🌷🌊✨Внимание, объявление! ✨🌊🌷
Если Вы обратили внимание на название этой части, заметите в нём [в названии], римскую цифру «II», то есть данная глава запускает второй раздел работы. Здесь будут другие герои, но и старые останутся. В связи с этим появятся другие циклы разных направленностей:
1. 🌟Рассекая волны. Направленность — Джен. Рассказывает о взаимодействии всех членов команды, о формировании команды и взаимоотношений её участников;
2.🌚 Моя страсть, пропахшая солью. Направленность — Слэш. Рассказывает об отношениях Рена и Хоро-Хоро;
3. Волны ласкают ступни. Направленность — гет (Вау!). Речь пойдёт о Жанне и Рене. Ну и раз уж пошли по гету, продолжим…
4. Альбатрос на удачу. Рассказывает о Йо и Анне. Преимущественно их мысли друг о друге, без очного взаимодействия.ಠ_ಠ 5.🌊 Солнце целует море. Здесь всё внимание уделяется паре, ради которой я, вообще-то, и затеяла эту работу😀🥰🙌 Направленность — конечно, слэш🥰✨ Здесь про Йо и Хао, хи-хи😋🌷🌊✨Конец обращения✨🌊🌷
***
Хао осторожно укладывал пересчитанные дважды деньги в конверт, стараясь не помять и не порвать аккуратные купюры. Хотя… Зачем? Можно подумать, Алан заметит эти бессмысленные старания… Кроме того, порваться и потрепаться деньги могут и в аэропорту, куда опять набьётся толпа дураков, которые полетят в отпуска заграницу. И ему тоже нужно, но не на отдых, а к семье Джексона, в США, чтобы отдать деньги. С тех пор, как пять лет назад вернулся из научно-исследовательской экспедиции, Хао каждые полгода пересылал деньги родным погибшего Джексона в США, до тех пор, пока однажды конверт с выплатой не потерялся где-то по дороге, так, что в итоге семья покойного не получила ожидаемую поддержку от Додзи. Во избежание повторения подобного казуса Хао сам летал с тем, чтобы передать конверт лично в руки Алану или его матери, в зависимости от настроения Уолкера и того, насколько тот расположен пересекаться с Додзи. Правда, Хао, пусть и осознавая всю аморальную запретность своего желания, специально стремился хоть на несколько минут пересечься с бывшим коллегой по одной простой и очень циничной причине: Алан очень сильно напоминал Джексона, и потому Додзи неотвратимо тянуло каким-то мощным аморальным магнитом к Уолкеру-младшему. Впрочем, и сам бывший коллега не особенно-то и противился [кому?] Хао. Всё началось с того, как Додзи прилетел в Америку впервые с Фаустом и Марко, чтобы сообщить Уолкерам о гибели Джексона…***
Флешбек Хао. Пять лет назад. Дом семьи Уолкеров. Штат Техас.
— Миссис Уолкер, спасибо за то, что согласились нас выслушать. Я понимаю, как непросто Вам далось это решение, и тем сильнее восхищает меня Ваше мужество, — начал капитан, отпивая горячий чай, которым угостила гостей-гонцов дурных вестей хозяйка, Молли Уолкер, и продолжил, — Меня зовут Марко Рассо, я был капитаном судна, на котором работал Ваш старший сын. Мы проделали путь к Вам, чтобы сообщить, что Джексона с нами больше нет. Мистер Уолкер погиб при исполнении своих обязанностей, — Молли замерла, как громом поражённая, застыла в шокированном онемении, даже вряд ли понимая смысл услышанного. Дети, окружавшие её — брат Джексона, Алан, и маленькая сестра, — девочка лет шести-семи с пышными белыми волосами по имени Комэри, — прижались к убитой пока безмолвным горем Молли, выражая свою поддержку. Но Марко неумолимо продолжал, — ...Прискорбно всё то, что с ним случилось. Джексон, безусловно, был одним из лучших профессионалов своего дела. Все журналы всегда заполнял чисто и исправно, будто на выставку. Очень, очень большая потеря, просто огромная, тяжёлая и невосполнимая утрата… Примите мои соболезнования… — просто и ровно проговорил Марко, сквозь такие равнодушные стёкла своих очков наблюдая за реакцией женщины. Молли, к чести своей, как могла старалась сдержать слёзы и нервно сжимала платок в руках, стоически выдерживая холодный и равнодушный змеиный взгляд Марко, растерянно ища поддержки в упорно скучающих и холодных глазах капитана. Не находя понимания и тепла там, рассеянно блуждая слезливым взглядом, натыкалась на такого же убитого и угрюмого Хао. Молодой человек тоже сидел в гостиной, сохраняя священное безмолвие, нарушить которое — непозволительное оскорбление памяти погибшего. Сидел, опустив голову так, чтобы длинные волосы скрыли его слёзы. — Как… — тихо проскрипела Молли охрипшим от чего-то горького, сухим сиплым голосом. Женщина прокашлялась и спросила тихо, но более уверенно: — Как погиб мой сын?.. — миссис Уолкер подняла растерянный в неверящей беспомощности своей взгляд тёплых, подёрнутых поволокой материнской горечи, карих глаз на Марко. — Полагаю, об этом стоит спросить у напарника Вашего сына, миссис Уолкер, ведь именно он был свидетелем происшествия… — спокойно и равнодушно-скучающе хмыкнул итальянец. Взгляды всех присутствующих устремились на несчастного молодого человека. Неожиданно на выручку пришёл такой же подавленный Алан: — Его уже нет. Какой смысл в обсуждении его смерти? Это, что, сраная дань уважения? Это, что, воскресит его?.. Уже ничего не вернуть. Его не вернуть, и зачем тогда обсасывать последние минуты его жизни? Я сомневаюсь, в остроте необходимости заставлять Хао ещё раз переживать этот ужас. По крайней мере, я не хочу слышать описаний. Мне достаточно знать факт этого. Простите. Джексон, прости, — глухим голосом проговорил Алан, избегая смотреть на Хао, чтобы не мучать того. — Дж… Джексон погиб, подставляясь вместо меня… Вам стоит знать об этом… — тихо проговорил Хао, больше не сдерживая слёз. — Он… он был подобен тёплому лучу ласкового солнца… Он всегда проявлял доб… доброту и понимание… Всегда поддерживал меня, но… но в отчаянный момент я не… не спас его… Позволил ему умереть вместо… вместо меня… — переходя на шёпот в моментах, когда голос пропадал от избытка чувств, что изливались вместе со слезами, солёными, точно беспощадный кровожадный океан, упокоивший тело штурмана в своих прожорливых водах. Вдруг кто-то обнял парня за пояс. Опустив растерянный взгляд, Хао обнаружил, что к нему прижалась чья-то белая пушистая макушка. Молодой человек приобнял девочку за маленькие детские плечики и благодарно прижал к себе. Плача и вспоминая, как его обнимал Джексон, Додзи старался вложить всю свою нежность, доброту и любовь к покойному в объятия с ребёнком, может, так он отдаст хотя бы часть своего огромного долга перед семьёй Уолкеров?.. Хао резко выдохнул от неожиданности и волнения, когда Алан обратился к нему: — Он для тебя что-то значил, что-то большее, чем просто коллега, так? Ты говоришь и плачешь так искренне, словно вы были очень близки… — задумчиво и тихо разрезал установившуюся тишину голос Алана, раздавшийся резким и вкрадчивым, упрекающе-обжигающим шёпотом у самого уха. — Так, — тяжёлый камень согласия сорвался с сухих губ Хао и ухнул вниз. — Пойдём, — позвал куда-то Алан, вырывая Додзи из прострации. — Куда?.. — Покурить и поболтать. Мы же так давно не виделись… — спокойно ответил Алан, пожимая плечами. — О чём нам разговаривать?.. — горько усмехнулся Додзи. — О Джексоне, о сигаретах, или о нас, например… Почему нет? — убедительно выдохнул Алан, увлекая Хао к выходу из гостиной. Додзи вяло поплёлся за молодым человеком, на ходу доставая сигареты и зажигалку, хоть и прекрасно понимал, что едва ли они будут просто курить. Просто молчать и курить в этом угнетающем и разъедающем изнутри безмолвии. Как? — Никак. Особенно когда нутро дрожит от крика и слёз этой неправильной и жгуче-несправедливой потери. Но даже понимая это, Хао почему-то покорно пошёл за Аланом. Просто Хао необходима чья-то поддержка. Отчаянно необходима, равно как и Уолкеру. Молодые люди вышли в такую пронзительно-холодную, озлобленную на весь род человеческий за что-то, с её немилосердным ледяным промозглым ветром, осень, и поплелись по пустынной окраинной дороге. Царившее вокруг унылое запустение очень гармонично резонировало с душевным состоянием Хао. На сердце протяжно завывают стенания опустошающего колючего ветра, в мыслях так одиноко и бессмысленно проносятся с сухим шелестом мёртвые опавшие листья. Сам Хао чувствовал себя уставшим старым деревом, повидавшее на своём нескончаемом веку не одну сотню человеческих жизней, каждая из которых утомляла и выматывала. — Тебе непросто было это пережить, — не вопрос, — уверенное утверждение, которое тихо и хрипло прошелестел, выдохнул Алан в ломкий и хрупкий от колкого морозца, воздух поздней осени. — Я ещё не пережил. Не могу его отпустить. Да и… да и как можно пережить это, если я каждый чёртов день переживаю это снова и снова, делая запись в дневнике? Просто замкнутый круг, и меня всё сильнее затягивает в эту петлю рефлексии… И я умираю каждый день, чтобы на следующий возродиться снова в этом унылом бесконечном мире… — Ведёшь дневник? Помогает? — выцепил фразу Алан. — Нет. Вряд ли что-то теперь поможет… — разбился безысходностью Хао. — Тогда зачем? — простой вопрос, но ответ дать сложно даже самому себе. — Потому что должен. Или потому что мне кажется, что так проще, не знаю, — мрачно-уныло отозвался Хао, поднимая безрадостный взгляд на небо, затянутое скучной пеленой серых туч и вздыхая: — Ещё и погода мразотная какая-то… — Не знаю, в курсе ли ты, но Джексон любил такую погоду. Ему нравилось надевать свои высокие чёрные сапоги и выходить гулять с Бродягой. Бродяга — это… — Его пёс, которого он нашёл на улице в шестнадцать лет и привёл домой, знаю, — выдохнул, точно горький дым, Хао. — Да… — только и уронил в тяжёлый холодный и недружелюбный воздух так задеревенело и механически, Алан. — Иногда мне кажется, что весна никогда не наступит… — горько вздохнул Додзи. — Ты был ему дорог, иначе он бы не стал умирать за тебя, — отстранённо заметил Алан. — Я не хотел, чтобы он погиб вместо меня, — тихо проговорил Хао. — Знаю и верю. Ты не должен себя винить, — сказал Алан, не отрывая печального взгляда от Додзи, и вдруг добавляя: — Хао, я не хотел говорить все те жестокие слова. За всё время, что мы не виделись, я не раз вспоминал наш разговор… Но по-настоящему начал понимать, что… — Нет. Замолчи! Ты оскорбляешь его память своими словами и мыслями! — нервно вскричал Хао. — Понятно… Прости тогда, зря я это всё… Просто я хотел сказать, чт… что очень рад тебя видеть, хоть и не лучший повод… — тихо и неуверенно проговорил Алан, почти срываясь на шёпот. — Я тебе кое-что покажу, пойдём в дом, — позвал Хао. И молодые люди двинулись в обратную сторону под таким же несчастливым и мрачным небом, по сырой почве, податливо проваливающейся под ногами, по прелой мягкой листве, тёмное золото которой усыпало солнечным покрывалом неприглядную чёрную землю, источавшую крепкий и тёплый аромат и наполнявшую им ледяной сырой воздух.***
— Даришь мне?.. — удивлённо и неверяще переспросил Алан, осторожно вертя в руках блокнот, только что полученный от Хао. — Да. Мне психолог давно мозги делает, что я уже слишком увлёкся. Говорит, что я не должен сбегать от реальности в дневники, что должен жить здесь и сейчас, что счастье можно найти только в настоящем, а не в мечтах. Поэтому мне он больше не нужен, а ты… тебе может показаться занимательным, только… Комэри умеет читать? — Да, а что? — отозвался Алан. — Ничего, просто постарайся сделать так, чтобы это не попало ей в руки. Всё-таки, не для детских глаз написанное там… Рано ей ещё об этом знать… Джексон говорил, у неё онкология?.. — тихо проговорил Хао, опуская взгляд в деревянный пол и рассеянно изучая его. Они добежали до амбара как раз вовремя: на улице разбушевался ливень, поднялся ураган, началась настоящая буря. — Опять за старое взялся? — сдавленно проговорил Алан. — Ты о чём? — О том, что не для детских глаз. — Ну… Там ерунда, пара-тройка раз… На подлодке особо не потрахаешься, сам понимаешь… — ответил Хао. — Да, у Комэри онкология. Поэтому я приехал в Японию. Нужны были деньги для лечения, — сдавленно и нехотя ответил Алан. — А сейчас есть деньги? — прямо спросил Хао, ничего не стесняясь. — А сейчас… Найду, — коротко бросил Алан, ставя точку в разговоре, как он думал. — Адрес и почтовый индекс напиши мне, и сумму, которая требуется каждый месяц, — попросил Хао. — Зачем? — насторожился Уолкер. — Из-за меня вы потеряли своего кормильца, Джексона. Я буду вам помогать, — ответил тоном, не терпящим возражений, Додзи. — Разбежался, — фыркнул Алан. — Не дашь? — прищурился Хао. — Не дам что? — усмехнулся Алан. — Прекращай ёрничать и ерепениться и подумай о сестре! — строго прошипел Додзи. — Я сам могу заработать деньги для сестры, — отрезал Алан. — Ой, да знаю я. Лучше, чем кто-либо, полагаю… — невесело усмехнулся Хао.Конец флешбека Хао. Возвращаясь в реальность, где Додзи пакует вещи на самолёт в США.
Звонок телефона вырвал Хао из воспоминаний о последней встрече с Аланом, и японец вернулся в реальность, словно выныривая из омута памяти. Надо же!.. Звонил Фауст, о котором молодой человек буквально только что думал. — Фауст-сан? Добрый вечер. Чем обязан Вашему звонку? Что-то случилось? — ответил Хао на входящий с некоторым опасением. — Я договорился по поводу твоей работы. В понедельник жди меня, я зайду за тобой, и мы вместе поедем к одному человеку, — в обычной спокойно-доброжелательной манере проговорил Фауст. — К какому человеку?.. — настороженно спросил Хао. — Ты уже в Токио живёшь три года, да?.. Не знаю, как было в Иокогаме, но в Токио очень много предпринимателей, которые ведут торговлю с другими государствами. И вот один из таких предпринимателей — мой хороший знакомый. Я ему рассказал об экспедиции и о твоей роли в ней, и он ждёт тебя в понедельник с дипломом и морским паспортом. Пойдём вместе, чтобы я вас познакомил, — спокойно и добродушно ответил немец.***
Небольшое пояснение. Изначально Хао с Асанохой жили в Иокогаме, но после смерти матери Хао купил дом в Токио и переехал туда. В японской столице живёт и друг Фауста.