Мы рядом, как стыд и слава, Как пять чёрных, семь белых — октава. Можно назвать сплавом. Я тону в тебе и не умею плавать, В тебе ошибки, но я не хочу вносить правок. Темно — Скриптонит
Как Освальд и предсказывал, на восстановление ему потребовалось еще парочка дней. Он нервничает: слишком много времени прошло в пустую, отложенные встречи горят красными буквами в календаре, дальше переносить их не вариант. Несмотря на довольно дельные замечания Виктора на счет общего состояния босса, Освальд не может себе позволить оставаться в постели, даже несмотря на то, как ему нравится нежиться под первыми лучами солнца в кровати под боком наемника. Пришлось, чтобы жизнь сказкой не казалась, и Зсасза выпнуть на работу. Наемник на то и наемник, чтобы выполнять взятые заказы, а не откладывать их на неопределенных срок. Его уже вызванивают не только на личный телефон, но и через Кобблпота — все знают, кто его основной заказчик. Так что, недовольно смотря, Виктор соглашается выползти вместе с Освальдом. Руку он показывает регулярно, так что опасности кровотечения нет. босс за него спокоен. Теперь бы стать спокойным за себя: слишком много накопилось дел. На подхвате есть только, что удивительно для большинства подчиненных, Виктор, но всех тонкостей работы с документами, с обращениями граждан и разногласиями он не знает. Пингвин уже поставил себе пометочку синим цветом — ввести Виктора в курс дела, если, конечно, тот не упрется и не заведет очередную длинную песню про оплату труда. Освальд допивает кружку горячего шоколада, удобно расположившись в своем любимом кресле, и с плохо скрываемым удовольствием смотрит на Виктора. Пингвину крупно повезло отхватить такого прекрасного, по-своему, человека. Виктор же пытается понять, нравится ли ему горячий шоколад, который босс так старательно пытается в него засунуть, или это первая и последняя попытка попробовать сладкое. Осушив кружку — слишком много сладкого с утра, желудок определенно слипнется, — мужчина поднимается. Освальд останавливает его тихим, но твердым — Подойди. — босс примеряет на себя маску опасного человека, в голосе звучат стальные нотки. Зсасз лишь улыбается, но подходит, опирается о подлокотники, склоняется близко к лицу напротив — Чего хочет мой маленький босс? — Освальд отставляет кружку на столик, берет Виктора за ворот рубашки и тянет к себе, прикасаясь губами к его губам, слизывая остатки шоколада, и мягко углубляет поцелуй. Попробовать сладкого наемника — слишком большой соблазн. Виктор отвечает, прикусывает губу босса, прежде чем они отстраняются — У тебя немного шоколада на губах осталось. — объясняет свое поведение Освальд с хитрой улыбкой на лице. Наемнику нравится видеть в его серо-зеленых глазах особый блеск, который больше никто не может заметить. Виктор отвечает — Если захочется что-нибудь с меня слизать, просто попросите, я к вашим услугам. — в наемника летит ручка, но это явно шутливо, так что мужчина даже не уворачивается. Освальд закатывает глаза, выдыхает — Иди уже работать, чучело. Виктор добавляет ехидное — Но я чучело с привилегиями. — и выскальзывает за дверь, чтобы в него не запустили уже кружку. Пингвин невольно смеется. Ему определенно нравится этот мужчина.***
Особняк кишит людьми. Утренние встречи, вечерние приёмы, ночные выезды: Освальду важно показать, что контролирует он все и даже больше. Он и так выпал на несколько дней, после два дня на восстановление — спокойный сон в кровати с наёмником под боком определенно помог, — и теперь нужно работать с удвоенной силой. Только возникает проблема, которую, к собственному глубокому стыду, он не может контролировать. Когда к Освальду возвращается работоспособность и пропадает боль, появляется повышенный аппетит. Он любит сладкое, в тихом восторге от дорогих гастрономических шедевров, а потому фигура, до этого за три голодных дня изрядно потерявшая в весе, теперь активно округляется. Из тщедушного птенчика Освальд давно превратился в ухоженную грозную птицу, но иногда отражение в зеркале по мнению Освальда, показывает безвольного и жалкого человека. Пингвин старается держать себя в форме, но с такими резкими скачками веса тяжеловато понять, где находится та самая условная норма, обусловленная врачами. Сегодня у Освальда встреча за пределами особняка, снова торжественное перерезание ленточки перед каким-то зданием, надо хотя бы почитать, а что вообще открывают. Срочно нужно привести себя в шикарный вид. Если ночные поездки к подчиненным можно проводить в свободном стиле, то на встречу с журналистами стоит одеться презентабельно. Вертясь у зеркала, мужчина с удивлением и негодованием понимает, что всё, приехали, в любимые штаны приталенного покроя он благополучно не влезает. Точнее, влезает, но брюки не сидят свободно в ногах, как положено, они впиваются в его бёдра, в живот и неприятно давят. Если встречи в особняке он вполне проводит в домашней одежде — рубашка, свободного кроя брюки, — то выход в свет абсолютно другой уровень. Освальд недовольно цокает, оглядывая себя в зеркале. Рубашка навыпуск не шибко спасает ситуацию, так что вариант с портным сейчас кажется наилучшим — видимо, опять стоит подумать над корректировкой гардероба и не выбирать штаны с подобным кроем. Освальд по телефону передаёт параметры одежды, что именно ему нужно и к какому сроку, а после с раздражением бросает трубку на стол. Всё, как и всегда, очень не вовремя. Хотя тут винить некого, разве что самого себя, знает же особенности своего организма и необычайную прожорливость после стольких полуголодных лет. Освальд научился не винить себя, но стыдиться не перестаёт. Он смотрит на своё отражение и не может понять, видит ли себя или нечто до омерзения уродливое желе, которое, судя по одежде, вытекает из формочки. Мужчина фыркает, дёргает головой, отгоняя неприятные ассоциации, и решает все-таки переодеться. Ходить в неудобных брюках ему не хочется.***
Виктор после трех бессонных ночей прекрасно начал высыпаться, несмотря на шебуршащего под боком Освальда. Рука зажила, так что мужчина может себе позволить выбраться на работу параллельно с Освальдом. За эту неделю, после их совместного вечера, отношения стали гораздо ближе — такими темпами их отношения никогда еще не продвигались. Это настораживает. Зсасз не привык быть настолько близко к другому человеку. За эти дни, проведённые в чужой кровати, Зсасз высыпается, что странно. Обычно он не может спать с кем-то, чувствует опасность, на задворках сознания постоянно пульсирует мысль о возможном ноже в спину. С Освальдом иначе, да с ним всё не слава богу, но зато не скучно, и кошмары отступают. Так что Виктор может признаться — ему комфортно с маленьким боссом, таким активным, ярким и до невозможности громким. Иногда хочется свернуть ему голову до щелчка, в другое время — прижать к себе настолько сильно, чтобы тот начал вырываться и шипеть. Очень странное ощущение. Виктора хоть и выпнули на работу, но сопровождать Освальда не разрешили, и этим отказом наемник оказывается уязвлен. Твёрдое «нет» от босса звучит как издевательство, но Зсасз готов это стерпеть. В конце концов пёс, всю жизнь проторчавший на цепи, забрался в хозяйскую постель и получает поглаживания и лучшие куски со стола. Только терпение не вечное, как и сроки у взятых заказов, которые, ради Освальда, мужчина готов отложить — никуда заказчики не денутся, у них нет выбора. Только глядя на календарь наемник понимает, что отложить получится максимум на день, ну два, дальше уже некуда. Виктор готов потакать любым капризам Освальда ровно до момента, когда они начинают влиять на чувство скуки. Работа вторична, а вот скуку Виктор не переносит, будто сразу становится злее, напряжение возрастает и в теле, и в голове. Сейчас именно такой случай: заказы он может впихнуть в один день, а вот на встречу он хочет съездить, чтобы поцапаться с Гордоном, довести до ярости его напарника, поддеть Освальда. На заказах ему скучно. Даже возможность заработать не играет сильной роли — Освальд отваливает ему в разы больше остальных заказчиков и легко удовлетворяет любые хотелки своего лучшего наемника, — ему нужно закрыть прорехи в собственном воспаленном мозге, а деньги туда не натолкаешь. Лучшее лекарство от слишком тяжёлых мыслей, атакующих вечером, это действие и активные пререкания, показывающие его превосходство над остальными. Виктору важно не попадаться на удочку скуки, тогда его начинает нести не в те дебри, и это всегда выходит боком. Так что он намеревается вытащить из Освальда либо разрешение присутствовать, либо личную встречу после. В голове загорелась идея, которую, к собственному удивлению, он хочет воплотить в жизнь. Виктор быстро следует к кабинету, где Освальд готовится к своим собраниям в гордом одиночестве, — скорее это личная комната, но настолько необжитая, что комнатой назвать ее сложно. Одним своим видом мужчина легко распугивает людей, которые просто по стенке ползут, лишь бы не столкнуться с ним. Наёмник не смотрит на этих мелких сошек, он нацелен на крупную рыбку, которая явно его сейчас не ждет — Виктор показательно собирался на задание. Его пытается остановить охранник у дверей, мол, босс просит не беспокоить, но Виктор лёгким движением руки отталкивает его в сторону и открывает дверь, буквально влетая и запирая её за собой очень тихо, не создавая лишнего шума. Наемник поворачивает голову к Освальду, но ничего не говорит, смотрит внимательно и не может сдержать легкой ухмылки. Ему открывается занимательная картина: Освальд вертится перед зеркалом, недовольно хмурится, поджимает губы. Виктор ещё не отражается в огромном ростовом зеркале, — слишком далеко стоит и не попадает, так сказать, в кадр. Освальд слишком занят собой чтобы что-либо заметить, не услышал даже открывание двери, так что Зсасз тихо, словно мышь, присаживается на край дивана и смотрит, ловя каждое движение. Босс тихо бормочет — Кому-то пора завязывать со сладким. — выдыхает он, поднимая полы рубашки и заправляя в брюки в попытке рассмотреть насколько все плохо. Для Виктора открывается прекрасный вид на задницу, плотно обтянутую тонкой тканью брюк, и массивные широкие бёдра. Наёмник невольно облизывает губы. Насколько мужчина знает по слухам, окружающие считают, что его привлекают только девушки с тонкими ножками и весом на нижней границе нормы, но у наёмника свои взгляды на жизнь и на половых партнёров. К собственному облегчению, — все-таки моральные принципы у него есть, притом довольно четкие, — насильником по вызову он стать не смог. Во многом ему помогает особенность организма: на непривлекательных для него партнёров просто не встаёт. Эти тонкие ножки, которые легко сломать движением руки, не хочется сжимать, ручки как у палочника. Ладони постоянно натыкаются на выпирающие рёбра, на острые плечи, грудная клетка проглядывается сквозь мышцы и тонкую кожу. Виктора это не заводит, будто спит с без пяти минут умершей. Просьбы о занятии сексом за деньги он раз за разом отвергает, пока к нему не перестали приставать с запросами, правда, смельчаки еще остались, но они быстро пропадают от злого пристального взгляда. После постоянных отказов девушкам, которые определенно красивы по меркам общества, пустили слухи, что наёмник асексуален и его привлекает разве что оружие. Впрочем, они правы процентов на пятьдесят. Остальные пятнадцать занимают женщины с формами, другие тридцать пять — Освальд. С каждым годом процент, выделенный для него, только растёт. Пингвин слишком глубоко пустил корни в его жизнь, буквально прорезая собой каждый аспект жизни наемника. Что ж, рубеж с заигрываниями и шутками пройден, теперь у них начинается новый этап, и Виктор сдавать назад не собирается, даже если придётся потеснить заместителя мэра и взбалмошного детектива. Наемнику надоедает сидеть в стороне, особенно когда перед глазами такой красивый мужчина. Он тихо подходит со спины, быстро, пока Освальд не успевает возмутиться, одной рукой обнимает за грудь, второй сильно сжимает ягодицу. Пингвин дергается, шипит поначалу, но не может не смутиться, когда его целуют в висок. Виктор склоняется к красному от смущения уху, шепчет — Вам стоит появляться в таких брюках на заседания. Большая часть ваших подчиненных будет просто пускать на вас слюни и соглашаться на всё, что вы предложите. — он сжимает пальцами грудь, оглаживает еле заметный под плотной рубашкой сосок. — Они определено будут думать о том, как затащить вас в постель. Как они будут сжимать вас, гладить и до одури трахать, пока вы будете заходиться в стонах. — Освальд млеет под умелыми прикосновениями и слишком грязными разговорами, но не может не ответить. Заводит руку за спину Виктора, хватает его за задницу сильно, так, что царапает пальцы о многочисленные желёзки — на кой черт они вообще на брюках, — и слегка толкается назад, потираясь задницей о пах наёмника — А ты будешь давиться слюнями, но я не позволю тебе приблизиться к себе. Выберу себе, к примеру, того новенького наемника с цветной стрижкой. Он так старается мне понравиться. Красивый мальчик, уверен, в постели он неотразим. — Освальд вздрагивает и шипит сквозь зубы, когда сосок сжимают слишком сильно, а после Виктор отстраняется, отходит к креслу. Освальд чуть не падает, потеряв опору, и с трудом переводит дыхание. Наёмник позволяет себе слишком много, нужно возмутиться, наорать, но желания нет. Хочется лишь залезть на него и вытрахать все мысли из этой лысой головушки. В принципе, такой вариант Освальд предлагает сразу же — Викто-о-ор. — растягивает он имя наёмника, подходит к креслу и действительно забирается на колени, правда совсем не сексуально, как это делается в порно — нога вносит свои коррективы, но Виктор только рад поддержать Пингвина и заодно полапать за бёдра — Я хочу заняться с тобой сексом. — Виктор притворно вздыхает и выдаёт совершенно неожиданное, такое, от чего у Освальда глаза округляются до совиных размеров — Мы слишком торопимся, вам так не кажется? Как же свидание? — черт бы побрал любовь Виктора к растягиванию удовольствия. Освальд картинно закатывает глаза и вцепляется Виктору в плечи, как кошка, склоняется, касается губами его губ — А после свидания, м? Я сегодня свободен. Только открытие проведу и все, я весь твой. Рука наёмника скользит по спине и ниже, гладит поясницу. Зсасз в уме высчитывает, сколько заказов ему придётся сдвинуть снова или как уместить два убийства в оставшийся день так, чтобы к вечеру остаться в форме и успеть провернуть идею для свидания. Виктору катастрофически не хватает часов в сутках, уже практически одиннадцать утра, и если Освальд может провести совещание и освободиться на весь остаток дня, то заказов у Виктора достаточно, чтобы целый день шляться по улицам и не появляться дома неделями. Задания все еще висят мертвым грузом, и надо как-то их распихать, да и на вечер Виктор хочет преподнести маленький сюрприз, который Освальду точно понравится. Зсасз целует мужчину в приоткрытые губы и шепчет — Хорошо, тогда вечером у меня. Только не в комнате вашего особняка. — он довольно улыбается. — Знаете адрес квартиры, которая на окраине города? Вот туда мы и поедем. Освальд довольно кивает и, ответив на легкий поцелуй, слезает с колен. Он не шибко изящно сползает, к мужчине не оборачивается, пока поправляет слишком натянувшиеся брюки, и поза выбрана неудачная — к Виктору спиной, — за что получает шлепок по филейной части. Пингвин ойкает и краснеет, наёмник смеётся, и теперь уже ему приходится прикрываться от лёгких ударов по груди. Впрочем, их маленькая игра быстро заканчивается, Виктор поднимается следом, выдыхает недовольно, явно не желая уходить — Думаю, мне пора. — и ему действительно пора идти. Освальд провожает его взглядом, пока тот не исчезает за дверью также тихо, как и появился. Только тогда Пингвин возвращается к зеркалу. Вот тогда его и накрывает волной стыда, на глазах выступают неприятные слезы. Серьёзно, как на него может хоть кто-то посмотреть, тем более такой, как Виктор? Если штаны ещё хоть как-то придают хорошую форму его бёдрам, то без них он выглядит позорно плохо. Освальд оглядывает себя раз за разом, будто что-то должно измениться за пару секунд. Ему нельзя заниматься спортом, — нога просто не выдержит, — у него много сидячей работы и слишком сильная тяга к сладкому. Расплата за такой образ жизни приходит быстро. Мужчина себя не любит, но терпит — выбора нет. Ему часто все равно на то, что думают окружающие, когда он полностью в одежде, скрытый под несколькими слоями дорогой материи — только возможность заняться сексом не с кем-то, кого можно просто накачать наркотиками или завязать глаза, а именно с Виктором, неожиданно пугает. Любовников у Освальда ничтожно мало за всю жизнь, так, в старшей школе баловался, да когда только к Фиш устроился, то нашел там такого же, как и он, неловкого мальца — всё, список окончен. Тогда он и выглядел иначе, приятнее, даже если секс не из-за высоких чувств возникал, а по пьяни, им восхищались и говорили, какой он нежный, как приятно гладить выступающие ребра и острые плечи. Освальд чувствовал себя уверенно. Мужчина недовольного морщится и поправляет рубашку. Интересно, согласится ли Виктор на секс в темноте? Хотя Пингвин терпеть не может тьму, даже когда её рассеивает свечка или тусклая лампа, но он не хочет, чтобы Виктор его видел таким. Скачки настроения Освальда сильно выматывают: пару минут назад готов был прямо в кабинете и без подготовки переспать, а сейчас стоит и плачет перед зеркалом от собственной ничтожности. Он настолько погружается в свои мысли, дергая ворот рубашки и смотря вниз, будто пытаясь понять, насколько сильно все плохо, что не замечает вернувшегося Виктора. Наемник ничего не забыл, просто из вредности решает позлить своего маленького начальника. Зсасз сразу понимает, что не так, по тяжёлому взгляду Освальда и его слишком зажатой позе, хотя недавно выглядел таким радостным и довольным. Виктор снова подкрадывается, чем сильно пугает Пингвина до визгливого вскрика, и обнимает за талию — И чего мой пингвиненок грустит, м? Я на пять минут отошёл, а глаза уже на мокром месте. — Освальд и не замечает, как активно текут слезы по щекам, так что быстро вытирает их ладонью. Фыркает недовольно — Ты куда-то идти собирался? — на что получает ёмкое — Решил немного изменить свое расписание. Скоро на задания, выполню сегодня сразу два, а к вечеру буду свободен. Вы еще с открытия вернуться не успеете. — опыта в организации свиданий у Виктора примерно на нуле, на подобные встречи он не ходил, но ради Освальда можно и постараться. Правда, Пингвин так и не понимает, зачем. Он ведь предлагает заняться сексом, не обязательно таких долгих прелюдий, у них навряд ли настолько теплые отношения и можно надеяться на что-то большее, чем просто секс. Зато есть время подготовиться не только физически, но и морально. Виктор повторяет свой вопрос, ему и правда интересно, почему Освальд неожиданно решил разреветься. Пингвин отвечает с тихим смехом — Если учесть, как быстро я сначала похудел за пару дней, то теперь мой замечательный организм решил набрать сверх того что было изначально, видимо, боится опять голодных дней. — он вздыхает и бурчит, — задница стала больше, если тебе это так интересно. В брюки влезаю, но они слишком обтягивают и это неудобно, и ты это сам прекрасно видишь. Я слишком сильно расстраиваюсь, это да. — Освальду стыдно. Он так старательно заигрывает с Виктором, но как только тот исчезает из поля зрения, то плачет, словно ребенок. Наемнику его стенания не понятны, но он готов их принимать. Виктор невольно улыбается. Он сам вытирает остатки соленых капель на щеках Пингвина, целует в висок. Освальд не хочет вырываться, но и терпеть наглые руки не может, пытается их убрать — становится только хуже. Виктор левой ладонью хватает его за грудь, сильно сжимая, вырывая судорожный вздох, правой гладит всё ниже, практически задевая паховую область. Возможно, до свидания они не дотерпят. Освальд на это надеется — Виктор, пусти. Ты меня смущаешь. — требует Освальд, но не вырывается, слегка поворачивает голову, чтобы видеть наглый взгляд и сталкивается с пронзительно голубыми глазами. Пингвин хмурится, его раздражает цвет глаз наёмника: голубые, холодные, ненастоящие. Освальд знает, что на самом деле прячет Виктор, но не понимает, почему тот не предстает перед ним настоящим. Освальду кажется, что не только он стесняется аспектов своей внешности. Пока он погружается в раздумья, Виктор отпускать не собирается, смотрит в зеленые сейчас глаза — когда Освальд плачет, цвет радужки становится ярко-ярко зеленым. Зсасз понимает, что молчание сейчас не лучший вариант, стоит успокоить Пингвина и настроить его на нужный лад. В конце концов, срывать себе свидание не хочется. Наемник заговаривает первым — Зачем вам крутиться перед зеркалом, босс? Вы очень хорошо выглядите, не стоит искать в себе недостатки. — Пингвин уверен, что это не так, Виктор определенно врет. Самолюбование Освальда переваливается в самоуничижение и обратно, сегодня он себя терпит, завтра будет ненавидеть. Сейчас он хочет снять с себя кожу, сменить тело, чтобы быть красивым для партнера. Порочный круг тяжелых мыслей не рвется. Освальд отвечает вопросом на вопрос, резко решая сменить тему. У него нет желания говорить о себе, так что лучше сделать неудобно Виктору — Почему ты решил перейти на такой этап отношений? Когда мы познакомились, я выглядел, — он кладёт ладонь на левую руку Виктора, поглаживает, слегка сжимая, — иначе, лучше. Я уже не тощий цыплёнок на тонких ножках, ты и сам это видишь. В конце концов, тебя вечно видят с девушками, а ты решаешь заигрывать, а потом и согласиться на секс с мужчиной, который очень далек от стандартов красоты. — судя по лицу Виктора, он явно пытается собрать серое вещество в кучу и понять, а что, собственно, не так, что не складывается в голове у Освальда. Наконец наемник находит нужные слова, которые точно не заденут Освальда — Я все-таки не понимаю, в чем же проблема. Вы заигрывали в ответ, и я посчитал еще тогда, когда мы работали у Фиш, что вы хотите быть со мной. Если бы я захотел трахнуть женщину с клуба, я бы сейчас был там. Кстати, — он решает переключиться, — я давно не занимался сексом, — его голос опускается до тихого шёпота, — и мне не помешает разрядка. А у вас такая аппетитная задница, выебал бы прямо здесь, разложив вас в кресле, не снимая брюк. Освальд тихо выдыхает, откидывает голову на грудь наемника и прикрывает глаза. Он не может выдержать пристального изучения холодных голубых глаз и этих странных, до одури возбуждающих монологов. А Виктор продолжает гнуть свою линию, да так искусно, что колени подкашиваются — Вы очень красивый, изящный, слишком нежный для короля Готэма. Хочу смотреть и впитывать в память ваши движения, как вы содрогаетесь в оргазме, пачкаете живот спермой, как ваши покрасневшие губы дрожат. Это же так прекрасно, не так ли? — и тут наёмник говорит фразу, которая тут же портит атмосферу легкого интима. — Странно, что у такого, как вы, есть комплексы на счёт внешнего вида. Кобблпот вскидывает голову, глаза его обиженно и злобно блестят, и тут же вырывается, чтобы посмотреть обнаглевшему наёмнику в глаза — Это ты мне про комплексы говоришь? — Освальд краснеет уже от злости, его губы, кривятся, пока он цедит — Ты носишь цветные линзы. Возникает неприятная, давящая пауза. Освальд надеется, что сейчас наемник не уйдет. Приходится себя заставить продолжать говорить, чтобы довести мысль до конца — Почему? Зачем ты носишь их? Я тебя больше десяти лет знаю, Виктор, и голубой тебе идёт, но он тебя обезличивает. — такое удивительно тонкое замечание, пусть и в грубой форме, вводит Зсасза в лёгкий ступор. После он улыбается той улыбкой, которую больше никто не может повторить. Она содержит и терпение, и нежность, и настойчивость. Слишком много эмоций для короткого жеста. Виктор делает шаг к мужчине, и обнимает за талию, крепко, не давая отстраниться, хоть тот и упирается в плечи как может — Да, мне не нравится мой цвет, — блеск в глазах кажется слишком ярким, в какой-то степени даже опасным, — раз вас беспокоит наличие у меня линз, готов предложить сделку. Вы разрешите раздеть вас вечером так, как я этого хочу, а я сниму линзы — он склоняется к красному от смущения и злобы Пингвину, целует в слегка приоткрытые губы, и выдыхает тихое — Босс. Освальд невольно тянется за ним, когда Виктор отстраняется, но замирает в раздумьях, а стоит ли сейчас продолжать, может, сейчас лучше отступить. К правильному решению его толкает Виктор, снова склонивший голову к нему, поглаживая по плечам, вещая вкрадчивым шёпотом на ухо — Я раздену вас медленно, целуя каждый сантиметр вашего тела, пальцами проходясь по вашим веснушкам. Оближу соски, оставлю засосы на груди, такие яркие, что вы будете в восторге стонать от боли и удовольствия. Сожму ваши бёдра до синяков и буду трахать медленно, с оттягом, чтобы вы заходились в стонах и просили ещё и ещё, просили быстрее двигаться. — по спине Освальда проходит лёгкая дрожь от возбуждения, в паховой области поднимается жар. Пингвин невольно хватается за Виктора, боясь упасть, а киллер продолжает шептать всякие гадости — У меня есть прекрасное приспособление для этого. Вы просто ляжете, я зафиксирую вас так, что вы не сможете двигать ногами, и будете скользить на моём члене как в лучшем порно. — а вот с этого места Освальд хочет подробнее, но в тоже время лучше оставить интригу до вечера. Так даже лучше будет — огромный простор для фантазии, все-таки от стандартной миссионерской он не уходил раньше, но сколько же у него идей!. Пингвин отпускает плечи Виктора и гладит рукой его по груди, молча требуя продолжать. Дыхание сбивается только от слов, от представления как это будет — Я же обещал закрыть вам рот чем-то помимо скотча? — Виктор усмехается, видя, как Освальду хочется еще, как он краснеет и тяжело дышит. — Мой член заполнит ваш рот полностью, так, что заболит челюсть. Вы будете лизать его, пока я толкаюсь в вашу нежную глотку, а вы подавитесь своими стонами от приятной наполненности. — Освальд уверен, что с такими фантазиями он не дотянет до вечера, так что отстраняется от Виктора и фыркает, весь красный от смущения. Виктор же абсолютно спокойный, но глаза у него хитрые, как у кошки. Освальд закатывает глаза и фыркает — Давай уже, катись на свои задания, извращенец. Вечером встречаемся в зале, а потом едем к тебе, так? — кажется, наёмника не сильно устраивает долгое ожидание, только выбора у него нет. Наемник хочет предложить альтернативу открытию здания — свалить подальше, — но Пингвин не даёт ему вставить слово — Мне нужно подготовиться, в конце концов. У меня партнёров давно не было, а игрушки явно не таких размеров как твой член, так что до вечера в любом случае придется потерпеть. — теперь Зсасз понятливо кивает, но улыбка не сходит с лица. Слегка склоняет голову, спрашивает — Почему я не могу подготовить вас? С удовольствием посмотрю, как дилдо входит в вас, как вы откидываете голову и стонете, а я бы слизывал капельки спермы с вашего члена. Виктору смешно наблюдать, как собранный босс превращается в мальчика, каким был у Фиш. Сразу теряется от слишком пошлых слов, краснеет, смущенно мнется. Видимо редкие любовники Освальда не обладали такой оригинальностью, а теперь Пингвин пасует от слишком настойчивого Виктора. Наёмник все-таки решает уйти без лишних разговоров и не дожидаясь ответа. Им действительно стоит заняться делами, да и Зсасз хочет подготовить нечто, что может одновременно и разозлить, и заинтересовать Освальда. Все-таки обычные цветочки не для двух взрослых мужчин, держащих в страхе целый город.***
Пока Виктор шляется по городу, выполняя задания и собирая маленькие подарки для босса, Освальду нужно собираться и ехать на открытие. Он хочет соврать самому себе, что дел нет — не хочется впихивать в свою голову слишком много ненужной информации. Настроение изрядно падает от проблем, которые вскрываются на открытии здания и после, на собрании. Оказывается, красивая внешняя отделка не совпадает с внутренней, нужно часть переделать. Освальд не хочет слушать этих людей, так что он проваливается в фантазии на счет вечера. Стало чуточку лучше, когда на телефон пришло сообщение от Зсасза с требованием явиться в зал в ближайшие пару часов, игнорируя планы мужчины на эти часы. Освальд успевает подготовиться, конечно, и даже не кончить — очень сложно возбудиться, когда тебя полоскает после растворов для чистки. Освальд ненавидит, когда ему выставляют требования, но в тоже время Виктору командовать разрешает. Иногда, в качестве исключения и за хорошее поведение. После собрания, которое проходило в мэрии, Освальд отправляется к себе. Домой он добирается со странным предчувствием, отнюдь не хорошим. Во-первых, он соврал на счёт времени, которое потратит на открытие, но Виктор вроде как не раздражен, а во-вторых, Освальд не знает, что ему приготовили. Не было страшно или тревожно, улеглась злость от слишком долгого и бесполезного совещания, осталась заинтересованность в предстоящем вечере. Они не договаривались с Виктором о проведении свидания, всё легло на плечи наёмника. Хотя, в конце концов, он сам предложил, Освальд и без свидания затащит в постель такого мужчину. От лёгкого, но гнетущего волнения он нахмурится и закусывает губу. Дорога до особняка пролетает незаметно, когда полностью погружаешься в свои мысли. Пингвин, неловко вываливаясь из машины и отказываясь от трости, — не потому что не хочет, а потому что благополучно оставил её в мэрии, — пытается заметить любую новую мелочь. Не считая отсутствия охраны, всё в относительной норме, какая только может быть у особняка лучшего преступника. Освальд рявкает, чтобы ему никто не мешал и под ногами не путался, и с трудом, — черт бы побрал его ногу и трость, — идет в главный зал. Совещания там проводить удобно, странно, что Виктору нужен именно этот зал, можно же устроить всё в комнате особняка или, на крайний случай, у наёмника дома. Освальд открывает тяжёлую дверь, шипя маты под нос, — слишком уж она тяжелая, — и замирает на пороге. Слова разом исчезают из головы, на мгновение мужчина забывает, как разговаривать. Когда первая волна шока сходит, вкрадчивый шёпот сливается с шорохом штор и треском свечей: — Виктор, скажи мне на милость, что ЭТО ТАКОЕ?! — Пингвин переходит на хриплый крик и кашляет, подавившись воздухом. На столе красивыми рядами стоят отрезанные головы. Освальд отворачивается от стола, чтобы дать себе возможность прийти в чувства. Половина дня прошла в окружении идиотов, которым хочется прострелить голову, а тут целая делегация из отвратительных знакомых, ещё и на его столе. Ему не нравится мысль сидеть за одним столом с отрезанными головами, даже если это предметы интерьера и подсвечники одновременно. Как Виктор засунул в их головы свечки и что для этого ему пришлось вырезать Пингвин знать не хочет, иначе эта информация надолго засядет в голове. Устало и нервно потерев виски и пытаясь унять дрожь от накатывающей злобы, он повторяет вопрос — Что это такое? Серьёзно, Виктор, ты же не… — он теряется в словах. — Зачем ты так украсил стол? Когда ты вообще, черт тебя дери, успел добраться до всех этих людей? — Виктор, откинувшись на спинку кресла и потягивая молочный коктейль, довольно оглядывает босса. Когда Освальд злится, Виктору хочется завалить его на стол и вытрахать весь негатив из слишком умной головушки. Наемник задорно пожимает плечами с легкой загадочной улыбкой, а в глазах блестят бесята и отсвечивают начищенными рогами. Сущий дьявол, а не человек. Впрочем, Освальд знал, кого нанимал и очень доволен не только тем, как убийца выполняет задания, но и как неловко пытается ухаживать. Раньше это были лишь сладости, иногда преподносилось оружие, которым Пингвин не очень-то пользуется, но хранит. Хоть ухаживания Виктора больше походили на попытки захватить очередную жертву, но это было довольно милым. На вкус и цвет, конечно, но Освальду нравилось — в большинстве случаев. Сейчас тот случай, когда официальное свидание удивительно сочетает в себе удовольствие и злость. Зсасз соизволяет ответить только после того, как допил коктейль — Я же говорил о свидании. Вижу, что вы польщены моей работой. Вы же составляли список тех, кого нужно убрать. — он обводит рукой стол, будто бы Освальд не видит его творение. Головы врагов ровным рядом стоят на столе, заранее просушенные, чтобы не запачкать стол, и явно свежие. Аппетит отбивают, — особенно их холодные пустые глаза и свечки, торчащие из головы, — но выпить, смотря на них и празднуя маленькую победу — самое то. Освальд усмехается, пусть это поначалу дается ему с трудом, о потом в груди разливается тепло. Виктор действительно старается ради него — Что ж, спасибо. Ты действительно постарался. — Освальд усаживается рядом, но, не видя алкоголя, кидает удивлённый взгляд на Виктора. Тот мягко произносит, видя недовольный взгляд — Сегодня без градусов. Коктейль? Что-то новенькое вам не помешает, босс — Зсасз переходит на вкрадчивый шёпот, от которого у Освальда по спине бегут мурашки и щеки приобретают красноватый оттенок. Освальд фыркает и отворачивается: — Следующее свидание устраиваю я. — говорит он быстрее, чем думает. Начинать отношения с наёмным убийцей приключение не из лёгких, но Пингвин не трус, и он будет это доказывать не только наемнику, но и окружающим. Виктор садится ближе, разворачивает его лицо к себе, пальцами удерживая за подбородок — Как скажете, босс. Я буду только рад, если вы позовете меня на свидание.— он скалится, прежде чем прижаться сухими губами к чужим, смазывая остатки влажной гигиенической помады. Из вредности хочется не отвечать на поцелуй, — эта зараза испортила дорогие скатерти, — но Пингвин не может себе отказать. Чувствовать рядом кого-то настолько любящего непривычно, но захватывающе. Мужчина касается чёрной рубашки Виктора, проводит пальцами по открытой шее. Освальд признается себе, что это самое интересное и захватывающее дух свидание — по совместительству первое, — за всю его жизнь.