звёздочка

В Йокогаме начинались холода; день становился значительно короче; температура постепенно падала, пусть и не опускаясь до отрицательной; солнце всё чаще скрывалось за плотными тучами, не одаряя город свои теплом. В сердце Дзёно тоже начинались холода; светлые волосы теряли насыщенность, мрачнея с каждым днём; карие глаза уже не сверкали, всё больше походя на вырезанный из цветной бумаги кружочки; искусанные губы так и норовили показать алые бусинки, стоило коснуться сухой кожи. Невзаимная любовь – одно из самых худших чувств, заставляющих копаться в собственных мыслях и приходить к самым отвратительным мыслям о самом себе. Хочется вывернуться на изнанку, упасть на колени перед объектом обожания и просить прощения, пока среди стен не потеряется значение произносимых слов и чужая ладонь не опустится на макушку, слегка поглаживая. Но она ведь невзаимная. Всё не будет как в сказке или слащавом романе, где с первых страниц становится ясен сюжет, а любовные перипетии выглядят до невероятного глупыми. Это серая жизнь, в которой люди пользуются другими, порой осознанно и совсем не жалея об этом, думая только о себе и ни о ком более. От этого становится мерзко, заставляя свернуться в калачик на тёплой постели, чтобы занимать как можно меньше места в этой квартире, надеясь раствориться в её тишине. Отходить от невзаимной любви дело не быстрое. Особенно, если ты влюбляешь по уши, полностью отдаваясь в руки того, кто вскоре отвергнет, упрекнув за чрезмерную искренность, а не наоборот. Это когда ты смотришь в зеркало и видишь не себя, а сгусток тьмы, пытающийся походить на человека, даже если окружающие называли тебя весёлым и улыбчивым, хоть порой и выглядящим строгим и суровым, мало задумываясь о том, что порой это была маска, что так искусно притворялась откровенной, пока владелец раздавал дельные советы всем и каждому, кто только спросит. Светлые стены спальни стали казаться тяжёлыми, создавая в голове картинку того, как они будут неспешно падать, давая рассмотреть свою массивность и представить, какого будет лежать под этими увесистыми плитами. Потолок, белоснежно белый, стал в когда-то тёмном и насыщенном янтаре слишком радостным и нежным, выбиваясь из внутреннего состояния его владельца, уже вторую неделю прикованного к постели, что с удовольствием забирает юношу в свои объятия. Дальше своей комнаты он ничего не видит; всё, что находится за этими стенами является бессмысленным. Пыль на полках и книгах, что обычно часто протирались; посуда, так и не убранная в шкафчики, в ожидании её высыхания; неровно поставленная обувь и брошенное на кресло пальто. Это не было важным сейчас, хоть раньше и вызвало бы тихий ужас, вырисовывая тряпку в светлых ладонях и жажду чистоты, что сейчас выскальзывала сквозь длинные пальцы. Мысль о том, что это нужно просто пережить была банальной, чересчур простой и логичной, но её принятие затягивалось пеленой чувств, что хотелось вырвать из груди вместе с бешено бьющимся сердцем, даже если это запачкает идеально белые, чуть ли не блестящие, предметы, находящиеся вокруг, даже если эта жидкость не сотрётся и будет напоминать о содеянном, лишь бы ничего не чувствовать.