Малыш, я люблю тебя телом и душой. Я всё сделаю так, как тебе нравится. Обещаю, будешь в восторге. Просто расслабься и позволь мне сделать этот шаг (это будет нашим секретом). Пусть это останется между нами. Me&U — Cassie
Свидание и правда оказывается незабываемым — головы со стола убирать всё равно уборщикам, за чистоту кабинета переживать смысла нет, да и не до них было, — так что после неплотного ужина и слишком долгих, до неприличия уютных и стыдных, объятий, они готовы выезжать. Освальд не шибко торопится. Его неожиданно сковывает легкий страх, давящий на грудь, и сильны стыд. Так что вставать в ближайшие пару минут он не собирается, ему нужно знать, что произойдет. Перед отъездом неплохо обсудить то, что будет в квартире. Начинает разговор Пингвин слегка напряженным голосом — Я хочу знать, что произойдет между нами. Я могу показаться человеком со старыми взглядами, но многие новомодные вещи во время секса меня не привлекают, да и, если честно, я особо ничего и не пробовал. — первое, что приходит в голову, заставляет его покраснеть и усмехнуться. — К примеру, золотой дождь. — он даже поводит плечами, будто в озноб кидает, настолько ему не нравится подобное действо. Виктор лишь снисходительно улыбается, глядя на настолько смущенного Освальда — его щеки горят, даже уши. Будучи садомазохистом, наемник по юности испробовал слишком многое, такое, о чем Освальду лучше не знать вообще, так что его вполне можно называть искушенным, или извращенным, знатоком интимных радостей. На желание партнера он отвечает согласным кивком, готовый обсудить все, что тот хочет — Ты прав, стоит обсудить все заранее, чтобы избежать неприятных сюрпризов. Как только мы окажемся в квартире, времени на разговоры не будет, это я вам гарантирую. — Виктор склоняет голову как хищная птица. — Я вас сразу же начну раздевать. Целый день воздержания, босс, а моя выдержка не безгранична. Вы испытываете мое терпение, босс. — по спине Освальда проходит дрожь возбуждения от вкрадчивого голоса Виктора. Он тоже слишком долго ждёт, но тем слаще будет получить желаемое. Пингвин начинает рассказывать свои предпочтения первым — Я и так достаточно боли получаю в этой жизни, так что бить меня нельзя, максимум легкие шлепки. Удушье, шибари, кляпы, завязанные глаза — мимо. Меня такое не заводит и, если быть честным, — тут он невольно сглатывает, — меня это пугает. — ему не нравится терять контроль полностью, быть настолько беспомощным, будто бы без кожи и сердце наружу, любой может взять, искалечить, изуродовать, и он ничего не сможет сделать. Виктор выслушивает и согласно кивает. Требования Освальда понятны, а вот что ему нравится они разберутся уже на месте. Возможно, с Виктором он сможет оставить свой контроль. Секс с завязанными глазами очень приятен, нужно только уметь доставлять удовольствие партнеру. Виктор не станет этого предлагать сейчас. Теперь его очередь высказать свои пожелания — Вы ведь знаете, что мне нравится не только причинять боль, но и получать её? — наемник делает короткую паузу. — Вы можете делать всё что хотите, хоть сигареты об меня тушите, мне понравится. — Освальда же такой расклад не шибко заводит, но все-таки он кивает согласно. В голове появляются идеи, как можно воспользоваться таким раскрепощенным Виктором, но в рамках разумного. Пингвин, слегка замявшись, кивает — Хорошо, я это запомню. Как мы с утра и договаривались, ты сегодня сверху. Я столько времени на подготовку убил. — он мнётся, краснеет, прежде чем добавить с самым невинным взглядом — Могу ли я душить тебя в процессе? Также я читал про кольца, и мне кажется, я бы хотел это попробовать. С удовольствием посмотрю на то, как ты не можешь кончить, пока кольцо обхватывает твой член. — во рту невольно скапливается большое количество слюны от фантазий, и мужчина делает паузу, чтобы сглотнуть. — У тебя эрекционное мягкое кольцо в виде лассо? Не хочу чтобы тебе было совсем уж больно. — у Освальда блядский рот и детские глаза. Виктор чувствует возбуждение, волнами потихоньку накатывающее с паха и выше, заставляет дыхание учащаться, но внешне он этого не выдает — боится не доехать до дома. Виктора забавляет не только смущение Освальда, но и то, с каким рвением тот предлагает то, что сам никогда не пробовал. Мужчина согласно кивает — все приспособления для таких игр у него есть, не может не быть, — ему нравится коллекционирование всякой приблуды для секса. Быть сверху и при этом оказаться в подчинении у самого опасного человека в Готэме — прекрасное и волнующее чувство. Пока они думают о своём, в кабинете царит молчание. Освальд лениво болтает ногой, не зная, готов ли он на самом деле. Да, он до дрожи в коленях хочет этого человека, хочет его в себе, на себе, рядом с собой, но ощущение собственной неполноценности не отпускает, а в этот момент, когда до отправления считанные минуты, это чувство обостряется. Он — мешок с кучей комплексов, обид, противоречий и особой уродливости, преследующей его с самого детства. Виктор — янтарь без единого скола, но с царапинами, которые только красят, делают его особенным, единственным. Освальд знает, что это ненормально — считать себя настолько плохим, когда на самом деле достиг очень многого, но его голова работает не в том направлении. Он очень устаёт от скачков самоненависти и восхищения к себе, может, получится уменьшить амплитуду движений и считать себя привлекательным для некоторых, к примеру, для Виктора, чье мнение для босса слишком весомое. Впрочем, знание о своих недостатках уберегает его от предвзятости, красивых людей считают глуповатыми, — по наблюдениям Освальда, — и, что очень неприятно, относятся ещё снисходительнее, чем к людям со стандартной или неприятной внешностью. Личные наблюдения точно не добавляют ему баллов в бесконечной гонке за признание. Пару лет назад он замедлился, стал терпимее к себе и к недостаткам, удерживал желание показать себя в лучшем свете, чтобы не разочаровываться в реакции других. А потом отношения с Виктором сдвинулись в сторону близости слишком быстро. Наемник отвешивает язвительные комментарии и смеётся над Освальдом в лицо, не боясь получить по голове чем-то тяжелым, за спиной — наставляет пушку на крыс, шепчущихся о боссе, о его неидеальности и истеричности, эмоциональности. Виктор знает, что эмоциональность не мешает Освальду создавать удивительные планы, с ним никогда не бывает скучно, и лишаться простых удовольствий Зсасз не будет. Наемника подобные мысли практически не беспокоят, но когда он смотрит на Освальда, то невольно тушуется. Он и сам-то не красавец с глянцевых обложек журналов: тотальная алопеция не то, что притягивает людей. Эта болезнь требует ежедневного внимания, иначе кожа будет чесаться и зудеть, появится болезненность при прикосновении к любой части тела, — а с количеством одежды и оружия наемник непременно будет чего-то да касаться, — так что красота отходит на второй, а то и третий план — думать о ней слишком муторно, заниматься этим некогда. Виктор берёт харизмой и профессионализмом, наёмника воспринимают как сильную волевую личность, и этого достаточно. Мужчина надеется, что Освальд не думает о нем так же, как окружающие. Он хочет стать для босса кем-то большим, чем просто наемником и другом с привилегиями. Благодаря скрытности, никто и не догадывается, в том числе Освальд, что ночью, когда наёмник пытается уснуть, его одолевают тени прошлого, от которых он защищается напускной улыбкой и абсолютной холодностью. Виктор закрывает прорехи своей души убийствами, покупкой оружия и, немного, Освальдом. На данный момент босс — то самое спасительное средство, от которого на душе не свербит. Виктор постоянно слышит за спиной шебуршание, мол, он психопат. Мужчину забавляет данный диагноз — люди практически попадают, но все равно мимо. Зсасз знает, что у него за проблемы и понимает, как с ними бороться, пусть это и хроническое, практически как алопеция. Его состояние напрямую отражается на умение общаться с окружающим миром. Эмоции, которые от него хотят видеть, не выдавить, а люди раздражают до зубного скрежета и злобной ухмылки, больше похожей на оскал. Освальд удивительный человек — заменяет всех людей разом, с ним комфортно, Виктор может расслабиться и повернуться к нему спиной. Пингвин разделяет этот комфорт на двоих: умиротворенное молчание, общие шутки, интересные идеи, горячие споры и, иногда, бросание предметов в наемника. Никто ещё так не приближался к той части души, которую Виктор так старательно прячет. Он рассказывает Пингвину о том, что его беспокоит, — дозированно, конечно, — но все равно это слишком много для недоверчивого мужчины. Наёмник догадывается, что он тоже слишком многое знает об Освальде: эмоционально неустойчивый Пингвин рассказывает все, что на душе лежит. Они оба уязвимы, легко могут ударить друг друга в самые болезненные места, но не делают этого. Возможно, это и есть те отношения, о которых поётся в идиотских песнях по радио. Доверие, спокойствие, радость, комфорт и безопасность. Виктор не вкладывает в эти отношения слово «любовь». Фраза «я доверяю тебе» или же «мне с тобой комфортно»гораздо лучше показывает их отношение друг к другу. Освальд первым поднимается с кресла, подходит к Виктору, — всего пару шагов, — вновь седлает его бёдра, — нога отзывается неприятной болью, — и целует: глубоко, яростно, сразу же показывая кто здесь хозяин положения, а кто всего лишь наёмник, мальчик на поводке. Виктор поддаётся маленькой игре, позволяет рвать свои губы до крови, кусать язык, не сдерживает тихого стона. Освальд с торжеством в глазах отстраняется, пальцем размазывая кровь по губам Зсасза, ведёт к щеке, оставляя кровавый след. Освальд выдыхает в губы — Тебе очень идет красный. Виктор, смотря в зеленые глаза, отвечает — Вам тоже.***
Им пора выезжать, иначе напряжение станет невыносимым и Виктор завалит босса прямо на столе. Планы на вечер другие, и менять их не стоит — слишком долго планировали, слишком долго друг друга ждали. Они спокойно, будто бы абсолютно холодно друг к другу, выходят к машине. Окружение точно уверено, по глазам видно, что они отправляются на какое-нибудь закрытое совещание. Что ж, приятно их разочаровывать. Виктор ведёт машину сам, чтобы избежать соблазна забраться в штаны Освальда, да и он быстрее едет чем весь штат водителей. Они мчатся по темным улицам Готэма, и оба в своих мыслях. Освальд гладит себя по паху, легонько и почти невесомо, чтобы истома не спала до того, как они окажутся дома. Пингви думает о том, что следующий раз можно организовать прямо в машине. У дома они оказываются в считанные минуты, заскучать не успевают, как и потерять то волнующее напряжение. Освальд выходит из машины и окидывает взглядом высокое элитное здание, красивое как снаружи, так и внутри, под окнами раскинулся парк. Последний этаж, — а другие Виктор и не выбирает, — панорамные окна выходят прямо на парк, освещённый редкими огнями фонарей. Красиво, тихо, спокойно, с хорошей звукоизоляцией, самое то для сверхчувствительного наёмника, которому хочется отдохнуть после заданий. Освальд оставляет пальто и обувь в прихожей, прихрамывая движется к широкому кожаному дивану, нога все-таки не железная, хочется полежать, и довольно растягивается на нём — Не знал, что ты снимаешь здесь жильё. Обязательно сделаю себе пометку, чтобы иногда заскакивать. — Освальд улыбается, а в глазах то ли радость, то ли ещё что-то, Виктор не может разобрать, сразу тонет в зелени радужки. Наемник снимает пиджак, оставляя его на подлокотнике дивана, и неожиданно оказывается сверху. Одно колено ставит меж разведённых ног Освальда, ладони оставляет по обе стороны от лица Пингвина. Виктор голодное животное, именно сейчас его нужно покормить, чтобы острые клыки не перегрызли горло. Освальда охватывает трепет, он проводит ладонями по торсу — господи, какой красивый мужчина под руками, — слегка сжимает на талии. Рубашка атласная, легко скользит под пальцами, приятно касаться — наемник выбирает самые лучшие материалы. Освальду нравится видеть Зсасза одетым, но хочется увидеть всего Виктора, прямо сейчас. Пингвин, слегка хмурясь, решает заняться пуговицами — Мы так до спальни не доберемся, босс. На диване не слишком удобно, я тут со своим ростом не помещаюсь. — Зсасз шутит, но не останавливает, пока тонкие пальцы босса, тяжелее бумаги и пистолета ничего не державшие, быстро расстегивают рубашку. Освальд наконец добирается до желанного тела: Виктор поджарый, накаченный, мышцы двигаются с каждым вздохом, живот напрягается от прикосновений. Кожа бледная, и шрамы на ней выделяются яркими полосами. Пингвин выдыхает, краснея и слегка хмуря брови — Какой же ты красивый. Ты знаешь об этом? — естественно, Зсасз в курсе, ему говорили, пусть и давно, когда к нему еще пытались подкатывать. Красивым он себя не считает, но привлекательным — вполне. У Виктора идеально гладкая кожа, притом абсолютно везде, ещё и такая мягкая — слишком много крема на неё уходит в день, иначе все будет шелушиться. Освальд не может не трогать, ведет ладонями по проступающему прессу, обводит грудные мышцы, сжимает соски, ногтями цепляет каждую засечку на теле. Шрамов очень много, они мелкие, заполняют всё свободное пространство, такой участи избегают только шея, голова, кисти и щиколотки. Виктор создаёт впечатление холодного человека, которому нравится только убивать и причинять боль окружающим. Никто не знает, что ему нравится себе вредить, считают зарубки на теле простым заурядным ритуалом. Освальд думает иначе: такое делают не просто так, не ради простого удовольствия, но чтобы что-то подавить внутри. Они обязательно поговорят об этом. Пингвин давит на шрамы, тянет Виктора за бока, чтобы тот опустился на локти. Они лицом к лицу, и наёмника хочется целовать, пока не закончится воздух. Кстати, о воздухе. Пингвин обхватывает рукой тонкую, но мощную шею, сдавливает, пальцами нажимая на трахею. Этого недостаточно для наемника, но Виктору и так нравится, в конце концов, это их первый раз, да и рукой душить сложновато — для этого требуются другие вещи. Освальд ещё научится, ему нужно многое познать. Пингвин закидывает ноги на талию наемника, заставляет прижаться еще ближе, трётся, как последняя сучка, извивается под ним, но в ответ получает только хриплый смех и довольное лицо Виктора. Рукой удерживать наемника тяжеловато, горло приходится отпустить — появляется заметный красный след, все-таки рука у Освальда тяжёлая, — и Виктор садится на пятки, проводит по бёдрам босса ладонями, поглаживая — Может, все-таки в комнату, м? Не хочу, чтобы мои игрушки просто так простаивали. Я всё ещё заинтересован в вашем предложении о лассо. — он склоняется к Освальду, кусает за плечо, прямо сквозь рубашку, и это действие вызывает у Освальда крупную дрожь. — У меня есть ошейник, абсолютно чёрный, широкий, с тонким поводком. Вы будете душить меня им всё время, пока не захотите снять. — он ухмыляется. — Взял не по размеру, но так оказалось даже лучше. Пингвин, подумав, отрицательно качает головой. Если не по размеру, то наемник будет постоянно в придушенном состоянии. Долго придется труповозку ждать — Возьми то, что тебя не душит изначально. — Освальд сгибает здоровую ногу в колене, проводит ступней по бедру Виктора, прижимает ступню к паху, вызывая у наемника вздох чуть громче. — Как на счёт удавки? Она прекрасно будет смотреться на твоей шее. — Голос на пару октав ниже, и Виктора ведет только с тихого и глубокого тона. — Я сам буду её затягивать, когда захочу. Ты мой послушный песик, верно? — Освальд слегка приподнимается на локтях, чтобы провести пальцами по низу живота, прямо у ремня. Наёмник снова наваливается, притирается бёдрами, слышит судорожный вздох Пингвина. Его забавляет такая несдержанность босса в звуках. Он очень хочет услышать, как себя ведет Освальд во время секса: громкий ли он или тихий, какие у него стоны, рваные или протяжные. Виктор в штанах тесновато — Вашего пёсика стоит приласкать, пока он не начал кусаться. — Виктор резко поднимается с дивана, чем вызывает недовольное ворчание босса, и тянет Освальда за руку — Хотите я вас понесу? Романтический жест после ужина не помешает. — Пингвин отвечает лишь недовольным взглядом и тычком под рёбра. Грубый намёк на отказ. Он не хочет выглядеть инвалидом, которого нужно таскать на руках, укладывать и кормить с ложечки. Именно таким он себя и представляет, когда окружающие акцентируют внимание на его ноге. До комнаты они добираются слишком медленно, возбуждение разливается по телу, терпение на исходе. Освальд замирает на пороге комнаты, наконец переставая лапать Виктора за задницу и пытаться залезть ему в штаны. Большая кровать, много свободного пространства, большое панорамное окно и, к удивлению и стыду, странное приспособление на подобие качели. Пингвин слегка склоняет голову, осматривает еще раз, и поворачивает голову к наемнику — Это что? Виктор обнимает со спины, осторожно подталкивает в сторону кровати, пока Освальд не садится на неё, и принимается расстегивать пиджак босса — Это лунная качель. Помните, я говорил об этом сегодня утром? — на губах хищная улыбка. — Вам ничего не нужно будет делать, я всё сделаю сам. Поверьте, ощущения незабываемые и определенно интересные. — Освальд смотрит подозрительно, хватает Виктора за ворот рубашки, заглядывает прямо в глаза. Тут же вспоминает о своем требовании, когда смотрит в холодные голубые радужки — Во-первых, напоминаю тебе, что линзы в любом случае придется снять. Во-вторых, я не инвалид и могу спокойно заниматься сексом на кровати. — настроение, как и пожелания, меняются каждые полчаса, если не чаще, так что, подумав, Освальд отпускает наемника. — Ладно, давай попробуем. — он чувствует себя истеричкой, беспокойной и требующей слишком многого. Виктору так не кажется. В его голове прекрасно умещаются все требования Освальда, а многие желания исходят от одного — растерянности и, иногда, страха. Пингвин хочет везде держать контроль, быть лучшим везде и не терять самообладания. В сексе такое невозможно, особенно когда ты принимающая сторона, но Освальд дает наемнику возможность попробовать. Виктор ценит такое доверие. Зсасз тут же тянется к открытому участку шеи босса, влажно целуя и прикусывая, чтобы не отвечать на вопрос Освальда. Пиджак остаётся на кровати, и Виктор продолжает раздевать Пингвина, — расстегивает пуговицы на рубашка, стягивает шейный платок, — пока босс его не останавливает — Дальше я сам. Иди снимать линзы. — Виктор отстраняется с самым несчастным видом, но послушно уходит в ванную. Разжалобить босса невозможно, особенно если тот что-то хочет. Наемнику не нравится его цвет глаз. Черный не подходит к имиджу, не наводит ужас, а наоборот, будто бы делает человека визуально мягче по характеру. Про его холодный взгляд голубых глаз ходят слухи, мол, души вытягивает, при переглядках можно ощутить мороз по коже. Что же скажут про его чёрные пустые глаза? Линзы начал носить давно, и Освальд видел его пару раз без них — случайно, в душевой, когда от стыда общих душевых не знал куда смотреть. Тогда еще Фиш таскала всех по разным частям города и, что естественно, отдельными комнатами, тем более душевыми, не заморачивалась. Примерно тогда Виктор на Освальда взгляд положил, по крайней мере, заметил маленького щуплого мальчишку. По Пингвину сразу было заметно, что гей, и с кучей голых ребят мыться тяжело, особенно когда каждого изо всех сил стараешься не разглядывать. Так что Освальд выбирал время, когда остальных уже не было — но все равно изредка натыкался на наемника. Тот, правда, птенчика не гонял, ему было даже весело смотреть, как парнишка стесняется. Виктор помнит этот испуганный и заинтересованный взгляд Освальда, который каждый раз останавливался на наёмнике. Мыться в линзах невыносимо больно — глаза без ресниц очень быстро сушатся, — только тогда Виктор их снимал, но глаза старательно прятал. Не то чтобы он не может выдержать боль, просто физиологию не обмануть — после продолжительного дискомфорта глаза не разлепить, они покраснеют и будут чесаться. Так что временный дискомфорт от отсутствия линз перевешивает дискомфорт мытья в линзах. В одну такую встречу, когда наемник пребывал в довольном расположении духа, к нему подковылял хромой мальчишка и тоном, не терпящим возражений, — Виктор тогда очень удивился, — выдал — У вас очень красивые глаза, мистер Зсасз. Не знаю, зачем вам линзы, вы и без них не менее пугающий. — придушить в тот момент будущего Пингвина очень хотелось, но наёмник невольно замер в оцепенении, так что у Освальда была возможность ретироваться. Мелкий наглый мальчишка. Виктор вспоминает об этом с лёгкой улыбкой, пока снимает линзы и закапывает глаза. Взгляд напротив тёмный, тяжёлый, зрачков практически не видно. Что ж, он обещал, а обещания нужно выполнять, иначе Освальд затаит обиду: может не доплатить, перестать разговаривать, начнет закатывать истерики. Вариантов слишком много, и никакой из них на себе испытывать не хочется. Виктор возвращается в комнату слегка щурясь, хоть зрение у него и нормальное. Без линз немного непривычно, но легкий дискомфорт обязательно спадет. Освальд уже разделся, аккуратно сложив на стул, и просто сидит, явно не зная куда себя деть. Для спокойствия прикрывается одеялом, но Виктор, подойдя к кровати, тут же лишает его защиты, откидывая одеяло в сторону, открывая себе вид на обнаженное тело. Пингвин злобно шипит, ругается, но против наемника он ничего делать не хочет. Виктор склоняется чуть ниже, целует мужчину в макушку — Расслабьтесь, босс. Вы обещали, что я вас раздену, а сами нарушили свои слова. Это нечестно. — он строит расстроенную мину, и Освальд меняет гнев на милость. Пингвин шепчет тихое — Извини. В следующий раз я даже двигаться без твоего позволения не буду. — приподнимается, целует, держась за плечи Зсасза, и чувствует сильные руки на спине, бёдрах, как они сжимают талию. Пингвин первым заканчивает поцелуй и оставляет влажный след на щеке наёмника — Я устал тебя ждать, мне нужен секс здесь и сейчас, иначе я за себя не отвечаю. — фраза достаточно смешна от низкорослого хромого человека, но сказана таким тоном, что не остаётся сомнений: он может и не дотерпеть до начала игры, которую они планировали заранее. Виктор отстраняется, чтобы снять с себя рубашку. Освальд невольно сглатывает, разглядывая теперь уже с сидячего положения. У Зсасза красивый торс, широкие плечи, розовые ареолы сосков. Пингвин цепляется пальцами за ремень, тянет к себе, и Виктор послушно делает шаг — Хотите отсосать прямо так, босс? — хитрый взгляд не кажется таким опасным, как много лет назад, наоборот, тёмный цвет смягчает любую угрозу. — Могу предложить съедобную смазку. На вкус она очень приятная, вам определенно понравится. — Освальд невольно сжимает бёдра, член наливается от низкого баритона Виктора. Пингвину хочется всего и сразу, здесь и сейчас. Подумав, мужчина кивает — Давай сюда свою смазку. — Освальд не отпускает ремень Виктора, тихо хмыкает, и бросает взгляд на качель. По плечам расползается румянец, но мужчина просто обязан спросить — Помнишь, ты обещал трахнуть мой рот на этой странной штуке? Думаю, можно попробовать. — Виктор довольно улыбается, смотря на такое смущенное и слегка стыдливое выражение лица, после помогает Освальду подняться с кровати. До качели не так далеко, но сама конструкция пугает, она странная, тёмного цвета и с фиксаторами. Если бы Виктор не держал его за талию, то мужчина точно бы остался на кровати, та привычнее. Наемник помогает ему лечь, легко поднимая Освальда и устраивая сверху. Качель под телом Освальда качнулась, и Пингвин от неожиданности цепляется за Виктора слишком сильно, оставляя на его плечах царапины. Зсасз смеется — Не бойтесь, она надёжно закреплена. — Я не боюсь, Виктор. Я просто не ожидал. Уж извини, но у меня нет такого сексуального опыта. — фыркает Освальд и наблюдает, как Зсасз с деловитым видом стягивает себя штаны. Пингвин невольно заглядывается на мускулистые бедра, округлую задницу. Взгляд невольно падает на член: толстый, с крупной головкой, не длинный, но все равно приличного размера. Освальд не первый раз видит Виктора без одежды, но тогда, столько лет назад, на его теле практически не было зарубок. Сейчас же его тело все такое же притягательное, изменившееся лишь слегка — возраст дает свое, и настолько подтянутым Виктор физически быть не может, зато все внимание перетягивают зарубки. Освальд наблюдает, как Виктор берет со столика у кровати лассо, затягивает на полувставшем члене, кажется, слишком туго, но Освальд не уверен. Знает лишь только, что Виктору определенно идет темно-синий, пусть и на члене. Наемник подходит ближе, гладит Освальда по бедрам и не дает свести ноги. Берет аккуратно за больную ногу, поглаживает по колену, поднимает и отводит в сторону, чтобы поместить в фиксатор, пока провисающий без дела. Пингвин недовольно возится, хмурится и фыркает, как ежик — Зачем меня фиксировать? Я найду куда ноги деть. На такое заявление Виктор лишь отрицательно качает головой, поглаживая бедро босса, сжимая, оставляя красноватые следы. Наемник слегка склоняется, чтобы оставить засос прямо на мягкой ляжке, чем очень смущает своего босса — Это нормальная практика, расслабьтесь. Так вам не придётся думать, куда деть свои конечности, а ещё в таком положении проще заниматься сексом для вас же. Ногу напрягать не получится, так что и болеть она не будет. Одно сплошное удовольствие. — Виктор растягивает каждое слово, видя, как Освальда ведет от его тона, оставляет ремешок под коленом больной ноги, чтобы не давить на щиколотку, после берет здоровую ногу. Ее он отводит чуть дальше, чтобы доступ к телу был больше. Не самая доступная поза, можно еще шире раздвинуть ноги боссу, но для первого раза самое то. Виктор целует мужчину в колено, после спрашивает — Удобно? — Освальд кивает и понимает, что от удовольствия сложно дышать. Ему непривычно, но так хорошо под чужими руками, а ведь они ещё даже не начали. Виктор до тошнотворного заботливый, чего от него точно не ожидаешь. Пингвин только в этот момент, когда заглядывает в чёрные глаза, понимает, в каком положении находится. Он лежит на секс-качели, ноги раздвинуты, мягкий свет настенных ламп освещает его неидеальное и, в какой-то степени, мерзкое тело. Освальд тут же тянется прикрыться, сжать колени, за что получает ощутимый шлепок по ладони и особо ощутимый укус в бедро — Мне нравится, как вы выглядите. — голос Виктора низкий, убаюкивающий, но в тоже время такой возбуждающий. Особенно когда к голосу добавляются длинные пальцы, проходящие по мягким ареолам сосков — у Освальда они крупные, тёмные, — и скользящие ниже, поглаживая каждый участок тела, пересчитывая веснушки. Наёмник оставляет ладони на бёдрах, пальцами зажимая родимые пятна — симметричные, на одном и втором бедре, прямо под тазовыми косточками. Это мило, и маленькая деталь, скрытая от всех, станет для наемника особенной. Виктор рассматривает Освальда, запоминает: красный от смущения, веснушки яркие, глаза блестят зелёным, губы приоткрыты, голова откинута и шея беззащитно открыта, грудь вздымается, живот слегка поджимается при прикосновениях. Пингвин не понимает, что пусть его внешность не попадает под стандарты красоты, она абсолютно точно входит в топ для наёмника. Виктор гладит пальцами по еле заметным белым растяжкам на бёдрах, касается живота, сжимает, склоняется над Освальдом и целует. Поцелуй влажный, долгий, Пингвин гладит по сильным плечам, чувствует под кожей литые мышцы и стонет от возбуждения и нетерпения. Раньше секс был лишь способом сбросить напряжение: быстро, без света, без прелюдий, чаще всего в гордом одиночестве под одеялом. Сейчас Виктор тратит очень много времени просто чтобы рассмотреть его, погладить, поцеловать. Освальд переводит дыхание, тихо говорит — У тебя глаза цвета растопленного горького шоколада. — и улыбается расслабленно, а щеки красные, ресницы дрожат. — Твой имидж они абсолютно не портят. Спасибо, что снял их для меня. Виктор целует его в горбинку носа, призывая замолчать, и Освальд его понял. Слишком много слов, которые могут смутить их обоих. Наемнику удобно двигать Освальда под себя, качель прекрасно раскачивается, одно движение — и вставший член с эрекционным кольцом прижимается к члену Освальда, притирается. Виктор обещает себе вернуться к разговору позже, рассказать боссу о том, как он себя чувствует рядом с ним, а пока наемник наслаждается настоящим моментом в надежде, что это не последний раз. Зсасз гладит босса по бокам, сжимает, Пингвин же опускает руку на чужой член, слегка сжимает чуть выше лассо, слышит довольный вздох, не может удержать себя от вопроса — Так ты заткнешь меня? — Освальд улыбается хищно, довольно, будто провоцирует. — Уверен, твой член надо хорошенько смазать, прежде чем вставлять в меня. Виктор хмыкает, снова целуя в бедро, и отстраняется, довольным тоном протягивая — Вы слишком плохой мальчик, босс. — на это Освальд лишь фыркает и наблюдает, как Виктор подходит к его голове. Пингвин слегка поворачивает голову вбок, чтобы видеть мужчину, но приходится поднимать глаза, чтобы не смотреть на пах. Как только взгляд Освальда опускается ниже, то во рту скапливается слишком много слюны, кадык дергается. Перед глазами покачивается толстый, налитый кровью член с крупной головкой и капелькой смазки. Пингвин невольно облизывается, тут же открывая рот, приглашая в себя, но Виктор берёт его за челюсть, заставляет посмотреть в лицо — Вы похожи на лучшую блядь с квартала красных фонарей. — Освальд поначалу молчит, но отвечает на комплимент недовольным — А ты часто там появляешься, м? — Освальд, подумав, добавляет. — Я хочу без презерватива. Надеюсь, твои анализы такие же чистые, как твоя деловая репутация. — Зсасз тихо смеётся, отпускает подбородок босса и достаёт смазку с ближайшего шкафчика. Слишком уж много в этой комнате шкафов, Пингвин обязательно в них покопается. Освальд не понимает для чего смазка прямо сейчас, и видимо в глазах вопрос слишком яркий. — Я же обещал, что будет вкусно. — по комнате разливается запах клубники и тихий смех Виктора, его забавляет удивленный взгляд мужчины. Розовая смазка — кто вообще придумывает такие цвета, — размазывается по члену. Испачканные пальцы Виктор поначалу облизывает, довольно причмокивая, а остатки вытирает о живот Освальда, оставляя розовые разводы. На злой взгляд Пингвина отвечает со смешком — Я всё слижу, не беспокойтесь. — Да ты с одного взгляда понимаешь что мне нужно. Какой умный мальчик. — в голосе сквозит неприкрытое удовольствие и легкая издевка. Пингвин ждёт, его смущение отходит на второй план, когда в голове бьётся мысль об их игре на двоих. Освальда приоткрывает рот, облизывает губы, шепчет — Давай уже. Виктор проводит головкой по губам Освальда, слегка давит, и Пингвин покорно пускает в себя. Мужчина открывает рот пошире, старается убрать зубы, чтобы не поцарапать. На губах остается розовая смазка, она смазывает горло и Освальд невольно сглатывает. Действительно вкусно. Виктор слегка толкается, головка входит глубже и невольно слишком громко выдыхает. Освальд одним своим видом, слегка прикрытыми глазами, дрожащими губами и смазкой на лице выглядит просто прекрасно. — Для начала довольно неплохо. Вижу, что вам нравится. — ладонь Виктора оказывается на затылке, слегка сжимает чёрные жёсткие волосы, чтобы Освальд не мог отстраниться, и осторожно толкается в рот уже глубже. Только такое движение неожиданно вызывает сопротивление. Пингвин невольно сжимает губы, царапает Виктора, пальцами он сдавливает края качели, не зная куда вцепиться. Освальд будто бы пытается отстраниться, но в таком положении сложновато отодвинуться. Виктор реагирует на его движения, вытаскивает член и удивлённо спрашивает — Всё хорошо? — он видит слегка растерянный, испуганный взгляд босса. — Как давно вы это делали? — Освальд не может вспомнить, он вообще, судя по всему, этого не делал, но сказать стыдно. Пингвин отмахивается, мол, это не важно, отрывает одну руку от качели и сам берёт член в руку, пачкая ладонь в смазке и буквально требуя, чтобы Виктор продолжал. Освальд облизывается, смотрит снизу вверх — Не бери в голову. Практики давно не было. — Виктор явно не верит, не двигается, а после вообще убирает руку Освальда со своего члена, потом еще и отходит. Пингвин рычит от недовольства, дёргается, только фиксация ног не даёт резко подняться или сесть, чтобы прописать наемнику в живот — Какого дьявола, Виктор? — Освальд дышит слишком тяжело, глаза блестят от слез и злости. Возбуждение спадает, на его место приходит недоумение и растерянность, смешанные со злостью. Пингвин не понимает, что он снова делает не так. Годы слишком высоких требований к себе не прошли даром, кажется, что он не дотянул до идеала. Может, Освальд вовсе не нравится Виктору, и наёмник рассчитывал на его умения? Что ж, пришло время разочарований. В голове наемника абсолютно другие мысли. Он не хочет насиловать Освальда или даже давать намек на такие действия, делать больно также не собирается. Проводить параллель с болью нельзя, Пингвин не простит. Поэтому он медлит, удерживает Освальда, чтобы тот ненароком не свалился с качели и гладит успокаивающе, но молчит, и босса это бесит до кровавых точек перед глазами — Скажи хоть что-нибудь, черт тебя дери! Я тебе голову сверну, если ты ничего не скажешь. — взгляд бешеный, обиженный, и мужчина абсолютно точно в этот момент не ожидает того, что Виктор резко склонится, укусит в плечо, оставляя красный след. Пингвин невольно стонет сквозь зубы, кусает нижнюю губу. Горячий рот Виктора смыкается на его соске, облизывает горошину, накрывает губами и посасывает ареолу целиком. Освальд стонет уже громче, слегка прогибается в спине. Злость быстро отступает на второй план, давая место новому возбуждению. Что ж, раз Виктор вытворяет такое, значит, ему Освальд все-таки нравится не только в качестве фетиша. Наемник гладит Пингвина по голове, слегка сжимает волосы, губами же исследуя пространство груди. Не шибко удобно, приходится практически согнуться, чтобы всё облизать, укусить, поцеловать, но это того стоит. Только когда Освальд полностью успокаивается и перестаёт дёргаться в попытках пробить кулаком по ребрам. Член Пингвина снова приподнимается. тогда Виктор отстраняется с легкой улыбкой, чтобы поцеловать партнера в губы, шепчет тихо — Вы уверены, что хотите попробовать именно сейчас? Я могу обучить вас горловому минету, но это лучше делать в устойчивом положении и не на боку. — Освальд в ответ фыркает, требовательно отстраняет от себя Виктора за шею — Я могу взять в рот больше, чем ты думаешь. С головкой точно справлюсь, хоть она у тебя и очень крупная. — он усмехается. — Я же не горловой минет обещал. Виктор соглашается, изыски изначально не предлагались. Он занимает первоначальную позицию, берет член в руку, направляет в с готовностью открытый рот. Головка плавно скользит благодаря смазке, член проникает чуть глубже пока Освальд не начинает упираться рукой в бедро наемника. Зсасз хвалит, поглаживает по волосам, потом по щеке, размазывая розовые подтеки — Молодец, вот так. Сглотните пару раз, так давление будет больше и мне будет проще войти. — Освальд послушно сглатывает, языком прижимая головку к небу, и слышит довольный вздох. Виктор очень осторожно и медленно двигает бёдрами, плавно, чтобы не вызвать дискомфорт, а Пингвин старается дышать через нос и гладит Виктора по бедру. Мэру города, великому человеку Готэма, нравится, как наёмник заполняет его рот своим членом. Мэра ведёт от одной мысли, что потом наемник войдет испачканным в смазке и слюне членом в его тело без презерватива. Освальд чуть сильнее сжимает губы, слегка царапая зубами нежную плоть, и стонет, пытается приподнять бёдра. Член в полной готовности прижимается к низу живота. Виктор делает ещё парочку движений, прежде чем вытащить член. Пингвин недовольно хмурится, недоуменно смотря на наёмника. Тот в ответ только усмехается, гладит по красным от притока крови губам, размазывая смазку и слюну по лицу — Мы ещё к этому вернёмся, но не сегодня. Понравилось? — Освальд не может не признать, что да, ему очень понравилось и он определенно попробует еще. Пингвин облизывает губы, собирая остатки сладкой смазки и слегка горьковатых соков Виктора, выдыхает глубоким голосом — В следующий раз отсосу тебе в кабинете. Ты в моём кресле, а я у твоих ног с твоим членом во рту. — Виктору подобное льстит. Пингвин точно никому подобное еще не говорил, по глазам видно. Наемник подходит к Освальду с другой стороны, проверяет, хорошо ли ленты держат ноги, прежде чем смазать пальцы той же розовой смазкой и коснуться ими анального отверстия. Слегка надавливает, смазывает вокруг так, что смазка медленно стекает по бедрам Освальда, — и плевать, что потом от смазки отмывать придётся не только качель, — и проникает внутрь двумя пальцами сразу же, сгибая их. Освальд заходится в стонах, дёргает бёдрами, выгибая спину, за что получает лёгкий шлепок по бедру — Не двигайтесь. Я не хочу вам ничего повредить. — Давай быстрее. — обрывает его Пингвин, с трудом дыша. — Я хочу тебя прямо сейчас. Получать отрицательный ответ он не хочет, так что Освальд принимается манипулировать: глаза на мокром месте, губы слегка дрожат, хотя возбуждение не падает. Виктор вставляет пальцы по третью фалангу и медленно ими двигает, почти не выходя из тела. Он склоняется ближе, кусает поочерёдно соски, лижет, сосёт, оставляя красные отметины. Освальд держится за плечи наёмника, не двигаться не получается, на каждое движение внутри он подмахивает бедрами — Я готовился, ты же знаешь, не нужно так заморачиваться. — На такое Виктор реагирует обиженным взглядом и особенно приятным прикосновением изнутри к простате, но не слишком сильным, чтобы не причинить болезненных ощущений — А я хочу так, босс. Медленно и осторожно, понимаете? — Освальд замечает, что они на ты так и не перешли, так что, оставив царапины на белых плечах Виктора, он шепчет — Давай на ты, Виктор. — и это новый рубеж, такой сладкий и желанный, от которого нельзя отказываться. Наемник улыбается, целует в живот, оставляя влажный след. Пингвин чувствует третий палец и довольно сжимается, чтобы усилить давление. Он, на пару мгновений прикрывший глаза, вновь их открывает и смущается ещё сильнее — Виктор разглядывает его: жадно, голодно, как дикий зверь. Если у наёмника всё тело покрывают выцветшие, где-то ярко-красные и вздувшиеся, шрамы, то у Освальда много веснушек и белых пятнышек от ветрянки, которой переболел в далёком детстве. Освальду не нравится, как пристально смотрят на его недостатки, и слегка приподнимается на локтях, — качель даже не дергается, Виктор крепко ее удерживает, — чтобы притянуть Виктора к себе за плечи, уткнуться ему в плечо — Я хочу, чтобы ты в меня вошёл и вытрахал из меня все мысли, — шепчет он на ухо наемнику, прикусывая мочку. — но прежде ты обещал удавку. — Пингвин улыбается, и Виктор отвечает такой же улыбкой. Отстраняется, вытаскивает пальцы, после этого следует недовольный выдох. Шкаф недалеко, так что достать удавку дело минуты. Зсасз сам её затягивает на своей шее прежде чем вернуться к Освальду — Вот так, босс? — Пингвин довольно кивает и манит его к себе рукой. Наёмник послушно оказывается рядом, держит босса за массивные бёдра, мнет их, склоняется ниже. Освальд обхватывает рукой тонкую удавку, тянет на себя, целует в шею, кусает и выдыхает хрипло — Хороший мальчик. Давай уже, трахни меня, засади по самое основание. — Виктор одной рукой направляет тяжёлый, истекающий смазкой член в подготовленное нутро, дыхание его чуть сбивается. Освальду приятно слышать, что именно он становится причиной хриплого дыхания и довольной улыбки наемника. Головка проникает в смазанное нутро и Пингвин невольно дергается, сжимается. Он давно не занимался сексом, и проникновение живого человека отличается от холодного силиконового дилдо. Виктор не останавливается, проникает глубже, и Пингвин дёргается, стонет, откинув голову и сильно тянет на себя Виктора за удавку, прилично придушивая — Черт, у тебя такой толстый член. — Освальд довольно облизывается. Он каждой клеточкой тела чувствует, как внутри пульсирует половой орган. Зсасз медленно входит полностью и замирает, давая привыкнуть, но недолго — в Пингвине слишком много смазки, да и подготовка действительно отменная. Ему удаётся выпрямиться, несмотря на сильное давление на шее. Ему определенно хочется смотреть как вокруг члена пульсирует растянутый вход, испачканный в розовой смазке. Интересно как давно в последний раз в Освальда проникал человек, а не игрушка. Что ж, Виктор рад, что ему не придется делить босса с кем-то еще. Наемник оглаживает пальцами пульсирующую мышцу, чуть ли не засовывая пальцы дополнительно к члену. Возможно, чуть позже, но пока он лишь гладит влажными пальцами под яичками, слегка надавливая. Освальд тихо стонет, бедра его невольно дергаются. Виктор прижимается к груди босса, целует в плечо, чувствует давящие пальцы на позвоночнике. Только тогда начинает медленно двигаться, руками крепко держа Освальда за бёдра — чтобы качель двигалась только тогда, когда нужно Виктору. Пингвин тихо постанывает на каждый толчок, прикрывает глаза — у босса длинные красивые ресницы, — и закусывает нижнюю губу, спина невольно прогибается. Будь они на кровати, Освальд сам бы двигался в ответ, яростно подмахивая бедрами, требовал бы сильнее и быстрее. Только сегодня вечер задает Виктор, и его выбор слишком приятен — Освальд повторит еще раз. Ему очень хорошо, до хриплых стонов и дрожи в ногах. По телу расползаются тёплые волны, каждым движением Виктор задевает простату, и это гораздо приятнее, чем ласкать себя самостоятельно ночью под одеялом. Угол проникновения лучше, а ещё горячо, страстно и пошло. Виктор — тот самый человек, которому не страшно отдаться и подставить спину. Ему можно позволить все, и Освальд еще подумает над своими табу в сексе, может, наемник откроет ему новые грани экстаза. Освальду очень хорошо, жарко и до неприличного спокойно — из головы вылетели мысли о работе, о делах, которые стоит разрешить в ближайшее время. Все существо сосредотачивается на теле, на ощущениях, на прикосновениях прохладных пальцев к горячей коже Освальда. Он отдает весь контроль Виктору, и тот сам устанавливает темп. Шлепки тела о тело почти неслышные, наёмник надрывно дышит в плечо босса — удавку Освальд затягивает сильно, практически не отпуская, почти нечем дышать, но Зсасзу нравится. По телу проходит дрожь удовольствия и боли: лассо передавливает основание, не давая кончить или снизить напряжение. Освальд постанывает в такт движениям еле слышно — на большее сил нет, — целует Виктора в шею, чуть выше удавки, и шепчет тихо на ухо — Давай сильнее, Виктор. Мне очень хорошо. — Виктор чувствует его желание, ведь член прижимается к животу наемника, оставляет подтеки смазки на шрамах, и белесые капли на выпуклых розовых зарубках выглядят чудесно. Освальд как-нибудь попробует слизать все жидкости с тела наемника, когда придет время. Пингвину нравится изучать пальцами крепкую спину мужчины, проводить подушечками по нежной коже, не царапая, чувствуя каждую мышцу и каждый шрам. Надрывный хрип в плечо заставляет вернуться к реальности, а не тонуть в сладкой истоме. Виктор явно задыхается, его движения становятся слишком рваными и замедляются. Удавку Пингвин чуть распускает, чтобы наёмник мог вдохнуть полной грудью. Освальд тихо смеётся, гладя пальцами по яркой воспаленной линии на шее — Хороший мальчик. — и требовательно обхватывает руками спину, тянет на себя сильнее, двигаться-то не получается. Виктор понимает без лишних слов. Сильнее сжав пальцы на бёдрах Пингвина, — пальцы специально располагает на родимых пятнах, — резче входит в податливое тело, и слышит довольный горловой стон. Освальд разрешает отстраниться, отпуская спину Виктора и оставляя руки на качели, сжимая ее края, и наемнику удаётся выпрямиться — всё-таки стоя, пусть и наваливаясь на кого-то, сложновато удерживать темп, — и рассмотреть открывшуюся под ним картину. Румянец расползается по плечам и шее Пингвина, веснушки яркими пятнышками выделяются на щеках, зелень глаз практически не видна за длинными ресницами. На животе разводы белой смазки, на груди розовые подтеки. Темные ареолы сосков, набухшие от укусов, немного россыпи веснушек на животе, и Виктор обязательно поцелует каждую веснушку. Слишком красивая картина, принадлежащая только Виктору, и делиться он ею не будет. Мужчина отпускает одно бедро, проводит пальцами по аккуратной интимной стрижке, — не обязательно было стричься, наемнику нравится естественность, — прежде чем обхватить член Пингвина, легонько потирая головку и осторожно сдавливает под уздечкой. От постоянного давления на простату и коротких, но сильных прикосновений к члену Освальд, прогнувшись в спине и застонав чуть громче, надрывно, кончает себе на живот. Сперма белесыми каплями медленно стекает по бокам, Виктор собирает её пальцами, после тянет в рот с удивительно довольной улыбкой. Ничего странного во вкусе, нет горечи, и попробовать стоило — не каждый день удается попробовать мэра Готэма на вкус. Виктор перестает двигаться, будто ждет следующий указаний. Освальд видит это, слегка дёргает наемника за удавку, прогибается в спине, чтобы двинуться чуть ближе, слышит в ответ довольный стон сквозь зубы. Пингвин ухмыляется: оргазм Виктора полностью в его власти. Освальд тянет Виктора на себя за удавку, гладит по красной от возбуждения, и отсутствия кислорода, щеке и выдыхает в его губы — Снимай кольцо и кончай в меня. Не смей вытаскивать, пока вся твоя сперма не окажется во мне. — Виктор дрожащими пальцами распускает лассо и стонет уже громче, на ухо босса, пока Пингвин гладит его по талии. Наемник определенно умеет играть хорошего мальчика. Освальд целует его в шею, пальцами пробегается по напряженным и чуть дрожащим плечам, после перемещает руки на удавку, затягивает всё сильнее, пока Виктор не начинает натурально багроветь, а глаза его закатываться. Освальд оставляет удавку затянутой настолько, чтобы наемник не помер прямо в постели. Виктор, сжимая бёдра партнёра, двигается уже не так мягко, скорее рвано, но не причиняя Освальду боли. Пингвин стонет от наполняющей его нежности к наёмнику, который так старается ради него и за все это время ни разу не причинивший боли. Удавку Освальд слегка распускает, давая вздохнуть, но после снова затягивает по максимуму. Виктор, как нормальный человек, должен остановить его, но тот не сопротивляется, а даже наоборот. Наёмник задыхается, двигаться ему физически тяжело, дрожащие руки перемещаются на талию, сжимая бока и поглаживая. Зсасзу больно: кольцо прилично перетянуло его член, который, налившийся кровью, теперь при любом движении отдаёт в живот и ноги тянущей болью. Шею перетягивает так, что дышать практически невозможно, Виктор дёргается, хрипит, запрокидывает голову. По лицу и плечам расползаются красные пятна, и для Освальда это самая красивая картина, какую он только видел. Виктор дрожит, с губ течет слюна, которую мужчина не успевает сглатывать. Освальд заставляет его снова склониться ближе, слизывает влажные дорожки с губ и подбородка, целует в уголок губ. Удавку при этом не распускает, — жестоко по отношению к нормальным людям и правильно для Виктора, — голос его твёрдый и приказывающий — Кончай, Виктор. — Зсасз сжимает его талию до синяков, делает еще пару рваных движений и кончает. Освальд чувствует его дрожь всем телом, чувствует как пульсирует член внутри. Пингвин сжимается, чтобы усилить давление, и слышит хриплый глубокий стон. Пока Зсасз не замирает, Освальд не прекращает его душить. Пингвин перестарался, Губы Виктора приобретают оттенок светлее, и только тогда удавку расслабляют, дают вздохнуть, а после вообще распускают. Наёмник тяжело дышит, хрипло, скорее инстинктивно, чем по своему желанию, продолжает слегка двигать бёдрами, раздражая чувствительную простату. Освальд выдыхает слишком громко, хлопает Виктора по талии, гладит по сильным рукам, пальцами прослеживая каждую мышцу — Хороший мальчик, молодец. Нам обязательно надо это повторить. Как раз через парочку дней будет выматывающее совещание, и мне точно понадобится разрядка. — шепчет он с придыханием, пока наёмник пытается прийти в себя.Навряд ли Зсасз все слышит в таком состоянии: после придушивания кровь в висках стучит слишком громко, кроме нее ничего и не слышно. Виктор пару раз выдыхает, прежде чем поцеловать Освальда в краешек губ и отстраниться, наконец вытаскивая член из тела босса. Благо, салфетки он оставлял заранее, так что вытереть и себя, и Освальда не представляет труда. Наемник осторожно вытирает себя, — член все еще неприятно ноет у основания, — потом принимается за бедра Пингвина. Стирает розовую и белесую смазку, после с живота убирает еще не засохшую сперму. В голову приходит идея, так что, под довольную, но очень усталую, улыбочку, Виктор засовывает два пальца в растраханный анус — очень осторожно и медленно. Смотреть как сперма вытекает из судорожно сокращающейся мышцы очень возбуждающе. Освальд его порыва не ценит, дёргается недовольно, выгибается, пытается отстраниться — Викто-ор! — он кривится, морщит нос, капризно хмурится. — Это уже не так приятно. Попробуем это в другой раз. — вот тогда Виктор останавливается, убирает пальцы. Если боссу не нравится, он так делать не будет. Наемник вытирает остатки спермы и свои руки молча. Мужчины проводят около минуты, переводя дыхание, приходя в себя. В комнате становится холодно — разгоряченные ранее тела снижают свою температуру до нормальной. Освальд капризно выдаёт — Может, отпустишь меня? Хочу в кровать. — наёмник усмехается, но принимается послушно снимать ноги с фиксаторов. Удивительно, что они даже не сильно затекли при таком положении, хотя Виктор так и обещал, что будет все в лучшем виде. Слишком быстро отпускать Пингвина Зсасз явно не собирается. Освободив здоровую ногу, он гладит её, трет щиколотку, потом выше, разминает колено, целует в икру. Смотреть, как наемник оставляет поцелуи и легкие укусы на его ноге слишком приятно. Если бы Освальд был моложе, то определённо возбудился второй раз.Сейчас он просто предаётся удовольствию другого типа: глубокой нежности. Виктор склоняется, целует бедро, осторожно кусает и все-таки отстраняется: Освальд уже изъявлял желание не продолжать сегодня, и наемник удовлетворяет его желания. С больной ногой он проделывает то же самое, только массажу уделяет чуть больше времени, а вот укусы приходится отложить, разве что осторожные поцелуи в области колена заставляют Пингвина расслабиться и доверить больную конечность. Только после этого Виктор помогает Освальду встать, но долго на полу босс не стоит. Зсасз осторожно подхватывает мужчину на руки, прижимает к себе, крепко держит за бедро. Освальд в ответ лишь устало бурчит проклятья, но наёмник лишь смеётся — С вашей ногой после таких активностей лучше не ходить, да и полы здесь холодные. — В самом лучшем варианте им бы в душ, но Освальд выглядит уставшим, а оставлять его одного не хочется совсем. Наемник сам достаточно ленивое существо, и в душ он себя тоже не отправляет. Лучше отдохнет с партнером под боком, а вопросами гигиены они займутся утром. Виктор укладывает мужчину в кровать, и Пингвин, подобно настоящей птице, быстро сооружает себе подобие гнезда, обложившись подушками и поджимая ближе к телу перебитую лапку. Виктор изо всех сил старается не смеяться. Чтобы Освальд не застал его улыбку, приходится быстро ложиться рядом и устраивать голову выше головы партнёра. Пингвин перестает устраиваться и просто утыкается в плечо мужчине и глубоко вдыхает. Виктор пахнет порохом и железом, дорогими духами, сочетающие в себе мяту и ваниль. Активный секс никак не перебивает эти запахи, будто они въелись в белую кожу, пропитали всего Виктора. Освальд довольно улыбается своим мыслям, кладёт ладонь на спину Виктора, потом ниже, оставляет на пояснице. Наемник, подложив одну руку под голову, второй же поглаживает бедро Пингвина. У них полная идиллия, какая только может быть после секса. Освальд закидывает больную ногу на Виктора, прижимается совсем уж плотно, так, что между ними никакого пространства не остается. Первым порывом Зсасза становится желание отстранить мужчину, но он давит в себе зарождающееся возмущение. Освальд ничего плохого не делает, а нежностей после секса хочется не только боссу, просто Виктору тяжеловато признавать свои слабости. Он целует Освальда в макушку, чтобы противостоять своим мыслям не только отсутствием действий, и слышит тихое, сонное — У тебя правда красивые глаза. Могу описать их как растопленный шоколад или как ствол дерева. — Виктор все-таки не может удержаться от смеха, и Освальду нравится слышать расслабленного наемника, чувствовать дрожащую грудь и всем существом осознавать, что рядом лежит опаснейший наемник. Зсасз успокаивается и целует Освальда в висок — Остановимся на дереве. Шоколад как-то банально, да и сладкое я не люблю. — видимо, Виктор говорит это зря, так как Пингвин резко отстраняется, приподнимается на руках и смотрит в чёрные глаза как-то недоверчиво, хмурится — Ты же пил с утра горячий шоколад и даже не поморщился. — Я сделал это ради тебя. Видно же, как тебе важно показать то, что тебе нравится. Пусть мне и не импонирует сладкое, но я решил попробовать. — Освальд краснеет, в глазах блестят наступающие слезы. Виктор даже теряется, не знает, что нужно делать в такой ситуации — Я что-то не то сказал? Почему ты плачешь? — первые слезы все-таки текут по щекам, и наёмник сам их вытирает, целует Освальда в переносицу. Тот прижимается в ответ к его шее, целует красный след от удавки, не может сдержать себя и плачет, оставляя влажные следы на бледном плече Виктора — Просто, — он запинается, всхлипывает и тихо, будто чего-то боясь, продолжает. — просто кроме матери никто так не прислушивался ко мне, как ты. — Виктор тяжело вздыхает, обнимая маленькую истеричку и переворачиваясь на спину, утягивая его к себе на грудь. Освальд не может перестать плакать. Наёмник даёт ему выразить эмоции, разрешает цепляться за себя, как за спасательный круг. Виктор не может сообразить что он чувствует в этот момент. Наверное приступ нежности, смешанный с тревожным желанием убрать человека, который будит так давно запрятанные эмоции. Виктору придется сложно в их отношениях, но свой выбор он сделал уже давно. Освальд успокаивается, по ощущениям Зсасза, очень долго. Пока он не перестаёт всхлипывать, Виктор молчит, но с воцарившейся тишиной борется своими методами — Я хочу сказать тебе кое-что очень важное для меня. — он замолкает. Освальд его не торопит, замирает, боится спугнуть. Наемник неуверенно продолжает. — Я давно не чувствовал такой привязанности, как к тебе. Да, я долго работал с Фиш, Фальконе и тем же Марони, но у нас ничего эмоционального не было. Я был просто оружием, с которым иногда разговаривали по настроению. Последний раз я чувствовал то же, что и сейчас, пока родители были живы. Не только безопасность, но и — Спокойствие? — перебивает его Пингвин и стыдливо сжимается, бормоча извинения. Виктор улыбается, треплет его по и так испорченной причёске — Да, спокойствие и безопасность. Я могу спать с тобой в одной постели и не просыпаться каждые пять минут. Даже кошмаров меньше стало, хоть ты и будишь меня раз в час точно. — Освальд осторожно берёт его руку в свою, переплетает их пальцы. Виктор невольно усмехается, когда слышит от Пингвина вопрос — Расскажешь, какие кошмары тебя беспокоят? Может, я могу помочь? — Слишком много честности за один вечер, Зсасз не сможет выдавить больше. Он мягко улыбается, качает отрицательно головой — Нет. Не сегодня. Не хочу тебя грузить. Освальда он не нагрузит, но понимает, что вешать всё сразу не стоит, да и не сможет он физически это сделать. Правда перекрывает его горло и щиплет глаза слезами. Виктор не готов показывать такого себя. Пингвин его подождет.