Созвездие Медведицы

Хлопнула дверь. Я наконец одна. Дома. Голова была налита свинцом после такого дня. Я все еще не могла поверить, что это происходит. Сначала Ксюша, теперь Илья — но теперь хотя бы стало понятно, с чего вдруг рыжая тут нарисовалась. Поехала за любимым… я совершенно не горела желанием снова быть втянутой в этот треугольник. Ведь я понимала, что огребать буду я. Логика Ксюши меня удивила еще тогда: она винила меня в том, что я, видите ли, не отпускаю Илью. Каюсь, я тоже злилась на нее, но скорее как на субъект. Она не виновата, что мой «суженый» сходил налево. А вот она не желала признавать, что будет ли Илья с ней или нет — зона не моей ответственности. Для меня навсегда останется загадкой, почему обвиняют того, с кем изменили. Изменяющий почему-то остаётся в их глазах белым и пушистым. Сама формулировка «увести из семьи» абсурдна. Нельзя увести того, кто никуда не хочет идти. Если его «увели», то он либо немощный, либо не горел желанием оставаться. Третья фигура как правило играет не самую главную роль. В общем я понимала, что если Илья и дальше будет проявлять ко мне знаки внимания, получать от Ксюши будет не он, а я. А мне этого не надо. Осталось только придумать, как охладить пыл Григорьева. Прошлые проблемы требуют прошлых решений: я потеплее оделась и вышла на крышу. Пока не кончилось лето, я хотела насладиться теплыми ночами. Я развернула плед, который я предусмотрительно взяла с собой, и уселась на нем, разглядывая огни провинции. — Геля! — раздался стук каблуков, эхом разносившийся по пустым школьным коридорам. Я оглянулась: ко мне бежала Катя. Девушка чем-то махала в руке. Я остановилась. — Гель, можешь физичке отнести? — она всучила мне тетрадь. — А сама? Никак? — усмехнулась я. — Да не хочу я с этой полоумной видеться! Я в этой дыре, — девушка обвела глазами коридор, — больше ни на секунду не задержусь! Можешь? Ее молящий взгляд не смог оставить меня равнодушной. К тому же я прекрасно знала, чем вызвано такое раздражение к нашей уважаемой физичке. Женщиной она была неприятной. — Ладно, давай, — я взяла тетрадь. — Спасибо! — Катя радостно поцеловала меня в щеку. Такая сентиментальность была вызвана рвением поскорее отсюда сбежать. — Ты уже купила платье на выпускной? — спохватилась подруга. — Да нет, я к экзаменам готовлюсь. Времени нет, — развела руками я. — Все как всегда… в общем когда соберешься, напиши мне, я с тобой пойду. Туфли надо поискать, — задумчиво сказала Катя, — ладно. Еще раз спасибо. Я пойду. Меня там кое-кто ждет… Снова она с кем-то познакомилась… она упорхнула прочь, а я направилась в кабинет физики. Было одновременно и радостно и тоскливо, покидать школу. Все же много здесь прожито. Беззаботность прошлых дней лишь омрачалась грядущими экзаменами. Выбрала же я на свою голову историю и обществознание… что ж, зато если меня кто-то спросит, сколько длилась столетняя война, я без сомнений скажу — 116. Я вошла в открытую дверь кабинета. — Здравствуйте, — сказала я. Учительница перевела на меня взгляд: — Привет, Клинова. — Вот, — я подошла ближе к женщине и протянула тетрадь, — Савельева попросила Вам отдать. — А сама она где? — недовольно буркнула учительница. Я пожала плечами: — Ушла уже, наверно. — Даже тетрадь сама принести не может, бестолочь, — пробубнила себе под нос она, — ладно, иди. Удачи на экзаменах. — Спасибо. До свидания! — попрощавшись, я двинулась на выход, но в дверном проеме на меня налетел парень с полным тазом воды в руках. Через секунду вся моя одежда была облита холодной водой, так как это была вода для тряпки, чтобы вытирать доску. Я ахнула и окоченела. — Григорьев, смотри куда идешь! — подскочила учительница, — и чего ты стоишь?! — Извини, пожалуйста, — парень не знал, что ему сделать, но хотя бы извинился. — Ничего… — выдохнула я, прикидывая варианты того, что делать дальше. В гардеробе завалялась форма для физры. Слава богу. Я глянула на свою рубашку: мой бюстгальтер изящно просвечивал. Видать, не только я это заметила: глаза парня то и дело перескакивали ко мне на грудь. Смутившись, я выскочила из кабинета. Я сбегала за сменной одеждой и переоделась в туалете. Выйдя оттуда, я вновь врезалась в грудь того парня. Благо на этот раз он был без таза воды. Я ойкнула. — Вот ты где… я… — он запнулся, — я Илья. Он протянул мне руку. Я улыбнулась: — Ангелина. Илья был симпатичным: высокий широкоплечий блондин с очаровательными клыками, появившимися при улыбке. — Можно я в качестве извинений тебя провожу? Обещаю, больше на тебя ничего не вылью, — усмехнулся тот. — Ну, хорошо, — я двинулась на выход. — Ты всегда здесь училась? — спросил он, придерживая мне дверь. — Да, а что? — я вдохнула свежий майский воздух. — Странно, что я не замечал такую красивую девушку, — подмигнул он мне. — А ты у нас ловелас, — рассмеялась я. Выяснилось, что он был из параллели старше. То ли я невнимательная, то ли он едва ли появлялся в школе, но я его тоже раньше не замечала. Мы шли к ледовому, общались. Я давно так искренне не смеялась. Выяснилось, что он тоже играет в хоккей, правда в другом клубе. — Что ж, вот мы и пришли, — смирно встала я. — Жаль, — с досадой в голосе сказал Илья. — Еще увидимся, — улыбнулась я и, попрощавшись, удалилась в ледовый. Таким в моей памяти отложился день знакомства с Ильей. Эффект бабочки в самом своем ярком проявлении. Без заносчивости Кати вряд ли я сидела бы сейчас здесь. В тот день бабочки, по иронии создавшие свой эффект, устроили безудержный пляс в моем животе. Подростковая влюбленность затмила глаза и разум, хотя какое-то время все, казалось, действительно было хорошо. После сегодняшних двух пар я готова была застрелиться. Две нудные, никому не нужные, скучные пары. Мне еще и сегодня на тренировку надо. Или история о том, как проходит мой день рождения. Как-то особенно я себя не чувствую. День как день. Хотя, пожалуй этот день даже хуже, чем я могла предполагать. Меня с утра никто не поздравил. Ни родители, ни друзья, ни парень. Как будто весь мир отвернулся. Во мне еще сидел внутренний ребёнок, желающий задуть свечи на торте и загадать желание, искренне веря, что оно сбудется. Несмотря на столь «важный» день, тренировку никто не отменял. Я вышла на автобусную остановку и стала терпеливо ждать мой автобус. Когда подъехал мой, я села внутрь и стала смотреть на улицы. Вот мы едем по Невскому, проезжаем дворцовую, Адмиралтейство, ростральные колонны, а вот и моя остановка. Я вышла на душную улицу и попробовала вдохнуть побольше воздуха, но это было безуспешно. Я направилась к ледовому и, зайдя внутрь, меня сразу же подхватил Илья. — Ну что, именинница, желаю счастья, здоровья и удачи! — Илья протянул мне букет алых роз и длинный бархатный футлярчик. Я усмехнулась и постаралась натянуть улыбку: — Спасибо, Илюш, красивый букет. — А ты чего хмурая? — обхватил одной рукой мои плечи парень. — Нет, все хорошо, просто после пар устала, — я открыла футлярчик и увидела там серебряную цепочку с алмазным кулоном в виде сердца. Я застыла, увидев эту красоту. — Тебе нравится? — ласково спросил парень. — Илюш, ты еще спрашиваешь? Спасибо тебе, это… У меня слов нет. Ты лучший, — я обняла Григорьева и поцеловала. Я и в правду давно такую хотела. — Так ты мне больше нравишься, — дружелюбно сказал мне парень и погладил по голове. — Мне пора на тренировку, — прошептала я. — Хорошо, удачи тебе! На вечер ничего не планируй! — Меня родители позвали к себе, — замялась я. Парень не скрывая погрустнел. Я сразу почувствовал себя виноватой, что не обсудила это с ним. — Ясно, — кратко выпалил он. — Илюш, ну прости. Я что-нибудь придумаю, — повисла я у него на шее. Он неохотно погладил меня по руке: — Хорошо. Буду ждать. — Спасибо, я люблю тебя! — сказала я, чмокнув его в щеку. Его лицо, казалось, не изменилось. Наверно, при других обстоятельствах он бы обиделся, но сегодня он, видимо, не хочет портить мне настроение. — Иди, а то опоздаешь, — сухо сказал Илья. Я тяжело вздохнула и поплелась прочь. Почему я вроде ничего не сделала, а чувствую себя виноватой? Странно. Когда я зашла в раздевалку, на меня посыпались конфетти, и я услышала: «С днем Рождения!» Девчонки хором крикнули это. А я уж думала, что они забыли. Недооцениваю я их. — Ну что, капитанша, — ко мне подошла Нина, — прими наш скромный подарок! Она протянула мне завернутую в подарочную упаковку коробочку. Я слегка улыбнулась и обняла подругу: — Спасибо. Команда поочередно поздравила меня, и я направилась переодеваться. — Даже не посмотришь, что там? — кивнула в сторону подарка Нина. Я встрепенулась: — Надо на лед торопиться! На самом деле подарки не принесли ожидаемой радости. Разговор с Ильей все еще тяготил меня грузом вины. Рядом была Карина и она заприметила мое мрачное настроение: — Гель, ты чего такая хмурая? — Ничего. Устала просто, — отмахнулась я. — Опять Илья? — недоволь фыркнула она. Она не раз успокаивала меня после наших ссор и без труда догадалась, кто мог меня расстроить. — Карин, все хорошо, правда, — натянула уголки губ я, не желая выдавать истинную причину. Илья не был рад тому, что я выношу ссору из избы. — Ну-ну, — хмыкнула подруга. После тренировки мне позвонил папа: — Привет, дочь. С днем рождения! — Спасибо, — безрадостно сказала я. — Кто настроение испортил? — отец был как всегда краток. — Никто. Все хорошо. Просто устала, — выпалила я заученные слова. — Ясно. Ты же заедешь сегодня? — Я бы с радостью, но я правда очень устала. Давай завтра? — упрашивающе проныла я. Папа тяжело вздохнул: — Ладно, конечно. Отдыхай тогда. Это были первые ненавязчивые звоночки, что пора драпать от этого «принца». Он искусно использовал кнут и пряник. Кто же знал, что постоянное чувство вины будет так пагубно влиять на психическое состояние? Сначала я искренне верила, что он просто переживает за меня, поэтому хочет как лучше, но в какой-то момент, который я даже не заметила, это перешло все грани добра и зла. Дошло до того, что когда косячил он, извинялась я. Я была доведена до ручки. Мне внушали, что черное — это белое, а белое — черное. Весь мир — зло, и лишь он один говорит мне правду, а я почему-то на нее обижаюсь. Обижаешься — сама виновата, что такая чувствительная. И я верила. Верила больше, чем себе, ведь в себе я уже была неуверенна, так как «ничего не смыслила в жизни». Он убедил меня, что я никому кроме него не нужна; что его отношение ко мне — это предел мечтаний любой женщины. Я не заметила, как стала мышью загнанной в клетку. Самое ироничное, что я сама себя туда загнала. Все это время клетка была открыта, но я верила, что она закрыта. Никто не держал меня на привязи. Изолированность от всех привела к тому, что я не видела того, что происходит. День не задался с самого начала: услышав ненавистную трель будильника, я выключила его и сама себе сказала: «еще 5 минуточек». Но как все знают, эти 5 минуточек превращаются в нечто большее. В следующий раз я проснулась по инерции и посмотрела на часы. Дальше было как в фильмах: я резко вскочила и понеслась одеваться и собираться. Я и так уже половину первой пары проспала. Я судорожно натянула рваные джинсы и розовую толстовку, затем побежала к моему сварившемуся кофе и, быстро выпив его, я убежала в институт. Я влетела в аудиторию и встала, как вкопанная. — Здравствуйте, извините за опоздание, можно войти? — эта фраза была выучена мной еще в первом классе. Каждый раз, когда кто-то опаздывал, учительница заставляла выйти за дверь и «зайти нормально». Классика жанра. — Клинова… Ладно, на первый раз прощаю, — обреченно вздохнул преподаватель и указал на место. Я действительно опаздываю в первый раз. В первый раз за год! Или я чего-то не помню? Вообще, в Питере, фамилию «Клинов» знают многие. Мой отец — один из крупнейших бизнесменов в городе, но он никак не влияет на мою учебу, хотя не исключено, что отношение ко мне было более снисходительным. Оценки я получаю сама, хотя иногда, конечно, очень хочется пойти по пути наименьшего сопротивления… в последнее время меня все чаще посещала эта мысль. Однако папа не оценит. Да и моя гордость бунтует. Отсидев оставшиеся три скучные пары, я со скоростью света направилась в ледовый. Сейчас наша команда в мхл, и тренировки участились и усилились. В запасе у меня был час, но, зная наш город, я бы поторопилась. Успев к сроку и даже раньше, я вошла внутрь и увидела Илью вместе с Ксюшей. Они радостно о чем-то переговаривались, а меня даже не замечали. В последнее время я их слишком часто вижу вместе. Илья ведь даже не в нашем клубе… Тем временем Ксения уже удалилась, а Илья шел в мою сторону. Когда он подошел, он обнял меня за талию и потянулся к губам, но я повернула голову, и он чмокнул меня в щеку. Мое лицо было хмурым и недовольным. — Гель, ты чего сегодня? — ласково спросил Илья. — Ничего… — сквозь зубы сказала я. — Нет, давай, поделись и со мной, — задорно потряс меня он. — Часто ты стал с Громовой зависать, — вздохнула я. — Ты что, меня к ней ревнуешь? — рассмеялся парень, — зайчонок… — Не называй меня так! — перебила я его. — Отлично! Я пообщался с Ксюшей пару раз, значит все, есть повод для ревности. Ты меня ко всему живому будешь ревновать?! Сама то, вон, у Макса в команде только и делаешь, что всем глазки строишь! — взъелся Илья. Стрелочник… — Что ты здесь тогда делаешь? — продолжала допрос я. — К тебе вообще-то приехал. У тебя так-то травма! — съезжал с темы парень. Я, ничего не ответив, двинулась к раздевалке. — А, я еще сегодня с деканшой общался! — крикнул мне вслед Илья. — Козёл… — сказала я сама себе. Я вошла в раздевалку, и там все радостно переодевались. Почему-то мне казалось, что счастливы все кроме меня. Ко мне подошла Нина: — Привет, как нога? — обеспокоено спросила она. — Нормально… — тихо сказала я. Но, честно говоря, после такого удара, еще и не от самого слабого игрока, нога болела достаточно сильно, даже несмотря на двухнедельный отдых с шиной на колене. Тренировка для меня прошла плохо. Из-за той самой ноги я не могла нормально ездить, и меня из первого звена спустили в третье. Было ужасно обидно. Прям джек-пот. У нас впереди ответственная игра, а я в третьем звене катаюсь. Ненавижу… После тренировки я решила перекусить у нас в буфете и затянула это «перекусить» на два часа… Увлеклась. Но зато эти два часа дали мне возможность немного подумать. Конечно, на крыше думать безусловно проще, но каждый день я не могу туда выходить. Я решила, что надо поехать и извиниться перед Ильей. Я действительно переборщила. Да и сама не лучше… Я встала со стула и направилась на выход. Через примерно полчаса я уже стояла у нашей с Ильей квартиры и тихо открывала ее ключом. Войдя внутрь, я поняла, что меня ждет сюрприз. Большой и неприятный. Во-первых на входе была чья-то обувь, во-вторых, по всей комнате была чья-то одежда. Самое главное — это звуки из спальни. Я не без труда направилась на источник, и, открыв дверь, мои опасения подтвердились. Илья и… Ксюша. Боль. Все что я тогда чувствовала — это боль. Сердце сильно сжалось. Было тяжело дышать. В глазах мутнеет от слез. И вот наконец меня замечает Илья. Он вскакивает с кровати и хочет остановить меня, а я уже бегу к выходу из квартиры. Илья всё же догнал меня и остановил: — Гель… — Не трогай меня! — крикнула я. Я бросила ключи на пол и быстро убежала из этой квартиры. Горячие слезы смахивал с моего лица ветер, а они всё равно текли. Целый год мне пудрили мозги. Все. Придя домой, я плюхнулась на кровать и просто начала реветь. Предательство. Боль. Слезы. Одиночество. Все это так ужасно. Мне уже в который раз звонит Илья. Я просто выключила телефон и продолжила реветь. Это ужасно, когда от тебя отвернулся весь мир. Я хотела бы остановить этот рьяный поток слез, но перед глазами стояла эта картина. Каждый раз, пытаясь успокоиться, я видела их. И каждый раз меня разрывало изнутри. Хочется просто броситься с крыши и разбиться. Стоп, крыша. Может мне стоит просто хотя бы выйти туда? Всё равно никто не ищет меня. Так я и поступила. Поднялась туда и вдруг почувствовала свободу. От мыслей. От боли. От всего. Просто тишина и спокойствие. И никто здесь не нужен. Во мне вдруг что-то щелкнуло, и как будто все эмоции отключились… Это даже в какой-то степени приятно. Ты не чувствуешь ни своей боли, ни чужой… В тот день я поняла, насколько я сама себя закопала. Я своими руками избавилась от всех друзей, ведь «они на тебя плохо влияют». Моя семья едва ли знала о том, что происходит. В какой-то момент я даже подумала, что сама виновата в том, что Илья мне изменил, но к счастью мой мозг все же включился. Я не знала, что делать. Я тогда действительно не хотела на протяжении года видеть очевидное. Мы с Ксюшей особо не общались, так как она была в группе поддержки. Иногда перекидывались парой слов, но внезапно я заметила на себе ее испепеляющий взгляд. Тогда я не поняла, чем это вызвано, но потом все встало на свои места. На немой вопрос, зачем Илья оставался со мной, ответ был получен достаточно быстро, и он был неутешителен: деньги. Илья жил вплоть до нашего знакомства с мамой и бабушкой — ничего не имею против, но те его холили и лелеяли. Наша совместная квартира по большей части оплачивалась мной, а еще точнее — моим папой. Зачем уезжать оттуда, где ты — самый любимый, так еще и деньги тратить… удобно, когда привалило такое счастье в виде не бедной девушки, которая полностью эмоционально от тебя зависит и готова отдать все, несмотря ни на что. Я не скупилась ни на что, так как «он бедный обделенный парень, который стойко выносит все сложности». Еще и без отца… набор всех качеств, чтобы заставить чувствовать всех вокруг должными. Я купилась. Конечно, от части я могла понять и недовольство Ксюши. Обидно, когда между тобой и деньгами выбирают второе. Это не оправдывает ее поведение и тем не менее. Возможно, и у нее искренние чувства к нему — не зря же она вслед за ним переехала. Казалось, я смогла остыть и принять такое развитие событий, но с появлением Егора, который мог говорить и, что самое главное, слушать, я словно очнулась. Вот тогда меня и настигла ярость и ненависть. Илья убеждал меня, что то, что между нами — норма. Смирившись с этим и приняв как данность, я пошла дальше, ожидая участь новых отношений, но нет. Илья врал. Не знаю, верил ли он сам в то, что говорил, но он врал. Переварив случившееся, спустя пару дней я поняла, что меня больше здесь ничего не держит. У меня больше ничего здесь не осталось. Илья не оставлял попытки достучаться. В буквальном смысле: он сидел у меня под дверью часами. Мне было больно, но я держалась и не позволяла себе его впустить. Весь этот драматизм мне порядком надоел. Хватило его к счастью не на долго: на следующий день тщетных попыток он больше не появлялся. Я понимала, что это временно. Он меня в покое не оставит. Телефон был завален смсками: «я убью себя», «я не могу без тебя», «ты нужна мне, а я нужен тебе»… Мне надо бежать. Я не смогу быть здесь. Если честно, мне было страшно. Его сообщения о том, что «он не знает, что с собой сделает» меня порядком пугали. С собой он вряд ли что-то сделает — уж слишком он себя любит, а вот за свое безмятежное существование я сильно переживаю. Я оглядываясь направилась к родителям. Я не знала, чего ожидать от Григорьева. Благо я доехала без происшествий. Мама открыла дверь: — Привет, Ангелиш. — Привет, — я крепко обняла женщину, — папа дома? — Да, он у себя. Ты голодная? — мама как всегда в своем репертуаре. — Нет, но от чая не откажусь, — улыбнулась я. Я направилась к отцу, поднявшись на второй этаж. Я постучалась прежде, чем войти. Услышав одобрительное «да-да», я открыла дверь: — Привет, пап. Мужчина поднял на меня глаза. — Ну наконец-то! — радостно сказал он, — я уж думал, не приедешь до ишачей пасхи. Я смущенно хихикнула. Закрыв за собой дверь, я уселась на диван. — У меня к тебе дело, — начала я. — Замуж собралась? — усмехнулся родитель, покручиваясь на стуле. — Типун тебе на язык, — отмахнулась я, — не дождешься. Отец усмехнулся: — Тогда чем могу помочь? — Я хочу переехать. В другой город. Поможешь? — спросила я. Папа призадумался: — Чего это так? Питер уже маловат? — Наоборот. Устала, — вздохнула я. Опять я «устала». — Что с хоккеем? — Как всегда запереживал мужчина. — Ну, не знаю… дальше мхл я не продвинусь. Так что не знаю, насколько это целесообразно, — сейчас у меня не было сил на мысли об этом. Отец встрепенулся. Он уткнулся в компьютер и начал там что-то искать. Через некоторое время он повернул монитор на меня: там был веб-сайт команды «медведи». — И что? — сморщила лоб я, — это же мужская команда. — Это вопрос решаемый. У меня есть пара знакомых… хочешь туда? — загадочно говорил папа. В это время зашла мама с кружкой в руках. Она поставила ее передо мной: — Держи. — Спасибо, — улыбнулась я. — Лен, слыхала? Она от нас валить собирается, — сдал меня с потрохами отец. Мама удивленно посмотрела на меня: — Куда это? — Пока не знаю. Вот ищем варианты, — тяжело вздохнула я. Женщина села рядом со мной на диван: — Я тут с вами посижу. Мало ли, что вы тут без меня еще решите… Мы вернулись к теме новой команды. Перспектива мужской команды казалась нереальной, но такой будоражащей. Это гораздо большие возможности, чем в женской команде, но как все это должно получиться? Не сомневаюсь, папа все решит, но дальше я сама по себе. Консилиум был завершен на том, что папа сообщит мне, когда все узнает. Мама осталась не в восторге и недовольно поглядывала на нас с отцом. Что ж, ей придется смириться. Перед уходом я предупредила, что отец должен поменять замки в некогда нашей с Ильей квартире. Мужчина не стал задавать лишних вопросов. Я направилась в ледовый, чтобы забрать вещи и попрощаться с командой. Хоть отец еще ничего не уладил, я точно знала, что здесь я не останусь. Девочки были огорчены, но тем не менее пожелали мне удачи. Я вышла в холл. То ли это было привычкой, то ли шестым чувством, а может — просто паранойя, но мне казалось, что Илья где-то рядом. Как выяснилось, все-таки шестое чувство: меня резко дернули за руку. — Геля! Какого черта ты мне не отвечаешь?! — накинулся на меня Григорьев. По позвоночнику прошелся холодок. Я была не на шутку испугана. — Пусти меня, — я боялась сказать лишнее слово. — Не пущу, пока мы не поговорим, — прошипел парень. У меня в носу защипало, а в глазах помутнело. Я чувствовала себя как маленькая девочка рядом с незнакомым дядей. Несмотря на наличие людей в Холле, я не осмеливалась трепыхаться. — Я не хочу… — дрожащим голосом сказала я. Мое состояние было слишком расшатанное, чтобы держать удар. — Почему? Чем я заслужил такое отношение? — вдруг жалостливо захрипел тот. Во мне проснулась искра ярости. — Чем?.. — переспросила я. Он даже не понимает… — Да, я накосячил, но ты ж даже не дала мне объясниться! — сквозь зубы сказал он. — Да не хочу я тебя слушать! — все, меня прорвало. Я сорвалась на крик, и прохожие обернулись на меня, но мне было все равно. Я была напугана. — Не позорься! — шикнул парень. Больной… он просто больной. — Пусти меня! — я все же сбавила тон. Однако Григорьев даже не думал этого делать. Я уже была готова врезать ему, ибо я просто уже не могла терпеть его рядом с собой, но ко мне снизошло спасение. — Ты охренел?! — подлетел к нам Макс и встал между мной и Ильей. Он наконец отпустил мою руку. Я резко выдохнула и тяжело задышала. — Иди, куда шел, — холодно, но яростно сказал Илья. Брат прикрыл меня, задвинув меня себе за спину. Мне стало легче дышать. — Илюха, не нарывайся, — твердо выпалил Максим. Григорьев окинул меня взглядом, в котором бушевал весь спектр эмоций: от мольбы до ярости. И все же он сделал шаг назад. — Мы не закончили! — провозгласил он, медленно удаляясь. Макс повернулся ко мне и, обхватив меня за плечи, быстрым шагом повел прочь. Брат видел мой испуг и, наверно, не понимал, что могло так сильно меня напугать. Он живо усадил меня в машину и запрыгнул рядом. Безмолвно он отъехал от дворца и поехал, куда глаза глядят — как минимум мне так казалось. Наконец мы остановились. — Что это было? — спросил брат. Я все еще сидела в оцепенении и лишь плакала, не в силах остановиться. — Что он с тобой сделал? — Макс начал осматривать меня, но даже его прикосновения казались наждачной бумагой. Я одернулась. Это добило меня окончательно, и истерика прорвалась. Я не просто плакала — я выла от боли и ужаса. — Ангелин, что случилось? — обеспокоено, но настойчиво продолжал вопрошать брат. Я лишь смогла отрывисто выдавить: — Мы… расстались. Максим откинулся на спинку сидения. — Вот урод… — сказал он себе под нос, — как же он тебя запугал… Он был прав. У меня даже сидя подкашивались ноги. Промелькнуло мимолетное желание вернуться, просто чтобы избавить себя от этого ужаса. Меня психически изнасиловали. — Он тебя бросил? — снова спросил Макс. Я отрицательно покачала головой. Брат продолжал тяжело пыхтеть, выпуская пар. Да мне бы и самой успокоиться… я глубоко дышала. Я только начала приходить в себя. Я прикрыла глаза, и передо мной снова всплыла ярость в лице Ильи. Снова я прочувствовала тот ужас. Не в силах перебарывать его, я снова залилась слезами, рыдая навзрыд. Я закрыла лицо руками и склонилась к коленям. — Ангелин, все. Успокойся, — Макс кое-как дотянулся до меня и приобнял, — все хорошо. Все позади. Он больше ничего тебе не сделает. Я старалась успокоиться. Брат дал мне воды. Это немного помогло. Мы все же направились домой, но я не решилась появляться у себя. Останусь у Максима. Это дало возможность сообщить ему о переезде. Парень, конечно, расстроился, но поддержал меня, узнав, что папа поможет с переходом в «медведи». Я была благодарна ему, что он рядом. Я бы не смогла сейчас остаться одна. Мое сознание не было сейчас подвластно мне. Я была даже слишком готова переехать. Уверенна, это поможет. После этих событий я сверкая пятками сбежала прочь. Я не справилась. Я не могла находиться в вечном ощущении того, что он снова появится. Илья не проявлял физического насилия, но это не умаляло моего страха. Это был страх неизвестности и непонимания того, что произойдет в следующий момент. Это, как оказалось, один из самых сильных рычагов давления. Это действительно изматывает, когда ты не знаешь, чего ожидать. Спустя время я не без помощи смогла понять, что Илья лишь жалкий неуверенный в себе мальчик, у которого появилось слишком много силы. На самом деле он сам боится. Боится признать, что ему самому нужна помощь. Он слишком гордый, чтобы это признать. Я боялась этого только потому, что была рядом, а это было обусловлено тем, что я не знала, как жить иначе. Это осознание дало мне сил, чтобы больше не шугаться от одной лишь мысли о нем. Страх превратился в ярость. Я злилась, что взрослый парень не может по взрослому признать свои ошибки и винит вместо этого всех вокруг. Инфантильность смешанная с приличным интеллектом дает такой результат. Я бы не влюбилась в него, если бы он вел себя как капризный ребенок. Это далеко не так. Он умеет очаровывать: умный, отзывчивый, с чувством юмора… да и отношения наши не состояли из одного лишь негатива — скорее, этот негатив был столь силен, что выместил все то хорошее, что было между нами. Не было бы хорошего, то я бы не смогла бы оставаться с ним пару лет. После ссоры я каждый раз шла на сделку с совестью, говоря себе «но ведь…» Оправдания его поведению находились всегда. К себе же я была строга. В общем мое представление о мире перевернули с ног на голову. Из жизнерадостной энергичной девушки я превратилась в запуганное уставшее от жизни бесформенное существо. Илья прекрасно знал, что делает. И это злило меня еще больше. Он сделал так, чтобы я была полностью под его контролем. Но больше он меня не сломает. С переездом сюда во мне зародились новые силы, чтобы бороться с пиявками, присосавшимися к моему разуму. Осталось перебороть лишь гнев, который не дает мне спокойно жить. Однако он дает мне силы. Я справлюсь. Он больше не посмеет мной манипулировать. Ни гнев, ни Илья. Я пришла перед тренировкой к тренеру. Папа по своему педантичному обыкновению выдал мне папку со всеми «досье»… по большому счету информация была общедоступная, но телефонные номера и адреса всей команды были излишни. На льду уже раскатывались хоккеисты. Вызвал меня сюда некий Казанцев. Сказал, что тренер может показаться жестким… Как вовремя. Я шла по коридорам и заприметила мужчину, ожидавшего кого-то. Видимо, меня. — Здравствуйте, — неуверенно подошла к нему я. Он посмотрел на меня: — Здравствуй. Ангелина? Я качнула головой. Мужчина протянул мне руку: — Макеев Сергей Петрович, приятно познакомиться. — Мне тоже, — робко сжала я руку Макеева. — Пойдем, покажу тебе, где переодеться, — он повел меня дальше, — скажу сразу: я скептически настроен к такой инициативе. Я, конечно, посмотрел несколько твоих игр и вижу потенциал, но тут здоровые мужики, так что… — Сергей Петрович, я понимаю это, — прервала его я, — я не рассчитываю, что будет просто, и все же я здесь. Мужчина слегка натянул уголки губ: — Что ж, посмотрим на тренировке. Я не буду говорить о твоей… особенности. Тогда и увидим, что из этого выйдет. — Хорошо, — качнула головой я. Макеев проводил меня в раздевалку и оставил. Я могла понять его недоверие. Да чего скрывать — я и сама не была уверенна в успехе. Куча сильных парней смогут при желании раздавить меня на раз-два. Переодевшись, я направилась на ледовую арену. Я подошла к Макееву. Он был несколько дерганым. Заприметив меня, он подозвал парней к себе. После скудных представлений я выехала ко всем и начала глазами изучать парней: стало ясно, что мне придется кардинально менять тактику. Мало того, так еще и пристальный взгляд тренера не давал мне шанса на ошибку. Пришлось собрать все силы и навыки в кулак. Что-то да выйдет… После тренировки я готова была упасть прям здесь. Однако надо сказать, что я все же приспособилась к новой тактике «порхай как бабочка, жаль как пчела». Парни влетали в борты, не успевая прижать меня. Так мне не требовалось прилагать много усилий, чтобы вывести их из строя, при этом не давая это сделать с собой. Макеев подозвал меня, когда мы вышли со льда. — Ну что, впечатлила, — довольно сказал он. Я облегченно выдохнула. — Пойдем, парни наверняка хотят знать, что это было, — тренер положил ладонь мне на спину и направил в сторону раздевалки. Я не могла поверить, что я справилась. Тогда я поверила в себя. Поверила, что стою чего-то большего и способна на это. Капля за каплей ко мне начала возвращаться вера и надежда. Благодаря этому я узнала Егора, который несмотря на трудности, открывает мне все новые стороны того какой может быть жизнь. Рядом с ним я чувствую себя принцессой, которую носят на руках. Одни только извинения растапливали мое сердце, ведь оказывается, виновата вовсе не всегда я… удивительно, не так ли? Я бесконечно благодарна ему за то, что он дал понять мне, что любовь не требует жертв, а доброта — это не слабость. Мир оказался не таким жестоким, каким он мне казался. Жизнь снова заиграла теми красками, которые были в ней и до этого. Время лечит? Ложь. Любовь лечит — искренняя и самозабвенная.