Я никогда тебя не...

      Мне кажется, меня парализовало от этой новости. Не знаю, моргала ли я, но было чувство, что мои глаза пересохли. Её ладонь вдруг замельтешила перед моим лицом.       — Отлично, — услышала я возмущенный голос Ксавье себе под нос, — А ничего, что он чуть всех нас не прикончил?       — Вроде говорят, он был под чарами, — сказал Аякс, изображая магию руками.       — Плевать, под чем он был, он — убийца и останется таковым, — нервно произнесла я не своим голосом, будто с какой-то излишне писклявой интонацией.       — Я согласен, — поддержал меня Ксавье, посмотрев в мои глаза.       — Они что, обезумили? Серьёзно? Он убивает шесть человек с особой жестокостью, покушается на всю академию в сговоре с какой-то психопаткой, и его отпускают? Либо он настолько хороший актёр, либо там работают одни тупицы! — возмутилась я, жестоко глядя на ребят.       — Успокойся, мы ведь здесь не причём. Мы понимаем и также возмущены. Может, нам составить какую-то петицию или типа того? — спросила Энид, волнительно глядя на меня.       — Актёр он действительно хороший… Ты ведь поверила ему, — сказал Аякс, не подумав, и Энид тут же ударила его локтём.       — Ауч! — вскрикнул он, потирая руку.       — Думай, что говоришь! — заткнула она его, — Он не то имел в виду.       — Я так и поняла. Мне лучше уйти, — встала я из-за стола.       — Нет, ну подожди… Пожалуйста, я не то хотел сказать. Ляпнул, не подумав, — извинялся Аякс, но я уже направилась к выходу.       Уже у двери мою руку одёрнула рука Ксавье.       — Подожди, — остановил он меня одним касанием, — Можно я хоть провожу тебя? Всё равно не хотел здесь оставаться.       — Ладно, — согласилась я, и мы вместе направились в Невермор.       По пути мы долго разговаривали о том, что произошло. Естественно, он злился. Он ведь тоже его ненавидел. Из-за Галпина его держали в цепях, из-за него наши отношения окончательно потеряли доверие, и, в конце концов, все мы чуть не умерли из-за него. Я злилась. Очень сильно злилась до какой-то непрекращающейся трясучки. Если такова была сила взаимоотношений со сверстниками, тогда я жалела, что начала общаться хоть с кем-то, кроме себя самой. Уже перед входом в мою комнату он всё-таки протянул мне эту чёрную коробку, как я изначально и предполагала.       — Это тебе, можешь открыть потом, — сказал он, улыбнувшись.       Я не хотела строить из себя не знамо кого и просто молча приняла подарок, захлопнув перед ним дверь. Слишком бесцеремонно и невоспитанно, но, кажется, он уже привык к моему поведению. Я даже не стала её открывать и сразу легла лицом в подушку, истошно в неё закричав. Примерно через две минуты криков из-под покрывала Энид вылез вещь и решил окончательно меня добить, появившись возле моей головы с глупыми расспросами. На тот момент мне хотелось просто умереть, лишь бы не чувствовать лишние эмоции, но самое главное — стыд перед самой собой, что я допустила сближение с тем, кто воткнул мне нож в спину. Впервые я оказалась такой идиоткой и для себя, и для других. Ведь Энид знала о нашем поцелуе, Ксавье тоже. Знали и другие, после моих пыток в сарае. Я так жалела, что не разбила ему колени молотком. Даже если бы он обратился после этого и поубивал всех, мне бы было легче от осознания того, что я нанесла ему увечья.       Вещь спрашивал о коробке, и когда я отшила его, он полез открывать её сам. Неугомонный интригант. Я буквально каждый день винила его в том, что он подтолкнул меня в руки к Тайлеру. Ведь по итогу, это он подсунул ему приглашение на Вороний бал, он обвинял меня в холоде к нему и он считал его нормальным человеком. Но это было лишь оправдание собственной глупости. На самом деле, я была во всём виновата сама.       Я так и не посмотрела на коробку. Лежала и тратила время, прокрастинируя собственную жизнь. Словно она уже была уничтожена, разбросана на атомы по всей вселенной. Один человек смог сделать так, что мои мысли ежедневно подвергались детерминированному хаосу и сводили меня с ума. Один человек раздражал меня настолько, что мне хотелось придушить его. Я просто вертелась на кровати как уж на сковороде в ожидании хоть какого-то чувства упоения. Например, от представления сладкой мести. Но что было бы реальной местью для такого как он? Бесчувственного, подлого, мерзкого предателя, коим он оказался. Не знаю, что он задумал. Быть может, это просто план, чтобы подкрасться к нам ближе и уничтожить изнутри.       Пока я думала об этом, прошёл целый час, и я вновь осознала, что из-за него я потратила своё время на какую-то хрень, вместо того, чтобы заниматься делами.       — Больше ни слова о подарках, ни слова о парнях, ни слова об отношениях, ясно?! — процедила я сквозь зубы, жестоко глядя на вещь, и он уполз с глаз долой на кровать Энид.       Я взяла себя в руки, села за роман, написала еще восемь страниц залпом. Сходила в душ, надела пижаму и легла читать любимую книгу, хотя на часах еще было только 19:30.       Примерно через десять минут в комнату вернулась Энид с расстроенным видом.       — Мне жаль, что он так сказал. Иногда он не думает. Ведёт себя как придурок, — объясняла она, но я прервала её.       — Не за что извиняться, тем более что это правда. Я поверила и я — идиотка, — ответила я, тут же подхватив волну самобичевания.       — Прекрати. Довериться и открыться мог любой. Я тоже поверила ему в особняке Гейтсов, — промямлила Энид, присев возле меня, — Ты просто хотела быть ему…другом.       — Не произноси это вслух, пожалуйста. Мне дурно, — сказала я, откладывая книгу в сторону.       — Слушай, сейчас только среда. Вроде бы его должны принять с понедельника, еще есть время переговорить с ректором насчёт всего этого, — сказала Энид, растерянно глядя на меня.       — И что они сделают? Если их обязали принять его и это исполнение распоряжения, то вряд ли они изменят свою позицию на его счет. Здесь ведь учатся только те индивиды, которые хоть чем-то опасны для общества, а значит, Тайлер не так безобиден, как они говорят. Но здесь среди нас он будет своим. Видимо, они считают так. Только вот мы знаем, кто он на самом деле, и я искренне надеюсь, что его поставят на место, — сказала я холодным, пронизывающим тоном, таким, что даже Энид поёжилась от моих слов.       — Думаешь, он рискнёт поговорить с тобой после всего? — спросила она, снимая тёплый свитер, так как уже согрелась.       — Если да, то я вырву ему язык, — отрезала я, уставившись в одну точку.       — Хорошо, что вы не виделись до этого… — промолвила она и я вдруг растерялась. Видимо, она заметила это. — Уэнсдей? Вы ведь не виделись, да?       — Я видела его около недели назад, но он меня нет. А сегодня мы встретились в охотничьей лавке, — рассказала я, тяжело выдохнув, — И я облажалась. Не смогла произнести и слова. Просто стояла и смотрела как истукан. Наверняка, он подумал, что я снова ему проиграла.       — Да уж… Не лучшая реакция, но нужно брать себя в руки. На следующей неделе Турнир Фолкнера, дорогуша, — произнесла она так одухотворенно, словно я должна была знать, что это такое.       — Это ещё что? — спросила я совершенно мёртвым голосом. Мне хватило дурацкого кубка По.       — Слушай, твои родители, что вообще тебе ничего не рассказывали? Турнир Фолкнера это такая игра, где собираются все ученики, делятся на команды и отвечают на вопросы о подтипах изгоев. Кто что знает, особенности и прочее. Вопросы каждый год разные, но в прошлом году естественно выиграла команда Бьянки, — произнесла Энид, и я на секунду выдохнула. Как это мило, моё сердце сжалось как сухой урюк, оно уже не способно бить сердечный ритм, пока ты переживаешь из-за того, что какой-то сраный турнир выиграла команда Бьянки. Я вдруг поняла, что кроме очередной победы совершенно ничего не принесёт мне удовлетворения. Хорошо, что дневник Фолкнера по-прежнему был у меня.       — Я буду участвовать, — сказала я, направляясь на крышу.       — Урааа! — завопила Энид от счастья, торжественно обняв меня сзади.       Если был шанс хоть как-то отвлечься от боли внутри, то хотя бы так.       Я долго стояла на крыше, всматриваясь в падающие хлопья снега. Иногда мне казалось, что это пепел минувших дней. Внутри был апокалипсис, и я сгорала, думая о том, что произошло между нами.       Одинокими ночами я ощущала что-то странное, когда мне вновь снилось это жалкое взаимодействие между нами. Тепло его губ. Их чёртова мягкость. По спине бежали колкие, болезненные мурашки. Это был мой первый поцелуй. Раньше я даже не думала о подобных вещах. Видимо, мне суждено было так облажаться, чтобы раз и навсегда закрыться от других. Думая об этом, я вновь провалилась в сон. Болезненный сон, где он смотрел на меня с вожделением и спрашивал про дежавю в склепе. Он ощущал такую же тягу к мучениям, как и я. Я сполна ощутила это, когда увидела темноту его глаз. Ночь была долгой и бесполезной. Потому что полноценного сна не было. Я постоянно просыпалась в ознобе, мне было не спастись от этих кошмаров. А утро я встречала со скрещенными на груди руками. Так мне было спокойнее.       Услышав вошканье на другом конце комнаты, я поняла, что Энид уже проснулась.       — Уже листаешь свою ленту? — спросила я, переодеваясь, чтобы направиться в душ.       — Нет, переписываюсь, — улыбнулась она с довольным, ехидным видом, но вдруг посмотрела на меня, словно на мертвеца.       — Боже, Уэнсдей, ты снова не спала? У тебя серое лицо, — заявила она тревожным тоном.       — Кошмары снились. Переживу, — прервала я её беспокойство, и пошла принимать водные процедуры.       Душ был на нашем этаже в самом конце коридора. Я долго стояла под тёплой водой, пытаясь проснуться и смыть с себя очередное воспоминание его касаний, но мне это плохо удавалось. Вдобавок ко всему, я поняла, что периодически ощущаю острое желание заняться мастурбацией, представляя что-то, чего ранее не делала. Это было самым ужасным из всех чувств и пугало меня. Потому что я не хотела заниматься такими гнусностями, я в целом не хотела быть такой как другие. Поэтому меня спасали крики в подушку или драки, но до очередного приёма душа или ночи, в которой он меня целовал. Между ног становилось влажно и липко, и я понимала, что это физиология, но категорически не хотела этого. Во всяком случае, я надеялась испытать такое к любому другому человеку. Но пока в моей груди ничего не ёкало. Умывшись и так и не получив должной разрядки, я расчесала волосы, закуталась в чёрный халат и тапочки и направилась обратно в комнату, держа в руках разные принадлежности. И уже на середине пути ощутила какое-то неприятное чувство. Подняв взгляд, я застыла.       «Нет, нет, нет, какого хрена». Слова прозвучали в моей голове, но на деле я просто развернулась и, как идиотка, пошла в другую сторону.       — Подожди, пожалуйста, — он целенаправленно следовал за мной, пытаясь догнать, но я уверенно шла вперед, параллельно думая о том, что острого есть в моей косметичке, чтобы выткнуть ему глаз. — Уэнсдей, стой.       Он встал передо мной, не выпуская из коридора на общую лестницу, и я понимала, как убого это выглядит, но совершенно не собиралась с ним разговаривать. Моё лицо осунулось и побледнело.       — Какого чёрта ты здесь делаешь? — спросила я, прекрасно осознавая, что стою перед серийным убийцей, но не боялась его. Я могла лишь предполагать, какой его шаг будет следующим, чтобы выбить меня из привычного состояния. Ведь он был умелым манипулятором, и было просто очевидно, что первый к кому он пойдет в Неверморе тот, к кому удалось залезть под кожу изначально.       — Я пришёл отдать документы и решил, что нужно объясниться перед тобой, — прозвучал слегка напряженный голос, выдёргивая меня из сонного царства. Я ведь уже забыла его тембр и то, что я от него ощущала. Я молчала, не то игнорируя, не то отрицая то, что происходило, но он продолжил:       — Меня отпустили. Думаю, ты уже знаешь. Я буду учиться здесь с понедельника, но не собираюсь доставлять тебе какие-то неудобства. Ты вольна сама решать, общаться со мной или нет, я настаивать не буду, — высказал он, держа дистанцию, и я понимала, что меня трясёт от одних этих слов.       Ни извини, ни я был говнюком. Ничего, что свидетельствовало бы о том, что он хотя бы жалеет. Но я прекрасно понимала, что это такой ход, чтобы задеть меня, чтобы я ещё сильнее его ненавидела. Ладно, Галпин, твоя взяла. Я ненавижу тебя в сотни раз сильнее, чем розовый цвет, чем ваниль, чем отвратительные поцелуи своих родителей, причмокивания Пагсли, когда он ест эклеры, я ненавижу тебя даже сильнее, чем солнечную погоду, я ненавижу тебя настолько, насколько умею, и ни одна вещь на свете не изменит моего мнения.       Один его шаг ближе, и я теряю равновесие, перед глазами всё плывёт.       «О, Господи, что со мной? Уэнсдей, ты чёртова тряпка».       — Не подходи, — из последних сил дёрнулась я в сторону, лишь бы только не ощущать этого неподвластного притяжения и он остановился, протягивая вперед ладони, как бы выказывая, что он и не собирался подходить ближе.       — Просто хотел сказать, что я не опасен, — продолжил он спокойным тоном, и мне стало смешно, хоть я и не показывала этого. Мой взгляд был прикован к его рукам. Я всё время следила, чтобы он не выкинул ничего агрессивного.       — Не знаю, с чего ты взял, что меня это вообще волнует. Я не боялась тебя тогда, не боюсь и сейчас. Твоя хозяйка мертва, а если ты ищешь новую, то можешь подать объявление в газету, и не подходи ко мне больше, — процедила я от неимоверной злости, мои кулаки чесались, но я знала, что если кинусь на него, то поведу себя ещё более убого и недостойно. Как же меня штормило от ненависти к нему. Или от него самого?       Я обошла его стороной и последовала в сторону комнаты, сжав в трясущихся руках вещи, чтобы только не уронить их и не застопориться прямо там, в коридоре вместе с ним. Моё тело ныло от боли. Сейчас как никогда всё внутри плакало. И вдруг я услышала за спиной:       — Это был не я, Уэнс.       Я застыла на месте ровно на пять секунд спиной нему, но потом просто двинулась дальше, словно ничего не услышала или что это было абсолютно не важно для меня…       Но на самом деле всё внутри затряслось ещё сильнее. Сердце, если таковое ещё было, металось по телу в поисках своего места.       Я зашла в комнату и одним резким движением закрыла дверь на щеколду, тяжело выдохнув. Энид смотрела на меня странным взглядом.       — Он заходил, спрашивал тебя, вы увиделись, да? — спросила она, уставившись на меня в смятении.       — Почему ты не выколола ему глаза когтями?! — спросила я очень возмущенно, присаживаясь на кровать и скрестив ноги, поняв, что его голос вновь заставил меня думать о его поцелуе. Дьявол. Я — размазня. Чёртова неудачница.       — Он извинился, объяснил мне всё, — сказала она, и мои глаза округлились настолько, что чуть не вылезли из орбит. Извинился, значит? Извинился? То есть, перед ней он извинился, а передо мной не счёл нужным, прекрасно! Мои мысли скакали в хаотичном раздрае. И только спустя пять минут я поняла, что хожу по комнате туда-сюда как заведенная. Вот ведь козёл! Урод! Чёртов предатель!       — Уэнсдей, всё хорошо? Может, ты присядешь? — спросила Энид, задумчивым голосом, но меня было не остановить.       Меня буквально поглотила ненависть к нему. Я мечтала только о том, чтобы стукнуть его по лицу, надеть на голову пакет и душить так долго, пока он весь не посинеет.       — Нет, это невероятно, нужно собираться на лекции, — сказала я, пытаясь дышать. Взяла расчёску и начала с остервенением расчесывать волосы до лёгкого жжения на макушке. Мне казалось, что такими темпами я могу выдрать из них огромный клок.       — Я не простила его, если ты об этом, но калечить его не собиралась, — ответила Энид грустным голосом, — Давай сегодня побудем вдвоем? Поговорим по душам? Может, посмотрим что-нибудь?       Я вдруг посмотрела в её зелёные глаза, в которых отражалось столько заботы ко мне, что я не могла отказать. Она была слишком доброй, открытой и честной, чтобы я вновь растоптала её доверие. Кроме того, я очень хотела спросить её об этом дурацком физиологическом чувстве, которое испытывают девушки при виде другого индивида. Естественно, я не планировала делиться, а лишь завуалировано свести её к разговору об Аяксе.       — Хорошо, — согласилась я, и она обняла меня, уткнувшись волосами в мой нос. От неё пахло кокосом. Так сладко, просто ужасно сладко. Я вдруг начала задыхаться, и поняла в очередной раз, что объятия вовсе не для меня. Я немного отстранилась, и она всё сразу поняла. Мы сходили на лекции и уже ближе к четырём часам дня были в комнате после полдника. Энид выбирала фильм, но внезапно в дверь постучали. Я вздрогнула. Мне было страшно открывать её и вновь увидеть его лицо. Сердце заколотило с двойной силой, но когда я всё-таки отворила щеколду, увидела на пороге Ксавье. Моему разочарованию не было предела.       — Можно? — спросил он, почти бесцеремонно проталкивая меня внутрь, — Как тебе подарок?       — Я не… — я вдруг посмотрела на коробку, которая лежала открытой, — Спасибо, очень мило.       — Мило? Я старался, чтобы было жутко, — посмеялся он, и я встала с непробиваемым взглядом, якобы это мои истинные чувства, хотя я вообще не понимала, о чём речь.       — Что ж… Хотел позвать тебя в кино на выходных? — спросил он, улыбаясь, и Энид тут же перебила.       — Кино? Мы тоже хотим в кино, пошлите вчетвером! — завопила она, и Ксавье очень тяжело выдохнул, бормоча себе под нос какие-то шаманистские проклятия. Я поняла, что он хотел побыть вдвоем.       — Ладно, Энид, пойдём вчетвером, — сказал он, растянув губы, но я продолжала молчать, глядя на него.       — Всё нормально? — спросил он вдогонку.       — Да, — ответила я, — Мы заняты. У нас были планы.       — Оу. Тогда извини, — он вышел, и я быстро захлопнула дверь, присев к ней на кровать. Я не была сильна в разговорах, но очень тонко попыталась намекнуть на то, что хотела узнать, однако сделала всё не так, как было нужно, и тем самым многое испортила.       — Как девушке понять, что она вошла в пубертат? — спросила я, сморщив лицо, и Энид заулыбалась.       — Я тебя удивлю, но ты совершенно точно в нём, — уверенно сказала она.       — Почему?       — Ну, ты ведь целовалась… Значит, хотела. К тому же, возраст располагает, — сказала она, — Погоди… А что?       — Ничего, — сразу соскочила я с кровати.       — Неееет… Тебе нравится Ксавье? У вас что-то есть? О, Господи! Вот я — дура! Вы что хотели побыть вдвоем в кино?! — развопилась она, и я тут же прижала её рот ладонью.       — Прекрати, — сказала я, уставившись на неё с бледным видом.       — Ты что-то к нему чувствуешь? Он нравится тебе? — спросила она и я сморщила лицо ещё сильнее, представляя, как убого будет выглядеть, для чего я это спрашиваю на самом деле, поэтому я просто кивнула, соглашаясь со всем, что она говорит. Я ведь не могла сказать ей, что у меня в промежности что-то происходит, когда я думаю о сволочи, которая меня предала.       И чем дальше заходили расспросы Энид, тем сильнее я понимала, что погрязла в собственной лжи. Теперь она думала, что я ощущаю влечение к Ксавье, хочу остаться с ним наедине и попробовать что-то большее, чем поцелуй. Это был позор, но ещё позорнее было то, что все эти странные чувства были к Тайлеру — человеку, который вырвал и растоптал моё сердце…