Innocent Death/Невинная смерть

Ее ложка замерла в воздухе, а внезапная смена темы разговора встряхнула мысли в голове Гермионы. Под пристальным взглядом Лестрейндж на ее лбу пролегла тонкая морщинка. Она подумала, не намеренно ли женщина сформулировала вопрос таким образом, чтобы девушка не смогла отрицать это, не прибегнув к откровенной лжи. — Почему ты хочешь знать? — спросила она, в ее голосе прозвучала осторожность. — Мне любопытно… Почти черные, пустые глаза впились в нее, словно говоря: «Не отвергай меня». Ее язвительный характер скрывался под поверхностью, одно неверное слово, и Гермиона смогла бы увидеть, как настроение Беллатрикс из слегка приятного превратится в раздраженное. Ее первоначальным побуждением было огрызнуться на это зрительное предупреждение, заявив о своем праве категорически отклонить и не отвечать на вопросы женщины. С другой стороны, здравый смысл побуждал ее признать, что Лестрейндж помогла сегодня, и ответить ей было бы справедливо. Возможно, некое предложение оливковой ветви? Она фыркнула при этой идее. Разве она не пробовала это раньше? Многие вещи она хранила близко к сердцу, в запертом сундуке, который должен был защищать их и открываться только для нее. Но Нагайна не была одной из запретных тем. Возможно, это потому, что змея была самостоятельной личностью — у нее был человеческий разум. Нагайна не принадлежала Гермионе. Следовательно, это конкретное обсуждение не пересекало запретные территории. Ей просто нужно было деликатно ориентироваться в теме и не говорить лишнего. Чтобы добавить больше причин к своим внутренним аргументам, у брюнетки была одна мотивация потакать своим желаниям: она не была готова закончить разговор. Мысль о том, чтобы оказаться в ловушке своих мыслей или углубиться в эти тусклые книги, раздражала до такой степени, что она скорее вынесла бы физические пытки, чем продолжала в том же духе. — Прекрасно. Я поделюсь с тобой историей о том, как мы познакомились с Нагайной… — заявила Гермиона, готовая выполнить свою часть сделки, если Беллатрикс согласится на то, что она предложит. Естественно, некоторые детали останутся скрытыми, исключительно между змеей и девушкой, — …Если ты скажешь мне, почему так ее ненавидишь. Беллатрикс выдержала ее пристальный взгляд, молчание длилось, казалось, целую вечность. Ни проблеска мысли не отразилось на ее лице. С нарочитой медлительностью она отрывала виноградины с веточки, одну за другой отправляя их в рот. Гермиона имитировала это действие с ложкой тушеной говядины. — Почему ты думаешь, что мне не нравится дорогая Нагайна? — безразличным тоном осведомилась Беллатрикс. — Твои глаза, — ответ сорвался с ее губ почти бессознательно и она пожалела о своих же словах в следующую секунду. В них звучала фамильярность, которой здесь не место, — …Они презирают Нагайну всякий раз, когда она находится с тобой в одной комнате или оказывается около меня, — если бы Беллатрикс хотела скрыть свои истинные чувства, она сформулировала бы вопрос по-другому. Гермиона чуяла, что ее проверяют, — Более того, интонация в твоем голосе звучит не очень убедительно, это свидетельствует о том, что она тебе не нравится. Старшая ведьма наклонилась к младшей. — Это потому, что мне противен вид тебя, а не змеи, — резко ответила она. — Я тоже так подумала, — парировала девушка с кривой улыбкой на лице, — Но когда ты смотришь на Нагайну, это, во всяком случае, усиливается. На мгновение у Беллатрикс появилось то же выражение лица, которым она наградила юную ведьму ранее, когда Скабиор стоял на коленях. — Ты обратила внимание, не так ли, девочка? — заметила она, забавляясь. — Точно так же, как ты все время обращаешь внимание, Лестрейндж, — выпалила она в ответ. Нет, не так. Назойливый голос в голове поправил ее. Она обращает внимание, потому что не доверяет тебе. Ты наблюдаешь за ней, потому что она… Стул громко скрипнул, когда Беллатрикс встала, ее рука поднялась в воздух, пальцы скрючились, приглашая яблоко приземлиться в ее ладони. Черты лица стали серьезными. — Тем не менее, ты ошибаешься. Я не испытываю к ней ненависти, — перекатывая яблоко между пальцами, она поднесла его к носу, как будто раздумывая, есть его или нет, — Предположим, что в поведении змеи есть определенные особенности, которые немного неприятны. Она откусила кусочек от яблока, его ярко-красный оттенок был тусклым по сравнению с губами Беллатрикс, красными, как дикая роза. Она жевала его намеренно медленно, прежде чем проглотить. Гермиона распознала признаки ее будущего действия — темная ведьма готовила свое следующее предложение, пауза указывала на важность ее предстоящих слов. Глаза женщины зацикливались на пустом месте более чем на несколько секунд, ее рот слегка напрягался, челюсть расслаблялась. Юная ведьма была не такой рассеянной, какой Беллатрикс хотелось о ней думать. Иногда крошечные морщинки и подергивания на этом хорошеньком личике выдавали часть ее мыслей, давая девушке что-то для интерпретации. Почувствовав, что она слишком долго смотрит, Гермиона приняла скучающее выражение лица и вернулась к своей еде. — И что это должно означать? — подсказала она. Снаружи начали сгущаться сумерки: фонари в переулке заливали комнату желтым светом. Беллатрикс быстро осмотрела оба окна, прежде чем переключить свое внимание на Гермиону. — Ты думаешь, у Темного Лорда припасены какие-то изобретательные наказания? Они существуют только для того дня, когда ты пиздец как облажаешься, — ее голос был ровным, без намека на риторическую насмешку, — И тогда ты просто ждешь, пока змея не решит высказать свой совет о том, какой выговор тебе следует сделать за допущенную ошибку. Многие из нас сталкивались с этим. И позволь мне сказать тебе, грязнокровка, это та боль, которую ты никогда не забудешь, — ее нос дернулся со скрытым презрением, — Мы подозреваем, что он прислушивается к ее мнению и предложениям больше, чем показывает. Беллатрикс прислонилась к стене, пристально глядя на нее. — И она у тебя в кармане. Как? Девушка откровенно фыркнула от абсурдности слов Лестрейндж. — Зачем Нагайне побуждать Темного Лорда ужесточать наказания? Что она могла предложить такого, чего он еще не пробовал или не знает? Мне кажется это нелогичным. — Нелогичным? — горькая ирония в одном слове стерла часть улыбки брюнетки. Почему-то теперь эти утверждения Беллатрикс больше не казались глупыми, — Я знаю, ты не сможешь понять, потому что ты… — …Грязнокровка, я знаю, — вмешалась Гермиона язвительным тоном. — Я собиралась сказать «жалкая идиотка», но да, и это тоже, — затем резким деспотическим тоном она добавила, — Воспринимай это как хочешь. Я не буду больше ничего объяснять. У Гермионы в голове роился шквал вопросов. Почему Беллатрикс с такой готовностью согласилась на ее предложение? Делилась ли она общими знаниями, а не секретом? Она сказала «Мы» вместо «я». Остальным змея тоже не нравится? Такое возможно, просто Беллатрикс оказалась менее сдержанной в своих эмоциях. Более того, сколько правды могло быть в этих утверждениях? Для ушей Гермионы все это звучало преувеличенно. — Теперь моя очередь, маленькая грязнокровка. Как так получилось, что ты можешь говорить на змеином языке? Ты грязь! Ты выросла в грязи! Только наследники Слизерина могут обладать этим навыком, — заметила женщина, как будто до этого недостаточно подчеркнула статус крови девушки, — И есть еще один момент, который следует учитывать: змея-затворница презирает всех, кроме Темного Лорда. Так что, еще раз, как? Девушка яростно покачала головой: в этих заявлениях было множество недостатков. — Ты ошибаешься. Во-первых, Нагайна не в моем кармане, как ты думаешь. Во-вторых, я не Змееуст, по крайней мере, не уровня Темного Лорда. И в-третьих, не только наследники Салазара Слизерина могут говорить на змеином языке. Ему можно научиться. Просто им чрезвычайно сложно овладеть. Говорят, что Дамблдор смог. Простой слух. Никто не был свидетелем того, как он говорит на нем, — скептицизм женщины казался правдоподобным. Дамблдор еще не подтвердил эту веру, — Как ты с ней общаешься? — настаивала она. Разве она не знает, что Нагайна — Маледиктус? Если Беллатрикс не знала, то, скорее всего, остальные Пожиратели Смерти тоже не знали. — Она… — сказала девушка. — Что? — Нагайна — женское имя. Беллатрикс усмехнулась. — Это все еще животное. Так что оно. Насколько странно было для Гермионы услышать, что питомец Господина откровенно пренебрегается его самым доверенным лейтенантом. Еще более странным было то, что упомянутый лейтенант, казалось, была готов раскрыть свои подлинные чувства девушке. Мысль о том, что Беллатрикс не была осторожна с тем, что исходило из ее рта, пришла брюнетке в голову. Но через несколько секунд само это предположение покинуло ее разум быстрее. Нет, Беллатрикс не была беспечной или полностью честной. Женщина понимала, что то, что она сказала в этой комнате, не могло быть использовано против нее. — Я могу немного говорить на парселтонге, но то, что я веду с ней, близко к одностороннему разговору. Большую часть слов, которые она произносит, я не могу понять. Технически, это не было ложью. Юная ведьма могла вспомнить три случая, когда она пыталась говорить на змеином языке с Нагайной, и каждый раз ей не удавалось связать вместе больше пары предложений. — Кто-нибудь еще, кроме меня, когда-нибудь пытался приблизиться к Нагайне? — Однажды Долохов попытался погладить ее. Змея чуть не откусила ему руку, — рассказала Беллатрикс, и в ее голосе прозвучала почти нежность к воспоминанию. Это прозвучало знакомо. Нагайна была вспыльчивой. Гермиона не была исключением, когда дело доходило до того, что она становилась мишенью для грубых слов и шипения. Конечно, обе реакции были спровоцированы девушкой, потому что она начала первой. Тем не менее, у Хозяина и питомца был одинаковый характер. — Она кажется мне довольно послушной. Как только привыкнет к твоему присутствию, конечно. Вот почему мне трудно поверить, что ты говоришь правду. Брюнетка решила не принимать слова женщины за чистую монету. Если это оказалось правдой, если Нагайна повлияла на Господина, чтобы Тот наложил ужасные наказания, как сказала Лестрейндж, она решила вернуться к этой теме позже. — Объясни, — нетерпеливо потребовал Лестрейндж. Видимое неудовольствие женщины напомнило Гермионе о ее нынешнем положении в круге: она сидела слева от Темного Лорда, заслужив его одобрение и внимание его любимицы. Хотя первоначальное удивление по поводу ее присутствия немного ослабло через два месяца, включая Беллатрикс. От нее все еще были регулярные проявления гнева и неверия, напоминания брюнетке ценить свое положение и гордиться им. Я начинаю подозревать, что Волан-Де-Морт может иметь какое-то отношение к тому, что Беллатрикс в основном оставила меня в покое. — Когда Господин завербовал меня, я жила в его доме… — Он пригласил тебя к себе домой? — вот оно снова, неприкрытое презрение. Восхитительно. — Да. Он не приглашал тебя в гости? Это великолепное место, — самодовольство никогда не было таким мстительным, — Но если тебе от этого станет легче, я предпочитаю проживание в поместье. Единственным ответом, который она получила от Беллатрикс, было медленное моргание, за которым последовал краткий намек не испытывать ее терпение. Верно. Гермиона прочистила горло, избавляясь от своего самодовольного вида. — Я провела там чуть больше трех недель. Мои первые встречи со змеей были, как и следовало ожидать, не очень. Нагайна смотрела на меня так, словно хотела приготовить из меня обед. Она скрестила руки на груди, вспоминая, как сильно раньше нервничала, зная, что Нагайна всегда рядом, прячется под мебелью или свисает с перил. Настоящий хищник. Очень немногие существа смогли бы выстоять против змеи-людоеда. — Господин оценил мои способности и пришел к выводу, что должен лично обучать меня, если я оправдаю его ожидания. Каждый день в течение этих недель он заставлял меня практиковаться в заклинаниях с полудня до поздней ночи. — Это он научил тебя теореме Морганы, — сказала темная ведьма, скорее утверждая, чем спрашивая. Она хотела отрицать это и оставить лейтенанта гадать, где она приобрела знания и методы применения непонятной магии. — Да, среди прочих теорем. Беллатрикс фыркнула сквозь нос: теперь ее подозрения подтвердились. Умение Гермионы так эффективно использовать беспалочковую магию было результатом обучения и опеки не кого иного, как самого Волан-де-Морта. Однако глубокой горечи, которую девушка ожидала увидеть на лице женщины, почти не было. — Нагайна присутствовала при уроках Темного Лорда. Были моменты, когда он обменивался с ней словами, наблюдая за мной. Я подслушивала их и обращала внимание, когда могла. Гермионе всегда хотелось знать, о чем в таких случаях говорили питомец и Хозяин. Ее собственная неуверенность усиливала страхи, заставляя поверить, что они, возможно, обсуждают ее. В то время душевные раны были свежими, недоверчивость сочилась изнутри, заставляя девушку напрягаться и доказывать, что она достойна. Более того, именно пережиток ее глубоко укоренившегося страха одиночества заставил ее не сомневаться в своем союзе с Волан-де-Мортом. — Поттер научил меня нескольким словам ранее, так что я выучила еще четыре или пять. Гарри не столько учил ее, сколько она уделяла пристальное внимание тому, как он произносил их. Начиная со второго курса, она следила за его эпизодическими речами до такой степени, что научилась различать пару слов. Как следствие, именно благодаря Гарри она смогла закинуть первую наживку, чтобы вызвать интерес Нагайны к ней. — Перенесемся на пару дней вперед, тогда была одна ночь, когда я не смогла уснуть и решила прогуляться. Она сделала паузу на несколько секунд и проглотила то, как много недосказанности было в ее объяснении. Это была одна из тех ночей, когда внутри нее бушевал водоворот эмоций: вина, горе, ярость, ужас, неуверенность — все это бурлило внутри груди, душило ее. Старые и новые слезы навернулись у нее на глазах, внезапно кислорода в полуразрушенном доме стало недостаточно и ей пришлось выйти. — Я спустилась на нижний этаж и, подойдя к двери, увидела Нагайну, скрученную в комок узлов и спящую перед входом, словно она была сторожевой собакой. Когда я попросила ее пошевелиться, она проигнорировала меня, а когда я попробовала подвинуть ее, она попыталась укусить меня. Если Нагайна от чего и страдала, так это от апатии. Было легче сосчитать то, что ее интересовало, чем то, что не интересовало. Ночь тогда была одной из самых невыносимых за последнее время. В какой-то момент девушка была готова проклясть змею, рискуя навлечь на себя гнев Темного Лорда или смертельное проклятие. — После нескольких попыток заставить ее отползти в сторону, я решила попробовать говорить на парселтанге, — Гермиона перешла на тихий и ностальгический тон, а резкость в ее голосе, которую она часто использовала, разговаривая с Беллатрикс, была дополнена чем-то новым, — Я издавала какие-то шипящие звуки тут и там, пробовала произнести несколько слов, которые как мне казалось, я могу сказать правильно, но все мои намерения провалились. Или, по крайней мере, я так думала, пока не увидела, как она медленно распутывается. Затем она подняла голову, чтобы посмотреть на меня, — она сделала паузу, на ее губах появилась легкая улыбка, — Я увидела… Честно говоря, я не знаю точно, что именно я увидела, но в ее глазах сиял огонек, похожий на понимающий взгляд, как будто она понимала больше, чем то, что я пыталась сказать. Конечно, я быстро отбросила это: змеи не настолько высокоинтеллектуальны, подумала я про себя. Тогда, она наконец ускользнула, позволив мне выйти наружу. Женщина усмехнулась, не сочувствуя изумлению девушки. — Ты чертова идиотка, если с первого взгляда не смогла понять, что змея ненормальная. — Теперь я это знаю, спасибо за твой вклад, Лестрейндж, — ответила Гермиона с ноткой сарказма в голосе. — Не за что, — ответила она с насмешливой улыбкой на губах. Действительно, она никогда не ожидала, что так ошибется. Нагайна была женщиной, заключенной в тело змеи. — Следующей ночью я обнаружила Нагайну, свисающую со стропил верхнего этажа, где была моя комната. Она… Ну, она просто висела там, наблюдая за мной, я думаю. Каждую ночь, когда я поднималась по лестнице, она была там. Ничего не делала, только пялилась и прищелкивала языком. Это было невероятно тревожно. Гермионе еще предстояло поделиться с Нагайной тем, как она накладывала всевозможные чары и защиты на дверь своей спальни. Все, что приходило ей тогда в голову, она считала полезным против возможного вторжения змеи. — Господин научил меня проклятию Круциатус за несколько дней до того, как я переехала в поместье. Он приказал мне потренировать его, используя два основных метода магического источника. Волан-де-Морт наполнил ее кромешной тьмой. Он покопался в ее мозгу и извлек все грубые чувства мести и ненависти, затем превратил их в извращенное чувство справедливости, желание разрушать и причинять боль, чтобы смягчить ее потерю. Он дал ей нужные эмоции и метод, а Гермиона нарисовала холст смерти. — Я помню, как делала это, пока не начала чувствовать, что вот-вот потеряю сознание. Он сказал, что мне нужно усовершенствовать заклинание. Карие глаза искали признания Беллатрикс, что-нибудь, что говорило бы: «Я знаю, о чем ты говоришь» или «он сделал то же самое со мной». Но ничего не было, ее черные глаза не выдавали ничего, кроме того факта, что она слушала. Хотя девушка почувствовала укол разочарования, ее взгляд оставался прикованным к бесстрастному лицу Беллатрикс. — Меня оставили тренироваться в ближайшем лесу, где единственными живыми существами были животные. Она так и не узнала, где они были и что это был за лес. Она не могла заставить себя спросить: интуиция подсказывала ей, что дом находился не в Британии. Убежище Волан-де-Морта находилось далеко от этой земли. — В тот день я убила много лесных существ. У всех из них умер мозг, я полагаю, из-за воспаления вен и нервной системы. Из этого тренинга получился интересный урок. Судьба, постигшая Лонгботтомов, не была результатом постоянного использования проклятия, как утверждала официальная версия. Это произошло из-за интенсивности, глубоко укоренившейся ненависти и потребности причинять боль. В том психическом состоянии, в котором оставил ее Волан-де-Морт, животным хватило всего лишь краткой встречи с Круциатусом, чтобы закончить так же, как родители Невилла. — Я помню, как убила оленя… и, понимаешь, земля вокруг дома Лорда была бесплодной, только клочки высохшей травы разбросаны в случайных местах. Обширное плато во всех направлениях, горы на горизонте так далеко, что можно было разглядеть изгиб земли. За два дня до отъезда Гермиона наконец оценила захватывающую дух красоту пустынной земли. Это было внушительно, устрашающе — явный вызов стойкости: здесь выживали только хитрые и сильные. — Нагайна охотилась на любых мелких животных поблизости, таких как прячущиеся в норах грызуны, крысы или кроты. Волан-Де-Морт никогда не пренебрегал Нагайной, девушка видела, как волшебник заботился о змее, словно она была частью его самого. В те дни еды было мало: она ела рис с водой и овощами или овсянку. В лучшие дни это был отварной картофель с томатным соусом. Однажды днем, случайно, она увидела на кухне две пустые миски с одинаковыми остатками еды. К ее удивлению, Червехвост и Волан-де-Морт ели то же, что и она. — В тот день в лесу, я не знаю почему, но мне пришло в голову, что маленькие животные ничего не стоят для поддержания такого тела, как у Нагайны. Тогда, ночью, я решила взять убитого оленя с собой. Все было не так просто, Гермиона долго размышляла над этим. Что, если Волан-Де-Морт увидит ее? Мужчина мог бы воспринять ее добрые намерения как оскорбление. Ее действия могли бы быть истолкованы так, словно она намекала на то, что мужчина не может позаботиться о своем питомце. Вмешательство в чужие дела могло быть расценено как нарушение их ненадежного доверия. Совершение ошибок на ранних стадиях их образовавшегося союза могло иметь пагубные последствия. — Как обычно, она висела на стропильных фермах чердачной комнаты. Я предложила ей это и ушла. На следующий день я обнаружила ее свернувшейся на полу с большой выпуклостью в животе. Я думаю, что тогда все начало меняться… И все же, каким-то образом, Нагайна произвела на нее впечатление. Необъяснимое чувство заставило ее поверить, что за этими пожелтевшими и темными глазами скрывалась личность, возможно, с примитивным уровнем интеллекта. Гермиона сначала подумала, что это глупо. Рептилии не были известны своим умом. Однако, чем больше она видела внимательно наблюдающую за ней змею, свисающую с ферм, тем меньше она считала Нагайну просто любимым питомцем Господина. …Несколько дней спустя она удивила меня своей Легилименцией и сделкой, перед которой я не смогла устоять. — …Мы стали становиться ближе. Насколько серьезно она ошиблась при первой оценке. Удивление на ее лице, должно быть, было комичным в ту ночь. Даже сейчас воспоминание вызвало улыбку на ее лице. Нагайна была больше, чем она могла себе представить. — …Олень? Ты хочешь сказать, что завоевала ее кровавой едой? — язвительный тон не был новым для Гермионы, как и хмурое выражение лица Беллатрикс, — Так вот как ты понравилась червю-переростку? При всем своем интеллекте Гермиона не могла понять, что так сильно беспокоило Беллатрикс. Могло ли быть так, что, находясь ближе к змее, Гермиона каким-то образом была ближе к Темному Лорду, чем темная ведьма? В конце концов, она не могла не заметить, с каким почтением женщина относилась к Волан-де-Морту. Было вполне разумно думать, что в ней могла таиться ревность. — Нет, не так. Не едой, — заметила девушка, возмущенная тем, что женщина все упрощает, — Я отнеслась к ней с уважением и симпатией, Лестрейндж. Две концепции, о которых ты не знаешь, потому что никогда в жизни этого не испытывала. Выражение ее лица стало испепеляющим. Беллатрикс резко выпрямилась. — Что ты только что сказала? — Ты слышала меня, — кресло Гермионы загремело, когда она поднялась, ее слова были твердыми и безжалостными, как сталь, — Нагайна сблизилась со мной не из-за одного кровавого оленя, я просто проявила к ней чуть-чуть внимания, и в ответ она перестала быть такой равнодушной ко мне. — Равнодушной? — темная ведьма фыркнула, — Есть огромная разница между тем, чтобы возбудить ее любопытство и заставить выполнять твои приказы. Не смей издеваться надо мной, девочка! — …Приказы? Она не выполняет мои приказы! Лестрейндж подошла ближе, нависая над ней. — Когда я сказала, что подозреваю, что Господин прислушивается к змее, я имела в виду, что я знаю, что он прислушивается к ней. Так же, как я знаю, что она благоволит к нему насчет тебя. — Это неправда! Позволь мне прояснить это, Лестрейндж. Тесные связи Нагайны с Господином не идут мне на пользу. Хотя я бы хотела, чтобы это было так! Какая же ты гребаная лгунья, дорогая… Назойливый голос в ее голове появился очень несвоевременно. — Ты так говоришь, но тогда твое наказание не было похоже на наказание. Знаешь, как я его увидела, грязнокровка? …Держу пари, ты больше не сможешь идти по своему пути лжи и полуправды. — Как кровавую награду, — прошипела Лестрейндж, — Если бы не тот испуганный взгляд в твоих глазах, я бы подумала, что он похлопал тебя по спине за то, что ты подорвала наши силы, но для тебя это была всего лишь кровавая пощечина за то, что ты сделала! И я уверена, что это все благодаря твоему маленькому другу, — карминовые губы изогнулись в улыбке, когда тишина окутала комнату, — Ты очень хорошо знаешь, о чем я говорю, девочка… Совершенно загадочно, как грязнокровка так быстро достигла такого высокого положения. Гермиона уставилась на женщину, темная ведьма вторглась на запретную территорию. — Ты ничего не знае… — О нет, я вижу больше, чем ты думаешь, — слишком уверенно заявила Беллатрикс. — Нет! Не видишь! — сказала девушка с мрачной ненавистью, — Ты бредишь, если думаешь, что Нагайна поставила меня рядом с Господином без моего собственного усердия, — она недоверчиво усмехнулась, — Ради Мерлина, Лестрейндж. Я думала, мы миновали эти конфронтации! Я не могу понять, чего ты хочешь. Чего ты ожидаешь от меня? Это зависть? Зависть, что я нравлюсь Нагайне больше, чем… — Оставь драматизм, грязнокровка, — протянула Беллатрикс, внезапно ее поза утратила всякую враждебность. Огонь в карих глазах замерцал насмешливым тоном, — Тебе это не идет. Гермиона ожидала вспышки гнева, готовясь к ярости со стороны женщины. Но вместо того, чтобы нагнетать обстановку, Лестрейндж решила позабавиться тем, что девушка обнажила на нее свои клыки. — Скажи мне, маленькая грязнокровка. Знает ли Господин? О тебе и змее? На этот вопрос Гермиона ничего не сказала. Дело было не только в отсутствии ответа, но и во внезапной перемене в комнате. Беллатрикс первой заметила тени, за несколько секунд до Гермионы. Ее сердцебиение подскочило к горлу, сопровождаемое тем, что должно было быть громким вздохом, но ни звука не сорвалось с ее губ. Ей потребовалось несколько резких вдохов, чтобы осознать, что рука Лестрейндж прикрывает ей рот. Если бы брюнетка не была так занята, пялясь в окно, она бы заметила, насколько быстрыми и инстинктивными были движения женщины. Беллатрикс приняла оборонительную стойку, одной рукой обхватила девочку за грудину, сильно притянув к своему телу. Другой она схватила волшебную палочку, направив ее в окно. Для человека, который был ловким и быстро соображающим, брюнетка оказалась неспособной соответствовать скорости своих мыслей. Сохраняющиеся следы ступора от предыдущего вопроса Беллатрикс затуманили ее разум. Когда реальность ситуации, наконец, дошла до нее, Гермиона попыталась высвободиться из захвата. Лестрейндж, не обращая на это внимания, крепче прижала ее к себе. — Что. Ты. Делаешь! — спросила она сквозь стиснутые зубы. — Заткнись, — прошипела Лестрейндж, — Они нас не видят, но могут слышать. Они сломали Муффлиато, которое я наложила. Как долго они там стоят? Из каждого окна выглядывали по две фигуры, их взгляды обшаривали комнату, но не задерживались на двух ведьмах. Один из них, мужчина, провел палочкой по стене. Авроры… — Они пытаются пробиться сквозь чары. Панический взгляд скользнул по лицу Гермионы. — Тогда почему мы не уходим? — настойчиво спросила она. — Заткнись, я думаю! Когда чужая рука сильнее прижала ее гибкое тело к женщине позади, Гермиона сполна ощутила близость между ними. Она остро почувствовала, как подбородок Беллатрикс касается ее головы, а мягкое дыхание щекочет макушку. От Лестрейндж исходил обжигающий жар: рука, обнимавшая девушку, была теплой, как летнее солнце. Гермиона так долго считала, что кожа темной ведьмы такая же холодная, как и ее сердце. Очень слабый запах женского парфюма, смешанный с алкоголем, защекотал у нее в носу и Гермиона нашла его странно успокаивающим. Она сглотнула, когда розовые крапинки окрасили ее щеки, почувствовав интимность прикосновения и отсутствие пространства между ними. Лестрейндж недовольно хмыкнула. — Он нашел заклинание и хочет его развеять, — опустив голову, она прошептала, — Когда они увидят нас в такой позе, они дважды подумают, прежде чем нападать. Это даст мне время, чтобы размазать их по стене. Ей не нужно было поворачиваться и смотреть на старшую ведьму, чтобы понять, что хищная улыбка украсила ее лицо. Гермиона поняла, почему они не бежали: Беллатрикс хотела сражаться, убивать. История повторяется. И снова она оказалась на грани ненужной битвы исключительно потому, что так захотела женщина. Клянусь Мерлином, ее уверенность и безрассудство невероятны. — А я-то думала, ты просто хотела использовать меня как живой щит, — пробормотала девушка без юмора. Женщина промычала в знак согласия. — Действительно, это единственная причина, по которой я держу тебя вот так. …Замечательно. Была ли она готова сражаться с аврорами? В конце концов, они представляли гораздо большую угрозу, чем обычный волшебник. В ее голове проносились различные сценарии и стратегии. Должна ли она будет нанести удар первой? Или наложить защитное заклинание и позволить Беллатрикс взять инициативу в свои руки? В ближайшие несколько мгновений может произойти все, что угодно. Чувствовала ли она себя подготовленной или нет, не имело значения: девушка собиралась очень скоро выяснить, справится ли она с этим испытанием. — Будь готова. Он собирается уничтожить его, — прошептала женщина, сильнее прижимая девушку к своему телу. Гермиона была готова сыграть роль заложницы, оцепеневший зверь зашевелился и зарычал глубоко внутри нее. Она затаила дыхание. Волшебная палочка, спрятанная в рукаве, ждала ее команды, готовая сыграть в игру Беллатрикс и убить кого-нибудь еще раз. — Все сломано, — прошипела темная ведьма, магия заиграла рябью на кончике ее палочки. Юная ведьма искала шок, ярость, страх на лицах своих противников, ожидала увидеть предполагаемые действия, и, к удивлению, часть ее самой приветствовала это. Но ничего не было. — Подожди, посмотри! — воскликнула она через две секунды, хватая женщину за локоть, чтобы та опустила палочку, — Они смотрят в окно, но… Мышцы Лестрейндж расслабились, когда она отступила назад. Девушка вздохнула с облегчением, почувствовав, как прохлада сменила ранее сильный жар на спине. — Они нас не видят, — Лестрейндж медленно подошла к окну. — У таверны есть своя защита, и, похоже, ее нельзя снять снаружи. …И они не могут ее обнаружить, потому что для этого им нужно знать, что именно они ищут. — Что они здесь делают? — спросила Гермиона, подходя к темной ведьма. В окне она увидела двух авроров: мужчину и женщину, не старше двадцати. Брюнетка изучала их, как пару открытых книг: их молодые лица и то, как они держались, произвели на нее впечатление новобранцев. Опыт научил ее никогда не недооценивать врага, но она была уверена, что они не создадут особых трудностей, если дело дойдет до конфронтации. Лестрейндж, казалось, разделяла ее оценку, наблюдая за ними, как охотник за своей добычей, ее палочка танцевала на пальцах, а от самой ведьмы исходило предвкушение. Беллатрикс наслаждалась конфронтацией. Гермиона вытащила свою палочку и стояла наготове, крепко сжимая ее. Опыт также научил ее тому, насколько непредсказуемой могла быть Лестрейндж. — Обходы, возможно, — тихо ответила она, ее внимание было приковано к паре снаружи. — Мне казалось, ты сказала, что этого места не существует, — сказала Гермиона. — Так говорят, грязнокровка. Это вне моего контроля, — ощетинилась Лестрейндж. Каковы шансы, что авроры приблизятся к нам? Мы недалеко от Министерства, но все же. — Как думаешь, их кто-то предупредил? Только не говори мне, что ты не находишь это подозрительным. Не так давно ты предполагала, что еда отравлена. — Еда — это другой вопрос, но… Возможно, — ее взгляд сузился, — Она совершит самоубийство, если сделает это. Давай спустимся и спросим ее. — Почему еда это другой вопрос? И кто она? — Ребята! Я нашла вход, — откуда-то издалека донесся игривый женский голос. Гермиона узнала бы этот голос где угодно, детский и нежный, со счастливыми нотками даже в самых серьезных обстоятельствах. Ее желудок сжался, а воздух вышел из легких через приоткрытый рот. Нет, нет, пожалуйста, нет… Ни сегодня, ни когда-либо. — Где? — спросил один из авроров. Розоволосая женщина подлетела, одетая в ту же мантию аврора, что и ее коллеги. — Он закрыт. Но я думаю, что это таверна, причем нелегальная. Увидеть ее снова спустя столько времени… Глубокая признательность и восхищение Гермионы молодым аврором всплыли на поверхность, вызвав боль в ее сердце. Нет, она не была готова к этому. Всего секунду назад она была готова убивать авроров, но только не этого Аврора. Этот был хорошим другом, дорогим другом. Она никогда не переставала питать к ней светлые чувства: в ночь после инцидента в Департаменте тайн. Когда ее ближайшие союзники обвиняли ее или осуждающе смотрели в глаза, Тонкс давала ей презумпцию невиновности. За это брюнетка была очень благодарна. Ты знаешь, кто еще смотрел на тебя той ночью так, как смотрела Тонкс?.. Дамблдор. Противный голосок в голове напомнил ей. Сострадание, нежность, сочувствие! Все напрасно! В конце они ничего не значили. Презумпция невиновности не спасла твоих родителей, не так ли? — Встань позади меня, грязнокровка, — серьезный голос Беллатрикс вернул ее к настоящему. На лице женщины появилось убийственное выражение. Она создала пространство между ними и стеной, ее палочка была направлена прямо на Нимфадору Тонкс. Гермиона, действуя инстинктивно, схватила темную ведьму за запястье. — Подожди! Нет! — Что, по-твоему, ты делаешь! — Беллатрикс отстранилась, уставившись на нее так, как будто проклятие должно было пасть на девушку, а не на Авроров. — Каковы шансы, что ты убьешь их до того, как они пошлют сигнал в небо? — она знала, что вопрос бесполезен: либо темная ведьма воспримет это как вызов, либо это может дать ей достаточную паузу, чтобы обдумать другой маршрут и, в конечном счете, напасть. Гермиона сказала это для того, чтобы выиграть ей время, ничего больше, — Мы очень близки к министерству, Авроры посыпались бы на нас… — Думаешь, нам нужно подкрепление? Учитывая наш последний рейд, я бы сказал, что оно нам необходимо. Обе ведьмы прислушались к разговору снаружи. — Пошлите Патронуса другим поблизости. Скажите им, что мы здесь, на всякий случай. Девушке потребовалась большая сила воли, чтобы не вздохнуть с облегчением и еще больше — чтобы оставаться невозмутимой под пристальным взглядом темных глаз. — Ты ее знаешь, — сказала Беллатрикс с ненавистью, ее палочка сменила цель. Гермиона чувствовала себя вправе скрывать некоторую информацию о себе, о том, где и как она вписывалась в схему Волан-Де-Морта. Но эта ситуация была совсем другой. Она должна была правильно разыграть свои карты, иначе последствия этого маленького доброго поступка могли бы ей ужасно дорого обойтись. Сейчас ложь могла иметь катастрофические последствия, поскольку это дало бы темной ведьме повод убить ее. — Да… А ты нет? — Кто она для тебя? — потребовала ответа Лестрейндж. Холодные карие глаза были устремлены на ее неуклюжую подругу, надеясь, что хотя бы на секунду их взгляды встретятся и ее следующие слова будут услышаны и поняты. Только сегодня, Тонкс. На этот раз я спасла тебе жизнь, но в следующий я не думаю, что смогу. Не думаю, что смогу остановить Беллатрикс. Я буду готова убрать тебя, если ты встанешь на моем пути. — Сегодня она никто, — утверждала девушка. И если сейчас Тонкс все еще была кем-то, то завтра уже точно не будет. — Раньше Нимфадора была моей знакомой. Я встречалась с ней пару раз прошлым летом. Она вовлечена в сотрудничество с Орденом. — В какой степени? — несмотря на то, что Беллатрикс опустила палочку, Гермионе не нужно было смотреть вниз, чтобы понять, что она тайно направлена на нее. Лестрейндж хватило бы одного неверного слова, чтобы наброситься. — Она часть ядра. Хотя я никогда не узнавала точных деталей ее обязанностей, я знаю, что она призвана защищать Поттера, — Гермиона выдавила натянутую, горькую улыбку, — Она сопровождала его в Хогвартс в прошлом году. Я знаю, что она безумно влюблена в человека по имени Римус Люпин, и что он тоже состоит в Ордене. Но что более важно, она работает с Кинсли, — ее взгляд посуровел, — Вот почему я остановила тебя: она не одна. Кинсли и остальные члены Ордена прикрывают им спины. Учитывая нынешние обстоятельства, можно с уверенностью предположить, что они бдительнее, чем когда-либо. — Кинсли — ничто, — презрение слетело с губ женщины, — Расскажи мне об остальном. — Мне не удалось познакомиться с большинством из них, только с теми, кого я уже упоминала ранее. Но что я знаю, так это то, что их участники очень организованы. Они не недооценивают своих противников: они не играют, они начинают бой с помощью самых мощных заклинаний. Уверяю тебя, мы сейчас не сможем справиться с таким количеством людей. Возможно, с двумя из них, но три или больше? Нет, — к удивлению Гермионы, на безжалостном лице Лестрейндж отразился мимолетный намек на сомнение. Казалось, что хотя бы на мгновение, она осознала слова девушки, — Ты видела, как некоторые из них дрались на дуэли в Отделе тайн, — сказала она более мягким тоном, чувствуя, как тяжесть спадает с ее груди. Гермиона заметила, как Нимфадора поворачивает за угол, а за ней следуют два аврора. Если она возглавляла группу, возможно, у них было больше времени, чем нужно. Следующие слова были вызваны мстительными эмоциями, которые она накопила за время, проведенное с Беллатрикс: — Или, может быть, ты их не видела… Я, кажется, помню, как ты лежала на полу Атриума в полной отключке.

***

Ведьмы поднимались по лестнице, перепрыгивая ступеньку с каждым шагом. Ритмичный стук сапог и каблуков передавал настойчивость, их невозмутимые выражения лиц излучали уверенность и самообладание. Возможно, если осветить их более ярким светом, в глазах юной ведьмы были бы заметны неглубокие тени опасения. Верхний этаж был пуст: ничего, кроме матового круглого окна, выходящего на другое здание. Гермиона последовала за Беллатрикс, идущей в противоположную сторону коридора. В тот момент, когда их шаги завернули за угол, они наткнулись на стену. Прежде чем она начала думать о худшем, темная ведьма постучала по поверхности пять раз, каждый удар был таким же ритмичным и интенсивным, как и тогда у входной двери. Рычащая черная собачья голова с глазами из рубинов материализовалась в центре двери. Длинная шерсть обрамляла ее челюсть, уши реагировали на каждый звук. Его розовый язычок метнулся, чтобы облизать морду, а затем существо обнюхало двух посетителей. Старый Шак, мифический пес… я думала, у него только один глаз. — Войдите, — прорычал пес. Его голова исчезла в стене, и появилась дверь, которая сразу же открылась. Оказавшись внутри, кирпичи сложились сами собой, как кусочки головоломки, запечатав вход. Могущественная магия, достаточно сильная, чтобы противостоять заклинанию Бомбарда. В другом конце комнаты за большим письменным столом сидела женщина. Под очками в золотой оправе у нее было симметричное лицо с тонкими, почти хрупкими чертами. Очки соответствовали цвету ее волос. Волосы были завязаны в узел на затылке, без видимой выбившейся пряди. Все это скрепляла заколка, украшенная драгоценными камнями. Ни одна морщинка не портила ее лица: она казалась в расцвете сил. Ее внимание было приковано к листу пергамента, который она держала в руках. Женщина признала их присутствие с нарочитой медлительностью, вглядываясь сквозь длинные загнутые ресницы. — Ах, еще раз приветствую Вас, мадам Лестрейндж, — ее голос был нежным и чистым, как стекло. Бумага исчезла из ее рук, затем она сняла очки и держала их так, что Гермиона слегка усмехнулась. Женщина казалась слишком чопорной и правильной, чтобы быть администратором подобной таверны, — И Вашу спутницу тоже. Добрый день, — она кивнула и протянула руку для пожатия. Девушка осторожно приняла этот жест. Рука дамы была очень мягкой, а ногти ухоженными, -Надеюсь, все пришлось вам по вкусу. Чем я еще могу помочь, мадам? — Мы уходим. Мне нужно воспользоваться камином, — коротко сказала Беллатрикс. Гермиона оглядела минималистичную комнату: овальное окно слева от нее, два высоких картотечных шкафа в углу, два стула и скромный рабочий стол. На столе уже находились очки женщины и стакан воды. Ни кувшина, ни пергамента, ни чернил. На стенах, выкрашенных в светло-зеленый цвет, отсутствовали деревянные панели или резьба, их украшали только две картины в стиле Ренессанса, которые никак не влияли на атмосферу комнаты. Внезапно брюнетка почувствовала себя так, словно находится в приемной врача с тяжелым ОКР. Казалось, ничто здесь не имело сути: все это было слишком клиническим. …это кажется неправильным. — Ах, да, конечно, — ответила молодая женщина, ее губы осторожно изогнулись, выполняя просьбу. Она поднялась со своего места, повернулась и направилась к стене позади себя. Эта женщина произвела на Гермиону впечатление человека, у которого подергиваются глаза, если что-то не идеально выровнено или ему не хватает симметрии. Одним движением ее палочки стена рассыпалась песком, обнажив большой камин. — Могу я еще раз взглянуть на вашу визитку, мадам? Лестрейндж щелкнула пальцами, и белая карточка, которую Гермиона видела ранее, перелетела в руку женщины. Она осмотрела ее с обеих сторон, а затем сожгла. — Боюсь, есть один вопрос, который нам нужно обсудить. Вы знакомы с правилами, мадам Лестрейндж. Ваш спутник должен заплатить пошлину. Забавно, я думала, что оплата не потребуется, учитывая мою белую карточку, — Беллатрикс быстро ощетинилась. …Пошлина? Какая пошлина? Улыбка женщины стала сочувственной, почти сожалеющей, сродни той, когда метрдотель извиняется перед посетителем за отсутствие свободных столиков на ночь — совершенно фальшивой, но чрезвычайно вежливой. — Белая карточка дает доступ к Каминной сети одному человеку. Таковы правила, мадам. У вас есть доступ, но у вашей спутницы его нет, — женщина слегка поджала губы, — Не говоря уже о том, что это большое неуважение к нашему дому, так как вы ранее не сообщили нам, что привели с собой компаньона. Мы рискуем нашими… С громким смешком Беллатрикс прервала ее. — Избавь меня от своей скучной болтовни! Назови свою цену. В конце недели это будет у тебя в хранилище. Гермиона с трудом могла в это поверить! Была ли Беллатрикс готова заплатить за нее? — При всем моем уважении, дело не в деньгах, мадам, — взгляд женщины переместился на брюнетку, — По крайней мере, не сейчас, не в этих уникальных обстоятельствах. Девушка увидела понимающий взгляд на этом нежном лице: ее руки покрылись мурашками, а рот скривился в гримасе, предчувствуя, что дальше ничего хорошего не последует. — Приятно познакомиться с вами, мисс Грейнджер. У нее больше не было способности удивляться: запасы адреналина иссякли, сначала из-за моста, затем из-за Скабиора, Беллатрикс и, в конечном итоге, из-за вида Нимфадоры. Гермиона оцепенела. — Моему бармену показалось, что он узнал вас, — объяснила женщина, — Небольшая беседа, которую он провел с нашей новой исполнительницей, подтвердила его подозрения. Этого следовало ожидать, с таким же успехом она могла бы нарисовать себе мишень на спине после того, как совершила идиотскую ошибку, назвав свое имя Лонгане. Чувствуя себя нелепо под капюшоном, который скрывал ее лицо, девушка откинула его и шарф. — Ну, вы понимаете, — доброжелательно улыбнулась женщина, — Невозможно не узнать вас, когда ваше лицо и имя неделями появлялись в газетах. Конечно, как она могла забыть? Слава опередила ее только потому, что она дружила с Гарри Поттером. — Деньги — это все, что я могу предложить, — беспечно сказала Беллатрикс, — Соглашайся или отказывайся. — Как я уже сказала, на этот раз дело не в деньгах, мадам Лестрейндж, — объяснила она, едва встретившись взглядом с Беллатрикс, не желая отвлекать свое внимание от магглорожденной, — Вас объявили мертвой, как, я уверена, Вы знаете, дорогая. Но Вы здесь. Живая. Это, должно быть, отличная история для рассказа, — в выражении ее лица был легкомысленный оттенок. — Удачи с этим, — громкий стон вырвался у ее раздраженной спутницы, которая затем проворчала себе под нос что-то неразборчивое. Женщина снова улыбнулась и с любезными манерами сказала: — Вы свободны, миссис Лестрейндж, если хотите. Однако мисс Грейнджер должна остаться еще немного, пока мы не разберемся с ее оплатой. — У нас была сделка, — Беллатрикс говорила устрашающе спокойно, — И теперь ты хочешь ее нарушить. В отличие от Лестрейндж, женщина приняла оскорбленный вид. — Это не так! Сделка заключалась в том, что вы могли свободно пользоваться каминной сетью. Я ее не нарушала. Повторяю, мы не нарушаем наши сделки, миссис Лестрейндж. Никогда. Если мы будем это делать, нас ждет смерть. — Какого рода оплата? — брюнетка знала, что самое мудрое, что она могла сделать, это держать рот на замке и позволить Лестрейндж во всем разобраться, но ее врожденное любопытство было довольно навязчивым, — Чего ты от меня хочешь? Беллатрикс ответила за хозяйку, в ее голосе слышалось презрение. — Основное занятие семьи Агаты — сплетни. Таверна — всего лишь прикрытие. — Нет, никаких сплетен. Только секреты. Информация, — лаконично вставила она, — Мисс Грейнджер, я уверена, что все, что вы хотите сказать, должно быть весьма ценным для нас. Например, как вы оказались в этой компании. Вы, возможно, уже знаете, ваше имя недавно сорвалось с языка авроров. Пока они ломают голову, объект их особого интереса находится прямо здесь, в моем кабинете. И, должна признаться, я хотела бы услышать, почему вы инсценировали собственную смерть. Брюнетка напряглась при упоминании Авроров и своего имени в одном предложении. Пытаясь сохранить ни к чему не обязывающий вид, она спросила: — Насчет авроров. Откуда ты это знаешь? — Я не раскрываю свои источники, Гермиона. — Я имею в виду, что это неразумно, ты не должна верить слухам, — парировала девушка. Агата натянуто улыбнулась. Гермиона чувствовала себя полной идиоткой. — Министерство знает, что Вы живы, дорогая, — Агата решила продолжить, возможно, из жалости, — Ваше имя циркулировало по их коридорам в последние недели. Все это засекречено, но, согласно моему контакту, авроры несколько раз упоминали вас и мадам Лестрейндж в одном предложении. Причина этого остается загадкой… = «До сих пор» оставалось невысказанным. Агата переводила взгляд с Гермионы на Беллатрикс, делая свои собственные предположения, — Я уверена, что у них нет даже доли фактов. Они знают, что я жива и с Беллатрикс… — Подумайте об этом, — добавила Агата, — Если Рита Скитер до сих пор не написала историю, то это потому, что Аврорам не на что опереться. Гермиона пристально, не мигая, смотрела на женщину. Не потребовалось и секунды, чтобы догадаться, в каком контексте могут всплывать имя Беллатрикс и ее собственные. Как… как они узнали? Нет, нет, как они узнали, это не самый насущный вопрос. Прямо сейчас настоящая проблема в том… Брюнетка сделала шаг назад, реальность на мгновение покинула ее. Ее взгляд метнулся к полу, когда мозг сообразил, что скрывается за всплывшим в новостях именем. Нет, нет, нет… Если Авроры знали, что она была с Беллатрикс, тогда… — Он тоже знает…- пробормотала она. И вот так просто ее план свершить правосудие над Дамблдором пошел насмарку: элемент неожиданности — это все, что у нее было, чтобы заставить его сработать. Брюнетка не чувствовала ничего, кроме пустоты, холодной пустоты, в которой должна была проявиться ярость. Она перепробовала все, чтобы оставаться в тени! Как? Как, черт возьми, им удалось узнать о ее существовании? Ее первой мыслью было обвинить Северуса, но, передумав, она пришла к выводу, что этот человек ничего не выиграет и многое потеряет, если откроет рот. Мне нужно это обдумать. — Ваша очередь, мисс Грейнджер, — сказала Агата, — Информация, которую вы можете предоставить, не обязательно должна быть опасной для вас или окружающих вас людей. Тем не менее, вы должны понимать, что так мы работаем: ценная информация в обмен на нашу помощь или галеоны. В вашем случае — доступ к каменной сети. Если вы сможете сообщить мне что-нибудь полезное, вы получите его. Даю вам слово. — Об этом не может быть и речи, — протянула Лестрейндж. Пока Гермиона была занята своими мыслями, она не заметила, что Беллатрикс уже удобно устроилась на одном из стульев, в спокойной и расслабленной позе и, казалась, совсем не заинтересованной в том, что говорила Агата. — Она пойдет со мной, — сказала темная ведьма, вяло вывернув шею, — Никакой сыворотки правды, никакого омовения памяти, никакой Легиллименции, даже если ты получишь это у девочки добровольно. Это окончательный ответ. Мой совет: возьми деньги. Женщина кивнула с видом согласия, но не раньше, чем выдала критический взгляд на Беллатрикс за то, что та положила ноги на стол. — Тогда, боюсь, нам больше нечего обсуждать, — она сверкнула фальшиво-печальной улыбкой, — Вы можете уйти тем путем каким пришли. На этот раз надменность в ее голосе была кристально чистой. Гермиона ощетинилась, поняв, что они были правы в своих предположениях. — …авроры, — сказала она, — Лестрейндж, она сообщила— — Я знаю, девочка, — оборвала ее Беллатрикс, бросив осуждающий взгляд за то, что она только сейчас заметила такую очевидную ловушку. Короткий смешок Агаты был ясен, как лед. — Преувеличено. Но да, можно сказать, я попросила кое-кого намекнуть на присутствие здесь правонарушителей. Не более того. Лестрейндж подавила зевок. — Хорошая лазейка. — Не поймите мои намерения превратно. Когда меня уведомили, что вы были здесь в сопровождении не кого иного, как мадам Лестрейндж, я должна была увидеть это собственными глазами. Чтобы сделать это, мне пришлось протолкнуть вас обеих через единственный канал, по которому вы могли бы безопасно уйти. Я не желаю вам никакого вреда. Я обещаю. Напротив, когда мы закончим здесь, возможно, мы станем хорошими знакомыми. — из всех двуличных ведьм, которых когда-либо встречала девушка, эта, должно быть, была худшей, — Однако, как я надеюсь, вы понимаете, бизнес превыше всего. — Зачем тебе это делать? — Гермиона ни на секунду не поверила, что она стоит всех этих хлопот, -Таверна… — Таверны не существует, потому что к тому времени, когда авроры получат законное право входить, здесь не останется ничего, что напоминало бы таверну. — …Чары перемещения, — сказала девушка, осознав. — Космические чары, и, конечно же, лучшие руны и заклинания в теории пространственной относительности. Гордость и уверенность наполнили Агату нетронутой аурой профессионализма. Руны космической относительности были незаконны, поскольку они могли искривлять время, как только были задействованы. Размышляя об этом, она была бы впечатлена множеством беззаконных действий, происходящих под одной крышей, если бы только не была слишком занята обдумыванием своих следующих слов. — …Хотя их можно сломать, Авроры не могут делать это все одновременно, это дает мне все время в мире, чтобы сбежать. Но я не могу сказать, что с вами будет то же самое, — женщина окинула девушку оценивающим взглядом, — Знаете, Вы выглядите очень способной, мисс Грейнджер. Вместо информации. Вы могли бы оказать услугу этому Дому. Точно так же, как мы оказали услугу Пожирателям Смерти. Это вас устроит? — Владелец выжидающе уставилась на девушку. Брюнетка покачала головой и сказала: — Я устала быть обязанной или делиться своими мотивами, — ее палочка скользнула из рукава в руку. Беллатрикс громко фыркнула, продолжая вычищать грязь из-под ногтей. Бледные глаза, похожие на снайперские прицелы, сфокусировались на палочке. Улыбка застыла на губах Агаты, когда она сказала: — Боюсь, ваша магия здесь не сработает. Эта комната защищена чарами крови. Как вы, возможно, поняли, мы обслуживаем многих опасных клиентов, — ее голос утратил прежнюю вежливость и дипломатичность, теперь в нем звучали покровительственные нотки, — Нам нравится сохранять мир и нейтралитет между различными сторонами, мы ни перед кем не пресмыкаемся, девочка. Любая магия, примененная внутри, причинит боль вам обеим. Так что лучше перестань направлять на меня свою палочку, ты, маленькая коротышка. — Это очень большое заявление, Агата. Ты ничего не забыла? — Беллатрикс произнесла это с ледяным пренебрежением в голосе, — Волшебной Британией скоро будем править мы. И у тебя все еще хватает наглости говорить, что ты и твои люди ни перед кем не пресмыкаетесь? Должна ли я напоминать тебе, что глава семьи твоего мужа преклоняется перед Господином, и текущую сделку мы имели с его дядей? Ты слишком жадная, учитывая твое положение. Агата уставилась пустым взглядом на Лестрейндж, позволяя тишине затянуться вместе с подразумеваемым сообщением: тебе меня не запугать. Гермиона задавалась вопросом, были ли эти чары крови так хороши, как считала женщина, или, может быть, только может быть, она была настолько глупа, что бросила вызов Беллатрикс Лестрейндж таким образом. Ее внимание вернулось к девушке. — Я повторяю это в последний раз, мисс Грейнджер. Позвольте мне найти для вас что-нибудь полезное, и вы очень скоро уйдете. Но если вы решите сотрудничать, не волнуйтесь, у нас есть столько времени, сколько нужно. Если мадам Лестрейндж согласна присоединиться к вам… Камин начал убираться, чтобы снова скрыться. Стул заскрипел, его отодвинули, брюнетка вздрогнула от резкого звука. — Сиськи Морганы, мне ужасно скучно, — сказала Беллатрикс, стоя лицом к лицу с Агатой, — Агата, Агата… Что я собираюсь сказать твоей семье? — она фыркнула: ее тон был слишком насмешливо-жалобным. Блондинка прищурилась, не понимая, что вызвало такой вопрос, но у нее не было столько времени, чтобы обдумать его, прежде чем Лестрейндж заговорила снова, — О, подожди, на самом деле мне все равно! С этой выгодной позиции взгляд Гермионы ограничивался непроницаемым выражением лица Агаты и каскадом длинных волос Лестрейндж, ниспадающих ей на спину. То, что развернулось дальше, разрушило все представления и ценности, создав новые, гротескные. С плавной ловкостью Беллатрикс завела левую руку Агате за голову, за чем последовала серия сильных ударов в живот блондинки. Гермиона никогда не забудет ужас, отразившийся на лице Агаты, когда на нее обрушился первый удар: ее лицо в одно мгновение сменилось с расчетливого выражения на чистый ужас. Ее пронзительные, сдавленные всхлипы эхом отдавались в ушах Гермионы. Агата ничего не делала, чтобы защититься, ее руки поначалу напряглись, но позже начали терять всякую волю и силу. При четвертом ударе девушка мельком увидела темную рукоять, зажатую в кулаке Беллатрикс. Кинжал. Ее кинжал, с которым она так часто играла. Пришло осознание — Беллатрикс не била кулаком; она наносила удары кинжалом! Эта сцена, душераздирающая и выворачивающая наизнанку, будет преследовать любого свидетеля. После пятого удара Гермиона отвела взгляд, ожидая неизбежного выхода тушеной говядины, которую она ела ранее. Агата рухнула на пол, как мешок с мукой. На ее платье с левой стороны расплылось пятно алой жидкости: из уголка рта сочилась кровь. Гермиона должна быть потрясена; дистиллированный ужас, должно быть, наполняет ее до мозга костей, превращая позвоночник в твердый лед. И все же… Однажды она оглянется на сегодняшние подлые и жестокие действия и ничего не почувствует. Сегодня она чувствовала ужас и отвращение, обязанная вспоминать эту сцену каждое мгновение бодрствования в течение следующих недель, если не месяцев. Безжалостный натиск шока, стресса и гнева с тех пор, как она проснулась этим утром, достиг своего переломного момента. Весь этот день обещал добавить новый слой безумия к ее и без того непосильному бремени. Смех Беллатрикс пронзил воздух. — Как просто! Ты этого не ожидала, не так ли? — она изобразила жуткое детское веселье, нависнув над умирающим телом, — Никто этого не ожидает. Никогда. Брюнетка наблюдала за лицом отчаявшейся, задыхающейся женщины, все это время темная ведьма стояла там с явным самодовольством. Странно. Тошнота, которой она ждала, не наступила. Но она должна была наступить — учитывая обстоятельства, это было бы оправдано! — Ты думала, что тебе это сойдет с рук? — слишком радостно сказала Беллатрикс, — Ты не нарушала наш контракт, это правда. Но ты решила воспользоваться нашим соглашением, что для меня подобно разрыву. Ты, дорогая Агата, должна умереть, — темная ведьма сделала пару шагов назад, как художник, желающий понаблюдать за своей работой под другим углом, — Передай привет той корове, которую ты называла мамой, — и поскольку Беллатрикс ничего не делала наполовину, она метнула кинжал в женщину, вонзив его прямо в лоб. Треск, который случился, когда кинжал пронзил кость и мозг, был влажный и сухой одновременно — звуки, которые Гермиона слышала раньше. Тем не менее, знакомство не смягчило леденящий душу ужас. Ее дыхание начало учащаться, вдох и выдох, вдох и выдох, вдох и выдох.… Сладкий и восхитительный аромат снова наполнил ее чувства. Действие зелья прекратилось, проклятый отпечаток начал проявлять свои физические симптомы. Уголки рта Гермионы дрогнули от сдержанности: ее шея и голосовые связки вибрировали от эмоций, грозящих сорваться с губ. Сможет ли она когда-нибудь отдохнуть от этого безжалостного хаоса? Это когда-нибудь прекратится? Комната начала преображаться. Обои отклеились, их заменили деревянные панели в нижней части стены, а крашеную верхнюю сторону украсило полотно с серебряными цветами. Новая мебель материализовалась и собралась сама по себе без проблем. Офисные шкафы были заменены высоким книжным шкафом с различными артефактами на верхних полках и тщательно расставленными книгами внизу. Что именно должно прекратиться? Спросил голос в ее голове. Наблюдая за преображением комнаты, Гермиона поняла, что изменения произошли из-за того, что чары крови были отсоединены от их владельца. Сердце Агаты перестало биться. Ничего не прекратится! Не в силах больше сдерживаться, девушка разразилась истерическим смехом — резкий и радостный он быстро заглушился, когда она прикрыла губы рукой. Неровные вибрации пробежали по ее животу, гранича с болью. Он знает, он знает, он знает, что ты жива! Письменный стол превратился в тяжелый предмет мебели, с двух сторон вырезаны два внушительных льва. Неудобные стулья превратились в дорогие кожаные сиденья. На полу валялся турецкий ковер; полы из лакированного дерева поблескивали под освещенным свечами потолком. Белые шторы опустились, закрыв вид из окон, в то время как множество причудливых предметов — деревья бонсай, золотые статуи и старинные вазы — украшали пространство. Теперь комната излучала особую индивидуальность. Жаль, что никто не присутствовал, чтобы оценить это. Последним предметом был камин. Тяжело дыша от своего маниакального состояния, она ухватилась за ближайшую поверхность. — Это так глупо! — пробормотала девушка, все еще смеясь, ни о чем конкретно не думая. И, возможно, в этом и был смысл — посмеяться над глупостью всего и ничего, потому что все и ничто имело особый привкус абсолютного безумия, куда бы она ни посмотрела, — Что за гребаный день! Нет, она никогда не забудет этот день. Он знает, что ты жива… Беллатрикс сверкнула хищными глазами, на ее лице отразилась смесь улыбки и рычания. — Что забавного, грязнокровка? …Что ты собираешься делать? Веселье, смешанное с мрачностью, охватило девушку, когда она увидела окровавленную женщину с широко раскрытыми глазами и струйками крови из ноздрей. — Ничего, я думала, насколько все это было ненужным. — Я не знаю. Это было ненужным? В этом действительно не было необходимости? — внезапный гнев Лестрейндж вытеснил все остатки смеха, — Каков был твой план остановить ее тогда? Расскажи! Я послушаю! Если бы ты не произносила свое имя! Нас бы здесь не было! Ее не волновало, что у меня был компаньон! Ее волновало, что это была ты! Ей нужно было только найти способ заполучить тебя, не нарушая сделку. У тебя была одна простая задача, глупая девчонка, которая заключалась в том, чтобы опустить голову и держать рот на замке! Покровительственная и презрительная тирада пробудила мысли, которые Гермиона подавляла ранее. — Перестань обращаться со мной как с ребенком! — она повторила позу и подачу Беллатрикс, — Вовлеки меня в свои планы! Держи меня в курсе! Это должно решить наши проблемы! Это ничем не отличается от того, когда мы имели дело с Каркаровым: делаешь все, что тебе заблагорассудится, притворяясь, что я обуза. Как это должно работать? В комнате раздался резкий смех, невеселый и сухой, как пыль. — Не смей вешать это на меня! — О нет, не снова! В прошлый раз, когда ты сказала мне, я совершила ошибку, не спросив тебя! На этот раз я спросила, а ты ничего не сказала, только приказала мне. Ты отказала мне в объяснении! Всего этого можно было бы избежать, если бы только ты, блять, объяснила! Конечно, большую часть этого, — брюнетка указала на их окружение, — Я собираюсь обвинить в этом тебя. Это твоя чертова вина в той же степени, что и моя! — Ты наглый щенок! — Беллатрикс вытащила свою палочку и в два шага приставила ее к груди девушки, — Ты была бы сейчас в камере, если бы не я! Неблагодарная грязнокровка! Ядовитые слова намекали на эскалацию. Почувствовав это, Гермиона заставила себя успокоиться и произнесла то, что казалось почти табу. — Спасибо, — твердо сказала она. Была пересечена невидимая граница, потребовавшая исправления, несмотря на ее уязвленную гордость. Смягчив выражение лица, Гермиона продолжила, — Ты права. Авроры поймали бы меня меньше чем за пять минут, если бы я рискнула выйти на улицу одна. Я проигнорировала их способность отслеживать, так что спасибо тебе за это. Без эффекта оцепенения Гермиона чувствовала нарастающее желание прикоснуться к разъяренной женщине. Она могла определить по запаху, магической энергии и просто по напряженным мышцам на алебастровом лице, желание Лестрейндж причинить ей вред и борьбу с собой. У девушки возникло желание положить руку на крепко сжатый кулак, в котором она держала изогнутую палочку. Если бы она потянулась к ней, Лестрейндж оттолкнула бы ее? Скорее всего. Часть ее хотела проверить эту идею и посмотреть, возродит ли прикосновение к ее коже уже забытое ощущение соединения тепла Беллатрикс с ее теплом. Ее собственные магические симптомы покалывали кожу. Игнорируя возможные последствия, она протянула руку, намереваясь проверить возможности. — Я приношу извинения за— — У меня нет на это времени, — Беллатрикс стряхнула свой гнев, как встряхнулось животное с длинной шерстью, — Я разберусь с тобой позже, — с этими словами она опустила палочку и отвернулась. Прерывистый выдох вырвался изо рта брюнетки. Беллатрикс была не из тех, кто так легко сдается: она была сродни гончей собаки, безжалостно кусающей и тряся свою добычу, пока та не перестала бы двигаться. Это была не удача, девушка подавила свое изумление. Может быть, на нее тоже подействовало проклятие? Лестрейндж наклонилась, чтобы вытащить свой нож из головы Агаты, игнорируя Гермиону. До девушки дошло, что это не имеет никакого отношения к проклятому отпечатку. Это был вопрос времени, который остановил эскалацию их конфликта. Время утекало, а они еще не были в безопасности. Пока я продолжаю принимать зелье, симптомы будут сдерживаться. Все в порядке. Беллатрикс после нескольких энергичных попыток поставила ботинок на грудь женщины и дернула обеими руками. Когда голова поднялась, на долю секунды, Гермиона могла поклясться, что глазные яблоки шевельнулись. …У меня есть гораздо более важные причины для беспокойства. Ее желудок скрутило от навязчивых воспоминаний о предыдущих откровениях. Голова Агаты отскочила на ковер, как шар для боулинга. — Черт возьми, он застрял. Не желая испытывать судьбу дальше, опасаясь быть пойманной аврорами или сотрудниками, Гермиона подошла к Каминной сети. — Мы уходим? — Нет, только не без моего кинжала, — несколько угрюмо ответила Лестрейндж. Это прозвучало почти как шутка! Темная ведьма говорила серьезно? Мысль о том, что Беллатрикс проявляет какую-либо форму сентиментальности, казалась нелепой. — Это всего лишь кинжал. У тебя нет еще? — Нет. Мне очень нравится этот кинжал, — нотка раздражения окрасила ее голос и выражение лица, — Он мой любимый. Лестрейндж, которая, казалось, считала жизни других людей несущественными, была готова поставить под угрозу их безопасность ради простого, жалкого кинжала. Я никогда не пойму эту женщину. Подойдя к упавшему телу, девушка осмотрела рану: она могла бы также поучаствовать, если ей хочется поскорее уйти. Гермиона пыталась увидеть в теле Агаты не человека, которого она только что встретила, а скорее простого подопытного из своих книг по анатомии. — Я думаю, он застрял, потому что мозг всасывает его, — заметила она, отметив отсутствие крови на лбу. Ее дедушка часто отрезал головы оленям; она была немного знакома с мозгом животных. Это не должно сильно отличаться, — Возможно, тебе придется немного пошевелить им. Пропустить немного кислорода в отверстие. К ее удивлению, Беллатрикс не стала высмеивать предложение, а вместо этого сделала, как было предложено. Она надавила каблуком на челюсть женщины, пока Лестрейндж двигал рукоятью взад-вперед, прежде чем попытаться дернуть. Несмотря на ужасность сцены, вид напряжения и ворчания лейтенанта в сочетании с ее недостойной позой вызвали у Гермионы короткую, хотя и несколько самодовольную улыбку. Однако после нескольких попыток кинжал остался неподатливым, не сдвинувшись ни на полдюйма. — Нет, не так. Ты делаешь это неправильно, — заявила девушка. Беллатрикс сделала саркастический жест в сторону тела: — Во что бы то ни стало, просвети меня, грязнокровка. Ее слова прозвучали скорее как вызов, чем просьба о помощи. — Ты не можешь уменьшить его? — Нет, клинок предназначен для отражения обычных заклинаний. Гермиона прикусила щеку, чувствуя легкую тошноту. Ради Мерлина, ты убила сегодня десятки людей и мучила человека до тех пор, пока его не вырвало. Это всего лишь еще один инцидент из многих, многих грядущих инцидентов. Возьми себя в руки! — Прекрасно, крепко держи ее голову и челюсть, но сохраняй некоторое расстояние между своим телом и ее. Беллатрикс снова, без каких-либо возражений или угроз, опустилась на колени и выполнила инструкции. Послушный поступок не остался незамеченным брюнеткой. — Будет ли Господину небезразлична ее смерть? Последнее, что ей было нужно, — это пострадать от последствий, аналогичных тем, которые были вызваны ее действиями против Сивого. — Конечно, нет. Агата была никем. Она опустилась на колени, в отличие от Лестрейндж. Первое, что она сделала, это закрыла веки жертвы. Кожа была слегка холодной. Только тогда Гермиона поняла, что никогда раньше не прикасалась к мертвым телам. На самом деле, она никогда не испытывала и не была свидетелем стольких новых вещей за один день. Лучше привыкнуть к этому, подумала она, похоже, ее ближайшее будущее будет полно травмирующих и выворачивающих душу событий. Крепко сжимая рукоять, брюнетка сделала колебательное движение. Это прозвучало так, словно она разламывала арбуз изнутри. Человеческая кость казалась такой хрупкой по сравнению с черепом оленя. Она повторяла движение, пока не почувствовала, что воздух проник внутрь, затем изо всех сил потянула его вверх. Сильное движение опрокинуло ее на спину. Кинжал был довольно тяжелым. Прекрасная работа, змеи переплелись на рукояти. Под слоем крови блестело послание, написанное блестящими зелеными буквами с обеих сторон лезвия. «Antebellum memento—» — Не трогай его! Он отравлен, — предупредила Беллатрикс, выхватывая кинжал из пальцев девушки и используя нижний край платья Агаты, чтобы вытереть кровь со смертоносного оружия. Гермиона уставилась на нее, потеряв дар речи; лезвие было отравлено? — Ты случайно не пишешь детские стишки в свободное время? — Что? — спросила Лестрейндж, раздраженная и сбитая с толку. — Ничего. Со своим любимым кинжалом, пристегнутым к правому ботинку, лейтенант подошла к камину. — Теперь мы можем уйти. Но сначала… — огненный шар ударил в стол, за ним еще один — в тело Агаты, — Сжечь здесь все. Вот как все происходит в преступном мире. Все может рухнуть от удара кинжала. Отравленного кинжала.

***

Новое место встретило Гермиону неприятным холодком. Выйдя из каминной сети, она чихнула, почувствовав, как в носу застряли частички пыли. — Где мы? — ее голос отдался эхом, как будто они находились в пещерообразном помещении. Последовал еще один чих. Загорелось несколько свечей. — Скрытый склеп… — ответила Лестрейндж. Когда глаза Гермионы привыкли к свету, она прочитала имя «Николас Малфой», вырезанное на каменном гробу, и быстро отступила назад, нечаянно чихнув на него. Замечательно, как будто мне нужно больше пыли в нос. В склепе стояли каменные гробы, аккуратно выстроенные вдоль стен, каждый украшен фамильным гербом и именами, вырезанными изящным курсивом. Несмотря на то, что стены и пол казались нетронутыми временем, склеп сохранял определенный уровень заброшенности. Надеюсь, здесь не живут гоблины или пауки. — …Это недалеко от Малфой Мэнора. Чувствуя, что это была не единственная комната, Гермиона заметила позади себя коридор, который, казалось, тянулся в бесконечность. Она предположила, что склеп был расширен с помощью нескольких заклинаний. Высокая тень позади Беллатрикс привлекла ее внимание, это был необычный предмет мебели. Один взмах ее палочки, и Люмос осветил большой предмет. Гермиона затаила дыхание; похоже на то, что было в книгах, которые ей одолжила Нарцисса. Это оно? Изготовлено из розового дерева, красивого дерева, элегантного, хотя и дорогого; известного своими магическими свойствами. Железная отделка обрамляла углы дверей и имела изогнутые орнаментированные линии на каждой грани. Произведение было выполнено в треугольной форме, что делало его таким особенным. — Шкаф, — прошептала она, волнение сжалось в ее животе. Он был здесь! Ее руки прошлись по дверцам, впитывая их естественные узоры. Пространство узкое, означает ли это, что одновременно можно работать только с одним объектом? С какой скоростью перемещаются предметы? Что произойдет, если один войдет до того, как другие выйдут? Скорость камина меняется в зависимости от расстояния. Может ли это быть похоже? Или это происходит мгновенно? Своего рода портал, нечто большее, чем— Внезапная хватка на ее плече прервала ее внутренние размышления, когда Беллатрикс развернула ее лицом к лицу. Гермиона встретилась с опасным выражением лица женщины. — Позволь мне быть предельно ясной, грязнокровка, на случай, если моя сестра выразилась недостаточно понятно. Если ты каким-либо образом предашь ее, если воспользуешься ее доброй волей, моему Господину придется убить меня, если он не хочет, чтобы я убила тебя. Ты понимаешь это? Угроза эхом отозвалась в комнате, похожей на пещеру. Гермионе было бы трудно поверить в нее, если бы она не была свидетелем серьезности ее голоса и позы. Действительно ли Беллатрикс так заботилась о своей сестре? Была ли она вообще способна заботиться о ком-то? — Я понимаю, — ответила она, скрывая свое удивление под строгим фасадом. Темная ведьма двинулась вперед, оскалив зубы. — Не думай, что я забыла о нашем маленьком разногласии ранее. Волшебной палочки пока было не видно. Это являлось неудачным приглашением для Гермионы дать ей то, чего она хотела: повод для драки. — О котором из них? — возразила девушка с крикливой усмешкой, — Кажется, у нас их так много каждый раз, когда мы вместе. Трудно вести счет, — брюнетка скрестила руки на груди, словно создавая барьер между ними. Это предыдущее разногласие, на которое ссылалась Лестрейндж, оставило Гермиону в угрюмом настроении. Девочка уже привыкла к такому. Нет, это чувство возникло из-за ее так называемой неблагодарности. Почему так важно, что меня считают неблагодарной? Мне должно быть все равно. Возможно, это тени разыгрывали иллюзии перед ее глазами, но девушка могла поклясться, что увидела легкую улыбку, растянувшуюся на карминовых губах. — Как ты узнала? — спросила Беллатрикс после короткого момента неловкого молчания. — Узнала что? — Кинжал, что еще? Где ты этому научилась? Вопрос прозвучал настолько искренне, что ответ уже слетел с ее губ, прежде чем она успела как следует его обдумать. — От моего дедушки. Он часто любил охотиться: чем крупнее добыча, тем лучше. Раньше у него на стене висела коллекция различных ножей и кинжалов и у всех были отверстия на лезвии. Однажды он сказал мне, что если на лезвии не будет отверстий, оно может застрять в спрессованном мясе, например, в таком как мозг. Но тогда почему это меня беспокоит? Три разных человека, нет, четыре человека — Северус, возможно, никогда не обвинял ее в этом, но выражение его лица говорило само за себя — неблагодарная. Такое отношение не сработает в долгосрочной перспективе, поняла Гермиона, по эгоистичным и практическим причинам она должна заботиться о том, как ее воспринимают. Ее плечи опустились в молчаливом смирении, отчасти из-за того, что ее гордая осанка затерялась среди множества ошибок, которые она совершила в общении с этими людьми. — Лестрейндж? — Гермиона убедилась, что Беллатрикс смотрит на нее, — Я хочу поблагодарить тебя за то, что ты научила меня беспалочковой магии. Особенно атакующей. Именно благодаря тебе я смогла защититься от Сивого. Если бы у меня не получилось разыграть Диффиндо и Конфриго, я бы, вероятно, умерла тем утром, — она отвела глаза, не желая видеть проступающее самодовольство на этом бледном лице, — Спасибо, что спасла меня от Лонганы, и я ценю, что ты нашла время объяснить мне, что это было. И спасибо, что не бросила меня. Честно, по каким бы эгоистичным мотивам тебе не пришлось остаться со мной, вместо того, чтобы оставить меня там. Я благодарна. Ее мышцы напряглись, готовясь к насмешке. — Может, я и наглый щенок, Беллатрикс. Но не неблагодарный. Когда Гермиона перевела взгляд на Лестрейндж, она заметила в ее взгляде что-то помимо горечи. Слабые следы удивления появились на ее тонких бровях, острых скулах и круглых глазах. Это было новое выражение, теперь запечатлевшееся в памяти девушки. Этот поступок не должен был означать ничего, кроме словесного признания ее помощи, сказала себе брюнетка. Тишина длилась не более нескольких секунд. Узнаваемый звук появления разрушил все чары, которые Гермиона создала своими словами. Нарцисса вошла в комнату, с облегчением обнаружив свою сестру. — Вот ты где. Я начала думать, что с камином что-то не так. Прошло почти два часа с тех пор, как я написала тебе. Ты не проверила записку? Бросив последний неуверенный взгляд на брюнетку, Лестрейндж повернулась к своей сестре. — Нет. Мы были заняты, Цисси. Другие дела требовали нашего внимания. Матриарх Малфоев молча изучала ее, прежде чем заговорить снова. — Мисс Грейнджер, Господин сказал, что вы должны встретиться с ним, как только вернетесь, — юная ведьма заметила, что тело блондинки было изможденным, — Вы можете аппарировать к особняку, у нас появились новые чары против аппарирования внутрь поместья. Гермиона послушно кивнула, признавая, что ее вечер еще не закончился. — Хорошо, спасибо. Я отправлюсь к нему прямо сейчас. Она вышла из комнаты, наслаждаясь тем фактом, что впервые именно она оставила Беллатрикс позади. Последнее, что она услышала, был обеспокоенный голос Нарциссы, спрашивающей Лестрейндж: — Где ты была? И почему от тебя пахнет дымом?