Дракон: Отголоски прошлого

      Рюмочки стучат по тротуару с разрывающей уши частотой — их носительница в длиннющей узкой юбке в состоянии только семенить как связанная такса. Дамочка въедливо пилит глазами асфальт, с усердием охранника в тюрьме следя, чтобы подол шубы не переквалифицировался в швабру, и без конца бубнит себе под нос что-то про «гадкую погоду», «мерзкую работу» и «поганую страну». Под локоток её удерживает прилизанный на вид подросток с застывшим восковой маской лицом. Лишь взгляд его, скрытый от дамочки её похожей на воронье гнездо шляпой весёлой ласточкой кружит по улице, улыбаясь приветливо машущим ему деревьям, любуясь красочной дискотекой огоньков и следом за птицами упархивает оттуда в кобальтовое небо, к снежным вершинам облаков. На перекрёстке мальчишка забирает руку и, спрятав за ресницами насмешливый взгляд, церемонно произносит:       — Пока, мама.       Затем чинно шагает до поворота, а там, нырнув за угол, высвобождает из-под шапки непокорные каштановые волны, сей же миг заигравшие живыми золотистыми искорками в лучах только что выглянувшего солнца, сбрасывает футляровидное пальто, и «смирительный» пиджак с удавкой-галстуком, распихивает их вместе с колючей шапкой по портфелю и пакету с физкультурной формой, набрасывает вытащенную из-под этой формы потёртую кожанку, оставляя её распахнутой настежь, расстёгивает шипом впивающуюся в горло верхнюю пуговицу на рубашке и уносится, перелетая через лужи, в сторону рассветного неба.       Влетев в школу, он прошмыгивает под турникетом и скрывается в раздевалке, прежде чем охранник успевает разглядеть нарушителя. Забросив напомаженный серый костюм в шкафчик, мальчишка переодевается в голубую рубашку свободного кроя и кэжуальные тёмно-синие брюки с широким кожаным ремнём, после чего проверяет небольшой свёрток в рюкзаке и выходит в коридор, ища взглядом… О, пришла! Девчонка вежливо здоровается с охранником и направляется к своему шкафчику, на ходу расстёгивая плащ, когда её окликает звенящий голос:       — Ириска, привет!       Она оборачивается и с улыбкой машет приближающемуся приятелю:       — Рада тебя видеть, Искра.       Мальчишка выуживает из ранца небольшой свёрток, перевязанный жёлтой лентой, и протягивает ей:       — С днём рождения. — сделавшаяся совсем по-детски широкой и яркой улыбка девчонки отражается в его глазах.       Ирис распускает аккуратный бант, и мягкая ткань не спеша соскальзывает, открывая шкатулку в виде речной лилии.       — Спасибо. — на щеках девчонки теплеет от лёгкого смущения, а во взгляде светится восторг — Такая красивая.       — Открой.       Она, замирая, поднимает лёгкую крышку — нежная, умиротворённая мелодия разливается по шумному коридору. Девчонка восхищённо выдыхает.       — Конец девятнадцатого века. Нашёл в недавно открывшейся антикварной лавочке неподалёку.       — Покажешь мне её? — глазки кота из «Шрека».       — Без проблем, при условии, что ты сама найдёшь дорогу обратно: у меня только сорок пять минут перед танцами. — получив утвердительный ответ, он спрашивает — Сколько у тебя сегодня уроков?       — Шесть.       — А у меня семь.       — Тогда я подожду тебя в фонарике, на втором этаже.       — Идёт. До скорого. — произносит мальчишка, уже убегая к лестнице.       Закинув в класс портфель и взглянув на часы, Искра взбегает на последний этаж, чтобы, заглянув в один из кабинетов и тронув за плечо залипающего в телефоне, сидя на полу возле двери, темноволосого подростка, жестом позвать его в коридор. Тот, оглянувшись на прикосновение, сию же секунду вскакивает и почти выбегает из класса. Стоит им отойти на несколько шагов, он возбуждённо сообщает:       — Уезжают-таки! А что у тебя? Сможешь? — он с нетерпением заглядывает в глаза приятеля и видит запрыгавших там бесят.       Ответом служит широкая улыбка:       — Всё блестяще: Тереза согласилась меня прикрыть, с её родителями проблем не будет: опять допоздна прогуляют на какой-то вечеринке. — мальчишки стукаются кулаками — Встретимся часов в девять? Как раз успеем всё ещё раз продумать и подготовиться.       — Давай так. Ты уже всё собрал?       — Свечи с зажигалкой уже есть, нож и украшение будут сегодня, но пропажу последнего может заметить маман, — тон мальчишки нейтрален, только в голове вылезает ежедневный вид сгорбившейся над своими побрякушками дамочки, а в ушах ультразвуком отдаётся её визг, когда она не досчиталась одной цепочки — так что я, возможно, на несколько дней попаду под домашний арест.       Приятель треплет его по плечу:       — Не дрейфь, всё будет пучком!       — Надеюсь. — Родион изображает улыбку и переводит тему — А у тебя как дело обстоит?       Собеседник довольно усмехается:       — Улётно: нитки и перо утром достал, сухоцветы готовы, остаётся только бокал, но это не проблема: свистну один из дома непосредственно перед вылазкой.       — Отлично. Бай.       — Бай. — мальчишка делает из руки козырёк и взмахивает головой в знак прощания.       В течение дня на губы Искры то и дело прокрадывается мечтательная улыбка. В такие моменты он склоняется над тетрадью или учебником, спеша скрыть таинственно затуманившийся взгляд. Пару раз получает замечания, но в общем преподаватели не слишком следят за ним. Ровно со звонком с последнего урока Родион кладёт на стол учительницы незаконченный тест.       — Я могу доделать его завтра перед уроками? У меня сегодня танцы впритык перенесли.       Англичанка смеривает взглядом одно нетронутое и одно недоделанное задание, после чего кивает:       — Четвёрка тут, конечно, уже есть, но для тебя это и правда мало. Придёшь к половине восьмого.       — Спасибо.       Искра одаривает её ангельской улыбкой и, на бегу подхватив портфель, в мгновение ока оказывается в фонарике. Девчонка при виде него мигом вскакивает, не глядя забрасывая учебник литературы, который до этого читала, в свой ранец, и срывается следом. По улице мальчишка движется уже быстрым шагом, давая спутнице возможность следить за курсом, подмечать ориентиры. Минут через пять подростки сворачивают на неширокую, довольно тихую, особенно для центра города, улицу, где сразу за углом, над резной деревянной дверью, расположилась вывеска антикварной лавки.       Войдя, они оказываются в отделанном года под пятидесятые помещении, кажущемся вдвое длиннее, благодаря большому зеркалу в отчищенной до блеска раме, увитой орнаментом из листьев и ягод. Занято оно по большей части компактными витринами, на которых расположились самые разнообразные вещи от миниатюрных статуэток до настоящих рабочих граммофонов, один из которых наигрывает мелодичный романс о сирени. Родион вспоминает, как недавно заходил сюда за подарком для Ирис. Продавец тогда возился с никак не желающей заводиться музыкальной шкатулкой, а когда он пошёл за инструментами, привлечённый изящной красотой вещицы Искра взял её, чтобы получше рассмотреть, как вдруг из неё полилась музыка.       — Добрый день! — улыбчиво приветствует посетителей этот самый хозяин из-за кассы.       — Добрый. — улыбается в ответ подросток, доставая паспорт, — Что насчёт заказа номер пять?       — Пришёл сегодня. Сейчас вам его представим. — хозяин заглядывает в приоткрытую дверь, ведущую, похоже, в какую-то кладовку или на склад, — Лёня, принеси нам пятый заказ.       Через несколько секунд оттуда появляется болезненно бледный юноша с небольшим кожаным футляром в руке и, проехав по посетителям изучающе-равнодушным взглядом, который на Искре задерживается несколько дольше и вроде даже как-то неуловимо меняется, хоть мальчишка и не успевает заметить точно, кладёт товар на прилавок.       — Проверьте на месте, всё ли в порядке. — голос у него странно безэмоциональный.       Открыв футляр, Род вынимает оттуда лёгкий костяной нож с рельефной гравировкой на удобно ложащейся в ладонь рукояти и внимательно осматривает его со всех сторон, осторожно проведя пальцем вдоль заточенного лезвия. Вдруг мальчишка явственно ощущает, что с него не сходит буравящий взгляд и, скосив глаза в сторону зеркала, замечает, что на него уставился исподлобья зашедший за витрину помощник хозяина. Искре становится немного не по себе, но он решает никак не реагировать. Просто возвращает нож на место и, мельком взглянув на прилагающееся точило, говорит мужчине за кассой:       — Он даже лучше, чем я представлял. Насколько я помню, с учётом предоплаты я должен вам тысячу.       — Всё верно.       — Прошу. — мальчишка протягивает хозяину десять соток — Спасибо.       — Пожалуйста. — машинально пересчитав деньги, тот убирает их в кассу — Приходите к нам ещё.       — Непременно. До свидания. Пока, Ириска. — уже стоя у выхода подросток оборачивается, как будто чтобы помахать приятельнице, и успевает заметить всё тот же взгляд пепельных глаз.       Когда Родион вбегает в раздевалку, до занятия остаётся всего ничего. Переодевается он за пару минут, прямо на ходу, поэтому остаётся время получше припрятать в шкафчике нож и поймать в коридоре свою партнёршу. Мальчишка осматривается: несколько девушек сидят в социальных сетях, парень с выражением скуки на лице перелистывает страницы журнала, пара мальчиков рубится в приставку, стайка девочек, раздухарившись, перекрикивается, но все до единой притихают и подбирают руки под строгим взглядом возвышающейся над ними, хотя её рост лишь немного выше среднего, стройной фигуры с будто лакированным светлым конским хвостом. Легка на помине. Дождавшись приближения девушки, он будто аристократ из позапрошлого века учтиво склоняет голову, на что та отвечает тем же.       — Тереза.       — Родион.       — Дождись меня после занятия: есть разговор и, возможно, просьба.       На её лице отражается удивление, но в следующий момент она вежливо кивает:       — Хорошо.       Кружась в вальсе по залу с зеркальной стеной, оба молчат: она следит за техникой пируэтов, он пребывает в своих мыслях, параллельно слушая музыку. У Терезы такая осанка, словно её тугой хвост намертво примотан к широкому выступающему кусману пыльно-белой ткани на поясе платья и роботизированные движения. У Искры лёгкий шаг, его словно парящие на нужном уровне руки, лишь слегка касаясь пальцев и лопаток дамы, без проблем передают ей завихрения фигур. На время от времени выкрикивающий очередное приправленное ударом дровяной указки по рукам "Почему ладонь на спине партнёрши?!" или команды павлиний голос преподши мальчишка морщится, а девушка сохраняет каменное лицо. Спустя чуть больше двух часов, когда сменившая платье на классические брюки и блузку Тереза выходит из раздевалки, на ходу убирая в компактную сумочку бутылку воды вместе с упаковкой таблеток, Родион спрыгивает с подоконника со словами:       — Думаю, нам стоит выйти: здесь слишком много людей.       Девушка направляется к двери вместе с ним, подкрашивая влажные губы, но её брови напрягаются, еле заметно подаваясь навстречу друг другу, и она спрашивает:       — Ты так боишься свидетелей потому что собираешься сделать нечто предосудительное? Или ты в опасности? — в её голосе, в общем-то достаточно спокойном, всё же проскальзывают нотки недоумения и тревоги.       — Речь идёт ни в коем случае не о преступлении, а бояться можно разве что насмешек, когда я подниму одну щекотливую тему, и слухов, которые потом дойдут до наших родителей. Согласись, это не опасно, но всё равно неприятно, тем более при твоей репутации. Вдобавок, мне придётся посвятить тебя в тайну, причём не только мою.       Подросток останавливается за углом здания и разворачивается лицом к собеседнице.       — Скажи, ты веришь в сверхъестественное?       Тери вскидывает голову, с вопросом вглядывается в чужие глаза. Сейчас нейтрально-вежливое выражение будто ветром сдувает с её лица — на нём явственно проступает растерянность и даже робость.       — Но… зачем тебе это?       — Понимаешь, — произносит Искра, быстрым движением облизывая губы, — я собираюсь поучаствовать в одном магическом ритуале…       Первый миг после того, как эти слова тают в воздухе, Тереза смотрит прямо в глаза Родиону, словно ища подвох, затем её зрачки вдруг расширяются, а губы, дрогнув, плавятся в несмелой улыбке.       — Можно мне тоже? — вырывается у неё.       В следующую же секунду девушка опоминается:       — То есть я…       Но мальчишка жестом останавливает её:       — Я не против, но нужно ещё спросить моего соучастника. — он по-лисьи оглядывается по сторонам и понижает голос до шёпота — Мы будем проводить ритуал этой ночью возле одного старинного заброшенного особняка на окраине. Всем участникам потребуется сделать порез на ладони. Итак, ты уверена?       — Другого такого шанса у меня не будет. — Эрез в смущении опускает глаза, на губах её смелее расцветает улыбка.       Род кивает и выуживает из кармана телефон.       — Серёжка, мы, как видно, обзавелись единомышленницей: Тереза просится с нами. Ты не возражаешь?       Положив трубку, он оглашает вердикт:       — Сергей согласен. Встречаемся в двадцать один ноль-ноль в кофейне во дворе за моей школой. С тебя серебряное украшение с лунным камнем — сможешь достать?       — У меня есть. — она наконец более-менее овладевает собой, но восторженный огонёк так и бьётся из перемешанной с чернёным серебром синевы её глаз — его нужно как-то подготовить к ритуалу?       — Нет, разве что проследить, чтобы было чистым и не заржавевшим… — он разводит руками, глядя на идеальное состояние серёжек девушки — И, кстати, хорошо бы захватить пластырь с каким-нибудь антисептиком.       — Куплю по дороге домой.       — Нам понадобится новая легенда?       — Не думаю: моё отсутствие, даже если вернутся до того как буду дома, заметить не должны. В крайнем случае совру про ночёвку у подруги, деталей с меня всё равно требовать не станут. В любом случае между собой наши родители не общаются.       — Прекрасно. Тогда до вечера.       — До встречи.       Идя по улице, Тереза беспрестанно удерживает улыбку, чтобы не расползлась до ушей.

***

      Без пяти девять Серёга вбегает в знакомую кофейню и оглядывает полупустой зал. Искра сидит в отдалении от остальных, расслаблено откинувшись на спинку кожаного дивана. Полуприкрытые глаза придают ему улетевший вид, однако при появлении соучастника он сразу же взмахивает рукой. Пока Серг подходит ближе, он обращает внимание на сидящую напротив приятеля светловолосую девушку с идеально прямой спиной и на украшающую её рубашку элегантную серебряную подвеску с каплей полупрозрачного голубоватого камня.       — Хай.       Девушка поднимает глаза от сборника стихов, посылая подошедшему учтивую полуулыбку.       — Добрый вечер. — она немного склоняет голову, словно на светском рауте — Меня зовут Тереза.       — Эм, я Сергей. — немного неуверенно представляется мальчишка.       — Предлагаю сейчас в последний раз пробежаться по предстоящему действу, а перед тем как отправимся, впрок запастись кофе: ночь будет долгой. — подаёт голос Родион.       — Это точно. — Серёжка залезает в небольшую сумку на проходящем по туловищу на манер перевязи широком матерчатом ремне и выуживает оттуда книгу в бархатно-чёрном кожаном переплёте. Повозившись с двумя застёжками из серебристого металла, он раскрывает её на отмеченном закладкой месте.       — Ух ты. — срывается с губ Эрез при виде раритета — Где вы умудрились достать такое?       — Странный случай вышел. — взгляд Родиона становится задумчивым — Я тогда бродил по библиотеке в поисках каких-нибудь преданий или чего-то по истории, как вдруг этот томик буквально упал мне в руки, причём безо всякого сквозняка. Что ещё удивительнее, библиотекарь был в шоке, когда я показал ему прыгуна, ведь даже не представлял, что у них было нечто подобное, наше чтиво даже в каталог в своё время добавить забыли. Я сразу выкупил его: отчего-то почувствовал, что это точно моё.       — Ага, фортовый ты у нас. — Серёжка слегка пихает приятеля в плечо.       Все трое склоняются над книгой. Их глаза пожирают чернильные волны на приобретших от времени желтоватый оттенок страницах, а слова выдаются лишь шевелением губ. Тери то и дело на миг переводит взгляд на одного из мальчишек, говоря что-то, в её глазах в такие моменты виден вопрос. Чуть меньше чем через четверть часа трио, расплатившись и поблагодарив бариста, покидает понемногу пустеющую кафешку. У каждого по четыре больших порции бодрящего напитка, первую из которых заговорщики решают употребить прямо сейчас.       — Куда нам направляться? — интересуется девушка.       — Вот так. — Серёга достаёт из кармана широких брюк телефон и, слегка подкинув его, показывает карту с выстроенным маршрутом — Если не особо тормозить, минут через сорок пять будем там.       — Поняла, спасибо. — кивает Тери.       Дорога проходит в молчании. Серг, между делом кутаясь в толстовку, сверяется с маршрутом, время от времени предупреждая о поворотах. Тереза мало что замечает вокруг, уйдя в себя. Её волосы словно мерцают во мраке, а на нюдовых губах снова воцаряется мечтательная улыбка. Родион задумчиво впитывает взглядом вечерний пейзаж: около горизонта ещё трепещут васильковые сумерки, однако тягучий мрак уже затопил воздух, из окон льётся мягкий свет, длинные тени в прозрачном мерцании фонарей, упругие ветви деревьев танцуют в волнах по-зимнему морозного ветра, над головой кружит редкий бисер снежинок, испаряющийся на подлёте к асфальту. Через некоторое время вереница фонарей делается реже, изредка начинают попадаться потухшие, стайки поблёскивающих фарами машин сменяются нечастыми одиночками, прохожих тоже становится всё меньше. С уходящего вправо ответвления улицы вдруг доносятся маты и пьяный гогот — девушка, очнувшись, вскидывает голову и инстинктивно подаётся в сторону дороги, следя распахнувшимися глазами за брякающей бутылками компанией гоповатого вида мужиков.       Род склоняется к её уху:       — У нас при себе по шокеру, а у меня вдобавок нож — на крайний случай.       Её сбившееся дыхание начинает приходить в норму. Искра, бросив пристальный взгляд на пьяниц, кивает на уходящую вперёд дорогу:       — Идём, пока на нас не обращают внимания.       Мальчишки с обеих сторон обступают Тери. Сергей, вынув правую руку из кармана, показывает внушительный кастет. Над проколотым ушком снова раздаётся еле слышный голос Родиона:       — С перцовым баллончиком обращаться умеешь?       — Представляю, как им пользоваться.       Через тонкую кожу перчатки узкую ладонь охлаждает металл удобно ложащегося в пальцы цилиндра.       — Тогда спрячь в карман. У Сергея тоже есть. Оба полные — в сумме хватит на шесть-десять применений.       Тереза опускает баллончик в карман, не выпуская из руки. Её плечи расправляются.       — Мы, кста, практически пришли, — тихо говорит Серёга.       И верно: за очередным поворотом показывается старинное двухэтажное строение. На первом этаже окна заколочены, на втором одно разбито — за зубастыми краями стекла чернеет непроницаемая пропасть. Полуночники всходят по крутым погрызенным годами ступеням на высокое крыльцо. Род, затаив дыхание, подталкивает издавшую протяжный стон дверь. Ветер сей же миг ужом проскальзывает туда. Искра опускается в позу лотоса возле порога, не отрывая искрящего адреналином взгляда от тьмы дома. Сердце его колотится где-то в горле, и что-то необъяснимо трепещет внутри, такое важное, но такое неуловимое. Сергей, резко и коротко выдохнув, шагает вперёд, чтобы сесть на колени напротив соучастника. Тереза, одной ногой ступившая на последнюю ступеньку, в течение нескольких секунд смотрит на черноту внутри дома — с каждым вдохом её дыхание делается всё более рваным, — потом резко опускает глаза, оглядывается, но через несколько мгновений оборачивается на вынимающих ритуальные атрибуты мальчишек и, тряхнув головой, делает несколько медленных шагов к ним, а затем присаживается на корточки, образуя треугольник.       Ребята тем временем уже сделали круг из семи гладких белых свечей, высоких и тонких, расположив точно в центре хрустальный бокал в виде тюльпана, и теперь оплетают их паутиной из тонких ниток: синих, красных и золотых, к чему девушка и присоединяется. Когда последнее кольцо обвивает свечу, неглубоко входя в матовый воск, Род, взяв поблёскивающий чёрный моток, венчает переплетение нитей магическим символом. Стоит им завершить, Серг, сжав в кулак ладонь, на которой валетом лежат два засушенных цветка мальвы: белоснежный и тёмно-красный, превращает их в разноцветную крошку и высыпает в бокал.       Искра уже держит наготове нож. Едва крошево лепестков планирует на дно, он заносит над ним ладонь, и в следующий миг её от края до края расчерчивает диагональный порез, тонкий и глубокий. Взгляд подростка вспыхивает, будто скрытая древняя сущность, пробудившись, стремится на волю. Искра неспешно поглаживает пальцем увитые дикими розами чёрные черепа на рукояти, пока ровная линия пореза стремительно окрашивается цветом сливающихся в ручеёк гранатовых капель. Мгновение — и этот ручеёк уже струится по крутым стенкам сосуда. Серёжка принимает нож и, задорно усмехнувшись, реактивным движением вспарывает кожу на ладони от основания среднего пальца. По инерции лезвие слегка царапает запястье, отчего на нём тоже выступает багровая капелька и, присоединившись к дождём сыплющейся из пореза крови, падает на дно бокала. Глаза Терезы блестят, когда её подрагивающие пальцы обхватывают костяную рукоятку. Смазывая немного чужой крови себе на ладонь, она оставляет там неглубокий горизонтальный росчерк лезвием. Через несколько мгновений две или три горячие капли срываются оттуда в сосуд. Только они разбиваются о хрусталь, Искра, в мгновение ока поборов металлическое кружево застёжек, распахивает книгу и, впиваясь побелевшими пальцами в тиснение в виде славянских рун на обложке, зачитывает заклинание:       — На небеси крыла распростершая, в души глубинах витающая, соколом ясным к земле прилети, мыслею ясною в сознании отзовись, свету яви себя, сущность прежняя! — голос его внезапно делается на тембр ниже, звучит мощнее, глубже, как раскат грома, речь становится подобна песне.       С заключительным словом он дуновением срывает со свободной ладони перо ворона, что планирует на крыльцо, возле бокала. Пока разносятся по воздуху магические слова, затаившая дыхание Эрез держит подвеску опущенной в сосуд. Теперь она медленно вынимает украшение, не спуская с него расширившихся глаз. Мальчишки синхронно прикасаются к нему. В следующее мгновение Серг дёргается как от электрического разряда, серебристо-зелёные глаза на миг едва не вылезают из орбит, а Искра беззвучно ахнув, лишается сознания. За миг до этого его полуприкрытые глаза распахиваются — из них льётся изумрудно-ультрамариновый свет.       Мягкий аромат благовоний, отзвуки восточных мелодий, ленно плывущие по расплавленному в лучах огромного солнца воздуху, алеющее у горизонта небо, дарящий тень и толику прохлады роскошный сад, полный ярких экзотических цветов, золотые минареты вдалеке… Ритмичный звон оружия, залихватский присвист стрел, молниеносные движения, бешеный стук сердца в висках, приятная тяжесть меча в руке, стремительно проносящиеся в возбуждённом мозгу мысли о тактике, алые струи на клинке… Свежий ветер, оглаживая разгорячённое лицо, играет длинными волосами и развевает плащ, треплет взъерошенную гриву вороного скакуна, чьи мускулы ходуном ходят под седлом. Воздух каждый миг врывается в грудь, заполняя её до предела, и вылетает обратно на волю. Всадник и сам, словно слившись воедино с конём, летит под недосягаемым лазурным небом по бескрайнему нефритовому лесу, через бурлящую реку в облаке ледяных бриллиантов брызг, вперёд, только вперёд — он точно знает: где-то за горизонтом давно желанная цель…       Когда Род приходит в себя, он видит чёрное небо в жемчужной россыпи звёзд. Через секунду его заслоняет испуганное лицо девушки.       — Ты как?       — Я видел. — сияющий Родион чуть сбивчиво описывает образы и чувства из своих видений.       В течение его рассказа побелевшие щёки Тери снова обретают цвет, а губы, в первый миг немного разомкнувшись, расцветают в восторженной улыбке. За головой подростка раздаётся поражённо-счастливый выдох. Прислушавшись к ощущениям, Искра обнаруживает себя лежащим на чьих-то коленях. Плавно перейдя в сидячее положение и обернувшись, он видит Сергея. Во взгляде мальчишки удивление, даже недоумение, но улыбка растягивается до ушей. Немого отойдя, он задумчиво постукивает пальцами по колену:       — Я глюков не ловил и не отрубался, но почувствовал что-то… — он замолкает на несколько секунд, пытаясь подобрать, но в итоге лишь рвано вздыхает, махнув рукой — Да хрен знает что: слишком быстро и неожиданно это через меня проскочило.       — Причём на меня прикосновение к подвеске никак не повлияло. — замечает Тереза.       Брови Рода немного сходятся.       — Пластырь! — вспоминает вдруг девушка и быстро достаёт флакон хлоргексидина, ватные диски и упаковку лейкопластыря.       Покончив с самообеззараживанием, полуночники, решив отложить непонятки с разными реакциями, не торопясь распивают кофе за рассуждениями о видениях Родиона. Спустившаяся на землю Эрез стоит у перил, а Искра с Серёгой сидят на ступенях.       — Во время сражения я ясно видел стрелы, то есть происходило оно, наверное, не позднее самого начала шестнадцатого века…       — Примерно о том же свидетельствуют мечи, а не, к примеру, шпаги. — кивает Тери.       — Можно сделать вывод, — продолжает Родион — что в прошлой жизни я побывал как минимум в двух странах: природа в лесу отнюдь не наводила на мысли о жарком восточном государстве, скорее нечто ближе к умеренному климату.       — А ты запомнил шмотки? — интересуется Серёжка — По ним можно определить время и место точнее — Гугл в помощь.       Род качает головой:       — Во время баталии всё было так стремительно — не обратил внимания, а в других видениях я был один и себя не осматривал.       Он ещё немного сидит в задумчивости, а после, сделав последний глоток ежевичного рафа, сверкает глазами:       — Как насчёт выполнить вторую часть плана? — кивком указывает на чернеющий дверной проём.       Тери смотрит туда на протяжении нескольких секунд, и её плечи невольно вздрагивают.       — Мне страшно. — вздыхает она — Хоть я и хочу.       Сергей поднимается на ноги и, сделав пару шагов к двери, всматривается некоторое время во мрак, а затем на одном дыхании выпаливает:       — Я иду.       — Прекрасно. — улыбается Искра — Тереза, ты подождёшь нас здесь или пойдёшь домой?       — Я бы не решилась идти сейчас одна, как минимум по близлежащим улицам: если меня захотят ограбить, я не смогу противостоять, даже оставь ты мне баллончик.       — Тогда я на связи — если что, звони, в крайнем случае кричи.       — Договорились.       Подростки синхронно вдыхают как перед прыжком в воду и плечом к плечу шагают в дом.