C21H30O2

ВНИМАНИЕ! УПОТРЕБЛЕНИЕ НАРКОТИЧЕСКИХ СРЕДСТВ ВРЕДИТ ВАШЕМУ ЗДОРОВЬЮ! АВТОР НИЧЕГО НЕ ПРОПАГАНДИРУЕТ И НИ К ЧЕМУ НЕ ПРИЗЫВАЕТ, ПРОИЗВЕДЕНИЕ НАПИСАНО В ОЗНАКОМИТЕЛЬНЫХ ЦЕЛЯХ! "Юра - это пиздец" Мысль подобного плана сама по себе приходит не то чтобы редко, но сейчас, когда Никита видит в чужом инстаграме мелкие-мелкие полосочки не меньше сорока сторис за прошедшие несколько часов, она укореняется в голове в очередной раз, пускает там корни и откидывает побеги. Громкость телефона приходится выкрутить на минимум, чтобы не оглохнуть от бассов музла какого-то клубешника, куда Юра благополучно съебался, пытаясь утащить за собой Никиту, но (слава Богу, думается) безуспешно. Из десятков мелькающих лиц парню знакомы дай бог несколько, включая непосредственно лик лучшего друга, и эта мешанина из незнакомых людей, коктейлей, света софитов и громкой музыки даже перманентно через телефон заставляет голову побаливать. Парень мысленно хвалит себя, что не пошёл в этот блядушник вместе с Юрой, ведь обычно это заканчивается тем, что непьющему Никите очень скучно и хочется курить - и курить приходится, ведь делать больше нечего особо - а пьяный Юра пропадает невесть куда, что потом приходится ловить его в недрах клуба, если повезёт, а если не повезёт - на районе в процессе светской беседы с стрёмными нефорами. Чужая экстравертность всегда поражала, но за долгие годы дружбы стала такой привычной, что и удивляться почти не приходится. Почти. На очередной сторис в Юриных зубах находится нечто, что по невнимательности можно было бы спутать с сигаретой, но Никита внимательный - из весело улыбающихся губ торчит самокрутка с неизвестным содержимым. И дымится. - Ебучий случай, - вздыхает Никита вслух, округляя глаза и приближая экран телефона к лицу, надеясь убедить себя в том, что ему всего лишь показалось. Надежды разбиваются о жестокую реальность. - Ебать дебил, ебать дурак... Долистав таки всю эту ахинею до последней сторис, парень обнаружил, что последняя была загружена целых два часа назад. В суточном промежутке это не такое уж и большое число, но вот в данной ситуации, когда бухой и, как выяснилось, накуренный Юра замолкает в соцсетях - это не сулит ничего хорошего. У Никиты руки чешутся, чтобы позвонить и высказать много всякого этому придурку, но он останавливает себя, понимая, что это не будет иметь никакого смысла по крайней мере сейчас. Бухой Юра это квинтэссенция хаоса, похуизма и противной пьяной доброты, когда улыбка становится в десять раз шире, объятия в столько же раз крепче, а любой поток негативной информации нивелируется простым "чел, да забей". Бухой Юра - это пиздец, повторяется мысль в голове снова и снова, пока парень устало трёт переносицу и хмурит брови, обдумывая степень своего осуждающего взгляда на утро, когда друг придёт снимать с ним видео для канала в очередной раз с жутким похмельем. Ждать утра не приходится - через час, задремавший на диване и с телефоном на груди, Никита просыпается от грохота в дверь. Яркий экран телефона показывает, что сейчас половина третьего ночи. Парень жмурится от полумрака комнаты, освещаемой лишь настольной лампой, что он забыл выключить, встаёт с дивана под непрекращающийся грохот и подходит к входной двери. Ему даже не нужно смотреть в глазок, чтобы догадаться, кого настолько настойчивого могло принести к нему на порог в такой час, и Никите остаётся только молиться, чтобы беда пришла одна, а не с компанией. Молитвы были услышаны - Юра стоит (по крайней мере, очень пытается стоять) на пороге в полном одиночестве. На губах пьяная улыбка, очки сползли куда-то на нос, длинные волосы растрёпаны, а белоснежная оверсайз футболка запачкана, как Никита предполагает по аромату, пина-коладой. Уставший выдох вырывается из груди сам по себе, брови по аналогичной само-по-себешной схеме ползут вверх, а голова осуждающе качается из стороны в сторону. Всё само по себе. Не потому что Никита немного зол на такое безответственное поведение лучшего друга, нет. - И хули ты припёрся, алкашня? - руки в боки, вид грозный-грозный. Как мама, которая встречает сына с пьянки. Брови нахмурены, губы поджаты, глаза разглядывают бледно-жёлтое пятно от коктейля. Скользят от груди к шее, останавливаются на пьяной улыбке и шалых глазах. - Никит... - речь Юрию даётся с трудом. Он пошатывается, вытаскивает одну руку из карман просторных джинс, опирается ей на дверной косяк. Никиту передёргивает от алкогольно-сигаретно-травяного шлейфа, - Мжно у тебя...пере...пере это..переночвть, пж? - С каких хуёв? - Никита вдруг подхватывает пьяное тело, готовое вот-вот повалиться на пол, и возвращает его в вертикальное положение, - Тихо ты блять, упадёшь ещё. - Ну я прст...такси крч случайн...но на твой адрес вызвал, птмчу он там по умлчанию недавним стоял...и вот дмой уже впадлу и... - Господи, свинота бухущая, - Никита закатывает глаза, пропуская Юру в квартиру. Тот пытается сделать реверанс, чуть не падая во второй раз, и мысль, уже много раз звучавшая в подкорке сознания ранее, всплывает вновь. К ней добавляется мысль о том, что ночка будет весёлая. Юру удается разуть и без травм с переломами дотащить до дивана. Тот плюхается с грохотом, умудряется удариться головой о спинку, и Никита уже начинает жалеть о том, что пустил его к себе. Как будто в первый раз, ну серьёзно. Парень подходит к телу на диване, что безучастно смотрит куда-то в потолок и бубнит себе под нос несвязный набор слов и звуков. Очки готовы вот-вот упасть окончательно, и Никита снимает их, кладя на небольшой журнальный столик сбоку, а сам присаживается на корточки рядом с диваном, морщась от стойкого запаха алкоголя. - Наблюёшь мне на диван или на пол - живым отсюда не выйдешь, ты меня понял? - Понял, капитан. Юра внезапно принимает сидячее положение, чуть пошатываясь, и Никита дергается (а вдруг ёбнется), вытягивая обе руки вперёд. Ловить, в случае чего. - Курнуть хош? И достаёт два помятых косяка из кармана джинс. Никита слышит звон собственной челюсти, упавшей на пол. - Юра, ты совсем ебанутый? Ты с косяками в карманах блять шастал? А если бы тебя менты поймали? А если бы- - Чш-ш-ш, братан, потише, башка раскалывается, - Юра формулирует речь лучше, чем десять минут назад, жмурится, потирая виски, пока Никита вырывает из чужих рук траву и отбрасывает куда-то в сторону. Слышится расстроенное мычание, - Ну ты чё, я ж не меф и не лсд таскаю, просто травка, кому оно нужно вообще... - Ты блять корыто вместо башки, дяде полицейскому то же самое бы сказал? Кто бы тебя из тюряги вытаскивал? Я? Или мама твоя? - А может твоя? И ржёт. Совершенно бессовестно, бесстыдно и не чувствуя ни капли вины и страха за содеянное. У Никиты потихоньку появляется неприятное ощущение, будто дурачок тут совсем не Юра. - Ты хоть в душ в состоянии сходить? От тебя несёт алкашкой и блядушником. - А ты меня не нюхай, - отвечает лениво, прикрывая лицо локтем и хихикая. - Да тебя невозможно не нюхать, не находясь от тебя в радиусе меньше полукилометра. Пиздуй в душ давай, - и тыкает его в бок, после уходя в сторону шкафов, дабы достать чистое полотенце и сменную одежду для незваного гостя. Юра в это время делает нелепые попытки встать с дивана. С третьей у него получается встать, оперевшись на стол, и спустя минуту усердного координирования движений выходит начать двигаться в сторону душевой. Никита наблюдает за ним, как за маленьким ребёнком, делающим первые шаги, но с ноткой осуждения. В душе Юрий пропадает на сорок минут. Никита вслушивается в размеренный шум воды, пару раз словив себя на мысли о том, что не стоило его по пьяни отправлять в душ (мало ли, упадёт ещё), но спустя двадцать минут назойливые переживания потихоньку отошли на второй план, а приятные звуки вкупе с прохладой из приоткрытого окна начали усыплять. Экран блокировки телефона показывает половину четвертого утра. Юра плещется в душе уже сорок минут. В голове начинает тикать счётчик за коммуналку. Спустя ещё какое-то время слышится хлопок двери в душевой. Счётчик останавливается, а Никита облегченно выдыхает, просыпаясь от полудрёмы, где ему почти приснился кошмар с счётом за воду. За окном начинает светлеть, и приходится задёрнуть шторы. - Господи, я думал ты там... Договорить у Никиты не получается: Юра лебединой походкой выплывает из ванны не в сменной одежде, как наивно полагалось чуть ранее, а с голым торсом и полотнцем на бёдрах. Лицо моментально алеет, и парень закашливается, отворачиваясь от беспечно улыбающегося - но хотя бы твердо стоящего на ногах - друга, зачем-то поправляя и без того идеально задёрнутые шторы. - Утонул. В голове яркими вспышками мелькают воспоминания с того самого вечера, когда пьянка ради видео закончилась жаркими поцелуями у стены. Тело вспоминает всё в мельчайших подробностях: жар от чужого голого торса, горящие поцелуи на шее и груди, укусы, мягкий и горячий язык где-то глубоко во рту, и Никита честно пытается отогнать эти зудящие воспоминания, даже головой трясёт часто-часто, но образы отходить не желают. В прошлый раз это был алкоголь, думается. Но что сейчас? - Ой, а чего засмущался? - воркует Юра, подходя ближе к Никите и кладя голову ему на плечо. - Юр, блять, я же одежду сменную тебе всучил. Запах алкоголя стал гораздо слабее, а речь связнее, что не может не радовать. В веренице сексуальных образов и пошлых звуков удается разглядеть гениальную мысль, которая гласит, что чем трезвее Юра, тем меньше он будет липнуть. Тем меньше вероятность того, что тот злополучный вечер повторится. Господи, ну что за напасть-то. - Главное когда по пьяни подо мной стонал, ничего его не смущало, а тут на те, - бесстыдный шёпот на ухо пускает волну противных мурашек по телу. Никиту передёргивает всего, от головы до пят, но он героически продолжает смотреть в однотонную ткань штор, не выдавая себя настолько, насколько это возможно в такой ситуации. - То было по пьяни, - тихо отвечает он, набирая в легкие кислород вперемешку с хоть какой-то смелостью, чтобы оттолкнуть чужое тело, - хватит вести себя, как бухое зверьё, иди спать уже, я тебе даже диван расстелил. - А ты со мной ляжешь? Голос у Юры игривый до безумия, сладкий и мягкий, тягучий, как густой мёд, и Никите совершенно не нравятся подобные аналогии в такой ситуации. Чужие длинные пальцы обвивают талию, чуть заходя под футболку, сухие губы оставляют лёгкий поцелуй на загривке, а чуть влажные волосы щекочут чувствительную кожу. Парень чувствует, как последние частички самообладания покидают его тело, машут белым платочком, напевая романтичные песенки о прощании и расставании. Его перетряхивает в очередной раз, а тихий стон - слава всем Богам - остаётся где-то в середине глотки, и приходится приложить тонну усилий, чтобы наконец отпихнуть от себя Юру и взглянуть ему в глаза, а не чуть ниже. В карих глазах напротив слишком явная похоть. Она не прикрытая густым туманом и шлейфом алкоголя как было в прошлый раз - кристально чистая и ясная, как идеально огранённый алмаз, она заставляет сжаться под чужим пристальным взглядом, и Никита чувствует себя загнанным в ловушку зверьком. Зрительный контакт не длится дольше нескольких секунд, но для Никиты проходит целая вечность, прежде чем Юра исчезнет в направлении душевой. - Эй, ты куда? - интересуется он зачем-то, где-то глубоко внутри радуясь этим мгновениям одиночества без чужого внимательного (и голодного) взора. Счастье длится недолго - Юра возвращается с зажигалкой в руках и теряется где-то сбоку от дивана. Там, куда недавно улетели оставшиеся косяки, и медленно соображающий от шока мозг Никиты наконец начинает допирать, что тут и к чему. Он дергается к другу, уже успевшему найти потерянное сокровище, и хватает его за всё ещё немного влажную руку, не оставляя попыток не смотреть никуда, кроме лица. - Ты в моём доме эту дрянь курить не будешь, - шипит тихо и задушенно, словно марафон только что пробежал, а по тонким губам напротив успевает промелькнуть хитрая усмешка перед тем, как свободная рука резко толкнёт Никиту так, чтобы он упал на диван. Парень и пискнуть не успевает, а Юра уже усаживается к нему на колени, и Никита благодарит сам себя, что додумался дать ему длинное полотенце. - Я не буду, - ответственно заявляет он, чиркая зажигалкой и поджигая косяк. Самокрутка начинает источать едко пахнущий дым. Никита кривится с отвращением, отворачиваясь от наркотика в чужих пальцах. Дым так или иначе попадает в нос и в глаза, раздражая слизистые, и парень закашливается, жмурясь и смаргивая непрошенные слёзы, - но ты будешь. - А поебаться тебе не завернуть? - рычит Никита в ответ, совсем не заботясь о том, чтобы подбирать выражения. Голова сейчас занята активным отсеиванием мыслей о том, что почти голый Юра сейчас сидит у него на коленях, а это, хочется сказать, непростая работёнка, на которую уходит огромная часть энергоресурсов. - Это попозже, - хихикает в ответ, проводя рукой по чужой до ужаса напряжённой шее, - давай, Ник, это всего лишь трава. Даже зависимости не вызывает. - Я не понял, ты пришёл ко мне домой, чтобы накурить меня какой-то дрянью? Не мог подсунуть эту гадость челам в клубе? - Мог, но с тобой интереснее. Давай же, попробуй. - Не буду я это дерьмо пробовать ! - Ну чё ты как сопля, я тебе отвечаю, ощущения ахуительные. Тебе понравится ! - Я тебя сейчас выпру нахуй. - Да ты заебал. До ушей доносится шипение затяжки, а после Никиту бесцеремонно хватают за челюсть, разворачивая к себе и впиваясь в губы. Парень жмурится, чувствуя, как едкий дым ползёт по ротовой полости и не находит выхода из-за чужих губ, дёргается, пытаясь отстраниться, но Юра, падаль такая, держит крепко, придавливает к дивану всем весом, и между "задохнуться" и "вдохнуть гадость" Никита предпочитает выбрать второе. Он делает глубокий вдох, и вместе с ядовитым дымом по легким ползёт чистейший гнев. Не чувствуя более сопротивления, Юра наконец отпускает друга с самым что ни на есть довольным лицом, и взглядом провожает дым, напоследок проведя по чужим губам языком. Никита дышит тяжело-тяжело, покашливает, стараясь отдышаться от, очевидно, слишком большой для первого раза порции мерзости, и борется с желанием съездить Юре по лицу. - Ты ебанутый, блять, нахуя ты это делаешь? - сипит он разгневанно, прикрывая нос тыльной стороной ладони. - Чтобы было дохуя. Давай, теперь сам, - и протягивает косяк с довольной рожей, жадно облизываясь. Никита следит за чужим языком, вслушиваясь в белый шум в ушах, а когда смысл сказанного таки доходит до мозга, отрицательно мотает головой, - или я тебе опять помогу. Ну? Парень поджимает губы, рассматривая тлеющий косяк. Бухой Юра прилипчивый до неадекватного, ёрзает на коленях, посылая разряды тока по телу, и Никита думает о том, что если сейчас откажется, ситуация может стать ещё хуже. Хотя, казалось бы, куда. А мама ведь говорила не связываться с плохой компанией. И где он сейчас? - Я тебя отпизжу с утра, - шипит Никита, выхватывая из чужих рук самокрутку, и делает глубокий затяг, надеясь закончить поскорее. О последствиях такого действа думается как-то подозрительно маловато: мысли о побочках марихуаны очень удобненько вытесняют констатации фактов вроде "мы только что сделали что-то вроде цыганочки", "он меня поцеловал", "он сидит голый у меня на коленях". - Обязательно, - улыбается друг, на собачий манер наклоняя голову вбок и внимательно наблюдая за чужими действиями. Косяк Никита заканчивает чуть меньше чем за минуту. Во рту остаётся едкий привкус травы и смолы, а расслабление, очевидно следующее за подобным действом, растекается по всем конечностям издевательски медленно и с чувством, с толком, с расстановкой. Окутывает каждую мышцу, пробирается глубоко до костей, оставаясь шлейфом в кровеносной системе, пробирается в мозг, и теперь он ощущается в голове чем-то вроде сахарной ваты. Мысли растворяются в звенящей тишине, и Никита наконец может эту тишину услышать: все органы чувств обострились донельзя. Уши улавливают вой ветра и шорох полотенца на чужих крепких бёдрах, нос - запах фруктового геля для душа, а воздух вдруг оседает на коже тонким и липким слоем. Хочется поёрзать, стрясти с себя эту напасть, сходить в душ и смыть искусственное и мерзкое расслабление, но мышцы не слушаются, обмякая, расплываясь по дивану, и парень откидывает голову на спинку, разглядывая белый натяжной потолок и чуть жмурясь от яркого света лампы. Юра ёрзает активнее как будто бы специально, маскируя это под то, что хочется усесться поудобнее. Он кладёт руки на чужие плечи, чуть подаётся вперед, утыкаясь носом в вздёрнутый подбородок, и еле слышно посмеивается, проведя его кончиком по едва недобритой щетине. Никиту в очередной раз передёргивает, но сейчас этот спазм ощущается в сто раз сильнее, ярче, насыщеннее, и каждая проклятая мурашка как маленький ножичек режет по чувствительной коже. Сердцебиение отстукивает по грудной клетке, и стук этот отзывается звоном в ушах. - Блять... - шепчет Никита замученно, прикрывая глаза, чувствуя легкую тошноту. Настроение неестественно меняет вектор развития с "бля, пиздец" до "хмм, а не так уж и плохо", и трезвые остатки мозга перебирают эффекты от интоксикации каннабисом по полочкам. Эйфория, голод, жажда, тошнота, обострение восприятия, такихардия... - Быстро тебя вставило, - замечает Юра, беря парня за подбородок и опуская его голову. Заставляет взглянуть в глаза. Накуренный Никита - произведение искусства, думается. Неровное дыхание, затуманенный взгляд, легкое подрагивание как ответ на каждое незначительное движение, мягкость и податливость. Никита напоминает мягкий пластилин, подтаявшее на солнце мороженое, и Юра убеждается в этом лишний раз, когда мягко и медленно поворачивает чужую голову в разные стороны. Рассматривает, любуется. Большой палец проводит по тёплым, почти горячим губам, скользит внутрь и мягко давит на язык. Никита стонет тихо-тихо, прикрывая глаза, но этого достаточно, чтобы на махровом полотенце появился заметный бугорок. Палец покидает тёплый рот, размазывает слюну по губам. Мягкие, блестящие, горячие...хочется поцеловать. - Чёрт, у меня всё плывёт... - стонет Никита, выдыхая горячий воздух из лёгких. У него перед глазами словно мутная пелена, в которой Юра - яркое и хорошо различимое пятно. Бельмо в глазу или свет в конце тоннеля - хуй разберёшь, - Господи блять... ...Повышение полового влечения. - Иди сюда. Никиту утягивают в тягучий поцелуй - мягко давят на затылок, прижимаясь к губам. Никита послушно приоткрывает рот, впуская чужой язык. Поцелуй ленивый, медленный и до ужаса мокрый; Никита постанывает в Юрины губы, задыхается, хватается цепкими пальцами за чужие плечи, а Юра только такой реакции и ждал, чувствуя возбуждение друга всей нижней частью тела. Посмеивается, отрываясь на долю секунды, дабы дать немного воздуха, а после целует вновь, но уже с большим рвением, так, что Никита еле за ним поспевает. Наконец ему дают отдышаться. Воздух странно горький, едкий, царапает носоглотку, а одежда заставляет чувствительную кожу чесаться. Хочется сдёрнуть её, позволить прохладе окутать тело, задышать полной грудью, избавиться от бесящего наваждения, смешанного с липкой похотью, но у Никиты выходит лишь глушить стоны, пока Юра проводит ему по груди рукой, приподнимая футболку и слегка царапая короткими ногтями напряжённый живот. - Я же говорил, что тебе понравится, - шепчет Юра завороженно, наблюдая за тем, как закатываются чуть покрасневшие глаза. - Мне не- ха-а... Необходимый кислород заканчивается в лёгких, когда Юра вдруг бросает парня на диван, нависая сверху и кладёт руку поверх чужого возбуждения. Он мягко ласкает член Никиты через ткань спортивных штанов, и Никита выгибается дугой до хруста в позвоночнике, всхлипывает и совершенно очаровательно прикрывает алеющее лицо локтем. - Чш-ш-ш, - успокаивает Юра, убирая руку Никиты с его лица, - тебе же хорошо, верно? Оставь эти нелепые попытки быть тише, прикрыться и прочую хуйню. - Юр, соседи услы-...нгх.... Спортивная ткань плавно ползёт вниз под натиском чужих смуглых рук, и болезненно стоящий член с шлепком падает на живот, сочась смазкой. Юра от такого зрелища облизывается, точно хищник - член Никиты аккуратный, не слишком маленький и не слишком большой, идеально помещается в ладони. Как будто он создан для Юриных рук - от этой глупой мысли Юра посмеивается, начиная осторожного водить ладонью вверх и вниз, выбивая из парня под собой сладостные стоны. Ведёт сначала медленно и осторожно, наблюдая за тем, как головка теряется в крайней плоти, а после постепенно ускоряется, пока Никита теряется в обострившихся ощущениях, стонет громче с каждым движением. Простыни на диване скрипят под натиском тонких бледных пальцев - Никита надеется на них как на якорь, который задержит его в реальности. Он правда, правда старается отогнать мысли о том, что в этой, ненормальной реальности Юрины пальцы делают чертовски приятно, пуская волны наслаждения по всему телу, заставляя выгибаться лучше любой девицы по вызову. Правда старается глушить рвущиеся из груди стоны и всхлипы, правда старается убедить себя в том, что происходящее ему ничуть не нравится, но стоит лишь на мгновение вспомнить, как чужие сильные руки, которые прямо сейчас надрачивают ему, когда-то прижимали его к стене, как все старания рассыпаются к чертям, не желая вновь собираться во что-то целостное. - Эй... - шепчет Никита вдруг сипло и задушенно. Даже такой простой и автоматический процесс как дыхание сейчас даётся ему с трудом. Юра вопросительно мычит, ненадолго прерываясь. Проводит большим пальцем по головке, надавливая на уретру и собирая капли предэякулята. Никиту вновь подкидывает, и Юра было уже начинает думать, что парень успел забыть о том, что хотел сказать, но совершенно пропускает момент, когда его самого кидают головой на подушки, срывая полотенце, и садятся сверху. Удивлённый свист звенит в комнате. Никита наскоро сдирает с себя майку, не слезая с чужих бёдер, и Юра готов поклясться, что чужие проступившие рёбра, напряженные мышцы торса и рук, вытянутая тонкая талия - самое сексуальное зрелище, которое ему только доводилось видеть в жизни. Член заинтересованно дёргается, а Никита ползёт вниз, и до Юры, кажется, начинает доходить. - Ты мне что, отсосать собрался, puișor? - А что, не видно? Видно, ещё как видно, но Юра решает уточнить исключительно для приличия, дабы сделать вид, что не мечтал об этом с того самого вечера. Будто Никита не снился ему разгорячённый, желанный и с Юриным членом в глотке. Мечты сбываются - Никита действительно заглатывает почти до основания, и Юра оставляет вопрос о том, откуда это у друга такие отменные навыки глубокого минета. Действия его, тем не менее, не лишены некоторой скомканности и неопытности, но старания и развратный внешний вид перекрывают абсолютно все минусы - то, что предстало перед глазами, гораздо лучше, чем в любом из многочисленных грязных и мокрых снов. Он двигает языком, облизывает головку, берёт за щеку и почти не задевает зубами - Юру откровенно ведёт с чужой распущенности, и он прилагает огромные усилия, чтобы не кончить сразу, желая насладиться этим зрелищем подольше. С громким и пошлым звуком Никита вытаскивает член изо рта, принимается его вылизывать - ведёт языком широко от мошонки до головки, обращается с ней так, словно лижет самое вкусное мороженое в его жизни, давит языком на уретру, вырывая из и вполовину не настолько громкого как Никита Юры первый протяжный стон. Довольно улыбаясь, он оставляет на члене легкие поцелуи и, блять, поднимает свои огромные глаза, в которых зрачков не видно, на Юру - тот мысленно умирает в десятый раз от такого зрелища. Не выдерживает - хватает Никиту за волосы, грубо насаживая на член, и начинает буквально трахать его в рот. Он слышит, как Никита давится, но тот героически терпит, прячет зубы и старается опираться на чужие бёдра руками, чтобы не повалиться. Юрины стоны теперь больше напоминают львиное рычание, и он кончает быстро, крепко сжимая чужие волосы и не позволяя отстраниться. Заставляет проглотить всё до последней капли, а Никита и не против - глотает послушно, а после, когда Юра покидает тёплый рот, в доказательство широко открывает его, высовывая язык, глядя на Юру этим похотливым и мутным взглядом из-под приопущенных ресниц, смаргивая с них прозрачные слёзы. "Дай Боже хоть не облизывается довольно", думает Юра, удивляясь своей выдержке, приподнимается и вновь целует его. Брезгливость остаётся где-то на подкорке сознания, ведь Никита слишком хорошо постарался, чтобы не наградить его поцелуем. - Прошу, помоги мне...я сейчас..нгх..Юр, я сейчас с ума сойду... Никита умоляюще шепчет в его губы, и Юра удивляется от того, что у него не встаёт во второй раз от этого умилительно замученного голоса; послушно берёт всё ещё стоящий колом чужой член в руку, и хватает буквально нескольких грубых движений, чтобы друг кончил с громким полу-стоном полу-всхлипом, уткнувшись в его плечо, сотрясаясь всем телом. Теплая сперма льётся ему на живот, немного пачкает руку и наверняка пачкает Никитины спортивные штаны, но последнего уже ничего не заботит - учащённое дыхание понемногу выравнивается, и спустя некоторое время превращается в размеренное сопение. - Уснул, что ли? - вслух спрашивает окончательно протрезвевший Юра, и, не получив ответа на свой вопрос, улыбается, - Внатуре уснул. Во даёт. Юра заботливо укладывает мирно сопящего Никиту на диван, вытирает салфеткой с себя и с него все следы преступления, стаскивает испачканные штаны и кидает их в стирку, накрывает Никиту тонким одеялом и идёт заваривать себе чёрный чай с кучей сахара. Отходняки от травы сложно назвать приятными - в теле ужасная слабость, безумно хочется сладкого и чего-нибудь пожрать, но обнаруживается, что у друга в холодильнике повесилась мышь. - Трудоголик ебучий, хоть бы пожрать себе готовил, а то подохнешь ещё, - бубнит себе под нос недовольно, глядя на спящего друга и с хлопком закрывает пустой холодильник. Сидя на балконе голым с чашкой чая и встречая рассвет, Юра думает о том, что Никита совсем не дурак. Утром он обязательно догадается, зачем было всё это представление с "такси не на тот адрес" и самокрутками в кармане. Догадается, для чего Юра выперся из ванной в одном полотенце, для чего заставил его покурить и прочее-прочее-прочее. Обязательно пристанет с расспросами, начнёт искать глубокие смыслы в происходящем, упуская из виду самое важное, как в прошлый раз. Но всё это будет утром. В обозримом будущем. А сейчас Юра допивает чай, задергивает плотно шторы, чтобы свет от рассветного солнца не мешал спать, и бахается рядом с Никитой, обнимая его со спины. Никите тепло от чужих объятий, и он расслабленно прикрывает глаза, наконец погружаясь в глубокий сон. А остальное неважно.