Будь осторожен. Это подлый мир.
Он полон сумасшедших людей.
Будь осторожен. Это жестокий мир.
Никто не услышит твоих криков.
Тёмно-серое небо нависло над головой, как стена изо льда. Душевно захотелось ощутить на коже колющие капли разгневанного дождя. Было действительно жаль, что дождь не мог омывать пороки сердца, очищая. Всю гниль, что копилась внутри, постепенно уничтожая. Действительно жаль. Справа маячил водоворот, напоминая о задании. Вики неровно выдохнула, опустила белые крылья. Они были олицетворением её стремления продолжать бороться — то вверх, то вниз. В этом была её проблема — отсутствие баланса. Отсутствие Равновесия. Лишь изломанные чаши весов, застрявшие в лёгких. Мешая нормально дышать. Мимо пролетали отрешённые бессмертные. Такие разные, но такие идентичные друг другу тем, как на них влияли — опустошённые, отчаянные. Вики давно забыла, каково это — наслаждаться природой, подаренной ей вечностью, смеяться в полный голос. Забыла, что у неё есть голос, есть глубоко запрятанные силы. Пока Вики теряла себя на фоне разыгравшейся военной какофонии, она забыла, что значит иметь право выбора, иметь право на жизнь. Поначалу борясь с происходящим, девушка быстро поняла, насколько это бессмысленно, если ею конечной целью не является унизительная смерть. Темперамент сошёл к почти абсолютному нулю, и не оставалось в ней ничего, кроме ледяного хладнокровия. Уокер цеплялась только за переодически проскальзывающие в ней намёки на «я никогда не сдамся», которые были с ней с рождения. Воткнутые в нутро, переданные по наследству. И это всё, что у неё было. Она никогда не боялась смерти: выбранный ею путь неумолимо вёл к этому. Будучи человеком, простой смертной, девушка много думала о том, что будет там, на другой стороне. Ныне бессмертная, Вики не пытается размышлять, как выглядит Небытие. Скорее всего, то было ничем — бесконечным пространством, пустотой. Порой страшно хотелось умереть. Второй раз. На этот раз лишь за тем, чтобы оказаться там, где тебя нет. А не там, где вся небесная вселенная давит, угрожая обвалиться. Придавить и впечатать. Вики усердно старалась вдохнуть, но помимо ощущения заполняющего грудную клетку опустошения ничего более не предоставлялось. Никакого кислорода. Никакого шанса на вздох. Небо становилось всё темнее, словно отражение собственного нутра. Или предсказание будущего, в котором Вики не могла увидеть ни единого намёка на проблеск света. В какой-то момент она перестала узнавать саму себя. В какой-то — перестала помнить, кем по-настоящему была когда-то: что любила, как проводила утреннюю рутину, какие лекции предпочитала больше всего. Всё это испарилось, и зияло беспросветной дырой глубоко в сердце. Прошлое не имело значения. Вики думала лишь о чём-то определённом. О… ком-то. Происходящее на Небесах ощущалось обрывом, конца которого не было видно. Хотя Небеса скорее напоминали Ад: только не привычный, в кроваво-оранжевых оттенках, словно бурлящая лава, вытекающая с низов вулкана, а тот самый, который упоминали смертные, когда их жизнь болезненно крошилась на глазах, теряя всякий смысл. Резко пространство стало давить, утяжеляя грудную клетку. Окружающая аура впитывала в себя мрачное могущество, которое не спутаешь ни с чем. Вики узнала его энергию моментально, не оборачиваясь. Сердце зашлось неумолимым ходом. Принялось неумолимо рваться наружу. Сердце… Должна ли она его чувствовать? Знала отчётливо лишь одно — всё точно должно было быть по-иному. Почему-то это укрепилось в ней прочно. И то, что сейчас всё совсем иначе лишь усиливало неправильность контраста, обжигая раскалёнными спицами. Безостановочно в мыслях проносилось лишь одно — всё должно быть не так… не так… не так… Но когда в её жизни всё шло по плану проложенной судьбы? В её жизни были случайности и неизведанные мгновения, несущие тяжкое бремя, резко появляющиеся испытания и отвратительная неопределённость, загоняющая в тупик. И была сильная аура, коей был заполнен он — первый выживший метис. Вики ничего не оставалось, кроме как бороться, но лишь чтобы быстро понять — либо подстраиваешься под новые правила, либо мгновенно умираешь. Вики хотела быть хитрее. Но правда в том, что смерть не обхитришь.***
Вики замирает, увидев вдали фигуру. Сердце пропускает удар, заколотившись с невероятной частотой. Она могла бы узнать эту спину среди тысячи других. Крылья, мощные, отдающие немыслимой властью, могуществом, страхом. Ноги утопают в поверхности, пространстве, которого она не чувствует, но Вики, как завороженная, продолжает идти к нему. И когда до него остаётся несколько шагов, он оборачивается. Взмах крыльев сжимает что-то внутри. Заставляет вздрогнуть. Вики убеждает себя, что дело не в страхе. Только так ли это? Воздух прекращает поступать в лёгкие, звуки исчезают так же быстро, как разочарования сменяют надежды, и остаются лишь чёрные, совершено бездонные глаза, смотрящие ей прямо в душу. — Я ждал тебя, — углы его губ приподнимаются в улыбке. Даже не так… в злосчастной усмешке. В оскале… Это всегда пугает её в нём. Ненормальная полуулыбка, порой совершенно неуместная в моментах, как сейчас. Страх… Но вместе с ним… желание быть ближе. Неукротимое, непреодолимое… Не поддающееся никакому контролю… Он выглядит так же, как в их последнюю встречу. Темные волосы, светлая, нетронутая солнцем — словно одно его существование претит такому, как он — кожа. Перед ней стоит Мальбонте — опасная аура ощутимо витает в воздухе, электризуя пространство, поражая внутренности скованностью, поверхность гладкой кожи — мурашками. Но глаза… что-то в самых их глубинах плескается… Такое далекое, недосягаемое. Вики думает, что это невозможно. Или, возможно лишь то, что она сходит с ума. Ведь как можно разглядеть во взгляде существа, убеждено доказывающего, что он не является кем-то, кто спасет тебя, защитит… Ребёнка. Вики думает, что готова отдаться, быть пойманной и вынужденной погибать в отнимающей жизненное функционирование темнице, такой холодной, мрачной, ещё столько раз, сколько потребуется — жизнь ведь на Небесах вековая, лет существования у неё предостаточно — если в конечном счете кто-нибудь её убедит, что это — невозможно. Ошибка сознания. Ложь разума. Полноценное схождение со здравого ума. Сумасшествие. Ненормальная, помешанная, сломанная… Невозможно — видеть в его озлобленных глазах, наполненных черной гнилью, не содержащих в себе ни капли, как бы иронично это ни было, человечности… искренность. Невозможно — видеть в его глазах ребёнка. Дети — самые искренние, ещё не успевшие быть заражёнными взрослой жизнью, её болью, разочарованием… Они — настоящие, они — незлобивые. Они не могут быть им. Дитё… его отблеск не может содержаться в глазах, которые смотрят на неё с болезненной пронзительностью, высасывают жизнь, обещают смерть, если тронешься в его сторону… Но Вики видит. Как бы долго не пыталась убедить себя в обратном, вся правда была в том, от чего так рьяно бежишь… Маленький, не познавший столькой боли, ещё не разорвавший свою душу, не ставший злом для всего мира… Ребёнок. Тот, которого она полюбила с первого взгляда, за которым следовала всю свою небесную, послеземельную жизнь. Вики чувствует влагу на щеках: когда в последний раз она позволяла себе плакать? Она не помнит. В это самое мгновение она думает, что будь у неё возможность загадать желание, она бы пожелала, чтобы дождь и слёзы могли прочищать души. — Пойдем, — он протягивает ей руку. Она без промедления вкладывает свою ладонь в его, продолжая идти за ним. Как и всегда. Ей становится неважно, куда ведет эта дорога, пока ее ведёт он, пока его пальцы сжимают ее, пока запах бергамота и пролитой крови войны забивается в лёгкие ощущением счастья. Вики сходит с ума, но ей это, кажется, нравится. И если ад выглядит, как бесконечный путь за ним — она готова идти.***
Вики вспоминала их разговор… Очередная вспышка гнева, стоит сравнить его с Бонтом, заставляет его резко повернуться, схватить… — Я лучше встречусь лицом к лицу с ненавистью, болью, чем равнодушием, пустотой. Потому что в этом нет жизни. Он грубо отпустил её, почти оттолкнул. Но успокоился… выдохнул… И голос, прозвучавший в следующую секунду, снова обрёл прежний холод… Вики сейчас было неважным вспоминать, что он говорил дальше. Была важна его интонация. Такая холодная, что это останется с ней навсегда. Она мёрзла здесь, давно отморозив себе всё, что только можно — воспоминания о нём не грели. Они заставляли обледеняться ещё сильнее… Лучше… ненавистью, болью… … чем равнодушием… пустотой… Нет… жизни… Вики думала, что её настигло самое страшное… То, чего опасался даже Мальбонте. Опустошение. Так оно ощущалось, верно? Обледеневшими конечностями, одиночеством, мраком темницы… Пустота. И никакого подозрения на просочившийся во мрак свет…***
Мальбонте замирает от неожиданности. Так они и стоят: Уокер, вцепившаяся в его рубашку, уткнувшаяся в него лбом, и он — не шелохнувшись, позволяя ей это делать. Через какое-то время Вики чувствует лёгкое прикосновение по спине, проходящее разрядом по позвоночнику, и от неожиданности поднимает голову. Его лицо, как всегда, бесстрастно, но глаза будто с опаской наблюдают за ней. Он ближе, чем когда-либо раньше. Стоит немного приподняться — и её губы столкнутся с его. Поменяется ли его выражение лица тогда? Тёплая ладонь замирает на её лопатке. Это тоже странно: в её представлении он должен быть холодным. И тогда она ощущает влажность на холодных щеках. Капли мимолётных слёз, быстро скрывающихся за воротником… Беззвучный плач, прекратившийся столь же быстро, как начавшийся. Сжимая руку Мальбонте, который раньше всегда бил её по слабым местам, а теперь латает в ней дыры, Вики знает, что всему приходит свой законный конец. Но лишь хватается за него сильнее, словно силой можно было придержать время. Остановить его. Побыть с ним подольше… О неправильности происходящего она не думает. Лишь чувствует тепло пальцев и твёрдость его плеча рядом со своим. Шепфа не ведает, какие слова мы говорим перед тем, как, забываясь в тихой ночной мгле, целуем чьи-то губы и отдаемся тайным прелестям любви. В эти моменты с нами Шепфамалум.***
Темница. Снова. Пустая, изувеченная, прогнившая, холодная. До одури ненавистная. Даже когда слёзы кончаются, её продолжают одолевать позывы, плечи дрожат, словно пытаясь выдавить из себя последние капли. Внутри неё раскрошенные камни, сотканные изо льда. Столько неоправданных попыток, отчаянья, сквозящего в шепчущем надломленном голосе… И рано или поздно… Вики забывается. Давление, моральное, физическое, переходит все существующие и несуществующие грани. Преступает границы, ломая её кости, её ребра, сердце. Вики не чувствует тела. Не чувствует себя: обнуление темперамента, раздробленное хладнокровие. Вики больше не помнит ничего, что однажды связывало её с ним. Не помнит его. Его имени. Того, кто он был. Кем был для неё. Это бесконечный цикл. Каждый раз она видит лишь один единственный сон. Каждый раз она зовёт его. Не зная имени. Каждый раз она пытается увидеть его лицо. Не помня лица. Каждый раз ей не удаётся.***
Это началось снова. Окончательно потеряв счёт времени, Вики не помнила, в какой момент она перестала считать, в который раз стражники приходили, чтобы вновь ударить. Крыльев за спиной не было давно. Их не просто отняли — их вырвали с мученической болью, которая долго вырывалась отчаянным криком из её горла. Должно быть, именно тогда её голос окончательно искоренился. Без малейшего остатка. И кто приказал — неважно. Так хотелось всё закончить. Положить долгожданный конец. Ещё один удар. Заключительный? Она даже перестала надеяться. В ней ничего не осталось. Только боль во всём внешнем теле и опустошение внутри. Только безграничная мгла, в которой не было ничего, кроме холода. Голова онемела, ноги давно перестали ходить, во рту настолько пересохло, что казалось, вот-вот полыхнёт. Сколько она уже не ела? Не пила? А по-настоящему дышала? И что в принципе такое — настоящее…? Вики хотела сделать глубокий вдох, но дыхание стало прерывистым и дышать было трудно. Блеклая ткань серой камерной туники стала слишком большой для неё, висела унизительным мешком. Вики перестала различать температуру, но была уверена, что её кожа слишком холодная. Она не хотела об этом думать. Становилось ещё холоднее. Какие бы усилия девушка не прилагала, чтобы вздохнуть, в неё попадало мизерное количество воздуха. Причём, казалось, словно он поступал не через нос или рот, а через огромное, зияющее отверстие у неё в груди. Лёгкие были каменными — они не пропускали кислород. Всё прошлое было оставлено в прошлом — память убегала от неё молниеносно, не оставляя воспоминаний, за которые она могла бы зацепиться. В ней ничего не осталось, но одна единственная мысль проскользнула в голове, словно неведшееся ощущение дежавю… Словно благословение, подарок вселенной, Вики рьяно ухватилась за мысль во тьме, прежде чем окончательно в неё провалиться. Его лицо вдруг отчётливо вспоминалось. И интонация голоса… И то, кем он был. Вики много думала, пока могла. О нём. Где он сейчас? Остановится ли на миг его сердце, когда он узнает? Есть ли оно у него? Вики не нужно было гадать, она точно знала, что да. Не различая закрыты у неё глаза или нет, девушка продолжала видеть перед собой лишь мрак. Чувствовать — леденящий холод темницы. Вздох с её горла так и не сорвался, но она продолжала думать… Так усердно, словно знала — ещё чуть-чуть и больше не сможет. Пусть у них отныне никогда не сможет быть завтра, ведь — Вики знала, чувствовала — они больше никогда не увидятся, — было некогда прекрасное вчера, кажущееся неумолимо далёким… Настолько далёким, что воспоминания туманом рассеивались, терялись… Не приносили ни толики ощущений. Обледенели внутренние органы. Окончательно. Настолько, что сердце больше не стучало. Что сегодня, вдруг резко, как удар в рёбра, перестало иметь какой-либо смысл. Вики больше не любила Мальбонте. Потому что не могла. Потому что когда гнусные обстоятельства выпотрошили из тебя всё, что даровало рождение — жизнь уходила из тела, забирая с собой душу. Душу, некогда принадлежащую ему. Тело, мёртвое, никогда не способное больше шевельнуться, коснуться его, лежало на ледяном полу чернильно-непроглядной темницы. Сердце не выдавало себя, решив взять паузу, длиною в вечность. Вики больше не дрожала от холода. Вики больше не пыталась ухватиться за остатки кислорода. Вики больше не думала.