Спокойно, японец. Просто поспишь, а уже послезавтра мы будем в Санкт Петербурге, когда еще представится такой случай.