Созвездие Медведицы

Шли дни. Жизнь, казалось, понемногу возвращалась в свое русло. Тренировка сменялась тренировками. Лето было в зените. Сегодня у нас силовая тренировка. Мы разделились на 4 команды и начали двусторонку. Прессинг сегодня был жесткий. Ангелина была в другой команде, и мне все еще нелегко давалось не обходить ее стороной, так что это была тренировка и для моего хладнокровного профессионализма. На льду мы — игроки. Ангелина стала лучше справляться с силовыми приемами. С горем пополам у меня отлегло. Она делала успехи, и это меня успокаивало. Так мы и атаковали друг друга, пока Григорьев в какой-то из разов не прижал девушку к борту и выставил колено так, что та рухнула на лед и застонала. Надежда на благополучный исход рухнула вместе с ней. — Илюх, ты придурок?! — сказала та, держась за ногу. — Прости, я не хотел, — Илья подъехал к ней и как-то безразлично отреагировал на происходящее, хотя и склонился к ней. — Отошел от нее! — оттолкнул я парня от Ангелины и присел к ней, — ты как? — Нога! — сквозь зубы сказала девушка. Ушел Смирнов, и казалось, что она наконец сможет спокойно выдохнуть, но недолго песенка играла… Вскоре меня окружили парни. — Встать можешь? — обеспокоено сказал Кисляк, присаживаясь рядом. Ангелина трезво оценивала ситуацию и даже не пыталась сама подняться. Я с Андреем подняли девушку и потащили в медпункт. Макеев и Васген пошли с нами. Мы усадили Ангелину на кушетку, и я помог снять ей защиту. Мы с Кисляком сняли шлемы и встали в ожидании. ВасГен пощупал ногу девушки, а та еле сдерживала слезы. — Так, — строго сказал врач, — поедешь на рентген. — Так серьезно? — взволновался Макеев. — Надеюсь, что нет, — вздохнул мужчина. — Я могу подвезти, — вмешался Андрей. Сперва мне это не понравилось, но пораскинув мозгами, я понял, что выбора особо нет. — Что с игрой? — спросил я. Васген безмолвно отрицательно покачал головой. И без того поникшая Ангелина помрачнела еще больше. — Как же все не вовремя… — пробормотал Макеев. А когда бывает вовремя?.. — Проводите ее до раздевалки, — скомандовал врач. Мы вновь подхватили ее и вышли из медпункта. — Сильно болит? — тревожно спросил я. — Сильно, — коротко ответила она, тяжело дыша. Раз она этого даже не скрывает, то дело и в правду плохо… Я и сам нервно сглотнул. — Давай-давай, — подбадривал ее Кисляк, — ты нам еще живой нужна. — Да вон, у вас там есть один — живее всех живых! — фыркнула Ангелина, поморщившись от боли. — Шутки шутишь, — усмехнулся Кисляк, — значит, не все потеряно. Мне вот что-то не смешно было. Глядя на едва не плачущую от боли Ангелину, у меня сжималось сердце. Сколько же вокруг нее озлобленных мужчин, готовых на все ради своей выгоды… а я даже не могу ее защитить. — Да уж, Илюха ее явно не жалует, — мыслил вслух Андрей. — Я сейчас устрою этому герою-любовнику… — прошипел я. — Щука, запомни: никогда не делай что-то своими руками, да еще и силой, если хочешь кому-то отомстить, — поучительно сказал парень, — смотри обширнее: что можно сделать, чтобы он так больше не делал? — Понятия не имею, но играть с ним точно будет не весело, — буркнул я. — Неправильный ответ! — артистично провозгласил Кисляк, — надо сделать так, чтобы его посадили на скамеечку. Оттуда он ничего не сделает. Кисляк говорил все правильно — я и сам это понимал, но как же у меня чесались руки… Мы вернулись на лед. — Как она? — спохватился Костров. — Так, обсуждать это будете после тренировки! Григорьев, зачем колено выставил? — грозно сказал Макеев. Илья пожал плечами: — Игровой момент. Так получилось. — Чтоб больше таких игровых моментов не было! Поехали! — дунул в свисток тренер. Мы продолжили тренировку, вот только напряжение подскочило так, что казалось, клюшки сейчас треснут в наших руках. Теперь прилетало уже Григорьеву: я завелся и не оставлял его в покое. Не могу я оставить это просто так. — Щукин! — подозвал меня к себе Макеев. Я нехотя подъехал к нему. — Егор, я все прекрасно понимаю, — тихо, но серьезно начал тренер, — но не надо тут рыцарский турнир за даму устраивать. — Какой турнир? Это просто игровой момент, — незатейливо пожал плечами я. — Егор, мы все всё видим, — продолжил в том же тоне Макеев. — Я понял вас, Сергей Петрович, — качнул головой я. — Вот и хорошо, — сурово сказал мужчина. Я отъехал от него, все еще взрываясь от мысли о Григорьеве. Он прекрасно знал, что делает. Ангелина говорила мне о ее подбитых коленях, однако левое было в особо уязвимом состоянии. Связки, растяжение, подростковые изменения костей — все это отдавало ей болью, от которой девушка то и дело ворчала, хотя это и не мешало ей по жизни. И догадайтесь — в какое колено попал Григорьев?

***

Я кое-как прыгала по раздевалке. Это заняло немало времени. Парни уже начали сами возвращаться в раздевалку. Я же выползла в коридор и стала ждать моих сопровождающих. — Григорьев! — раздалось где-то неподалеку. Жилин. — Ну как обстоят дела? Я видел, там Клинова покалечилась, — мурлыкал мужчина. — Судя по всему, на следующей игре ее не будет, — едва слышно ответил Илья. — Что ж, зайдешь ко мне потом. Подпишем договор, — радостно воскликнул директор. На секунду я задумалась над взаимосвязью между этими событиями, но вскоре до меня дошло, какую работу Жилин предложил Илье. Встал и на свое место наш недавний разговор. Зная Илью, у него есть дурная манера — хотя нет, не так: их много — «наказывать». Звучит глупо, но не в первый раз я сталкивалась с так называемой «проверкой». Он часто ставил меня в стрессовые ситуации, которые сам же и создавал, и если я реагировала не так, как он рассчитывал или считал нужным, он «наказывал». Звучит грубее, чем оно есть: наказания проявлялись в игнорировании, обидах, хамстве… ничего, казалось бы, серьезного, но что-то мне подсказывало, что не такой реакции он ожидал от меня при нашем разговоре, и вот итог. Впрочем я могу ошибаться. Может, ему просто очень хотелось получить контракт с «медведями». Он прошел мимо меня, окинув меня надменным взглядом. Явно не такой реакции ждёшь от человека, который тебя «случайно» покалечил. Он знал, что у меня и без того подбитое колено, так что ему не нужно было прикладывать много усилий, чтобы усугубить положение. Что ж, месть — это блюдо, которое подается холодным. Терпение у меня есть. Я подожду. — Слышь, капитан, — внезапно заговорил Илья, еще даже не переступив порог раздевалки. Дело пахнет керосином. Я поскакала в ту же сторону, понимая, что это все добром не кончится. — Чего тебе? — ответил Щукин. Все это было еще слышно из коридора. — У тебя какие-то проблемы? — продолжал в своем тоне Григорьев. Он никогда не был откровенно грубым. Все подобные вещи он говорил с холодным отрешением и безразличием. Я еле передвигалась, опираясь на стену. Невольно я наступила на больную ногу и взывала, уже готовясь рухнуть на пол, но крепкая рука подхватила меня: — Аккуратнее! Костров был как никогда вовремя. — Ты в раздевалку? — спросил он. — Да, — буркнула я, начиная уже конкретно переживать за происходящее в помещении. — Давай помогу, — Саша подхватил меня, и уже с его помощью мы ускорились. — Я тебе так скажу: не только у него проблемы. Я бы даже сказал проблемы у тебя, — вмешался в разговор Кисляк. Ох, пошла вода горячая… Мы были уже совсем близко к раздевалке. — Ты это о чем? — удивленно спросил Илья. Актер — не иначе… — Ты на кой черт Клинову калечишь? У нас выезд на носу, а ты решил старые обиды выяснить?! — вмешался Антон. — А тебя это больше всех волнует? — незатейливо спросил Григорьев, — это был игровой момент. Мы наконец дошли до раздевалки. Я тревожно смотрела на всю эту картину. — Вон, полюбуйся на твой игровой момент, — фыркнул Антипов, качнув головой в мою сторону. Илья обернулся на меня. В его глазах не было и капли сожаления. Ничего нового. — Как ты? — спросил Антон. — До свадьбы заживет, — пробормотала я, не спуская взгляд с Ильи. — Хотелось бы до игры, но «спасибо» и на том, — ерничал Антипов. Воздух был так заряжен, что еще немного — и раздастся громкий хлопок. Сложно было поверить, что Илья решил так грязно мне насолить. Я знала, что он не самых высоких нравов, но такого я не ожидала. Вслед за мной зашел Макеев. Он скептически осмотрел помещение и перевел взгляд на Илью: — Зайдешь ко мне. На секунду мне показалось, что на лице парня появился страх, но тот сразу же сменился безразличием. — Хорошо, — ответил Григорьев, как ни в чем не бывало. Эта безмятежность начала меня порядком бесить. Давно во мне никто не вызывал столь бурных гадких эмоций. Что ж, надо отдать ему должное — в этом он хорош… Я стояла в ожидании парней. Егор был готов раньше Андрея, и мы с ним двинулись вперед. Так или иначе Кисляк бы нас быстро догнал. Едва мы отошли от раздевалки, как нас окликнул Макеев: — Щукин, Клинова! Этого еще не хватало… Мы развернулись на него. Он подошел к нам и украдкой посмотрел по сторонам, прежде чем начать: — Может, ты объяснишь, что у вас происходит? — В смысле? — скосила брови я. — Слушайте, меня мало интересует ваша личная жизнь — совет вам, да любовь, но на льду мне нужны игроки, — твердо говорил тренер. Мы с Егором переглянулись, не понимая, чего Макеев от нас хочет. Мужчина все ждал, когда мы сообразим, но не дождался: — Почему Григорьев на тебя как на красную тряпку смотрит? Ах вот оно что… — А он не объяснил? — хмуро спросил капитан. — Егор, наверно, я бы не спрашивал, если бы знал, что происходит, — продолжал тренер в свойственной ему манере — с каменным лицом и стальным взглядом. Щукин перевел тяжелый взгляд на меня. Я поджала губы, не зная, как все это разъяснить, но все же решила предпринять попытку: — У нас с Ильей давние разногласия, еще из Питера. Я, к сожалению, не знаю, как на него повлиять. Макеев задумчиво посмотрел в сторону: — Ну… спасибо хоть на этом. — Сергей Петрович, а он разве не на «испытательном сроке»? — спросил Щукин. В целом это стандартная процедура, ведь надо понять, вольется ли новый игрок в команду, так что вопрос был оправдан. Во мне еще тешилась надежда, что Илья с треском провалит этот срок, но разговор с Жилиным заставлял думать об обратном. — Я тоже так думал, — буркнул Макеев, — а оказалось, что они с Жилиным уже все подписали. Ну конечно… кто бы мог подумать? Каждой твари по паре. — Вы на рентген? — перевел тему тренер. Я покачала головой. — Отзвонись, как будут результаты, — уже мягче попросил мужчина. — Хорошо, — ответила я. Кисляк с Щукиным подхватили меня, и мы медленно пошли на выход. — Думаешь, он случайно? — с наивной надеждой в голосе спросил Егор. Я усмехнулась. — Конечно… — вздохнула я. — Чем же ты ему так не угодила? — спросил Андрей, глядя куда-то в сторону. Хороший вопрос, ведь я всего лишь ушла. — Спроси у него, он найдет причины, — хмыкнула я. — Не сомневаюсь… — пробормотал Кисляк. Все прекрасно все видели и понимали. В поликлинике меня обнадежили, сказав, что это лишь ушиб. Однако это не отменяло того, что мне нужен покой, и игра пройдёт без меня. Что ж, моя дань уважения — Илья выполнил работу качественно и деликатно. Что ж, жди ответа — такого же качественного и деликатного. У меня тоже есть свои рычаги давления. Я проскакала на выход из кабинета, и меня сразу подхватили парни. Не могу сказать, что мне не было приятно, что меня обхаживают два таких миловидных мужчины. Меня усадили на заднее сиденье, и оттуда я наблюдала за напряжением в машине. Никто не проронил ни слова. Андрей смотрел на дорогу, Егор не отрывал взгляд от окна. Мне же было неловко, глядя на все это. К счастью, вскоре мы остановились около моего дома. — Спасибо, что подвез, — поблагодарила я Андрея. — Всегда пожалуйста, — добродушно ответил он. — Да, кислый, спасибо, — натянуто улыбнулся Щукин. Казалось, он был не рад тому, что не может помочь мне сам на сто процентов. Мне было досадно, что он так думает… Егор протянул руки ко мне как к ребенку, чтобы я ухватилась за него. Он помог мне вылезти из машины. Его взгляд был нахмуренным, но я попыталась поймать его и улыбнуться. Наконец-то он немного расслабился, когда встретился со мной взглядом. Глядя мне в глаза, Щукин говорил все то, о чем не осмеливался говорить вслух, а я лишь глупо улыбалась, в надежде дать ему понять, что я вижу и ценю это. — Так, — встал перед нами Кисляк, — поправляйся. Щука, следи, чтоб она к игре с «барсами» была снова в строю! Егор качнул головой: — Сделаем. — Еще раз спасибо, — я обняла Андрея на прощание. — Еще раз не за что, — похлопал он меня по спине. Парни пожали друг другу руки, и Кисляк скрылся за горизонтом. Мы с Щукиным переглянулись. — Ну что, — вздохнул он, — поскакали? Он обхватил мою талию и закинул мою руку себе за шею. Когда мы зашли в подъезд, Егор вдруг подхватил меня на руки. Я ахнула: — Егор! Я бы дошла! — Так будет быстрее, — простодушно фыркнул он, взбегая по лестнице. Пока мне выдалась такая возможность, я поцеловала его в щеку. Наконец, и его лицо озарила улыбка. Зайдя домой, я едва успела раздеться, как на мой телефон раздался звонок с незнакомого номера. — Алло, — приложила я девайс к уху. — Привет, — раздался даже слишком знакомый голос. Я сразу переменилась в настроении: — Чего тебе? — Как нога? — будто волнительно спросил Илья. — Нормально. Сейчас на танцевальный конкурс пойду! — недовольно и даже раздраженно ёрничала я. — Извини, я не хотел, — слезно сказал тот. — Не рассказывай мне сказки! — терпение начало подступать к своему пределу. Это же какая наглость: сначала мутит что-то с Жилиным, а теперь просит прощения, как ни в чем не бывало! — Я же просто хотел извиниться… — продолжал хныкать Григорьев. — Извинился? Молодец. Теперь твоя совесть чиста. Всего хорошего, — я, не дожидаясь ответа, бросила трубку. Я перевела дыхание. В комнату вошел Егор: — Все хорошо? Я лишь хмыкнула в ответ. Парень подошел ближе ко мне и приобнял: — Мы это так не оставим. Хотелось бы верить, но верится с трудом. Впрочем я имела общее представление о том, как я могла подложить ему свинью. Я не прибегаю к силовым методам. Это слишком просто и низко. В этом плане я должна быть благодарна Илье: он подкинул мне массу идей, как испортить настроение так, что человек этого даже не заметит. Он — это методичка «1000 и 1 способ разбить другого вдребезги». Раз он опустился до физического насилия, значит, у него закончились другие методы воздействия. Однако у меня разгорелось желание сделать ему больно гораздо более изящно, чем он мог бы себе представить. Хватит с меня играть в пай-девочку. Все эти высокоморальные тирады о том, что «зло порождает зло» мне осточертели. Меня воспитывали так, что злой человек — это израненный судьбой человек, и он должен вызывать лишь жалость. Но нет. Мне безразлично, как кто-то выплескивает свою обиду на мир до тех пор, пока это не нарушает мой комфорт. В этот момент ни о какой жалости больше речи не идет. Почему я не позволяю себе выплескивать гнев на других, а другие на мне могут? Нет уж, хватит с меня. Я всеми силами старалась по-человечки донести до Ильи, что не хочу иметь с ним ничего общего. Не опускалась до оскорблений и унижений, а он — огромная детина, у которой обида разыгралась — решил, что мое терпение это слабость. Не для того я стараюсь вести себя вежливо, чтобы об меня ноги вытирали. Хочет по-плохому — будет по-плохому. Совесть меня больше не остановит. Пару дней Егор провел у меня, дабы помогать мне. Со временем мне стало легче передвигаться самой. Как раз тогда пришло время собираться на выездную игру, которая как известно пройдёт без меня. Все же я настояла хотя бы проводить парня до ледового, и пожелать команде удачи. К управлению машиной моя нога уже была готова. Мы подъехали ко дворцу, где уже стоял автобус. Все же прихрамывая, но я смогла доскакать до команды. Щукин скептически смотрел на мои изящные перемещения, но в ближайшие дни мне придется самой справляться, так что пора привыкать. — Вы посмотрите, — оживился Антон, заприметив нас, — кто прискакал. — Скачут сайгаки, — фыркнула я, — а у меня боевое ранение. Невольно я глянула на Илью, который сразу отвел от меня взгляд. Ну конечно… — Тебе надо отдыхать! — воскликнул Кисляк, — или ты хочешь откосить от игры? — Хочет, еще как! — улыбнулся Щукин, подойдя ближе. — Я бы с радостью, да только куда вы без меня, — отягощенно вздохнула я, — и все же, мужики, не подведите, а то я расстроюсь. — Даму расстраивать не хорошо, — встрял Макеев с неизменно холодным тоном, — как нога? — Потихоньку восстанавливается, скоро буду в строю, — говорила я, хотя моя ковыляющая походка ставила это под сомнение. Как-то невзначай все поглядывали на Илью, ведь надо было быть слепым, чтобы не увидеть, что его прессинг был нелепо ненужным. Видимо, не выдержав гнета, тот удалился в автобус. Я в коем то веке почувствовала себя защищенной, не имея надобности отстаивать себя. Парни уже успели понять, что тут явно что-то не так, и Илья несколько предвзят ко мне. Одна лишь мысль о том, под каким давлением сейчас находится Григорьев, вызывала во мне желание мурлыкать как отъевшийся кот от удовольствия. Еще приятнее было от мысли, что он сам себя в это загнал. Однако я и не думала отступать от намеченной мною цели. Всему свое время… — Ну что, капитан, — закинула я руки Егору за шею, — привезешь мне цветочек аленький? Он улыбнулся, обвивая мою талию: — А тебе «по щучьему велению» уже мало? Я заливисто рассмеялась. Одни сказки вокруг… — Главное, чтобы желания сбывались, — погладила я его по щеке, неотрывно глядя в глаза. — И каково будет твое желание? — Егор опустился руками чуть ниже поясницы, оставаясь в рамках приличия. — Победа, — пролепетала я. Щукин поцеловал меня в щеку, прошептав на ухо: — Будет сделано. Я поежилась от его горячего дыхания над ухом. Мы слились в коротком поцелуе, ибо пора было выдвигаться. — Люблю тебя, — сказал Щукин, отстраняясь. — Я тебя тоже, — улыбнулась я, не желая отпускать его и до последнего держа его ладонь. Парень удалился, а я начала ловить на себе взгляды провожающих. — Ты не с ними? — удивилась Алина. — Увы, — развела руками я. — Чего так? — взволнованно добавила Яна. — Да так, на тренировке неудачно упала, — отмахнулась я. — Извините, простите, — послышался мужской голос, и сквозь толпу пробрался какой-то мужчина. Увидев меня, его лицо озарила улыбка. — Вы же Клинова? — волнительно спросил он. — Да, — неуверенно сказала я. — Я — Николай Бакин, отец Сени, — протянул он мне руку. Я натянула улыбку и ответила на рукопожатие: — Очень приятно. Он смотрел на меня как на чудного зверька. Мне даже стало неловко: — Я… могу чем-то помочь? — Нет-нет! — всплеснул руками Бакин, — я просто хотел пожать вам руку. Отрадно видеть вас в рядах «медведей». Я усмехнулась такому детскому восторгу, но все же было приятно это слышать. — Вы мне льстите, — вальяжно махнула рукой я. — Ни в коем случае! — добродушно сказал Николай, — вы… это… берегите себя. — Хорошо, — откланялась я, не зная, как продолжать разговор. Повседневные разговоры с незнакомыми людьми никогда не было моей сильной стороной… Вскоре автобус отъехал. До последнего я махала парням рукой и посылала воздушные поцелуи капитану. Радостные лица смотрели из автобуса, и лишь одна физиономия прожигала меня взглядом. Я не подала виду, что меня это волнует. По правде говоря, это меня действительно не волнует. Я запрыгнула в машину и уже вставила ключ зажигания, как вдруг мой телефон зазвонил, и на дисплее высветилось «Макс». Пора бы изменить его имя в контактах на что-то более оригинальное… — Алло, — приложила я телефон к уху. — Привет, сестрен, — как-то безрадостно сказал Макс. — Что-то случилось? — еще пока безмятежно спросила я. — Да так… в общем ты занята? — вздохнул парень. — Да нет… Макс, что такое? — настойчивее сказала я. — В общем тут мама с инсультом слегла. Не пугайся, с ней все хорошо, она в порядке. Просто надо было тебе сообщить, — протараторил брат. Однако я после первых слов уже ничего не слышала. В немом оцепенении я была лишь рада, что еще не успела двинуться с места. — Лин? — послышалось с другого конца, — все в порядке? Конечно! Просто с ума сойти можно! — Я скоро буду, — лишь коротко выпалила я. Я услышала лишь тяжелый вздох. — Напиши, когда тебя встретить, — буркнул брат. Тело обмякло. Я едва могла пошевелиться. Я старалась отрезвить себя мыслью, что Макс не был бы столь спокоен, если бы там было все очень серьезно. Я прикрыла глаза, не желая плакать. Мне нужно было ехать. Туда, к маме. На это нужны были силы. Некогда было раскисать. Время раннее. Я успею сегодня доехать до Питера. В Москву и на «Сапсан». Да, так и сделаю… Одинокие слезинки все же упали с моих глаз. Было сложно думать, что с мамой может что-то случиться. Я должна быть рядом. И я буду.