Происходит то, что Эз меньше (или больше?) всего хотел – Каин тянет длинные пальцы к его шее, в конце концов, смыкая их на ней, слегка прижимая парня к стене. Эзреаля распирает. Он вновь чувствует ползущее по венам тепло, жмурится, хватая ртом воздух, успевая подавить стон. Хватает Каина за плечо, сжимая черную просторную футболку до боли в пальцах, в коже, в ногтях. Подбирается всем телом и не смеет открыть глаз.

- Ты в моём доме эту дрянь курить не будешь, - шипит тихо и задушенно, словно марафон только что пробежал, а по тонким губам напротив успевает промелькнуть хитрая усмешка перед тем, как свободная рука резко толкнёт Никиту так, чтобы он упал на диван. - Я не буду, - ответственно заявляет он, чиркая зажигалкой и поджигая косяк. Самокрутка начинает источать едко пахнущий дым, - но ты будешь.

Мурашки стаями побежали по бледному телу - до сего момента это чувство было незнакомо Амаэ. Оно пряталось от него в лесах, не могло пройти сквозь тёплые объятия матери, отцовскую поддержку или побороть голубые, как океан неподалёку, родные глаза Маэны - какая-то неизвестная оболочка оберегала его всё это время, но вдруг рассыпалась, словно хрусталь, и это мерзкое чувство, спустя столько времени, наконец добралось до него, схватило своими когтистыми лапами, испещряя тонкую кожу шрамами.

- Юра, блять, ты мерзкий, прекращай. Animalul beat ! - Никита Шипит ругательство на румынском. - E adevărat, sunt așa. - Отвечает на том же румынском Юра, - То-то же я слышу, как тебе мерзко.