Он был не на земле.
Это первое, что зафиксировал Гримм, придя в сознание. Он точно помнил, как его щека ударилась о каменистую землю, как ее обожгло, когда на панцире остались царапины. И все же, сейчас он лежал не на земле. Это был мягкий матрас, а на самом Гримме было тяжелое одеяло. Что ж, это все значит… что он не мертв. Это уже было намного лучше чем то, что он ждал.
Гримм открыл глаза и потянулся. Все тело пронзила боль. Она была в каждом суставе, в каждой клеточке тела. Гримм застонал, сворачиваясь в клубок. Это был плохой знак. Это тело заржавело от долгого неиспользования, а значит прошла не пара часов. Хотя было бы глупо ожидать пару часов после трюка, что он проделал.
Гримм прикусил губу и решил, что продуктивнее будет осмотреть место, где он очнулся. Белоснежные стены, пол и потолок резанули по глазам. Ах, он во дворце. Ну, значит, он все же нравился Бледному Королю. Гримм не был до конца уверен в этом. Вздохнув и заранее подготовившись к новой порции боли, Гримм снова зашевелился, в этот раз не переставая даже тогда, когда все его тело заныло в знак протеста. Нет, он не мог оставаться тут.
Одеяло соскользнуло на пол, когда Гримм, опираясь на матрас руками, наконец сел. Голова слегка кружилась. Сколько прошло времени? Возможно… больше, чем казалось. Гримм опустил ноги на землю и снова обвел комнату взглядом. Это была самая обычная комната. Только что, хм, в ней была еще одна кровать, убранная, застеленная и явно давно не использовавшаяся. Могло ли быть так, что Лучи… нет, Бледный Король принес ее во дворец, это уж точно. И это наводило его на вопрос — где была его сестра? После всего, на что он пошел, она как минимум обязана была быть жива, а значит Гримм мог ее найти. А для этого ему нужно было встать. Он посмотрел на свои ноги, не уверенный в том, в каком они состоянии, но потом решил, что ему все равно придется выяснить это, так что медленно и осторожно, он поднялся. Колени тут же подогнулись.
Ах, это могло бы вызвать больше проблем, чем он ожидал. Ничего, ему нужно было пару минут. Все же Гримм не был обычным смертным. Он сел на пол, выпрямил ноги, затем согнул в колене одну, потом вторую, повторил пару раз, чтобы вернуть коленям некоторую подвижность, и, опершись на кровать, поднялся. В это раз он не упал. Постояв пару минут, Гримм решился сделать шаг. Его чуть качнуло, ноги дрогнули, но он не упал. Еще один, затем еще. Хорошо, ходьба не вызвала у него особых проблем. Гримм прошелся по комнате, чтобы приобрести уверенности в ногах, и, наконец, подошел к двери. Его пальцы потянулись к ручке, но золотой барьер, возникший в воздухе, не дал коснуться ее. О. Это объясняло, почему он ничего не чувствовал. Обычно, где бы он ни был, слабые отзвуки чужих страхов, чужих негативных эмоций кружились где-то в уголке его сознания. Гримм научился игнорировать их. Но сейчас их не было вообще.
Гримм улыбнулся, с нежностью проводя по золотой магии сестры. Наконец он смог увидеть этот истинный свет ее сияния. Значит, ему удалось. Значит, его сестра была здорова.
Гримм надавил на щит, чувствуя, как тот прогибается под его пальцами. Коснись его кто-то другой, его бы обожгло, но Гримм был уверен, но этот щит был для его защиты, и не собирался вредить ему. Что ж, теперь он бодрствовал, а значит это было ни к чему.
Золотые нити расплелись, исчезая, встраиваясь обратно в общую паутину. Путь был открыт. Гримм взялся за ручку двери и надавил. Дверь открылась. Он вышел в пустой, но явно не заброшенный коридор. За ту неделю с небольшим, что он пробыл при дворе, Гримм так и не удосужился изучить замок, занятый гораздо более важными делами, и теперь совершенно не знал, где он. Стоило ему скользнуть в тень и найти кого-то? Но кого? Лучезарность? Что-то в этой идее заставило его дрогнуть. Ее безумие не взялось из ниоткуда, оно имело свои причины, в которых он был виноват, он знал это. Идти прямо сейчас к сестре, когда он не знал обстановки казалось… ну… немного опасно? Не то, чтобы он ждал, что она убьет его или типа того…
— @#$%^&%$#@#$%, — разнеслось по коридору.
— *&^%$#@#$&^#@#%, — прозвучало в ответ.
Гримм знал этот язык. Ну, он не знал его, но он знал, кому он принадлежит. Правда это была не Бездна. Ее голос был… не похож ни на что другое. Он был не женским и не мужским, это даже нельзя было назвать одним голосом. А те, что звучали там, явно были другими, одиночными, мужскими. Гримм двинулся в направлении голосов, и в этот момент из-за угла показались две фигуры. Гримм замер, в растерянности глядя на них.
Одним был сосуд, в котором можно было признать Призрака, но… он был выше, намного выше, чем был в роковой день. Он был ростом со второго принца, может быть выше. А вот его спутник… Гримм хотел и не хотел верить своим глазам.
Ороро, его маленький Ороро, который был не выше его колена, так похожий на него, просто маленькая копия, превратился в юношу, чуть выше Призрака, и теперь в его лице, в его чертах прослеживалась магия Бездны. Даже аура его изменилась, окончательно уравновешиваясь.
Сколько Гримм спал?
Юноши остановились, явно не ожидая увидеть его. Гримм смотрел прямо на них. Никто не знал, что можно было сделать.
Гримм почувствовал острую боль в сердце. Ороро вырос. Он вырос, а Гримма не было. Он не умер, он просто… просто спал, пока его сын рос.
— Ороро, — голос Гримма надломился. Был ли его сын зол? О, он должен был злиться. Его отец оставил его, а теперь… теперь смел вернуться, чтобы что? Что Гримм хотел? Он не имел право хотеть. Он потерял его. Гримм не был бы удивлен, если бы Ороро просто ненавидел бы его-
Ороро бросился вперед, врезался в него со всей силой, выбивая воздух, а руки крепко сцепились в замок за его спиной.
— Ты очнулся, — Ороро звучал глухо, пряча лицо в груди Гримма. — Ты наконец очнулся.
Гримм прижал сына к себе, аккуратно, нежно, но крепко, совсем как когда тот был маленьким.
— Сколько меня не было? — тихо спросил он. Ороро прижался сильнее.
— Год, — прожестикулировал Призрак.
— Многое изменилось.
Ороро наконец отпустил его, отступил назад, и от Гримма не укрылось то, как он в спешке вытер глаза.
— Унн говорила, что было слишком поздно, — он посмотрел на отца. — Что уже ничего не исправишь.
Ах эта старая карга. Для нее всегда слишком поздно. Она не любит цепляться за маленькие шансы. Ну, ей придется выкусить. Дважды.
— Тетя накричала на нее. О, ты бы видел ее, — Ороро улыбнулся.
— Лучезарность это просто, — Призрак сделал неопределенный знак руками, который Гримм пусть и не мог объяснить, но он полностью прочувствовал его.
— О да, — Ороро слабо рассмеялся. — Ты бы видел ее, когда она пришла в себя. Все ожидали, что она либо будет чувствовать себя ужасно виноватой, либо будет безумной.
— А она что? — Гримм положил руку сыну на плечо, и они повернулись в ту сторону, откуда юноши пришли.
— А она спасала
тебя, — Ороро чуть толкнул его. — Даже матушкой командовала.
— Да?
— Ага. Тебе нужны были оба аспекта силы, чтобы выжить, и у Лучезарности не было времени объясняться.
— А потом что?
— А потом они все ушли выяснять что делать дальше, — фыркнул Ороро. — Я предложил Призраку прокрасться, но мы уже были недостаточно маленькими для этого.
— И… как давно это было?
Ороро погрустнел.
— Полгода назад, — сказал он. — Мы ждали… ну… что ты вот-вот очнешься, но ты просто лежал там. И тогда мы спросили совета Унн, и она… сказала, что сказала.
— Мне жаль, — Гримм сильнее сжал плечо. — Я заставил тебя пережить это. Должно быть, это было ужасно.
— Почему ты мне ничего не сказал? Я даже не знал, что у меня есть тетя! — Ороро звучал очень возмущенно.
Гримм не стал отвечать сразу, обдумывая этот вопрос, и то, какой ответ лучше на него дать.
— Я хотел, чтобы наше время не было наполнено страхом, — наконец ответил он. — Хотел, чтобы ты был обычным ребенком хотя бы немного.
— Гримм? — голос Бледного Короля заставил троицу остановиться. Король Кошмаров повернулся. Бледный Король стоял в коридоре, вокруг него было несколько жуков советников, но что-то подсказывало Гримму, что тому было прямо сейчас на них глубоко все равно.
— Здравствуйте, Ваше Величество, — Гримм с поклонился, пусть и не так изящно как обычно. Бледный Король быстро зашагал к нему, жуки тут же расступились.
— Ты очнулся, — в его голосе звучало неверие. — Ты наконец решил очнуться.
— Не то, чтобы спать было моим выбором…
— О нет, — Бледный Король покачал головой. — Это было твоим выбором. Я точно это помню, — Гримм закатил глаза. Бледный Король рассмеялся, а затем посмотрел на Ороро. — Позволь мне украсть у тебя отца ненадолго, — попросил он. — Нам есть что обсудить.
Гримм видел нежелание Ороро отпускать его. Возможно, Гримму стоило возразить Королю. Он пропустил целый год жизни сына, и хотел бы начать исправлять это прямо сейчас. И все же… он все еще не знал, чем его вмешательство закончилось, как шли дела в королевстве. Что стало с его сестрой?
Ороро посмотрел на отца.
— Твой завтрашний день — мой, — он тыкнул его пальцем в грудь. — Это не обсуждается.
Гримм рассмеялся.
— Конечно, — согласился он. — Завтра я весь твой.
Ороро кивнул и переглянулся с Призраком.
— Мы пойдем к леди Мономе, Квирелл и Хони обещали нам чудо, — объявил Ороро и, развернувшись, направился прочь. Призрак поспешил за ним.
— Это не изменилось, — Гримм улыбнулся. — Они хорошие друзья.
— Я больше не вижу их порознь, — ответил ему Бледный Король. — Пойдем, соня, нам есть что обсудить.
Кабинет Бледного Короля так же особо не изменился. Гримм опустился на одно из стульев, а Бледный Король уселся за свой стол.
— Хочу тебе сказать, что свою договоренность ты нарушил, — Бледный Король сложил руки перед собой, прищурившись. — Я не одержал победы, — Гримм промолчал. — Но, оказывается, она и не была мне нужна, — Бледный Король усмехнулся. — А еще оказывается, что твоя сестра может быть на удивление приятной богиней, когда не безумна.
— Есть такое, — согласился Гримм. — Она была намного лучше, когда не пыталась убить меня.
Бледный Король фыркнул.
— И когда не сводила окружающих с ума.
— Как я понял, вы смогли договориться?
— Да, — Бледный Король откинулся на спинку кресла. — Каждый из нас отвечает за свои сферы влияния, кто-то из нас является большим фаворитом, чем другой, но все же она никогда не стремилась к управлению страной и всей этой, — Бледный Король обвел руками полки со свитками, книгами и всеми возможными документами, — заботой, — наконец подобрал он нужное слово.
— Она хотела почитания и заботы. Особенно от мотыльков.
— Ей на удивление все равно на остальных.
— Думаю, она все еще не привыкла к тому, что они, ну, знаешь, разумны, — Гримм пожал плечами. — Их коллективный разум сначала принадлежал Бездне, а потом грезам. Это длилось сколько…. Тысячелетия?
— Скорее всего, — Бледный Король пожал плечами. — Но для меня так даже лучше.
— Есть еще что-то, что ты бы хотел мне сказать?
— Я бы хотел, чтобы ты прямо сейчас отправился на венец Халлоунеста.
— Что? — это была неожиданная просьба. Гримм уже успел надоесть Бледному Королю? Не то, чтобы он мешал, лежа в комнате как бревно.
— Лучезарность не придет к тебе, — Бледный Король посмотрел в окно. — Она этого не говорит, но я вижу, что она боится появляться перед тобой после… всего. Она приходила к твоей комнате. Часто. Даже слишком. Но так и ни разу и не зашла. И, учитывая, что ты не бросился в тени навстречу к ней, как очнулся, я думаю, ты тоже боишься вашей встречи. Особенно после всей этой истории.
Гримм нахмурился, изучая лицо Бледного Короля.
— Ты знаешь нашу историю.
— Я смог сложить пазл из твоих обрывков, ее и Унн. Это было немного сложно, но не зря я бог разума.
— Я обманул тебя пару раз, — пробормотал Гримм.
— Ты играл на моих эмоциях. Лучезарность сказала, ты в этом очень хорош. Ороро перенял это от тебя.
Гримм усмехнулся.
— С каких пор ты стал разбираться в чужих эмоциях? — он прищурился, но тон его был веселым. — Хорошо, — согласился он. — Я пойду к ней. Но перед этим… как дела с Бездной? Все было немного напряжено, когда мне пришлось отлучится.
— Какой изящный способ охарактеризовать твою годичную кому. Она обустроилась в древнем котловане, поладила с Призраком все еще осуждает меня. Зла то ли на тебя, то ли на твою сестру, то ли на собственную беспомощность. Я не знаю.
Гримм кивнул. Ему придется встретиться с ней позже. Он точно получит пару тумаков. Но сейчас… он со вздохом посмотрел в окно.
— Мне нужно это сделать, да?
Бледный Король нежно улыбнулся.
— Да, Гримм. Тебе пора вернуться домой.
***
Поразительно, как не смотря на то, что время меняет даже богов, некоторые места будто им и не тронуты.
Гримм шагнул в деревню мотыльков впервые за… столетие. Не то, чтобы он бывал здесь часто или долго. Сколько проходило дней перед тем, как он снова сбегал прочь? Он не помнит точно, но это было недолго. Совсем мало.
Мотыльки тут же узнали его, они зашептались, но Гримм не почувствовал их ужаса. Даже страха почти не было. Лучезарность явно постаралась за эти полгода. Возможно, помогло то, что она не пыталась заставить ненавидеть его, только забыть. В конце концов, она всегда хотела лишь забыть его и ту боль, что он ей принес.
Гримм знал, где ее… нет,
их дом. Он чувствовал ее свет. Она точно знала, что он здесь. Что она сделает? Что они друг другу скажут? Прошло так много лет. Он злился на нее, он даже в какой-то момент ненавидел ее, ему было больно и страшно за себя, за нее, за все, чем они стали и чем не должны были быть. Лежа в пещере он сотни раз представлял этот день, но придумал столько разных речей, ведь все, что он мог тогда делать это думать, думать, думать.
И теперь он был здесь.
И у него не было слов.
Гримм остановился в пяти шагах от двери, не в силах подойти ближе. Дверь открылась. Лучезарность стояла прямо там, такой, какой он ее помнил — высокой, красивой, спокойной. Чума, ее безумие ушло, оставив лишь этот мягких солнечный свет, который Гримм так любил.
И в этот момент он понял, что слова им не нужны. Она тоже.
Сидя у обрыва, в самой высокой точке Халлоунеста, и глядя на мир под их ногами, они не проронили не слова. Их руки были сцеплены вместе, как тогда, в далеком детстве, где им даже не было известно о другом мире, о жуках, и почему они существовали. У них не было совершенно ничего, только они сами. Брат и сестра.
— Мы совершили столько ошибок, — тихо сказала Лучезарность. — Так много нужно исправить.
Гримм пожал плечами.
— Что поделать, — ответил он. — Мы несовершенны.
Конец.
