Осколки песни

      Со стороны большого костра, который развели во внутреннем дворе Убежища, звучали песни, веселый хмельной смех и легкая музыка. Люди радовались, несмотря на поздний вечер, перекатывающийся в ночь, несмотря на холод, который обычно всегда пробирал до костей в Морозных горах. Они танцевали, пили красное терпкое, рассказывали истории, которые впоследствии станут легендами. Причина их радости виднелась над молчаливыми горными вершинами, даже взгляда поднимать не нужно. Закрытая Брешь в небе, вселяющая ужас в людей долгие месяцы, наконец затихла. И теперь, выцветшая, осталась только шрамом, сгустком облаков, который еще долго будет затягиваться, напоминая о себе смутной тревогой. Но опасность миновала. Это почувствовали все в Убежище, от заезжего торговца до самого Вестника. Это читалось в словах, во взглядах, в улыбках. Люди, наконец, почувствовали… надежду? Веру?       Лавеллан, не примкнувший к общему празднику, стоял на ступенях крепости, чуть поодаль от шумной хмельной толпы. Ему не нужно было пить, танцевать и рассказывать истории, чтобы воспеть свою победу. Он просто хотел осознать и прочувствовать, что, наконец, буря миновала. Вступив в неё никем, безымянным выжившим эльфом, он стал сначала главной угрозой — “Убийца Верховной Жрицы!” , а после — “Вестник Андрасте.”. Мнение меняется быстро, если у тебя есть ключ от краха этого мира.       Алларос опустил взгляд на ладонь, по линиям которой, от середины к кончикам пальцев, еще пробегали светящиеся зеленые искры. А ведь на самом деле, все до смешного раздуто. Оказавшись не в том месте не в то время, он получил инструмент, способный латать прорехи между мирами. Глупость и случайность. Подними руку, сконцентрируйся, позволь зеленому пламени скользнуть от ладони к Завесе — и вот ты уже великий спаситель. Но если бы кто-то догадался отрубить ему руку — он снова стал бы лишь одним из заносчивых остроухих долийцев.       Судьба со смеху катится, завязывая узелки на тонкой линии жизни, и скалится клыкасто из темноты, стоит только глаза закрыть.       “А во что ты веришь сам?”       — Солас подтвердил, что Брешь закрыта. Мы справились, — позади себя он услышал голос Кассандры. Она тоже не присоединялась к празднику во внутреннем дворе, но Лавеллан не особо был удивлен этому факту. Не только ему нужно было привыкнуть к тому, что конец мира завершился сегодня и можно на время дать себе выдохнуть. Посмотреть на звезды. Послушать мелодию лютни, барабанов и флейт. Побыть кем-то вроде себя самого.       — А где же твое вечное “но…”? — Эльф мягко улыбнулся, не отрывая взгляда от танцующих жителей Убежища. Как бы заразиться их беззаботностью? Поможет терпкое тевинтерское, или смех рыжей селянки?       — Остаточные разрывы еще беспокоят, возможно, нам еще предстоит несколько удивительных путешествий, — отозвалась Искательница, выпрямляя плечи и возводя взгляд к горным вершинам, к закрытой Бреши. — Но ты смог справиться с главным. Сегодня ты одержал победу, Вестник.       — О, даже не пытайся приплести мне всю славу, — с улыбкой поморщился Лавеллан. — Я хочу, чтобы в песнях, — он кивнул в сторону людей у костра, — звучали имена всех, кто был причастен.       — Ты идеалист, — покачала головой Искательница, возвращая улыбку.       — Я просто смотрю правде в глаза. Всё это, — он обвел рукой окружающие их стены Убежища, — стало возможно только благодаря вам и вашей вере. А мне лишь повезло, оказаться под рукой, когда вам нужны были союзники. И вот я здесь.       — Да, да, стоишь, смотришь на закрытую Брешь. Закрытую именно тобой. Смотришь на Храмовников, у которых благодаря тебе появилась возможность возродить свой Орден. О, а еще не стоит забывать об этом, — перехватив руку Лавеллана за запястье, она подняла её, лишь мельком глядя на зеленоватую метку. — Вот уж везение, верно? Правда что говорят — эльфы мыслят странными категориями.       — Я бы тоже хотел найти того, кто смог бы ответить на все мои вопросы, — мягко откликнулся Алларос. И судя по тому, как изменился взгляд Кассандры, его слова попали ей куда-то под ребра. Она коротко принимающе кивнула и отпустила его запястье. Все те, кто присоединился к Инквизиции, разделяли между собой единую боль — бороться с неизвестностью, действовать вслепую и надеяться на то, что получится. Стискивать зубы, когда сомнения кипят в голове. И стараться не задавать вопросов, потому что ответы на них еще не вшиты в полотно мироздания.       Звук колоколов с сигнальных башен острым кинжалом взрезал праздничный шум. Музыка и смех стихли, будто кто-то украл все звуки, оставив тяжелый колокольный перезвон. Люди обратили свои взгляды на горный перевал перед Убежищем, где в сгущающихся сумерках, на белом полотне снега проблескивали точки факелов. Это…       — Войска на подходе! Все к оружию! — Послышался боевой клич Каллена — командор с отрядом уже бежал в сторону ворот Убежища.       — Вы слышали? — окрикнул Лавеллан толпу, которая минуту назад беззаботно танцевала, а теперь, словно в оцепенении, лишь беспомощно вглядывалась в сумрак за высокими стенами Убежища. — Уводите детей и женщин! Мы ждем солдат у ворот.       От былой легкости и ощущения свободы не осталось и следа. Вокруг шеи знакомым ощущением обвилась тревога, заставив Лавеллана отточенным жестом снять со спины жезл. Кассандра уже обнажила клинок.       — И надо же было поверить, что мы так просто отделались, — озвучила она мысли Вестника, когда они двинулись вслед за Калленом.       — У Создателя своеобразный юмор.       — Если, конечно, Создатель еще с нами.       — Дозор отчитался, что к нам движется армия. Огромная армия. И это… Вся информация, — обратился Каллен к присутствующим, когда они собрались у ворот.       — И под чьим же знаменем они выступают? — Поинтересовалась Жозефина, которая обычно не покидала стен крепости, но этот случай явно требовал её присутствия.       Каллен поджал губы, будто пытался сдержать слова внутри, не беспокоя советников. В его глазах была вся тяжесть этого мира.       — У них нет знамени.       — Что? Это вздор! — Нахмурилась леди Посол, беспомощно переводя взгляд с Каллена на ворота и обратно. Видимо, дипломатия в этот раз Инквизиции совсем не помощник. Договариваться с безликими? Вести переговоры с безмолвными?       — Я думаю, если у армии нет знамен, единственная её цель…       — Уничтожить нас, — договорил за Искательницу Лавеллан, обменявшись с ней понимающим взглядом. — Без цели. Без желания войти в историю. Без переговоров.       Их диалог прервал хлопок от взрыва огненной магии за воротами. Вспышка, удар, от которого массивные створки дрогнули, и снова давящая тишина.       — Ради Создателя! — Послышался сдавленный голос с той стороны. — Если вы откроете ворота, я буду весьма признателен.       Лавеллан знаком приказал дозорным поднять затвор и открыть ворота, чтобы впустить незнакомца. Вряд ли это переговорщик от вражеской армии, но кто тогда?       Глаза выхватили за воротами фигуру, припавшую на одно колено, в окружении перевернутых грузовых повозок и обугленных тел. Не из своих, а из тех, кто прошел горный перевал с факелами в руках. Легкие магические доспехи, измятые и почерневшие, не смогли бы спасти их от магического пламени. Магам магово, так говорят?       — Я шел вас предупредить. Но моя информация вряд ли будет актуальной, верно?       Он еще и ухмыляться пытается. Обессиленный. Раненный. Лавеллан встретился с ним взглядом и сразу узнал. По стали в глазах, по надменной искре, которая тлела за темными зрачками. С таким взглядом встречаешься раз — и больше его не забываешь.       Опираясь на посох, маг попытался привстать, но ноги не слушались его. Каллен успел подхватить под локоть, не дал упасть на выжженную землю. Вестник, замерев, цепко изучал лицо новоприбывшего. Союзник? Хитрый змей, в пальцах расплетающий ворох интриг?       — Я в порядке, в порядке, — отстранившись от Каллена, маг все же выпрямился, расправляя плечи. Лавеллан заметил, как тяжело это ему дается, и как предательская дрожь в теле прячется, сковывается. Последние силы тратишь на то, чтобы не уронить лицо? Узнаваемые повадки. — Просто слегка устал. Дорога к вам неблизкая, сами понимаете… Горы.       Он прокашлялся, вскинув волевой подбородок и возвращая лицу собранное выражение.       — Дориан Павус, прибыл к вам прямиком из Редклифа. И мои новости, боюсь, сделают ваши лица еще более хмурыми. За моей спиной — армия мятежных магов. О, кажется, мы встречались с тобой, нет? Ты видел самый исток этих событий. — Он сделал шаг к Вестнику, сузив темные глаза. — Помнишь Алексиуса? Он все же выбил себе большой куш с этими магами. Теперь маги принадлежат венатори. А венатори принадлежат культу Старшего.       Проследив, как информация отразилась на лице Инквизитора и его командора, Павус ударил посохом о землю, оборачиваясь назад, на подступающее войско.       — Я жизнью рисковал, чтобы вас предупредить и успеть раньше них. Надеюсь, у вас есть план, что с этим делать.       — Каллен. Придумай что-нибудь. Хоть что-то. — Обратился Алларос к командору, разрушая цепкое онемение между ними. Оторвать взгляд от врага, который опасным огромным змеем спускался с гор, сосредоточиться на чертовом здесь-и-сейчас, которое всегда ни к месту и всегда некстати.       — Нам нужна инициатива, — подумав, откликнулся Каллен. Он подхватил под руку хромающего Павуса, и двинулся в сторону ворот. — Убежище — это не крепость. Оно не подходит для обороны, Вестник. Нам нужно смешать им карты.