Шлюха Ёнбок

      Шум музыки весьма удачно перебивал звуки громких стонов. Хёнджин поморщился. Эйфория отпустила слишком внезапно, и в момент стало противно с себя же. Со лба стекал пот — противно, хотелось вытереться. Голова шла кругом от алкоголя — противно, хотелось проблеваться. Диван под ним был грязным — противно, хотелось принять душ. Его член находился в заднице очередного омеги, имени которого он не помнил — противно, хотелось умереть.       И все же он продолжил двигаться. Надо, наверное, дотрахать омегу, а то вон как стонет и дергается. Довести бы хотя бы его до оргазма, хотя… Нет, на самом деле Хёнджину было плевать на этого омегу. Через пару часов этот парень исчезнет из его жизни так же, как и несколько омег до него. И плевать, что уж там. Альфа никого из них ни к чему не принуждал, они сами лезли ему в штаны. А Хёнджину так хотелось уже просто забыться. Но не выходило, эффект все равно временный.       — О да, Джинни!       Хвану хотелось лишиться слуха, чтобы не слушать эти стоны. Слишком неестественно, наигранно. Не нравится, не возбуждает. Скорее бы все закончилось — думает он, уже, правда, понимая, что готов кончить. Несмотря на смуту в душе, организм все равно реагирует на запах омеги как надо. Хёнджин ускоряется, двигает бедрами, сжимая чужую талию, вдалбливается еще грубее. Омега начинает визжать, а Хван уже не понимает — ему больно или он так кончает? Черт его знает, плевать.       Достигнув пика и излившись в презерватив, Хёнджин спешно вскакивает с дивана, желая быть как можно дальше от омеги. Он не смотрит на обнаженное тело, уже не считает этого парня красивым и сексуальным. Ему мерзко. Хочется в душ. Хочется умереть, чтобы саднящее чувство, мешающее спокойно дышать, наконец прошло. Ему больно, опять. Глаза становятся влажными.       Рыкнув, альфа быстрым шагом мчится в ванную, прихватив со стола свой телефон. Он предусмотрительно запирает дверь и резким движением утирает глаза. Не хватало еще разреветься перед каким-то фанатом. До чего же противно и мерзко. Хёнджин ведь всегда считал себя выше всего этого дерьма. А теперь он добровольно пал на самое дно.       — Блядь…       Он оседает на унитаз, потому как садиться больше некуда, сдирает с уже опускающегося члена презерватив, морщится и завязывает узел, дабы вся конча не вытекла. Резинка влажная, от нее воняет течными соками омеги. Противно.       Выкинув презерватив в урну, Хёнджин разблокировал телефон и, найдя нужный номер, позвонил. Ответ последовал после третьего гудка.       — Хван, какого хера?       Голос был не заспанный, несмотря на довольно позднее время. Скорее напротив — слишком взбудораженный.       — Убери из моего номера омегу.       Тишина, а спустя несколько секунд голос прозвучал громче и уже совсем с бешенством.       — Ты охуел там?! Я занят! Сам убери, придурок.       Хёнджин прикусил губу.       — Ты тоже с омегой?       — Не твоего ума дело. Я чертовски занят сейчас, так что свои банальные проблемы решай сам.       Сложно было его не понять. Хван бы и сам бесился, оборви его кто от подобного процесса. Ну, злился бы, будь омега по-настоящему желанен, да. А так в принципе и пофиг.       — Просто убери из моего номера омегу, Хан. Потом вернешься к вылизыванию своего омеги. Или кто там у вас кому лижет?       — Хван чертов Хёнджин, ты сам не можешь выставить свою сучку или что? В чем твоя проблема?       На сей раз альфа закатил глаза.       — Хан, пожалуйста. Я… мне плохо. Просто сделай это, чтобы я мог спокойно поспать, без чужих истерик и прочего.       Снова пауза, после которой собеседник с шумом выдохнул.       — Я тебя ненавижу.       Вызов завершен. Хёнджин уставился на экран, а потом облегченно выдохнул. Хан все сделает, несмотря на то, что его буквально вытащили из постели. Возможно, Хван потом перед ним даже извинится за эти неудобства, хотя и не факт. Проще подкинуть ему деньжат — такую благодарность Хан точно оценит.       Стоит признать, что Хван Хёнджин устал. Это был худший год в его жизни, несмотря на то, что карьера пошла в гору, армия фанатов увеличилась многократно, а гонорары стали просто заоблачными. Получив профит от жизни, он, пожалуй, потерял больше, чем приобрел. Он потерял самого себя, и вот это было просто ужасно.       Ровно год назад все было иначе. Ему было двадцать четыре, его знали только десяток поклонников в родном городке, он мечтал о славе, но только учился всему тому, что должен знать и делать хороший музыкант. Он занимался вокалом с хорошим педагогом, еще не писал песни и немного стеснялся большой толпы. Сейчас же он буквально другой человек. Сейчас он делает то, о чем не мог и помыслить он прежний.       И ему противно от этой жизни, несмотря на то, что его мечта сбылась.       — Ты уснул там?       Хван вздрогнул от удара в дверь, едва не уронил телефон, но быстро пришел в себя.       — Хан?       — Нет, Бан Чан в чулках, кто же еще, — проворчал тот. — Омегу выставил. Имей в виду, мудак — ты должен будешь мне за каждое проклятие, которое этот идиот кинул мне вслед.       Альфа лишь кивнул.       — Как скажешь.       Он был готов заплатить в полной мере. Деньги для него с некоторых пор вообще не проблема.       — Все, я пошел. Надумаешь еще кого так трахать — к себе в номер не води, иначе я лично тебе хер отрежу.       Как бы сильно не злился Хан Джисон, он спешил вернуться к себе, так что выразился более чем коротко. И Хёнджин был ему за это благодарен. Хватит с него криков на сегодня. И хорошо бы музыку выключить, а то колонка просто разрывалась уже несколько часов подряд.       Хван Хёнджин и правда устал. Безумно устал. Он был морально убит предательством и на самом деле совсем не хотел жить, но упорно продолжал существовать дальше. Он ел всякую дрянь, напивался чем придется, несколько раз пробовал подозрительного вида таблетки и трахал омег, лиц которых не помнил, не то, что имен. И ему было противно с себя вот такого.       В родном Хвасоне он впервые в жизни взял в руки гитару и осознал, что он обожает рок и хочет стать звездой, собирать стадионы, как Aerosmith, видеть восторги фанатов и купаться в славе. В своей мечте он был не одинок. Парень прибился к уже состоявшейся компании друзей, которые занимались музыкой. Крис, он же Бан Чан пел и уже тогда писал песни и имел представление о том, как должна выглядеть группа его мечты, Чанбин читал реп, он на собственные деньги оборудовал студию для репетиций, Сынмин виртуозно играл на барабанах, Хан Джисон писал музыку, используя подаренный Чанбином синтезатор. Хёнджин влился в коллектив в качестве бас-гитариста и второго вокалиста, почти сразу стал своим, если не считать того, что они цапались с Джисоном едва ли не до драк первые месяца три. Потом немного успокоились, а со временем и подружились.       За три года совместных репетиций парни стали практически одной семьей. Приехавший из Австралии Крис снимал студию недалеко от дома Чанбина. Его родные жили в Сиднее, родители активно помогали с деньгами, так что он, молодой красивый альфа, мог много времени уделять музыке, подрабатывая барменом в клубе и получая вполне приличную зарплату. Чанбин, тоже альфа, жил в большом доме родителей. Он был единственным сыном богатого предпринимателя и, по задумке отца, должен был унаследовать бизнес после того, как завершит музыкальную карьеру. Чанбин мог позволить себе не работать вовсе, но он не был нахлебником; проработав грузчиком в супермаркете, он выслужился перед начальством и стал логистом. Работал на совесть и получал отличные деньги. Сынмин, единственный бета в их компании, снимал квартиру рядом с типографией, в которой работал, подрабатывал в музыкальной школе, но, несмотря на занятость, он никогда не пропускал репетиции, потому как обожал барабаны и ту музыку, которую они создавали коллективом.       Куда сложнее дело обстояло у Хан Джисона. Будучи омегой, он сбежал из дома в семнадцать лет, потому как узнал, что его родители хотят шустро выдать его замуж за какого-то вдовствующего толстосума. Им было плевать на мечты и стремления сына, потому как в Малайзии никого не волновало мнение омеги, еще и несовершеннолетнего. От Джисона ожидали кротости и смирения, но он в итоге сбежал налегке и, чудом избежав происшествий, попал в Корею. Там судьба свела его с Крисом и Чанбином. Парни быстро поладили, несмотря на разный субгендер. Понимая, что у омеги нет средств к существованию, и он буквально живет на улице, Чанбин пустил его жить в свою студию, подаренную когда-то отцом на совершеннолетие. Он сам в этой квартире не жил и сдавать кому-то не хотел, а вот помочь другу и потенциальному товарищу по будущей группе — очень даже.       Так Джисон оказался в этом коллективе. С помощью подаренного тем же Чанбином синтезатора Хан писал просто потрясающую музыку, которая вдохновляла Криса на новые тексты. Никто из парней не приставал к Джисону, хотя это и казалось чем-то вполне ожидаемым, учитывая что он — единственный омега в группе. Хану его субгендер был в тягость. Он пил блокаторы, маскировал запах как мог и порой даже шугался незнакомых альф. А вот своим близким друзьям парень признался, что он в принципе не испытывает романтической тяги к альфам. Вообще. Они его не привлекали, а запах альф его пугал или вызывал отвращение. Помнится, услышав это, Крис понимающе улыбнулся ему и признался, что его самого тянет как к омегам, так и к альфам, причем ко вторым куда сильнее.       Хёнджин, присоединившийся к команде позже всех, был в шоке, узрев одновременно таких вот альфу и омегу, желавших людей одного с ними субгендера. Это было странно, но со временем эта мысль прочно осела в голове и стала чем-то само собой разумеющимся. Его самого изначально взяли в команду потому, что он был красивым. Ведь в любой группе должен быть красавчик, берущий внешностью. Однако Хенджин не хотел быть просто красивой мордашкой, поэтому работал над своими навыками, чтобы стать достойным членом коллектива. Остальные ценили его рвение и помогали, будь то советом или делом.       Хёнджин был сиротой. Он рано потерял папу и жил с отцом, который после смерти любимого мужа стал чахнуть и держался лишь ради единственного сына. Он оплатил образование Хёнджину, оставил ему большую квартиру в центре города, красивый загородный дом у реки и право держания акций в двух предприятиях, с которых капали хорошие отчисления, так что нужды в деньгах у парня не было. Вишенкой на торте был счет в банке, который Хван решил не трогать, пока не появится реальная необходимость в средствах. Отец дал ему даже больше, чем парень мог ожидать, а потом скончался от инсульта, умер безболезненно в миг, когда находился на кладбище, на могиле покойного мужа.       Так что Хёнджин был обеспечен и ни в чем не знал нужды, но все равно подрабатывал и никогда не кичился имеющимися у него деньгами. Не хотелось быть транжирой, тем более что отец так старался ради него.       Очень часто они собирались всей компанией именно в квартире Хвана или его загородном доме, чтобы выпить, поесть пиццы и просто хорошо провести время. Делать это в съемном жиле они не могли, да и дома у Чанбина тоже — его отец бы не оценил. Другие могли считать их компанию странной. Еще бы — три альфы, острый на язык бета и маскирующий свой запах омега. Но сами парни привязались друг к другу и были очень близки. Они знали практически все друг о друге, делились тайнами и переживаниями, поддерживали друг друга и помогали кто чем мог.       Это была настоящая семья.       Той зимой, ровно год назад, в начале декабря Крис привел к ним Ян Чонина, который стал их менеджером. Это был совсем юный альфа — красивый и уверенный в себе. Он едва отучился в колледже и был полон решимости взяться за раскрутку новой группы. И стоит признать — справился он на ура. Потребовалось три месяца для того, чтобы организовать первый концерт, за которым последует турне. Помимо прочего — съемки трех клипов, активная запись первого альбома, работа в социальных сетях. Парни уставали, но были полны энтузиазма реализовать мечту, к которой они шли три года.       Занятость была столь большой, что Чанбину пришлось уйти с работы, как и Крису позже. Именно они вкалывали больше всех. Джисон просто разрывался между творческой деятельностью и учебой — он не был готов отказаться от полученного уже на половину высшего образования. Парни его поддерживали, Сынмин и вовсе помогал ему закрыть зимнюю сессию. Так что к концу года они активно готовились к турне.       Именно тогда произошло знаковое событие, повлиявшее на жизнь Хёнджина едва ли не сильнее всего прочего. Они сменили судию на другую — большую, более оборудованную и удобную. Это было не так далеко от центра, в удобном районе, где всегда можно найти общественный транспорт, так еще и рядом с университетом, в котором учился Джисон. Проведя первую репетицию на новом месте и оставшись более чем довольными, они решили поужинать вместе в кафе рядом, которое уже успел обнаружить Крис.       — Там такой красивый официант! В жизни не видел настолько прелестных омежек!       Уже сам факт того, что Крис вдруг не пялится на задницы альф, а присмотрел омегу, казался событием из ряда вон, так что даже Хван заинтересовался, что же это за омега такой. Чан воодушевленно рассказывал, как зашел выпить кофе и просто обомлел, увидев того омегу. Настоящий ангел — так он его описал.       Вечером, придя в кафе всей компанией и заняв удобный столик у окна, Хёнджин сам смог увидеть этого ангела. Увидеть и пропасть навсегда.       Ли Ёнбок в самом деле был прекрасен. Худенький и стройный, высокий, с обтянутыми в вечные джегинсы идеальными ногами, налетом мускулатуры на руках и невероятно красивым лицом, покрытым изумительными веснушками — он был подобен ожившей мечте. Хван влюбился сразу, у него просто не было ни единого шанса остаться равнодушным.       — Добрый вечер. Что будете заказывать?       Хёнджин тогда так и замер, уронив челюсть и пялясь слишком уж неприлично. Ёнбок заметил — сложно было не заметить. Он лишь мило улыбнулся и отвел взгляд. Вопреки и правда ангельской внешности, у омеги был низкий бархатистый голос. Еще одна изюминка, заставившая Хвана подумать о том, что Ли мог бы стать хорошим вокалистом.       Уже потом альфа узнал, что Ёнбок нисколько не заинтересован в музыке. Его страстью было кондитерское дело, которому он в то время обучался, подрабатывая официантом. Парнишка обожал печь торты, пакейки и всякие кексики, и получалось у него это отлично. Разумеется, в момент знакомства Хван об этом не знал. Он просто застыл, оглушенный охватившей его вмиг любовью с первого взгляда, так что даже и не понял, что влюбился в прелестного омегу не он один.       Зато это стало очевидно потом. Чанбин смотрел на Ёнбока с таким же придыханием, как и он сам, и Крис, первым положивший глаз на омегу, предложил во избежание ненужных конфликтов позволить Ли самому решить, кто ему интереснее. Помнится, Джисон тогда пожелал им троим стать импотентами, потому как ему омега тоже приглянулся, но у него явно не было шансов.       Это был их самый напряженный ужин, после которого они оставили хорошие чаевые. А уже расходясь по домам, альфы обсудили, как именно им быть дальше. Да, они предоставили Ёнбоку право выбора, а омега даже не думал — сразу признался, что ему понравился Хёнджин. Так все и завертелось.       Хван был счастлив. Ему казалось, что за спиной выросли крылья. Он не уставал на репетициях, играть на гитаре стал виртуознее, чем когда-либо, подтянул вокал и даже начал потихоньку писать тексты для будущих песен. Каждая песня была, разумеется, о любви, и в каждой строке были его чувства. Его оды волосам Ёнбока, от природы темным, но осветленным до блонда, золотисто-карим глазам, лучезарной улыбке, россыпи милых веснушек и полному обожания и тепла взгляду.       Ёнбок был его прекрасным ангелом, его любовью и страстью, его музой и радостью. Их отношения развивались крайне стремительно. Казалось, три свидания — и вот омега, отчаянно краснея и почти заикаясь, пригласил его зайти выпить кофе. Хван, не менее красный и взволнованный, согласился. Тогда и произошла их первая близость. Хёнджин знал, что он будет у омеги первым, а потому как максимально нежным и осторожным. Ёнбок же доверился ему целиком и полностью. Он старался расслабиться и не зажиматься, поддавался чужим рукам и отзывался на ласки.       Это была волшебная ночь, после которой Хёнджин понял, что этот омега — его идеал, что он хочет разделить с ним жизнь, построить с ним семью, хочет видеть его каждый день, в конце концов — хочет от него детей.       Решение сделать предложение не было спонтанным, несмотря на то, что с момента их знакомства прошло всего два месяца. Когда он рассказал друзьям о том, что уже купил кольцо, те изумились и все как один посоветовали не спешить с таким серьезным шагом. Им ведь предстоял гастрольный тур, они практически сидели на чемоданах, а тут вдруг внезапная свадьба. Но Хван был тверд в своем решении.       — Пока я буду мотаться по турам, мою любовь могут и охмурить. Я, конечно, доверяю Ёнбоку целиком и полностью, но вокруг него слишком много всяких ушлых альф, а если мы поженимся, у моего омеги будет кольцо на пальце и метка на загривке. Гарантия, какая-никакая, не столько для меня, сколько для Ёнбока, чтобы он знал, что я всегда к нему вернусь.       Крис тогда просто улыбнулся в своей привычной манере и кивнул, давая понять, что будь он на месте Хвана — поступил бы точно так же. А вот Чанбин был хмур и молчалив. В его обычно искрящихся глазах теперь всегда была тоска, потому как парень был влюблен в омегу, что ему не принадлежал. Стоит признать, Хёнджин даже чувствовал себя немного виноватым, что так получилось.       Всегда сохранявший холодный рассудок Чонин потребовал ни в коем случае не афишировать факт заключения брака, чтобы не было проблем с набиранием фанатской базы, а так же держать это в секрете, и вся группа единогласно согласилась.       Свадьбу сыграли тихо, прямо перед вылетом на гастроли. Хёнджин помнил лицо своего новоявленного мужа — оно было красным от слез. Омега обещал ему преданно ждать и всегда отвечать на сообщения, обещал к его возвращению испечь огромный многоярусный торт и даже сделать парные татуировки, как хотелось Хвану. Он то и дело всхлипывал, теребил золотое колечко на пальце — дорогое, с бриллиантом, его Хёнджину помогал выбрать Джисон, — и цеплялся за рукав своего альфы, явно не желая отпускать.       В конце концов, Хван улетел в Сеул вместе со всей компанией и полностью погрузился в работу, а Ёнбок остался в Хвасоне — учиться, работать и ждать мужа домой, располагая кольцом на пальце и меткой на загривке. Он так и не поддался на уговоры жить в квартире Хёнджина, объяснив это тем, что у него есть собственный дом, который близко к месту работы, но обещал собрать вещи, когда муж вернется домой. А все попытки Хвана ставить ему деньги омега гордо отвергал, поясняя, что он отлично зарабатывает, а Хёнджину и самому нужны деньги в предстоящем туре.       Спорить с этим милым ангелом было слишком сложно, поэтому Хван смирился. Ничего, он совсем скоро вернется домой и наладит полноценный совместный быт со своим мальчиком. Карьера никак не помешает их любви. Ну, так он думал в то время.       Подстроиться под новый график было до ужаса сложно. Парни не высыпались толком, репетировали, давали концерты, проводили автограф-сессии, то и дело убегали от армии фанатов, что становилась все больше и больше. К концу рабочего дня Хёнджин валился с ног. Он с трудом добирался до кровати в гостинице и, едва голова касалась подушки, вырубался мгновенно. Но все же первые два месяца он умудрялся выходить на связь с Ёнбоком, хоть и не так часто, как хотелось бы. Омега рассказывал ему о своих обычных буднях.       «На работе новый официант, такой красивый омега. Правда совершенно необщительный. Мне кажется, один посетитель ходит только ради того, чтобы на него глазеть».       «Мой старший брат звонил, сказал, что убьет меня за то, что я вышел замуж практически тайно, не пригласив родных. Но я знаю, что он не убьет, он хороший. А вот папа убьет, когда вернется из Австралии».       «У младшего брата опять какие-то неприятности, кажется, он подрался с кем-то. Папа звонил, жаловался на него. Братишка под домашним арестом, так что мое убийство собственным папой пока откладывается».       «Я закрыл сессию! У меня самые высокие баллы в группе!»       «Теперь и младший брат обижен за то, что я никого не пригласил на свадьбу. Стоило все же попытаться вас познакомить».       Все сообщения сопровождались кучей смайликов. Читая их, Хёнджин улыбался и гладил экран телефона. Его тянуло домой, к мужу, в уют и тепло, но альфа одергивал сам себя — сперва он станет знаменитым, заработает много денег, добьется высот, станет по-настоящему достойным своего ангелочка, а уже потом позволит себе насладиться простыми прелестями жизни.       Все шло хорошо. Он нравился фанатам, особенно смелые омеги то и дело норовили бросаться ему под ноги, а то и кричали во все горло, что готовы отдаться такому красавчику. Это смущало, но Хван быстро привык. Концерты в столице отгремели молниеносно, потом были различные ток-шоу, за которыми последовали масштабные разъезды. Сперва большие провинции Кореи, а потом Япония: Токио, Фукуока, Киото, Саппоро. Затем самолет увез их еще дальше, в США. Им предстоял последний месяц в этой стране. Десять концертов, ток-шоу для продвижения, встречи с американскими фанатами, а потом — домой, уже будучи известными музыкантами. Так что парни, хоть и уставали, но были довольны.       Кто же знал, что в США Хван задержится не на месяц, а на два. Кто же знал, что он не вернется в Хвасон сразу же, как закончится тур. Кто же знал, что сразу после последнего концерта он по воле случая узнает о предательстве любимого человека.       С Ёнбоком он не выходил на связь на тот момент уже две недели. Омега ему писал, хотя и не получал ответа, зная, что его альфа слишком устал. А Хван и правда очень уставал. Он планировал быстрее вернуться и пообщаться уже с глазу на глаз, обнимая Ёнбока и вдыхая его запах, а потому бросил все силы на то, чтобы выложиться по полной. И вот последний концерт отгремел, Чонин поздравил их с успехом и поблагодарил за отличную работу, а Крис предложил на последок сходить в клуб, чтобы расслабиться и выпить. Это предложение все встретили одобрительно. Уставшие, но довольные, они нуждались в отдыхе.       Чуть позже оказалось, что Крис позвал еще и своего давнего знакомого, альфу по имени Ким Уджин. С ним они дружили прежде, пока Уджин не переехал в Лос-Анджелес. Сохранить общение удалось, так что они виделись, когда Ким приезжал в Корею и навещал родной город. Этот парень легко влился в компанию и довольно бодро рассказывал о том, что вернулся из Хвасона буквально месяц назад, но успел отлично провести там время. Речь шла о клубе, цветных таблетках, дешевой выпивке и одном крайне страстном омеге, с которым он провел незабываемую ночь.       — Уж простите за откровения, но так мне еще ни разу не отсасывали. А потом он меня оседлал и… ох, что это было…       Уджин виновато покосился на Джисона, но тот лишь махнул рукой.       — Рассказывай, мне тоже интересно. Что это хоть за омега такой? Как зовут?       Ким пожал плечами.       — Я не знаю, он не сказал мне имя. Но я успел его поснимать на камеру. Тут, правда, весьма пикантный моментик…       Уджин был достаточно пьян для того, чтобы показать порнографическое видео на своем телефоне, а Хенджин оказался достаточно трезв, чтобы узнать на этом видео любимое лицо…       Хван докурил сигарету и, кивнув окурок в унитаз, смыл за собой, после чего вернулся обратно в номер. Музыка все так же играла, раздражая слух, но альфа почему-то не спешил ее выключать. Он сорвал грязные простыни с кровати, снова чувствуя себя максимально мерзко, а потом присел на краешек и уставился на экран телефона. Привычная разблокировка касанием пальца, и на него с заставки смотрит тот самый Ёнбок. Почему он так и не сменил ее? Хван и сам не знал.       Альфа коснулся искомой иконки. Еще пара мгновений, и вот перед ним список входящих сообщений. Последнее сообщение Ёнбока. Уже через два дня Хёнджин его заблокировал везде, где только можно, так что больше омега ничего написать не мог.       «Джинни, я волосы покрасил. Теперь это мой любимый цвет! Прости, что я больше не блондин, но, надеюсь, новый цвет тебе тоже понравится. Думаю, он мне идет».       Хван прикусил губу. Он помнил, когда пришло это сообщение, помнил, что нарочно не уточнял, в какой цвет покрасился его муж, решил — а пусть будет сюрприз. И что ж, сюрприз был незабываемый. Уже через сутки Хёнджин потрясенно смотрел на экран чужого телефона и не мог поверить собственным глазам. Это был его Ёнбок, с той лишь разницей, что теперь волосы были черными. Но эти были те же карие глаза, те же милые веснушки, те же маленькие руки… что теперь сжимали возбужденный член другого альфы.       Ёнбок на том видео отсасывал Уджину, нисколько не стесняясь того, что его снимают.       — Откуда… как…       Хван не мог и двух слов связать. Он не знал, как надо реагировать на этот ужас, а Уджин, не знавший, что к чему, сказал:       — Этот омега та еще оторва. Мне говорили, что он с каждым встречным трахается без обязательств. А ведь у него даже метка стоит. Омега с кем-то в отношениях, может даже замужем, но ведет такой разгульный образ жизни. Я никогда еще такого не видел…       — Джин, заткнись, пожалуйста.       Крис не позволил ему произнести еще больше губительных слов, хотя и уже сказанного было более чем достаточно. Хёнджин не хотел верить. Вот только с фактами не поспоришь. Кажется, в тот вечер его сердце разбилось вдребезги. Он не помнил, как снова оказался в номере гостиницы, не помнил, как разбил костяшки пальцев, как сломал стул и как обрезал себе длинные волосы, которые прежде так любил гладить Ёнбок своими руками… теми самыми руками…       Хван был зол и обижен. Он не стал звонить мужу, не стал даже пытаться с ним поговорить. Просто заперся в номере и всю ночь сходил с ума из-да произошедшего. На утро все эмоции закончились, на их место пришел отстраненный холод. Он взял телефон и уже собирался написать Ёнбоку. Написать, что он чертова лживая шлюха, например. Написать, что правда раскрылась…       Но он так ничего и не написал. Заблокировал контакт везде, молча и решительно, обрывая любую возможность пойти на диалог. Он вдруг осознал, что просто не может ни о чем говорить со своим омегой. Он его ненавидел за измену и честно боялся, что сорвется и просто убьет Ёнбока, придушит, разобьет ему голову о стену. Должно быть, именно поэтому он так и не вернулся в Корею. Крис, Чанбин и Сынмин в итоге остались с ним, а Джисон и Чонин вылетели в Сеул. В Хвасон никто из ни так и не вернулся, потому что теперь у них был плотный рабочий график.       Ведь уже через день Хёнджин всучил Крису готовые тексты песен, написанных на едином порыве из-за боли от предательства. И главной из них стала самая провокационная и личная, та, в которую Хван особенно сильно вложился. Им пришлось вызвать Джисона обратно, новый альбом они записали в Штатах. Одна песня вышла синглом и мгновенно стала мировым хитом. Поразительно, но песня про измену заняла верхние строчки мировых чартов и теперь звучала из каждого утюга по всему миру, именно она сделала их группу мировой звездой, а самого Хёнджина миллионером Хван фыркнул, едва до его ушей донеслись знакомые биты. В колонке теперь играла именно эта песня, которую он в пылу эмоций назвал «Шлюха Ёнбок». Его первый и самый громкий хит, в который он вложил всю ненависть и обиду на ангелоподобного омегу, что так жестоко его предал.       Прошло уже полгода, но боль не прошла. Эти полгода они провели в Сеуле, не считая еще одного гастрольного тура, конечно. Парни жили в гостинице, потому как съемное жилье с их образом жизни превратилось бы в свинарник, давали концерты и постоянно светили лицами, поддерживая популярность группы. Хёнджин часто напивался, едва выпадали выходные дни, и трахал случайных омег, словно пытаясь так отомстить тому, кто его предал. Он уже пал ниже некуда в собственных глазах, но даже не пытался как-то вытащить себя из этой ямы.       — Ну и чего ты тут сидишь, неудачник?       Хван поднял взгляд и ожидаемо увидел опирающегося на дверной косяк Джисона. Тот был в халате и гостиничных тапочках, волосы в творческом беспорядке, а лицо было хмурым.       — Твой омега сбежал? — сразу понял Хёнджин.       Хан фыркнул.       — Твоими стараниями. Как же ты меня все-таки бесишь.       Альфа лишь кивнул.       — Прости.       Обычно разговор именно на этом и заканчивался: омега не уставал твердить, что он ненавидит друга, тот извинялся, и Джисон, пожалев Хёнджина, кивал и оставлял его в покое. Но, видно, на сей раз его терпение уже просто лопнуло.       — Долго ты еще будешь себя жалеть? Смотреть уже противно. Реши это вопрос, альфа ты или кто вообще?       Хван опустил взгляд. Легко сказать — реши. А как он его решит-то? От мысли о том, чтобы встретиться с Ёнбоком, его бросало в холодный пот. А ведь Уджин — чертов Уджин! — снова ездил в Корею, и снова рассказывал о том, что развлекся с «тем самым оторвой». Рассказывал Крису, тот поведал Чанбину, а что знает Чанбин — то знают и все остальные. Значит, молчание мужа омегу не то, чтобы сильно смутило, он просто жил прежней жизнью и все так же трахался со всеми подряд. Без обязательств, наплевав на их брак и даже на свою метку.       Хёнджину было мерзко от мысли о том, что надо будет как-то с этим человеком контактировать, ведь они все еще женаты. Альфа понимал, что он вполне может сорваться, может навредить омеге. Может и заслуженно, но это все равно преступление. Признаться, он часто думал о том, что единственный выход из этой ситуации — убить Ёнбока, а потом и себя. Понадеяться, что в следующей жизни все сложится иначе.       Альфа отгонял от себя эти страшные мысли. Проклятый Ёнбок предал его, растоптал к черту чувства, разбил ему сердце, показав свою дрянную натуру шлюхи, но Хёнджин… он, должно быть, совсем лишился ума, но ему так не хотелось ненавидеть мужа. Хотелось отмотать время вспять, послать все к херам собачьим и не уезжать в турне, а остаться со своим омегой дома. Хотелось, да… Но при этом Хван понимал, что тогда бы Ёнбок тоже мог просто изменять ему за его спиной. А он бы не знал, жил бы в своих иллюзиях…       Хёнджин помотал головой.       — Что мне делать?       Джисон прошел в номер, прикрыв за собой дверь.       — Да хоть что-то. Первым делом выруби это.       Он выключил музыку, а Хёнджин облегченно выдохнул. Собственный голос, поющий «гулящая блядь и лживая мразь, шлюха Ёнбок в трясине увяз…» уже был противен до тошноты.       — Тебе не нравится, да? — зачем-то поинтересовался он.       Хан кивнул и присел рядом с ним.       — Терпеть не могу эту песню. И мне плевать, что она, вроде как, наша визитная карточка. Это просто ода твоей обиды и показатель того, что ты невероятно жалок. Такая тупая песня не достойна моей музыки.       Пожалуй, Хван был согласен с этим.       — Тебе она просто надоела.       Опять мысли не совпадали со словами, что срывались с его языка. Впрочем, Джисон давно к этому привык.       — У нас месяц отдыха. Парни хотят поехать в Хвасон, Чанбин и Сынмин давно не виделись с родными. Но их удерживает чертова солидарность. Хотят вернуться вместе. А пока ты тут плачешься, как сучка, об этом не может быть и речи. Пора уже это сделать.       — Вернуться в Хвасон?       — Поговорить с Ёнбоком, — твердо сказал омега. — Выскажи все, что наболело, отпусти ситуацию. Самому же полегчает.       Хван задумался. Да уж, полегчает. Если его Ёнбок и правда такая гулящая шлюха, то он бы честно хотел связать его и запереть в подвале — подальше от любых альф, от бет и даже омег. Он бы его трахал на регулярной основе, чтобы отбить желание ходить налево. Он бы мог заделать ему ребенка, чтобы омеге стало не до гуляний.       Мог ли? После таких вот измен?       Забавно, но факт измены Ёнбока с Уджином вызывал желание убить альфу, а не омегу. Неужели он все равно любит Ёнбока? Несмотря на всю эту мерзость? Уму не постижимо.       — Я хочу подать на развод, — выдохнул Хван. — Вернемся в Хвасон и там сразу разведусь. Будешь моим адвокатом?       Джисон как-то совсем устало выдохнул.       — Куда я денусь…       Очевидно, что от этой неопределенности устали уже все. Хёнджин кивнул сам себе — пора положить этому конец. Он разведется с Ёнбоком, выкинет его из свой жизни окончательно и вернется в Сеул навсегда. Может, даже продаст квартиру и загородный дом, чтобы купить жилье в столице. И все у него будет отлично. В новой жизни и без Ёнбока.       В это хотелось верить.