Он

В кромешной темноте его глаза напоминали мелкие черные бездны, без стеснения поглощающие обертку вместе с начинкой. Он часто смотрел упрямо и дерзко, что казалось в порядке вещей. Упертый взгляд строгих глаз оседал мыльной пеной, вынуждая отплевываться и чихать.  В свете молочно-аметистовых софитов, угрюмо размноженных по периметру крошечной сцены, глаза были скорее добродушными и приветливыми. Похожи на симметричные плоды свежих каштанов, непринужденно скинутых щедрым ветвистым деревом.  В естественном освещении они смотрелись гордо, едва надменно. Таяли под солнцем, пачкая губы и кончики пальцев. Ощущались приторно-сладко и стряли в зубах сахарной патокой. Я смотрел в них и вспоминал конфеты «Грильяж» из барельефной фарфоровой вазочки у бабушки дома.   На его губах я видел спесивую полуухмылку, прочно въевшуюся в заученный образ. Готовясь встречать его у порога, я закрывал глаза и отсчитывал до трёх. На очередной тревожный звонок в дверь и мысленно сбившуюся цифру — вздыхал, натягивая приветливую улыбку.  Однажды он не звонил, а стучал. Я не на шутку перепугался, оттянул ворот домашней майки, выпачканной дешевыми соусами с узкой полки ближайшего супермаркета, и встретил его нахохлившимся, вздернутым. Тогда он долго смеялся и сыпал неловкими объяснениями.  Пытаясь вслушиваться, я засматривался на ежик щетины с колючей проседью и снова считал до трёх.  Прикосновения не вызывали смятения и ярко выраженной реакции. Я покрывался ледяным панцирем, остужающим нервные и гипер нервные окончания. Кажется, когда мы впервые поцеловались, я не мог шелохнуться. Он щелкал пальцами перед моим лицом, заставляя покрываться румянцем, и я притягивал его снова.  Глупо и спонтанно. Мы пообещали друг другу и самим себе, что этого не повторится.  На следующий день он не пришел, а через неделю я узнал, что он порвал с подружкой.  В ветхой зашкваренной Воронежской школе сплетни неслись со скоростью света в вакууме. Хлопья искусственных школьников тряслись в стеклянном куполе снежного шара, путая мысли и переворачивая закаменевшие фигурки вверх дном.  Пиная плешивый рюкзак затравленной одноклассницы, я вспоминал его голос.  С легкой хрипотцой и подмерзающей сталью он, словно в шутку начинающего комика, грел, распаляя каждый из органов чувств.  Наверное, он сдался первым. Съемные квадратные метры обуглились под напряжением несдержанных вздохов и томных выдохов.  Подминаясь, я чувствовал, что умею жить.  Слухи трещали славянскими ложками с незатейливым узором облезшей бронзы. Ходи и оглядывайся, переступай и оборачивайся.  Небольшая кооперация школьного квн расползалась на два лагеря. В одном были те, кто следовал заповедям, а во второй — я.  О моем романе с наставником слагали легенды, а я блезирно зевал, внутренне содрогаясь. Он учил меня самоконтролю и сдержанности, а я, как и возлагалось надеждами родителей и педагогов, был прилежным учеником.  Царапая собранную в гармошку джинсу у колена, пропускал правдивые тычки мимо ушей. Под неодобрительным взглядом поверх вычищенных стекол отмалчивался, жертвуя собой и гордостью.  Он перестал посещать собрания, и через время все вернулось на свои места. Я наворачивал круги, слушая о новых брендах, преподавателях одиночках и пьяницах и чужих порванных колготках.  О нём ни слова.  Спустя два месяца в дверь позвонили.  Прощаясь с уходящим годом, я готовился встречать подступающий — чистый и невинный. Не считая до трёх, не жмурясь, отпирал дверь, слушая перекрикивающую речь президента маму. Наверное, от меня пахло оливье и кислыми мандаринами. От него веяло изморозью и тоской.  Рассматривая теплые, хорошо знакомые глаза, я ждал неизменную ухмылку, но почему-то не дождался. Он притянул меня ближе, а горячая кожа под прикосновением уличной дубленки покрылась мурашками.  Безвольно опустив руки, я не знал, как реагировать. Ведь он учил сдержанности.  Отстранившись, кольнувшись о родную щетину, я услышал хриплый смех. Тот покрылся пылью — проведи подушечкой, оставляя неровный след.  Скрипя заржавевшими петлями массивной двери, пропустил его, не успев созвать внутренний консилиум для срочного совещания.  Он предложил начать с конца.