Йо не очень любил шумные и людные места ещё со школы, поэтому чувствовал себя некомфортно на украшенной и ухоженной территории перед Морским колледжем. На улице — прекрасная, нежная и юная, мягкая, весна. Единственное, за что Асакура любил школу — начало учебного года в апреле, когда путь в учебное заведение превращается из дороги на каторгу в приятную прогулку мимо цветущих нежных сакур, которые щедро роняют драгоценные лепестки своих юных бутонов прямо под ноги суетливым людям. И сейчас, шестого апреля, Йо с грустью и нежностью изучал у себя под ногами невинно убиенные лепестки мягко-розовых бутонов, — символов скоротечности и бессмысленности всего сущего. А вокруг… Разумеется, люди слишком увлечены какими-то бесполезными и бессмысленными делами, чтобы отвлечься и просто замереть, поймав магию этого сокровенного мгновения, в котором над головами мирное голубое небо, а по нему лениво и неторопливо проплывают такие мягкие и пышные облака, и из-за них игриво и будто кокетливо, выглядывает ласковое солнышко. Какой-то мужчина, полный настолько, что пиджак костюма на нём с трудом сходится, бубнит что-то нудное о том, как ценно в наше время существование традиций и как важно их соблюдать и поддерживать, чем и занимается вот уже около сотни лет Токийский Морской колледж, для которого великая честь и радость вновь открыть свои двери не только молодым людям со всей страны, но и студентам из зарубежных государств, так, что в этом году руководство учебного заведения пошло на экспериментальный шаг и открыло группу, в которой будут состоять как японские студенты, так и переводники из-за рубежа. Полный мужчина предоставил слово сухонькой женщине, которая завела речь о важности поддержания добрососедских отношений с другими странами и о том, какие перспективы открывает такой культурный обмен. Примерно через полтора часа линейки и подобных речей, когда четверть гелиевых шаров, что были привязаны к колонкам, наконец, вырвались на свободу, а ещё четверть, — попросту лопнули, студентов начали поимённо приглашать в здание на знакомство с куратором и одногруппниками на классном часу. Йо определили в группу двадцать один-пятнадцать, и молодой человек с удовольствием и радостью двинулся к преподавателю лет двадцати пяти или двадцати семи на вид, который стоял на территории перед колледжем с табличкой с номером своей группы: «21-15». Асакура несмело подошёл к мужчине, который мгновенно оживился и радушно улыбнулся парню:
— Здравствуйте… Эм… Я, если честно, не очень понимаю, что делать и куда идти, но, по-моему, меня зачислили в группу двадцать один-пятнадцать… — неуверенно пролепетал Йо, с подозрением и негодованием про себя отмечая, что около этого преподавателя больше нет других студентов. Это заставляло бедного молодого человека слегка нервничать.
— Ваше имя? — мягко спросил мужчина.
— Асакура Йо, — выдохнул парень.
Мужчина опустил свой синий взгляд в какой-то список, который держал в руках. Глаза побежали вниз, перескакивая с одной строчки на другую, пока, наконец, не замер, чтобы сказать:
— Да, Асакура-сан, я Вас нашёл. Вы, действительно, зачислены в группу двадцать один-пятнадцать. Меня зовут Силва, и я Ваш куратор на ближайшие три года. Приятно познакомиться. Проходите, пожалуйста, и поднимайтесь на третий этаж в аудиторию «триста сорок пять-А». Ваши одногруппники уже ожидают там. Знакомьтесь и общайтесь пока, а я поднимусь, как только все неприкаянные студенты разыщут своих кураторов.
После слов Силвы Йо стало спокойнее. Значит, его одногруппники просто уже поднялись в аудиторию?.. Парень поспешил в указанном направлении, желая как можно скорее познакомиться с ними.
Здание Морского колледжа, несмотря на вековую историю учебного заведения, выглядело внутри весьма неплохо: чистенькая свежая отделка в спокойных тонах демонстрировала, что к новому учебному руководство подготовилось добросовестно. Йо поднимался на третий этаж, с удовольствием вдыхая запах свежей краски, который ещё не выветрился, и изучая аккуратно выкрашенные в приятный сиреневый цвет, стены лестницы. Перила же были чёрными, что являлось весьма необычным дизайнерским решением для образовательного учреждения. На этажах и в аудиториях отделка выполнена в более традиционных тонах: мягко-мятная бирюза стен ненавязчиво позволяла глазам отдохнуть; более строгий благородный бордовый концентрировал внимание на доске.
Изучая по пути интерьер колледжа, Йо не заметил, как скоро достиг нужной аудитории, из которой доносились молодые голоса. Асакура несмело зашёл, и его глазам открылась мирная картина:
Компания молодых людей неопределённого возраста, ввиду разного роста и комплекции, спокойно общались; но были и те, кто отстранённо стояли у окон или, скучающе раскинувшись за партами, сидели в телефонах. Особенно позабавил Йо высокий парень со странной причёской, которая прибавляла к его росту около двадцати сантиметров. И этот высокий чудак пытался прикинуть, кто выше: он или крепкий на вид здоровяк, на которого парень со странной многоуровневой причёской равнялся. Да уж, забавные ребята будут учиться с ним в группе… Несмотря на то, что зашёл осторожно и тихо, Йо всё же совершенно ненамеренно привлёк к себе внимание, столкнувшись и едва не задев в дверном проёме с миловидной русой девушкой с европейским и смазливым личиком.
— Ой… Из… извините, я… я такая растяпа… Я не хотела, пр… простите… — поспешно и растерянно начала лепетать девушка, отчаянно мягко заливаясь краской. Если бы чересчур скромная девушка осмелилась поднять взгляд на молодого человека, обязательно увидела его мягкую, но слегка беспокойную и смущённую улыбку.
— Зоря!.. Ты в порядке?.. Ушиблась?.. Уродец, спать надо дома, а не на ходу! — к девушке и Йо подлетел ещё один парень, тоже европейской внешности, и у Асакуры мелькнула мысль, что здесь очень много не-японцев…
— Пино! Перестань, со мной всё нормально, если ты будешь так рявкать на каждого встречного, мы не скоро заведём здесь друзей! — строго накинулась девушка на подлетевшего к ним молодого человека таким тоном, словно они были хорошо знакомы.
— Нет, ты посмотри на этого блаженного бездельника, Зоря! Он ведь даже не извинился, что едва не сбил тебя с ног! Я только пытаюсь уберечь тебя от таких слепых придурков… — враждебно и категорично-угрюмо выдохнул блондин.
— Пино… Пожалуйста, не нужно так недружелюбно и агрессивно относиться к каждому, кто ко мне подходит… Мы ведь такими темпами, действительно, не скоро сможем адаптироваться в коллективе… Мы же с тобой уже говорили об этом, ты не помнишь?.. — ласково и мягко спросила Зоря, беря за руку молодого человека в надежде воззвать к свежему воспоминанию об относительно недавнем разговоре…
***
Несколькими днями ранее. Студенческое общежитие для иностранцев Морского колледжа Токио.
Зоря и Пино любили вот так сидеть вместе по вечерам в учебной комнате — помещении со столами и розетками для занятий студентов, и разговаривать. Молодые люди оба поступили в Японию и стали общаться как друзья. Но потом Пино начал проявлять недружеские знаки внимания, искать встреч с Зорей, надеялся пересечься с девушкой на кухне или на лестнице, даже начал чаще посещать учебную комнату, чтобы ненароком встретить там девушку. Через месяц подобной скрытой симпатии Пино решился-таки сказать Зоре, что она ему симпатична и, кажется, их дружба свернула в какие-то дебри романтических чувств.
— Пино… Я так волнуюсь… — тихонько проронила девушка ни с того ни с сего.
— Волнуешься?.. Из-за чего? — не понял парень.
— Ну… Мы же будем белыми воронами среди японцев… — тихонько объяснила девушка.
— Чего? Зоря, разве вороны бывают белыми?.. — удивился парень с лёгкой усмешкой на тонких губах.
— Нет, просто… Так говорят у меня в России… Я хотела ска… сказать, что мы будем чужаками среди японцев, и меня это беспокоит… — пролепетала, ещё сильнее смущаясь от того, что молодой человек её не понимает, Гагарик.
— Зоря, всё будет хорошо. Посуди сама: ты симпатичная двадцатилетняя девушка среди японских студентов, конечно, ты сразу всем понравишься своей добротой и красотой. О чём вообще беспокоишься? Эти японцы сами по себе уродцы какие-то, у них челюсти пробьют дыры в полу, как только увидят тебя… Вот же ты дурашка, Зоря… — мягко и ласково проговорил парень, улыбаясь русской скромнице, которая, вопреки его ожиданиям не оценила услышанные в свой адрес комплементы. Девушка только мрачно и сурово проронила:
— Не говори так, Пино. Японцы очень милые и красивые. Если ты не научишься следить за языком, точно обидишь здесь половину группы. Я не хочу больше слышать подобное. Ты судишь о красоте людей, хотя у тебя нет такого права, ведь никто, и ты тоже, не идеален. Просто постарайся никому не грубить, хорошо?..
— Ладно, но оставляю за собой право нагрубить по необходимости, — понуро ответил молодой человек.
— Что значит «по необходимости»? Когда, по-твоему, может возникнуть такая необходимость, Пино? — настороженно-враждебно поинтересовалась Зоря, сдвинув тонкие светлые бровки.
— Когда какой-нибудь хмырь надумает что-то вякнуть в твою сторону или обидеть… м-м-м… Физически… — осторожно и заминаясь, ответил ирландец.
— Нет. Я не хочу, чтобы ты кому-то грубил, даже ради моей защиты, — твёрдо и предельно недвусмысленно обозначила Зоря.
Возвращаясь в аудиторию триста сорок пять-А.
— Нет-нет, Зоря-сан… Я, действительно, должен извиниться перед Вами… Простите, я жутко рассеянный… Мне следовало пропустить Вас… Простите… Надеюсь, я Вас не сильно ушиб?.. — пролепетал ни жив ни мёртв Йо, — может, Вы сможете мне подсказать, как загладить вину перед Вами?..
— Зоря… — рычание Пино напомнило о нём присутствующим.
— Нет-нет, всё в порядке, не-не беспокойтесь… Это Вы должны меня простить, ведь я на Вас налетела… — испуганно поклонилась русская девушка, прижав миниатюрные ручки к груди.
— Зоря, можно тебя пару слов в коридор?.. — многозначительно поинтересовался Пино. Девушка кивнула и, уткнув чистые голубые глаза в пол, покинула аудиторию вслед за молодым человеком.
***
— Мне показалось, или ты сейчас кокетничала с этим… растяпой? — Пино проглотил всплывший в сознании нелестный эпитет в адрес Йо и ограничился безобидным и вполне себе приличным, но с ярким оттенком неприязни, «растяпой».
— Чт… Что ты такое говоришь, Пино?.. Я ни с кем не кокетничала, просто старалась быть вежливой, чтобы этот добрый парень не посчитал нас какими-то дикарями… Твоя ревность совершенно безосновательна, и… и вообще, с какой радости ты ведёшь себя, как собственник?.. Мы ведь не встречаемся, так почему мне уже нельзя лишний раз улыбнуться другому парню?.. Пино, я не переношу собственников, поэтому прекращай это. Прямо сейчас вернись в аудиторию и извинись перед этим парнем за свою грубость! — категорично и необыкновенно твёрдо для себя, выдохнула Зоря.
— М-м… Нет, — выдал парень.
— Что? Как это нет?.. — опешила и растерялась Гагарик.
— С чего бы мне извиняться перед ним? Он спит на ходу, сбивает людей с ног, а я должен извиниться перед этим разиней?.. — встал в штыки ирландец.
— По крайней мере за оскорбления, которыми ты сыпешь в адрес этого молодого человека. Он же попросил прощения у меня. Я его простила, то есть, я вообще изначально не считала его виноватым, так что из недовольных остался только ты. Иди и извинись по-мужски, Пино! — едва ли не топнув ножкой от негодования и серьёзности собственных намерений.
— Ты серьёзно, Зоря?.. — с неверящим удивлением выдохнул Пино.
— Мне тебя за руку, как маленького тащить, м?.. — с самым серьёзным видом подняла бровь Зоря.
— Да ну нет… — вздохнул Пино, понуро возвращаясь в аудиторию.
***
— Слушай, друже, мы не с того с тобой начали… Ты прости меня, а? — выдохнул Пино, подойдя к Асакуре, который успел расположиться за свободной партой, — тебя как звать-то?
— Йо, а тебя?.. — радушно улыбнулся Асакура во все тридцать два.
— Странное имя у тебя, Йо… У меня-то понормальнее будет. Пино Грэхэм, — бесцветно проронил ирландец.
— Да и у тебя не нормальнее, — беззлобно улыбнулся японец.
