Seekrankheit (Морская болезнь)

      Вспомнить всё: Фауст договаривается о собеседовании для Хао с одним из своих знакомых предпринимателей. Додзи должен пойти на встречу-знакомство с будущим начальником и командой уже в понедельник, которого полный энтузиазма Хао ждёт с нетерпением…       — Как, Вы сказали, зовут Вашего друга?.. Расскажите мне о нём, пожалуйста, Фауст-сан! — нервно расспрашивал Додзи, когда оба погрузились в автомобиль японца.       — Ты задаёшь этот вопрос третий раз за десять минут. Что тебе даст его имя? Всё равно ведь забудешь, — устало заметил Фауст.       — Наверное, нервничаю немного… Я же раньше никогда не устраивался на работу… — развёл руками Хао.       — Не переживай. Тебя-то и не взять на работу? — усмехнулся Иоганн.       — Почему нет? Есть же те, кого он не берёт, и чем я отличаюсь? Тем, что умею надевать гидрокостюм? Или тем, что неплохо орудую ножом для дайвинга? И как команда меня будет меня называть?.. «Капитан акваланг»?.. — саркастично усмехнулся Хао.       — «Морской демон», — серьёзно проговорил Фауст.       — С какой это радости?.. — не понял Хао. Прозвище, придуманное немцем, показалось молодому человеку каким-то по-детски наивным и даже немного глупым.       — Тебя уже так называют в узких кругах современного поколения исследователей морей и океанов, так что не имеет значения, нравится тебе это или не нравится. С той радости, что именно ты поймал в сеть хвостатую чертовку, — спокойно ответил немец.       — Вы говорите серьёзно, Фауст-сан?.. Это же бред… — смутился Хао.       — Смотри не ляпни там такого, дурак, — проворчал Фауст.       — Не хочу ни в чём упрекать, но если бы Вы рассказали мне о нём ещё десять минут назад, я, возможно, не переживал сейчас так сильно… — заметил Додзи.       — Ты мёртвого поднимешь, Хао! Ладно… Он уже около трёх лет занимается торговлей, свои товары, преимущественно, транспортирует по морю. Его зовут Оямада Мансуми… — милостиво начал Фауст, но молодой человек его перебил:       — Это тот, что ли, который основал «Oyamada Company»? — несколько неверяще протянул Хао.       — О, так ты знаешь об этой компании, тогда всё будет проще… Да, это он. Обращайся к нему с уважением, а не как к Марко, — отозвался Фауст.       — Да этот очкастый псих и сам ни к кому уважительно не относится, и с чего я тогда должен был… — начал молодой человек, но Фауст его резко и строго перебил:       — Прекрати вести себя, как обиженный жизнью ребёнок. Ты хотя бы пробовал проявить к нему уважение?..       — Ну… — начал Хао.       — Вот о чём я и говорю… А кто знает, может, веди себя ты терпимее, всё было совершенно иначе. Хороший повод задуматься о своих поступках и их последствиях, — устало-нравоучительно вздохнул Фауст.       — Да с ним ведь невозможно нормально взаимодействовать! Он не умеет разговаривать спокойно и доброжелательно! — возмутился Хао.       — Прекрати этот детский сад. Как я, по-твоему, с ним справлялся? Или думаешь, он и на меня повышал голос?.. Марко-сан не, как ты выразился, «очкастый псих», а просто итальянец с плохим зрением. Итальянцам свойственна эмоциональность, а японцам — спокойствие и терпение. Объезжай эту пробку скорее, в Сибуя всегда сложно проехать в это время… Мы уже задерживаемся. Я не воспитатель и не родитель, Хао, поэтому постарайся не вступать в конфликты в новом коллективе. Держи себя в руках и будь добр не схлопотать увольнение по коллективной жалобе экипажа. Мы почти приехали, — устало выдохнул Фауст, жестом руки указывая направление на красивое минималистично-компактное белое и с виду простое здание с открытой верандой, с которой уютно и тепло лился ровный свет, мягко рассеивая плотный мрак мартовского вечера.

***

      Фауст первым покинул транспортное средство и, подойдя к дому влиятельного знакомого, позвонил в звонок, и его [звонка] переливы раздались звонкой трелью так, что слышно было и на улице. Хао начал плавно двигаться в такт плавной мелодии.       — Что с тобой? — спросил Фауст, скептически наблюдая за телодвижениями Додзи.       — Не видите? Волну изображаю, — волнуюсь… — легко улыбнулся Хао.       — Вот что меня в тебе удивляет, так это твоя способность сочетать в себе ребячество и серьёзность… Но веди себя прилично, волна, мы пришли к серьёзному человеку! — шикнул немец.       — А-а… Иоганн и Хао, добрый вечер, я уже почти начал беспокоиться, что вы заблудились! Проходите, пожалуйста! Моя жена, Кейко, проводит Вас и молодого человека в кабинет, — раздался довольный мужской голос с лёгкой хрипотцой прежде, чем его обладатель — Оямада Мансуми, — вышел на порог.       Хао бросил мимолётный взгляд на незнакомого мужчину поразительно невысокого роста с отросшими седыми волосами и чёрными усами. Всё-таки, как бы Додзи ни старался, «серьёзным» этого человека никак не поворачивался язык назвать… «Старомодный денди» — прекрасное определение для такого мужчины, которое подобрал Додзи. Вот бы ему накинуть полметра роста, тогда можно и серьёзно поговорить. Гости прошли в дом, окунувшись в обстановку утончённой сдержанности, которая читалась в мягких тёмных тонах, в лаконичных деталях, в уместных и правильных украшениях, в разумно и сдержанно показанном достатке.       Едва Фауст и Хао оказались в гэнкане, к ним вышла хозяйка — молодая ухоженная женщина лет сорока, — Кейко Оямада, — мягко пригласила гостей подняться на второй этаж по широкой лестнице со стеклянными бортами вместо перил и роскошными, но не громоздкими, люстрами над ней [лестницей]. Когда восхождение на Олимп было проделано, женщина прошла вперёд, чтобы открыть одну из комнат, где оставила гостей, пообещав, что Мансуми скоро вернётся и уделит им должное внимание. Хао занялся разглядыванием такого чуднóго для его японского взгляда, интерьера помещения. Кабинет был обставлен в спокойных серых тонах: тяжёлые плотные шторы стального цвета и такие же изящные и сдержанные полки с документами и какими-то справочниками от пола до потолка; карты мира и морских путей на стене очень согласовались между собой и создавали общую атмосферу спокойствия и рабочего настроения. Ничто в обстановке не выделялось из гармонии спокойного интерьера. Здесь бы ещё включить какую-нибудь европейскую классическую музыку, и поставить дорогую изящную кушетку, лёжа в которой можно расслабляться, потягивая дорогое красное вино, — вот тогда всё будет правильно и завершённо. Подобные мысли помогли немного успокоиться и собраться. Ровно до тех пор, пока взгляд молодого человека не упал на аквариум с красивой жительницей насыщенного синего цвета, а за этим последовал вопрос Хао к Иоганну:       — Фауст-сан, Вы не знаете, как называется эта рыбка? Очень изящная, тоже хочу такую…       — Где? — немец с интересом изучал какую-то книгу, и совершенно не обращал внимания на окружающую обстановку.       — Да вот же, в аквариуме, — ответил Додзи.       — А… Это обычный петушок. Ничего примечательного, не знаю, что тебя в ней привлекает…       — Петушок синего цвета, что же, остроумно, ничего не скажешь… — нервно усмехнулся Хао.       — Чем ты снова недоволен?.. — устало спросил немец.       — Слушайте, Фауст-сан, а Ваш друг, случайно, не гомофоб?.. — мрачно поинтересовался молодой человек.       — Чего? Что за вопросы? Совсем сдурел от волнения? Откуда я знаю, мы никогда не обсуждали этот вопрос. Лучше займись чем-нибудь, посмотри карты, что ли, не знаю, или вот, почитай стихотворения, тут есть даже европейские поэты… — с лёгким недовольством выдохнул Фауст, но слова немца не нашли ожидаемого отклика от японца, потому что…       — Не, мне и так не скучно, — ответил Хао, и в следующую минуту в кабинет вернулся хозяин, раздражённо-опечаленно говорящий по телефону. Оторвавшись от мобильного разговора, Мансуми обратился к жадно наблюдавшим за ним Хао и Фаусту:       — Прошу меня извинить за ожидание, господа. Здравствуйте, и благодарю за терпение. Возникли непредвиденные трудности в другом рейсе, сами понимаете, какое это нервное дело — бизнес…       — Особенно я, — усмехнулся Хао, который почти всю жизнь провёл в нужде.       — Прекрати ёрничать, — строго прошипел Иоганн.       — Да, конечно, Оямада-сан, надеюсь, всё хорошо и ничего непоправимого не случилось с товаром? — вежливо выразил обеспокоенность Фауст.       — Всё хорошо, Иоганн, спасибо. Но прошу, представьте мне своего юного спутника, — ответил Мансуми, устремляя заинтересованный взгляд усталых глаз на Хао.       — Додзи Хао, двадцать пять лет. С отличием окончил Морской университет Токио четыре года назад, сразу по возвращении из научно-исследовательской экспедиции. Отличился в упомянутой научно-исследовательской криптии, которую я организовал в своих и научных интересах. Также на столе у Вас характеристика этого молодого человека от капитана подводной лодки… (Хао вскинул брови, даже не желая думать, что мог написать «очкастый псих»)… который руководил прошедшим исследованием, — конкретно отчитался немец, наблюдая за тем, как Мансуми вдумчиво изучает поданный ему на стол листок с характеристикой Хао. Окончив изучение, мужчина обратил взгляд своих серьёзных чёрных глаз, в которых таяли пеплом призраки усталой печали, на молодого человека и обратился к Додзи:       — Хао-сан, в Вашей характеристике сказано, что Вы имеете трудности с сохранением спокойствия. Это так? Вам непросто себя держать в руках?.. В остальном Вы на редкость ценный сотрудник. Образованный, имеющий такой уникальный опыт, прекрасно выполняющий поставленные задачи даже такой сложности… И ещё… Я бы хотел Вас попросить пояснить мне момент с инцидентом с Вашим напарником на прошлом рабочем месте… Здесь, насколько я понял, Ваш начальник обвиняет Вас в недостаточном профессионализме, приведшем в конечном итоге к потере в штате. Я не склонен доверять таким серьёзным обвинениям от людей, с которыми не знаком лично, поэтому, как можете заметить, переспрашиваю у Вас в надежде на Ваши искренность и честность.       — Да, я обратил внимание, спасибо… Нет, я вполне способен контролировать себя, просто с предыдущим капитаном у нас возникли некоторые разногласия, не связанные с работой, поэтому, полагаю, он оклеветал меня в характеристике… — спокойно и ровно ответил молодой человек.       — Вот оно как… Что же, отрадно слышать, что это лишь клевета… Признаюсь, почему-то именно так я и подумал. Благодарю за то, что ответили на мой вопрос, а теперь я прошу так же ответить и на второй вопрос, об инциденте. Я бы не стал уточнять, но в этом деле, сами понимаете, я должен быть уверен в Вашем благоразумии… — с явным благодушием и даже каким-то тёплым покровительством в хриплом голосе, проговорил Мансуми, но его перебил сигнал, поступивший на селектор. Мужчина извинился перед Хао и принял вызов.       — Аи-сан, у меня сейчас важный посетитель, что случилось? — недовольно проговорил Мансуми с намёком на строгость в рычащем голосе.       — Оямада-сан, к Вам подошли Юсуи-сан и Асакура-сан. Попросить подождать?.. — осторожно ответила секретарь.       — Да, пожалуйста, скажите, что я приму их чуть позже. Пригласите в комнату ожидания и передайте им мои извинения, пожалуйста… — ответил Мансуми, возвращаясь к Хао:       — Додзи-сан, что с Вами? Вам нехорошо?.. — с лёгкой тревогой в голосе поинтересовался Мансуми, обращаясь к Хао, который опустил голову в надежде скрыть свою печаль при упоминании о Джексоне.       — Нет, всё в порядке, простите. Вы спрашивали о том инциденте… Признаюсь, это остаётся для меня непростой и болезненной темой даже спустя несколько лет. В том рейсе сложилась опасная для меня ситуация с прямой угрозой для моей жизни, и… — Хао замялся, делая вдох, чтобы продолжить, — и мой напарник пожертвовал собой, чтобы спасти меня… Я закончил терапию с психологом совсем недавно, и мне пока нелегко говорить об этом, прошу меня простить…       — Предельно понятно, что же, извините, что затронул эту болезненную для Вас часть пережитого Вами опыта. Признаюсь, мне отрадно слышать, что и в этом случае опасения не подтверждаются, и я имею достаточно оснований для того, чтобы познакомить Вас с некоторыми членами Вашей будущей команды… — с лёгкой благодушной улыбкой выдохнул Мансуми, зажимая клавишу на селекторе, чтобы проговорить в переговорное устройство:       — Аи-сан, будьте добры, пригласите ко мне Асакуру-сана и Юсуи-сана…