Лотерейный билет

— Ты видел это? Голос Зои звучит бодро, и Николай убирает телефон от уха, чтобы глянуть на время и убедиться, что она слишком бодрая. Даже чересчур. Он прижимает телефон обратно к уху, прикрывает глаза и перекатывается на спину. — И тебе доброе утро, душа моя. Чем ты решила порадовать меня в пять восемнадцать утра? — Твой брат разваливает Равку — вот что случилось. Николай проваливается обратно в сон, хотя и пытается максимально сосредоточиться на резком голосе Зои. Несколько раз угукает, а потом ее речь сливается в монотонный, пускай и суровый гул. — Ланцов, проснись! — вдруг громко звучит на ухо, и он дергается, непроизвольно отодвигая руку с телефоном от головы. — Я не сплю, — отзывается Николай, распахивая глаза. Садится на кровати и спиной упирается в деревянную спинку. — Так зачем ты позвонила? Вряд ли чтобы пересказать мне новостные сводки. Зоя раздраженно выдыхает, звук больше похож на пыхтение, и Николай трет глаза, прижимая телефон плечом к уху. — Ты едешь в Ос-Альту. — Вот это заявление. — Не поясничай, Николай. Мы оба знаем, что это единственный вариант, если тебя еще хоть сколько-нибудь заботит холдинг. Дело даже не в холдинге, они оба это знают. Николая волнует столица, Николая волнует Равка. Николая, раз на то уж пошло, все еще волнует собственная нерадивая мать и вся та сумятица, в которую с каждым годом Ланцов-старший погружает страну все глубже и глубже. И тут сколько ни бравируй, сколько ни отшучивайся и ни сбегай на другой конец мира, это никуда не исчезнет, а совесть будет грызть, и жрать, и обгладывать до самых костей. Он тяжело выдыхает и продолжает уже без иронии в голосе: — Ты купила билеты? Когда мы выезжаем? — Вылетаем, — поправляет Зоя. — Рейс в шесть пятьдесят пять. Не обещаю, что доберешься до дома без шумихи, но, по крайней мере, отсюда уедем тихо. — Понял. За тобой заехать? — Нет, встретимся в аэропорту, — и она сбрасывает звонок. Николай еще раз трет глаза, смотрит на экран телефона, тупо пялится на время. У Зои всегда все настолько четко спланировано, что порой выглядит невозможным. Вот и сегодня она не оставляет ему времени на то, чтобы собрать хоть какие-то вещи. Правда, к вещам он уже давно не привязывается, но было бы неплохо иметь в запасе часа три хотя бы. Непроизвольно в голове всплывают старые картинки прошлого — времена, когда он привязывался и к вещам, и к местам, и даже к людям, но Николай вылезает из постели, бросив телефон на одеяло, и хлопает себя по щекам, чуть заросшим щетиной. Сожалеть о прошлом можно будет в самолете, сейчас на такую роскошь нет времени. После него на полу в ванной остаются следы рыжего тонера, испачканное полотенце летит в стиральную машину по привычке: хозяин квартиры вряд ли его оставит. Скорее всего просто выкинет, как и все оставшиеся вещи. В раковине остаются пятна крови после случайного пореза бритвой. Зоя точно закатит глаза, увидев эти странные усы, но почему-то эта мысль веселит. Чего нельзя сказать о возвращении в столицу. Такси останавливается у дома через восемь минут после завершения звонка, Николай закрывает за собой дверь и стягивает с плеча рюкзак через двенадцать. Билет на самолет приходит на почту без какого-либо комментария. Иногда педантичность и дотошность Зои начинают попахивать проблемами с гиперконтролем, но он лишь улыбается экрану телефона, откидывается на спинку заднего сидения машины и прикрывает глаза. Внутри ничего даже не дергается. Как она там сказала? «Доберешься до дома». Надо будет попросить ее снять квартиру где-нибудь подальше от родительского особняка. Или нагло завалиться в ее однушку, доставшуюся по какой-то там социальной программе для помощи детдомовским детям. Куда угодно, лишь бы не в тот огромный и фальшивый дом, где на него всегда смотрят с немым укором и звенящим презрением. По ощущениям дорога до аэропорта занимает всего несколько секунд. Вот он закрывает глаза, а вот уже дверь открывается и хмурое лицо Зои оказывается прямо рядом с ним. — Вылезай, ваше сраное высочество. Николай глубоко вздыхает, тянет носом воздух, пытаясь бодриться, и разминает затекшую шею. — Ты, как и всегда, потрясающе вежлива. Он коротко чмокает ее в щеку, а потом лезет в карман за парой купюр. Протягивает их водителю и совершенно без усилий улыбается. — Спасибо, друг. Надеюсь, на хороший обед хватит. Таксист округляет глаза, пытается что-то возразить, но Николай уже вылезает из машины, захлопывает дверь и закидывает рюкзак на плечо. — Серьезно, Ланцов? Зоя складывает руки на груди, прищуривается, и от ее строго выражения лица становится почти тепло. — Я знал, что тебе понравится, — самоуверенно отзывается он и легонько задевает ее плечо своим, проходя мимо. — Выглядит просто отвратительно. — А разве не это лучшая маскировка? — Николай оборачивается и одаривает ее лучезарной улыбкой. — Никому в голову не придет, что я и Николай Ланцов — это один человек. Зоя недовольно фыркает, но ничего не говорит. Стук ее массивных каблуков напоминает чем-то барабанную дробь. Оба паспорта у нее, фальшивый даже назвать фальшивым язык не повернется. Иногда старые связи оказываются весьма кстати. А Зоя — единственная появившаяся в его жизни совсем недавно и почему-то решившая задержаться — своей раздражительностью его только веселит. — Мне плевать, если у тебя отвалятся волосы, но твое прибытие в столицу должно произвести фурор в новостях. Даю тебе максимум день на то, чтобы избавиться вот от этого позора. — Мне достаточно просто выложить одну фотку, и для этого не обязательно снова осветляться. — Твой отец не следит за твоими соцсетями, просто напоминаю, — произносит она, ставя сумку на ленту для досмотра. — Зато вся его пиар-группа еще как, — парирует он, отправляя рюкзак вслед за ее сумкой. — Думаешь, никто не доложит ему, что его главная проблема снова ошивается где-то рядом? Они проходят рамки, Николай забирает ее сумку, и Зоя, нервно щелкая суставами пальцев, направляется в сторону табло со списком рейсов на вылет. — Мы должны выиграть от этой новости. — Мы и выиграем. Научись мне доверять, ладно? Она задерживает на нем взгляд и не сразу, но все-таки кивает. Раньше Зоя часто употребляла ту же фразу, напоминая, что теперь он не один, что ему есть на кого положиться. И сейчас его слова, хочется надеяться, вселяют в нее хотя бы толику той же поддержки, что она оказывает ему. Они познакомились случайно. Через знакомых знакомых. Оба бежали от чего-то, о чем не хотели говорить, но почему-то поразительно быстро сошлись, несмотря на колоссальную разницу характеров. Он рассказал ей о том, что Штурмхонд не его настоящая фамилия всего пару месяцев назад, и надо признаться, она была так зла, что едва не оставила его с тяжкими телесными. Впрочем, теперь это кажется нелепой и забавной историей, которую можно рассказать на вечеринке после третьего стакана. Как будто ему есть кому рассказывать о Зое, каким-то образом ставшей ему единственным близким человеком меньше чем за год знакомства. — И все же я не понимаю, к чему такая спешка, — говорит он, пока они буквально пробегают мимо парочки магазинов и кофеен в сторону выхода на посадку. — От пары-тройки часов ничего бы не изменилось. — Может, и так. Но у нас будет больше времени разведать обстановку на месте. К тому же не списывай со счетов Морозова. — Что в нем такого страшного, что ты постоянно о нем вспоминаешь? Зоя делает паузу, то ли слова подбирает, то ли пытается обойти тему. Александр Морозов — ее бывший, а о своем прошлом Зоя говорить не любит. Как-то раз они как следует накидались в одной из съемных квартир, и Зоя вывернула наизнанку душу. Проблема в том, что и Николай тогда был изрядно пьян и диалог помнит отрывисто. Но на трезвую голову говорить о Морозове она не станет, это он понимает прекрасно. — Он сильный игрок. Что в СМИ, что в корпорации. Держи это в голове. Николай решает не язвить и никак не раскручивать разговор. Колючий тон Зои служит и без того хорошим намеком на то, что она не хочет вдаваться в детали. — Я тоже. Уголки ее губ слегка дергаются, когда она смотрит на него. И взгляд холодных глаз будто бы немного меняется. Она подает их посадочные талоны сотруднику аэропорта, и характерный бумажный звук отрыва служит своеобразным завершением разговора. На борт они поднимаются одними из последних. Зоя советует ознакомиться с подборкой новостных статей, которые она для него собрала, но Николай втыкает наушники в уши и старается не думать о том, что незапланированное возвращение в Ос-Альту грозит обернуться локальной катастрофой. Хорошо еще, что они сидят через проход друг от друга, потому что немного личного пространства сейчас не повредит. Зоя открывает ноутбук и погружается с головой в работу, и Николай задается вопросом, спала ли она вообще этой ночью. Ответ находится сам собой, когда бортпроводница проносит ей два пластиковых стаканчика с дымящимся черным кофе. Запах приятно бьет в нос, но от своей порции он отказывается. Лучше поспать перед тем, как самолет приземлится, и ему придется развернуть свою жизнь на сто восемьдесят градусов. Перестать быть Штурмхондом и снова стать Ланцовым. Стать тем, кем он никогда и не должен был являться, если бы не странная попытка матери держаться за выгодный брак и все привилегии, вытекающие из него. Сон почему-то не идет, и спустя почти сорок минут попыток заснуть Николай все же открывает файлы, заботливо собранные Зоей в одну папку. Как бы ему ни не хотелось копаться во всем этом, у него нет выбора. Первые статьи посвящены Василию, и тот лощено лыбится прямо в объектив камеры. Ланцов-старший, пишут, готовит приемника. И сразу ниже — весь послужной список типичного представителя золотой молодежи, который замечен в подпольном казино с непонятными моделями, прячущими лица. Это не удивляет; лицемерным Василий был с самого детства. Глупо было бы надеяться, что с годами он вдруг изменится и станет говорить и делать одни и те же вещи. Потом новости о том, что Василий Ланцов финансирует сомнительные фонды, причем не из личного бюджета, а из денег компании. Как будто у Василия когда-то были свои деньги. И все же, думает Николай, листая статью за статьей, у брата есть все права и на холдинг, и на имущество отца. Но только что-то внутри — то ли голос разума, то ли острое чувство несправедливости, — не позволяет ему махнуть рукой и остаться в стороне. Массовое увольнение. Забастовки из-за урезания зарплат. Интервью с бывшими сотрудниками. Все это он читает уже не по диагонали, как статьи о дрянном поведении брата, а внимательно и последовательно. Некоторые даже несколько раз. Он никогда не видел этих людей, никогда не общался с ними лично. Но они точно не заслужили всего того, что с ними делают отец и брат. Зоя знала, что делала, когда добавила в папку именно эти вырезки. Знала, что фотографии со стачек не оставят его равнодушным. И да, ему бы ненавидеть ее за эту манипуляцию, но именно благодаря ей он чувствует себя совершенно иначе, когда самолет заходит на посадку. Николай знает, что Ос-Альта — это именно то место, где он должен быть. Призраки прошлого не имеют над ним никакой власти, а косые взгляды он сможет терпеть сколько угодно, если это будет значить, что люди перестанут страдать из-за действий его семьи. — Не забудь сделать фотографию, когда будешь сходить с трапа, — первым делом произносит Зоя, когда он вытаскивает наушники. — Как тут забудешь, когда у меня есть такая очаровательная напоминалка. Она одаривает его тяжелым взглядом, и Николай смеется. Иногда он не понимает, почему она делает все это для него. Почему она вернулась с ним в город, который сама предпочла бы забыть. Может, когда-нибудь они поговорят, но точно не в ближайшее время. — Я сняла тебе номер в недорогой гостинице на окраине. Там разберешься с волосами и этим, — Зоя многозначительно водит указательным пальцем вокруг его усов, — и завтра засветишься в центре, недалеко от особняка Ланцовых. — Так говоришь, как будто тебя со мной там не будет. — Скорее всего нет. Она убирает ноутбук в сумку и поднимает на него взгляд. Самолет тем временем опускается все ниже, и наконец шасси касаются взлетной полосы с резким толчком. — Я встречусь с тобой после, у меня запланирована встреча. Николай делает многозначительное выражение лица, но Зоя вполне предсказуемо не улыбается и никак не шутит в ответ. — Ты почти выбрасываешь меня за борт, знаешь ли. — Ничего, ты умеешь плавать. Особенно учитывая все те годы, что он провел вдали от семьи. Особенно все те годы после смерти Доменика. Из какой помойки он только не выбирался, но Зоя вряд ли именно это имеет в виду. Возвращаться к соцсетям Николая Ланцова так странно, что он вспоминает пароль только с третьей попытки. Старые фотографии бередят тени прошлых воспоминаний, но все это было так давно, что картинки в мыслях нечеткие, а будто через плотный слой белесого тумана. И все же он ничего не удаляет. Все сразу обратят внимание, удали он прошлые посты. Вместо этого Николай делает то, что ему посоветовала Зоя: фотографирует собственную ногу, ступающую на трап, оставляет короткую приписку про «дом, милый дом» и на пару секунд задерживает дыхание со странным ощущением, будто должно произойти что-то страшное. Но ничего не происходит. В аэропорту Ос-Альты Зоя практически все время молчит, уткнувшись в свой телефон, и только бесконечно сыплющиеся на его почту оповещения сообщают о том, что она все еще занята его приездом. Расставаться с ней не хочется, как и проводить ближайшие сутки в городе в полном одиночестве, но Николай не знает, как бы так попросить ее остаться, чтобы не выглядеть жалким неудачником в ее глазах. В конце концов, у нее же там встреча. И свои планы. Она имеет право на свои планы, пускай его и несколько задевает то, что она знает о его жизни все, а он узнает о ней какие-то крупицы. Зоя вызывает для них две разные машины. — Скинь мне фотки, когда приведешь себя в порядок. Сначала мне, потом в соцсети, — подчеркивает она, когда Николай открывает перед ней дверь такси. — Как скажешь, душа моя. Он улыбается ей широко, искренне, но она остается все так же, как и прежде холодной и не проявляющей какие-либо эмоции. — И помни, что тебя теперь будут обмусоливать со всех сторон, — напоминает она, садясь в машину. — Как же о таком забыть. Перед глазами все те недочитанные статьи, которые он не успел просмотреть. И он уже представляет, как его лицо будет светиться на таблоидах. Как на него будут искать ту же грязь, что так легко была найдена на Василия. — Если у тебя есть что-то о Морозове, что мне нужно знать… — начинает он и многозначительно замолкает. Они встречаются взглядами. Зоя буквально прошивает его насквозь, и это может значить что угодно. Николай выдерживает паузу, потом захлопывает дверь и направляется в сторону второй машины — той, что предназначена для него. Он вежливо здоровается с водителем и собирается просмотреть пару-другую сайтов, чтобы хотя бы примерно представлять, кто такой Александр Морозов, но водитель оказывается настолько общительным, что Николаю просто воспитание не позволяет вытащить телефон и уткнуться в экран. Впереди полдня, думает он. За это время он точно что-нибудь да нароет в интернете. А там, может, Зоя все же напишет ему пару-другую сообщений, переступив через свою гордость. Тем более, что Николай не спрашивает о ее бывшем. Он спрашивает о человеке, получившем колоссальное влияние и на холдинг, и на отца. И чуть ли не на всю Равку, если верить слухам.