Четыре сезона

      Сегодня выпал первый снег.       Сямс протягивает ладонь навстречу хлопьям снега, размеренно падающим с серого неба. Парень сжимает пакет с кормом. Он давно не заходил к ним. Нужно поспешить.       Он идёт по знакомым улицам, и снег набирает обороты, всё быстрее и быстрее укрывая землю.       — Мама, смотри! — Сямс обращает внимание на женщину с девочкой, которая кричит звонким тонким голосочком и указывает на свою ладонь в вязаной варежке.       — Очень красивая. Ты ведь знаешь, что такая снежинка единственная?       — Что-о-о? Таких же нет? — девочка разочарованно дуется, когда снежинка тает.       — Нет, все снежинки особенные. И одинаковых нет. Прямо как люди, да, милая? И каждый найдет своего особенного человечка, — женщина гладит девочку по голове, и та, согласная, кивает, отвлёкшись, языком ловит белые частички.       Сямс задумывается. Он не считает, что все люди такие уж особенные и оригинальные. Далеко не все. И уж точно не все из них «хорошие». Не то чтобы Сямс вообще делил людей на «плохих» и «хороших». Есть раздражающие. Например, тот нарцисс или рыжий дурак. Но, задумываясь, у Сямса всё-таки есть особенный человек. Именно для него. И вслух он этого не признает. Ни за что. Кстати, как он там? С ним ведь всё хорошо? После их последней встречи они и не виделись. Сямс надеется, что с Уиллом всё в порядке.       Парень одёргивает себя. «Нужно идти, они ждут». И быстрее шагает к своему месту, стараясь перестать думать о нём.       И иронично, словно они в каком-то романе, застаёт его в том самом переулке. В том самом переулке, в котором они когда-то впервые встретились. В том самом, в котором Уилл ему помог.       Спраут сидит, разговаривая о чём-то с животными, и снег, падающий на его вздёрнутый нос быстро тает, скатываясь прозрачной каплей вниз. Из приоткрытого рта вырываются клубки пара.       Уилл насыпает немного корма котёнку, уже подросшему, но точно не взрослому. Остальные мурчащие обступили его. Кто-то даже залез на колени и спину, выпуская и пряча когти туда-сюда, довольно жмурясь.       — Ты что здесь?! — застывает Сямс. Его зрачки расширяются, а кулаки сжимаются сильнее, сминая пакет.       — Ой! — Уилл удивляется не меньше, и они неловко и молча смотрят друг на друга, застыв. Сямс не может отвести свои рубиновые глаза от невозможно добрых Спраута.       Уилл чихает, трёт покрасневший нос, и чёрный котёнок вторит ему, полусонный, чихает вместе с ним.       Блондин первым отмирает, отводит взгляд и гладит мягкую шёрстку котёнка, который уткнулся влажным носом ему в бок.       — Ты наконец-то пришёл. Они скучали по тебе. — разрывая неловкую тишину, Спраут улыбается ему, и Сямс правда не знает, что делать.       Он просто кивает и садится рядом с Уиллом. Животные узнают его, начиная мурчать ещё громче.       Уилл ничего не говорит, только молча высыпает остатки корма. Сямс замечает в уголках его губ остатки крема. Они сидят так какое-то время. Снегопад набирает обороты, на улицах появляются сугробы. Сямс решается сказать, спросить:       — После нашей последней встречи…– подбирает слова парень, виновато пряча глаза за длинными белоснежными ресницами, — ты в порядке?       — Не волнуйся, мне несильно досталось, — Уилл снова чихает, и шапка немного скатывается набок, — а ты как?       — Ты сам вязал? — игнорирует вопрос Сямс. Эта шапка напоминает ему варежки той малышки, которая гуляла со своей мамой. «Особенный человек», да?       — Ой, — тихо смеётся Уилл и поправляет шапку, — да, так есть.       — Красиво.       Спраут улыбается на комплимент, и Сямс отворачивается, пытаясь спрятать краснеющие щеки. А в голове пляшет мысль большими кричащими буквами: «его губы, наверное, сладкие».       Светло-рыжий кот, похожий на Уилла, бьёт лапкой по обуви Сямса и что-то говорит на своём, на кошачьем. И парень словно понимает его, разбирает в кошачьем «мяу» человеческое «сделай». Сбоку доносится чих, подтверждая, что перевод верен.       Сямс поворачивается. Спраут всё ещё смотрит на него с тем же добрым и открытым выражением на лице. И Сямс резко наклоняется к его лицу. «Это всего лишь благодарность», — убеждает себя парень.       Губы Уилла были холодными и мороз чуть щипал раскрасневшиеся щеки обоих. Сямс прижался на несколько секунд, сжал в ладонях жёлтую куртку парня, а потом резко отстранился, словно обжёгся.       — Благодарность за то, что ты следил за ними и вообще… — кидает Сямс и тенью покидает переулок, как будто его тут и не было, оставляя ошарашенного Уилла наедине с котами.       Уходя, парень касается своих губ подушечками пальцев. И улыбается.       А губы Уилла и правда приторно-сладкие.