Искрами в небе ночном

Список вещей, которые Кроули полюбил, удлинялся медленно, но неуклонно, и за полторы тысячи лет собрал в себе около трёхсот пунктов. На самом верху были «звёзды», «горячий песок», «яблоки», «человеческие дети (пока они ещё маленькие)» и «шутить». В конце толклась всякая приятная ерунда вроде «искр над костром» и «удобных сандалий». Сегодня куда-то в начало второй сотни, раздел уморительных впечатлений, которые обязательно стоит испытать ещё раз, он мысленно вписал «кормить ангела человеческой едой». Они сидели у моря. Кроули притащил полную сумку съестного: всё от копчёностей, хрустящих лепёшек и козьего сыра до оливок и сочного винограда. Ангел запускал туда руку, вытаскивал что-нибудь и клал в рот. Любопытство на его лице сменялось разными оттенками изумления и удовольствия, он жмурился, облизывал пальцы, причмокивал, оценивая вкус. Иногда тихо вскрикивал: «О! Это похоже на…» — и дальше следовало какое-нибудь сравнение, наивное настолько, что Кроули неизменно фыркал в кулак, не слишком успешно пряча ухмылку. Он сам развалился на песке неподалёку, прихлёбывая вино из бурдюка и наслаждаясь дармовым представлением. Есть не хотелось. Он вообще не слишком-то любил еду, если она не была сладкой, а до кулька с медовыми орешками, припрятанного на дне сумки, ангел ещё не добрался. Темнело. Море шуршало, лениво плескало пеной. Какой-то мелкий крабик подобрался к просыпанным на песок крошкам и махал клешнями, явно требуя и себе кусочек. Ангел ревниво отгонял его краем накидки. Белая вспышка перечертила небосвод. Кроули резко сел — быстрее, чем успел истаять тонкий след от неё. Ангел рядом выронил виноградину. Побледнел. Моргнул, приоткрыв рот. — Кто-то упал, — хрипло сказал Кроули. Вышло даже как-то спокойно — он ждал, что прозвучит куда взволнованнее. — Я думал, это буду я, — срывающимся голосом отозвался ангел после мгновения тишины. — Остальными, кажется, Наверху довольны, а эта история с Иовом… За первой вспышкой небо расчертили ещё две. Кроули вскочил на ноги, прокусил губу до крови. Следы обрывались над морем. Кто бы там ни пал, сейчас он барахтался в воде, не представляя, в какой стороне берег… А скорее — медленно тонул, оглушённый. Ничего смертельного для нового демона, конечно… Ничего. Ничего смертельного. Он бы полхвоста отдал, чтобы его самого, рухнувшего и переломанного, кто-то тогда подобрал. Это ведь могло быть полезно. Демоны в самом начале, пока ещё помнили себя-прежних, даже чтили договорённости. Он мог бы вытащить этих новеньких, и взять с них обещание поддержки, и… Но их там было уже минимум трое. Трое тонущих демонов — для него одного, а почерневшие крылья держали плохо. Начистоту признаться — практически не держали. Кроули обернулся к ангелу. Он собирался требовать, просить, давить на жалость, взывать к ангельскому милосердию, шантажировать орешками… Он не успел ничего. Азирафель исчез в ту же секунду, будто взгляд Кроули испарил его. Исчез. Пропал. Растворился в воздухе с негромким шорохом перьев. Кроули яростно зашипел. Метнулся туда-сюда по берегу, расшвыривая сандалиями песок. Солнце почти утонуло в волнах — от него остался тоненький красный коготь, дрожащий и тающий в поднимающемся тумане. С неба сорвалась ещё одна звезда, просвистела над его головой. Он распахнул крылья. Перекосился от прошившей лопатки боли, взмахнул ими раз, другой… Тяжело взлетел. Он почти забыл, как это, он полтысячи лет уже не пытался, но если бы сейчас у него получилось хоть кого-то заметить… Порыв ветра, налетевший слева, вывернул ему крыло, и Кроули с воплем рухнул в волны. …в темноте редкие вспышки были ещё заметнее. Мелькали на периферии зрения, исчезали где-то за горизонтом. Кроули старался не смотреть. Он сидел на песке, опустив голову, и выкручивал насквозь промокшую бороду. Море плескало и шуршало, медленно поднималось. Морю не было никакого дела, падает в него там что-то или нет. — Ничего, — сказали у него за спиной. Ангел вернулся. Стоял, слабо сияя не осыпавшейся ещё благодатью, тяжело дышал, будто там, Наверху, ему вообще требовалось дышать — и он задохнулся. — Ничего? — саркастично переспросил Кроули. — Вот совсем-совсем ничегошеньки? Ни единого события, стоящего внимания? — Не кусай меня, Змей, — обиженно отозвался ангел. Подошёл, опустился рядом — не настолько, впрочем, рядом, чтобы Кроули мог подхватить щедрую пригоршню песка и напихать в эти пушистые светленькие кудри. — Наверху совершенная тишина. Гавриил выписал всем благодарность за отличную работу с Иовом и уговаривал меня взять отгул, раз уж мне от усталости второе Падение мерещится. Всевышняя никого не свергает… — А чш-што же Она делает? — перебил Кроули. — Играет в пастуха? Перегоняет звёзды, как отары? Он едва не ляпнул «мои звёзды». Удержался — обожгло язык. Ангел покосился на него с каким-то странным выражением лица. — Я не знаю, — непривычно мягко сказал он. — Я просто вижу это небо — и все звёзды в нём на своих местах. Может быть, это одна из… знаешь, тех Непостижимых вещей? Может быть, мы поймём позже? Кроули закатил глаза и опрокинулся на песок, выбросив руку далеко в сторону. Кончиками пальцев подцепил лямку сумки. Перебросил ангелу. Чёрное-чёрное небо мерцало яркими искрами, и пока его не перечерчивали огненные следы, он согласен был ни о чём не думать.