Seekrankheit (Морская болезнь)

      Вспомнить всё: Хао и Йо в восторге друг от друга, и начинают чувствовать лёгкое душевное влечение. Поделились восхищением с Анной и Миине, но первая восприняла голубую наклонность Асакуры в штыки и попыталась его напугать неизбежным недовольством всей семьи; Миине же силилась вставить мозги Хао, пригрозив возможными проблемами с карьерой и, соответственно, с будущим, посоветовала молодому человеку оборвать общение с Йо, но, как известно, Хао едва ли всерьёз воспринял слова подруги, потому что уже на следующий день…       — Хао! — то ли испугался, то ли обрадовался Асакура, обнаружив за дверью нового знакомого и кидаясь ему на шею.       — Хе-хе… Да… Привет, малыш Йо… Прости, что не предупредил, просто до последнего сомневался стоит ли приходить… Я… Короче, как ты? Я, вообще-то, пришёл поговорить о чём-то очень серьёзном… — опуская глаза с тяжёлой пеленой тревоги, проговорил неуверенно Додзи с симпатичным рыжевато-бурым полосатым котёнком на руках.       — Всё отлично, но что случилось? Почему ты такой грустный, Хао?.. И кто это у тебя такой хорошенький? — перенимая тревожное настроение гостя, спросил Йо с умилением.       — Можно войти?.. Родители дома?.. Кхм… Есть разговор, Йо, и разговор, к сожалению, серьёзный… — тяжело вздохнул Хао, мягко и ласково прижимая к себе Асакуру, который повис-таки на торсе капитана.       — Ты меня пугаешь… Заходи, конечно! Родители решили остаться в Идзумо ещё на какое-то время, ухаживать за дедой, он уже старенький… — напряжённо выдохнул Йо, поднимая сияющие изливающейся через край, радостью, большие шоколадные глаза на Додзи. Молодой человек зашёл в дом.       — Проходи на кухню, я сейчас подойду! — прокричал Йо, мнясь на пороге. Что с ним?.. Почему так счастлив из-за прихода Хао? Почему хочет прыгать до потолка, чувствуя, как каждую клеточку наполняет чистое, опьяняющее ликование, подобно самому дикому наркотическому приходу?.. Неужели. Неужели Йо — гей?.. — мысль далеко не из приятных, даже пугающая, сковывающая сердце ледяным страхом, поэтому Асакура постарался прогнать её, и побежал, насколько это возможно с нездоровой ногой, на кухню к Хао.       — Чай будешь?.. У нас печеньки есть, очень-очень вкусные, правда, они с шоколадной крошкой! Обожаю такие! — в каком-то восторженном воодушевлении на грани с нервным мандражом, проговорил Йо, заходя на кухню и кидаясь доставать кружки.       — Да я бы лучше… Йо, подожди, пожалуйста… — попытался вставить слово взволнованный и угрюмый Додзи.       — Сейчас-сейчас, чайник почти закипел… Так что это за чудо, которое ты принёс?.. Очень милый малыш… — суетливо кружа над чайником и доставая угощение из шкафчика, до которого никак не получалось дотянуться, проговорил Йо.       — Успокойся, я же попросил вежливо. Надо поговорить, я не шучу, Йо, по крайней мере, мне ни разу не смешно, — холодно и сурово, жёстко, выдохнул Додзи.        Резко поднявшийся с места Хао быстро подошёл к Йо, который пытался достать печенья, и вжал замеревшего от расслабляющего и обессиливающего трепета Асакуру бёдрами в столешницу, открывая шкафчик, до которого не удавалось дотянуться хозяину, чтобы достать угощение. Резким порывистым движением гость поставил металлическую коробку на столешницу со звонким стуком.       — С-спасибо… — пролепетал едва живой от пережитого, Йо, нервно выключая закипевший чайник дрожащими руками, и ими же стараясь разлить кипяток, что постоянно норовил расплескаться мимо кружек, но неслышно подкравшийся Хао мягко и уверенно перехватил тяжёлый чайник и принялся наливать чай сам, несмотря на испуганные и потому вялые, протесты Йо.       — Не за что. Садись, пожалуйста, и приготовься выслушать меня внимательно, — угрюмо, и потому несколько строго проговорил Хао тихим вкрадчивым серьёзным голосом. Асакуре не оставалось ничего, кроме как выполнить веление гостя.       — Слушаю и повинуюсь!.. — с восхищённой готовностью ответил Асакура.       — Не… не нужно так говорить, Йо, — мрачно и серьёзно отозвался Хао.       — Почему? Я тебя чем-то обидел, Хао?.. Поч… Почему ты такой суровый сегодня?.. Что-то случилось?.. — робко и потому неуверенно пролепетал Асакура, поднимая печальный взгляд мягких добрых и кротких шоколадных глаз, в которых тихо таяла дымка немой сочувствующей грусти. Но Хао молча отвернулся, чтобы не наделать глупостей, а именно, чтобы не поцеловать такие запретные и будто взывающие к нему с прошлой встречи губы.       — Йо, нам нельзя общаться. Прости, это моя вина… Миине права, я слишком импульсивный. Пора бы уже научиться думать головой прежде, чем что-то делать… Прости, до выхода в рейс я больше не приду и не позвоню, я… я просто не могу совращать тебя, я не хочу этого. Не хочу ни к чему принуждать. Не хочу ничего требовать. Не хочу пугать своим напором, который не всегда получается сдерживать, понимаешь?.. Прости меня, Йо… — тихо проговорил Хао, серьёзно и ласково смотря прямо в глаза Асакуре. Вдруг что-то в лице младшего парня неуловимо изменилось, и Йо резким и уверенным движением решительно, но осторожно, поцеловал как громом поражённого Хао. Без стеснения, без раздумий и колебаний. Если быть геем — то без сомнений. Хао же не смог удержаться, и жадно подхватил чужие губы, увлекая Асакуру в нежный и долгий, ненасытный, поцелуй.       — Что это было?.. Почему ты меня поцеловал?.. — пришибленно пролепетал Додзи, отпуская такого же шокированного и немного испуганного, не осознавшего ещё произошедшее, Йо.       — Просто хочу, чтобы ты понимал, что я знаю, на что иду, общаясь с тобой, и на что готов. Я знаю, чувствую, ты хочешь близости со мной, но борешься с этим желанием, чтобы не навредить мне, но… Но не переставай со мной общаться, прошу!.. — уверенно и тихо выдохнул Асакура, стойко выдерживая на себе задумчиво-печальный взгляд капитана.       — Йо… Это всё… Всё, что происходит, это… это не моё желание или нежелание. Это необходимость, отменить которую я не в силах, к моему глубокому сожалению… Мы будем работать на одном судне, и если между нами завяжутся отношения, — а это неизбежно произойдёт, — я нарушу полсотни правил, потому что рабочие отношения должны оставаться рабочими. Я прошу тебя, давай постараемся разойтись, пока не случилось ничего непоправимого… Пожалуйста, Йо, я тебя умоляю… — сдавленным дрожащим от волнения и напряжения шёпотом проговорил Додзи, начиная понимать Алана и каково ему было говорить жестокие и равнодушные слова, прогоняя тогда бывшего коллегу.       — Поздно. Уже произошло. Я думаю о тебе со вчерашнего дня, то есть уже вторые сутки. Прошу, Хао, давай пообщаемся, просто пообщаемся до ухода в рейс, считай, что это будет наше знакомство… Прошу, пожалуйста, Хао… Сейчас, пока мы ещё не на судне и вообще никак не связаны друг с другом, можно ведь. Хао, я… я правда никогда не испытывал ни к кому такого… Наконец исполнилась моя мечта, моё желание, загаданное в Киото… Просто прошу, давай сходим на свидание, пообщаемся, ты… ты мне расскажешь, почему тебя так называют… Ну пожалуйста, Хао! Я… я даже на колени перед тобой могу стать, хочешь?..       — Йо… Ты совсем ничего не понял… Если бы я мог делать то, что хочу, давно бы поцеловал тебя глубоко и нежно… Я бы предложил тебе встречаться… Я бы связал с тобой жизнь, наплевав на любые правила и приличия. Я был бы рядом всегда, чтобы заботиться о тебе, я… Но это всё не важно, потому что это всё пустые и бессмысленные слова, нет, — потому что я, ты, — все живут одну-единственную жизнь без этих обманчивых «бы», и жить нужно по правилам морали и нравственности. Я отвечу на твой вопрос, чтобы показать то, что соблюдать правила необходимо, а ты слушай меня, договорились?.. — мягко и нежно-печально вздохнул Хао, вперив замерший недвижимый взгляд тёмно-карих глаз, наполнившихся призраками невыразимой задумчивой грусти, в стол, и принялся складывать аккуратных и правильных журавликов из салфеток, собираясь с мыслями.       — До того, как стать капитаном… — резко вступил Хао так неожиданно, что тело почти задремавшего Асакуры коротко дёрнулось вспышкой дрожи.       — …Я работал на подводной лодке. Там я познакомился с одним парнем. Его звали Джексон. Я не знал тогда, что он оказался старшим братом другого молодого человека, который мне очень нравился, ну в общем… На той подводной лодке было очень много гомофобов, поэтому мы с Джексоном начали встречаться втайне от остального экипажа. И… и я очень жалею о том, что пошёл на поводу у своих желаний и позволил себе отдать своё сердце ему… — сдавленно и тихо, пересиливая и уговаривая себя, продолжал рассказ Додзи. Йо видел, что капитану нелегко говорить, и потому осмелился ободряюще накрыть аномально горячую руку Хао своей холодной. Додзи коротко и как-то печально изобразил на лице подобие вымученной блеклой, словно зимнее солнце, улыбки.       — Почему? Вы расстались?.. — с придыханием сочувствующе пролепетал Йо.       — Да. Он меня бросил в тот момент, когда решил спасти мою жизнь, отдав свою. И никогда мне не было настолько тяжело, Йо… Наверное, ты хочешь спросить, зачем я рассказал тебе это именно сейчас?.. Так вот, малыш, слушай внимательно: если бы он не влюбился в меня, не полез меня защищать, — был бы живой. Я уже потерпел эту потерю. Тебя так потерять не хочу… — угрюмо и хмуро выдохнул помрачневший и посерьёзневший Хао не своим глухим голосом.       — Но ведь я могу пообещать, что не полезу в опасность, и всё будет хорошо, правда же?.. Ну Хао, ну улыбнись мне, пожалуйста-препожалуйста!.. — беззаботно проговорил Йо, не сводя сияющего взгляда с серьёзного угрюмого и мрачного, что кудрявая рычащая туча, готовая в любой момент разродиться опустошающим ливнем навроде того, под который они недавно попали, Хао.       — Не хочу, прости, Йо, совсем нет ни сил, ни желания… — устало-бесцветно выдохнул Додзи.       — А я вчера рассказал Анне о тебе… — как бы невзначай проронил Йо.       — Не представляю, что интересного даже на целый разговор ты смог наскрести… — устало усмехнулся Додзи.       — Ну, чего-то наскребал… — отозвался Асакура.       — И что она ответила на эту новость? — лениво выдохнул Хао.       — Ну… Что-то вроде «Не думала, что ты опустился уже до того, что готов едва ли не отдаться за рабочее место», хе-хе… — проговорил Йо с неуклюжей усмешкой.       — И почему она так сказала, Йо?.. — с некоторым неодобрением выдохнул Хао, переводя мрачно-угрюмый взгляд на Асакуру.       — Ну… Наверное, потому что я очень-очень сильно впечатлился после нашей первой встречи… И решил поделиться с ней впечатлениями… — неуверенно отозвался молодой человек.       — Разве она не влюблена в тебя? — не понял Додзи.       — Ну… Да, влюблена, а почему ты спросил? — в замешательстве спросил Йо.       — Просто не совсем понимаю, почему ты удивляешься её не самому мягкому ответу… Она девушка с характером, я правильно понимаю?.. Мою первую девчонку звали Аматэрасу, и у неё тоже был сильный характер… Такой, что палец в рот не клади. И, соответственно, обидеть её — всё равно что купить себе сеанс моральных страданий. Когда я ей признался, что спал с Аланом, она меня бросила, — усмехнулся Хао.       — Ты не особо расстроился, да? — догадался Асакура.       — Я вообще не помню, чтобы страдал по ней потом. Ну, конечно, приличий ради побегал за ней совсем немного, попытался вернуть, но она не особенно, судя по всему, хотела прощать меня… Ну а потом я пошёл на подлодку, заскочив перед этим к Алану… Алан тогда весьма грубо послал меня, потому что так нужно было и потому что один из моих знакомых, которого я считал другом, оказался не другом, а последним дерьмом… Ну это уже не важно… Ладно, кажись, мне уже чутка веселее… Что ты там просил? Улыбнуться или поцеловать?.. — действительно, веселее, выдохнул Хао.       — А и то, и то можешь?.. Мне понравилось в тот раз, когда мы пили чай…        — Тогда был весьма опасный момент, Йо… У меня встал… — шёпотом и прищуренными глазами всматриваясь в смущённое лицо Йо, ответил Хао.       — Приятно слышать, что я привлекаю тебя… — сдавленно пролепетал Асакура.       — Я же сказал об этом ещё увидев тебя впервые, у Мансуми, я сказал, что у тебя хорошее тело, — напомнил Додзи.