Сердце из пшеницы и ромашек

      Лика наблюдала из окна второго этажа, как девушка, заламывая руки, вышагивала перед дверью. Котикова обратила внимание на ее наряд — розовое платье с красной лентой в волосах, слишком нарядное для типичной Даши. Несмотря на это, выглядела она помятой и уставшей, словно успела за утро сбегать на ферму и обратно.       — Чего ей надо? — спросила Лика.       Виктор что-то промычал, булькая чаем. Котикова обычно не разрешала семье есть на втором этаже — ей же убирать, но Васнецов пользовался тем, что к семье пока не относился.       Лика бросила взгляд в зеркало: отек с лица сошел, остался только не очень здоровый блеск в глазах, но он скорее произрастал от нервов, нежели от аллергии. Появиться на людях не страшно — но надо ли?       — Да ничего нет, — не выдержал Виктор, глядя, как она изучает себя в отражении. — Если хочешь, с ней могу поговорить я.       — Не надо! — Лика вспомнила, что после такого разговора «за нее», Васнецов и оказался бездомным.       «Вряд ли она пришла надо мной посмеяться, — решила Котикова. — Может, сейчас скажет, что проиграла какой-то спор и все это было шуткой… Хотя кому там было смешно?»       Лика разгладила нежно-оранжевый сарафан, в котором обычно не ходила дома и который разглаживала все утро, и спустилась.       Даша от стремительно распахнувшейся двери вздрогнула и вся сжалась, словно ожидая увидеть на пороге легендарного монстра из глубин местной реки. Там была лишь Котикова, из-за спины которой уже любопытно высовывала нос Аня.       — Лика, — пискнула Даша, и губы ее задрожали.       Котикова не успела и слова сказать, как девушка бросилась ей на шею и зарыдала, вжимаясь в ее грудь, словно надеясь протиснуться внутрь.       — Прости меня, Лика. Это все… это все так глупо…       Котикова растерянно стояла с опущенными руками, концентрируя взгляд на облезшей лавке в беседке, где они в день их первого знакомства пили чай.       — Мне так жаль! Прости, что я тебе наговорила. Я просто… не знала, что делать. Мне было так обидно… Твой папа рассказал нам обо всем, и я поняла, что ты почувствовала тогда, и я не представляю даже, какую боль тебе причинила. И мне так жаль! — надрывно, словно в припадке тараторила ей на ухо Даша, делая длинные паузы на судорожные вздохи.       У Лики как-то автоматически рука поднялась ее утешить. Котикова не могла разобраться, что чувствовала: она бы должна на нее злиться, но ни тогда, ни сейчас гнева не было. Ее сжирал стыд изнутри, боль крушила разум, но злость — это больше жило в Викторе. Лика не могла прогнать Дашу, ведь абсолютно не чувствовала морального права прогнать раскаивающуюся душу, но и простить ее вот так, за пару слезинок, тоже было бы глупо. Котикова вздохнула и обняла ее в ответ, надеясь прервать хотя бы этот поток слез.       Виктор тихо вынес им в беседку несколько стаканов воды — он становился профессионалом в этом деле. Лика усадила Дашу на лавочку и, пряча взгляд, опустилась напротив. Девушка, сделав пару глотков и чуть переведя дыхание, осторожно взяла ее за руку.       — Я понимаю, что, возможно, такое не прощается… И я пойму, если ты не захочешь со мной разговаривать… Но, может, тебе будет немного лучше от моих извинений? — робко спросила она.       — Откуда ты узнала? — перевела тему Лика.       — В торговом центре порылась в электронных московских газетах за этот год. Там была заметка о тебе и фотография. Два предложения — это все, что там было. Просто… Кто ищет — тот всегда найдет, и я была очень зла на тебя, и мне этого хватило…       — Зла? За что? — Лика попыталась понять когда — и главное как — обидела Дашу, но не вспомнила ни единого момента.       Девушка закрыла глаза руками, словно пытаясь спрятаться и от ее взгляда, и от себя прошлой, которая и приняла то импульсивное решение.       — Я просто… приревновала, — всхлипнула она и резко опустила руки, сжала подол платья, словно почувствовав, что пора показать правде свое лицо. — Ты появилась здесь, и вся парни сразу по тебе слюни пустили. Я поэтому и спросила в первую встречу, кто тебе приглянулся, ты мне не ответила…       — Я вас первый раз в жизни видела, а ты вроде как их подруга — мне было очень неловко, — попыталась объяснить Лика.       — Я понимаю, — кивнула Даша. — Когда ты стала заниматься с Виктором, все вроде как прояснилось, но твоя сестра все лезла к Росе, а где она, там и ты… И потом эти запонки…       В ее глаза снова набежали слезы.       — И потом я захожу к тебе с утра, ехать в город, а Рося у тебя в комнате полуголый стоит, улыбается. Я… мне всю дорогу хотелось плакать, потому что вчера он ещё целовался со мной под липой, а сегодня уже голый смотрит на тебя, как будто больше никого в мире нет. И у меня внутри все загорелось, словно я на сеновале закурила. И я была на тебя так зла, все думала, зачем тебе сразу два…       Она вытерла кулаком текущий глаз.       — Виктор… он же тоже с нами гулял, пока тебя не было. Мне венки дарил, а не тебе. Но пока был у меня Рося, не было мне дела до Виктора, а тут ты разом забрала обоих, — Даша схватилась за стакан и выбила залпом половину. — Я понимаю, как глупо и ущербно это звучит сейчас! Но ты подумай, какие у меня ещё здесь интересы? Я их с детства знаю, и они за мной все толпой ходили, а тут я, как устаревшая кукла, которая никому вдруг стала не нужна…       Лика отхлебнула воды, чувствуя, как внутри разматывается тяжёлый, давящий комок.       — И я понимаю, что все это не давало мне никакого права тебя так обижать. Особенно тогда, при всех, при пацанах. Я и тебе жизнь испортила, и игру, и ваши отношения…много я тогда наворотила, — признала она. — Я надеялась, что мне станет легче, когда ты уйдешь. Когда в тебе разочаруются, но нет. На твое место не вернулась я. Оно просто осталось пустым, обклеенным красной лентой, как место преступления. И когда твой папа рассказал, что на самом деле произошло с твоей мамой, я почувствовала, как ущербны все мои проблемы, как ни за что я обидела тебя…       Впервые за время монолога она заглянула Лике в глаза.       — Прости, если сможешь, меня. А если нет — скажи, я не буду больше тебя беспокоить. Но знай, что парни совсем не смеются над тобой, и они будут рады твоей компании всегда.       Котикова молча обняла ее. Как-то всё вдруг стало проще, Дашины слова сдули внутри нее пыль и позволили лёгким свободно вздохнуть.       — После смерти мамы я две недели боялась выйти из дома, потому что думала, что все вокруг знают о случившемся и будут потешаться надо мной. Но, что не удивительно, когда папа, наконец, вытащил меня погулять, оказалось, что никто даже не знал, кто я такая. Я знаю, здесь будет точно также. Все забудут обо мне, если вдруг сломаются футбольные ворота или ветер снесет бочку в магазине. Я… здесь я смогла вздохнуть спокойно, когда увидела, какие вы душевные ребята, как с вами просто. Я не злюсь на тебя, честно. И прощаю.       Даша подняла на нее большие глаза, ловя каждое ее слово.       — Мне жаль, что мой приезд так перевернул твою жизнь. И да, твой поступок очень меня покоробил. Но… по-девчачьи я понимаю тебя. И прощаю. Мне кажется, что пару мужчин между дружбой двух женщин — это никак не повод для ссоры. Нам не нужно биться за какое-то место. Мы просто можем поставить рядом второй трон. Да и… мне никто, кроме Виктора, не нужен. Я выхожу из этой игры и забираю его с собой. И твой Рося мне не нужен, хотя он очарователен, и никто другой. Если бы я только знала, КТО был «твоим» — я бы в жизни не сделала ничего, что могло тебя ранить. Тогда, у меня дома, я просто гладила его пиджак и, клянусь, я даже не взглянула на него! Мне-то на того, кто нравится, стыдно смотреть, не то что на другого…       Лика представила лицо Виктора, который наверняка подслушивал их из кухни и не знал об этом инциденте.       — Если ты хочешь завоевать чье-то сердце, хотя бы того же Роси, то я тебе даже помогу! Мне кажется, что ты ему очень нравишься, просто он не может это показать. Мне вот нравится Бен Барнс, но при этом в доме у меня тусуется Вик. Мешает ли мне что-то любить их обоих? Нет, ведь я знаю, что Бен — просто картинка в телевизоре, которая в моем сердце, как приятная волна эндорфинов. Я для Роси такой же Бэн Барнс. И когда я стану скучной или уеду, он найдет себе другой предмет «поглазеть», но при этом что сейчас, что в будущем он будет думать лишь о тебе и любить только тебя. Может, он просто видит, какая ты сильная и классная и боится отказа — они же, мальчишки, тоже ранимые.       Даша вытерла глаза рукавом и встала.       — Да не то что он мне позарез нужен — просто выбор-то тут невелик, — неловко улыбнулась девушка.       Лика покачала головой, и Даша снова заключила ее в объятия.       — Хочешь, я позову парней и попьем чай с пирожными?       — Может, попьем чай только вдвоем? Зачем нам лишние рты, а?       — Давай, — Даша бросила взгляд на кухню и выцепила спину Виктора, который поднялся за мгновение до этого поставить им чайник. Тихий, каменный воин, охранявший Лику во время всего их разговора. — А ты знаешь, на чем он учился целоваться?       — Нет, — заинтригованно улыбнулась Лика.       — Даша! — послышалось из кухни.       Девушка захихикала и прошептала ей на ухо:       — Мы все вместе вечером смотрели новогодний романтический фильм. А потом ночью я встаю и вижу, как они вчетвером учились целоваться с хурмой, слюнявой такой, как герой фильма.       — Не было такого!       Лика рассмеялась, чувствуя, как в выжженной в груди пустыни появился оазис, который разрастался и разрастался с каждой веселой историей Даши.

***

      Все Ликины мечты о последнем лете сбылись в августе: какие-то успехи в подготовке, купания на речке с Аней, прогулки с деревенскими по полям и жаркие объятия любимого под звёздным небом. Вот эта атмосфера лечила ее, вот эти люди, эта природа. Иногда ей приходила мысль никуда не уезжать после школы — остаться здесь, может, учиться на заочном. Когда она однажды за ужином поделилась этим с семьёй, Виктор чуть не задохнулся от застрявшей в горле картошки. Она увела это в шутку, решив, что уехать стоит хотя бы ради того, чтобы забрать отсюда Васнецова. Без нее он бы не поехал. Однако стояла ещё одна проблема, кроме колебаний Виктора — подготовка.       Лика не сомневалась в том, что если с Васнецовым заниматься, то он подготовится. Но кто это будет делать? Котикова не обладала знаниями для подготовки к ЕГЭ, а Цветку это было не интересно. Возможности заниматься по интернету он также не имел, ведь родители не поддерживали и не хотели оплачивать его желания, а скромных заработков Виктора с их сада не хватило бы и на месяц занятий. Даже не учитывая, что все заработанное Васнецов упрямо возвращал ей в качестве платы за проживание и еду.       —Я что-нибудь придумаю, — заявил Виктор на их последнем занятии, когда Лика поделилась с ним переживаниями. — Сейчас эту проблему дорешаю и займусь новой, хорошо?       — Конечно… Тебя Цветок уже ждёт?       — Да, — Виктор собрал тетрадки и справочники, аккуратно сложил их в уголок, на манер Лики, и потянулся. — Как насчёт поцелуя на удачу?       — Я уверена, ты и так справишься.       — И все же?       Лика послушно чмокнула его в щеку и рассмеялась, видя его обиженный взгляд. Васнецов мягко взял ее за челюсть и показал, что он вообще-то имел в виду под поцелуем.       — Да что ж такое — они опять целуются! — негодующе воскликнула Аня. — Вам не надоело?       — А тебе не надоело кричать? — передразнила Лика.       Виктор потрепал младшую Котикову по голову и ушел сдавать последнюю годовую контрольную. Если все пройдет хорошо — у него будет ещё последние две недели, чтобы насладиться летом.       Аня набрала в стакан воды и поставила в нее мелких ромашек.       — Лик, а мы испечем ему тортик, чтобы поздравить?       — Ты хочешь? — удивилась Котикова.       — Да! Только шоколадный, с персиками и кремом.       — Ну… тогда прямо сейчас надо начинать, он вернётся скоро: идти в магазин, месить тесто, чистить…       — Давай так: магазин на мне, а остальное — на тебе?       Лика покачала головой, написала ей список продуктов и выпустила эту молнию Маквин на улицу, а сама написала Виктору:       «Ты домой не торопись. Я напишу, когда можно будет приходить».       Ответ пришел сразу же.       «Мне твой посыльный уже обо всем рассказал;)»       Котикова закатила глаза и повязала на себя фартук, готовясь к кулинарному спидрану.       Вернулся Виктор домой через три часа, хотя сдавал экзамен от силы час. Лика, уставшая и грязная, заканчивала украшать шоколадное чудо, Аня тоже помогала и всеми силами чистила языком кастрюлю от оставшейся глазури.       — О! Сдал? — воскликнула она, завидев Васнецова в дверь.       Он кивнул и протянул Лике из-за спины пышный букет и причем не ромашек, надерганных с поля, а крупных, размером с ладонь, роз.       — Где ты их нарвал? — ахнула она.       — Почему сразу нарвал? Купил у баб Мани.       — Ещё и купил!       — Женщина, тебе не угодишь! Украл — плохо, купил — плохо, возьми и радуйся.       Лика покачала головой, принимая букет, аромат от которого перекрывал даже запах торта.       — Сдал, значит… — вздохнула она с облегчением, чувствуя, как ещё один груз с ее души канул в пропасть.       — А мы тебе тортик испекли! — заявила Аня, недовольная, что ей букета не подарили. — Шоколадный.       — Спасибо, Анечка, — он поцеловал ее в макушку и позволил себя обслужить: дать тарелочку, налить чаю.       — Странное чувство, правда? — спросила Лика, разрезая торт.       — Что ничего больше не надо делать? Да… Даже не знаю, чем теперь заняться, — усмехнулся он. — Пойдем на речку? Поедем в поле?       — Поиграть в футбол?       Виктор наморщился.       — Пока Новиков в команде, я шага на поле не ступлю. Выбить бы из него дурь за гаражами хорошенечко, а потом уже выпускать в люди. А то решил, что все всё забыли — да шишь там!       — Будь умнее его, — покровительственно положила Лика ему на голову руку. — Насилие — это не выход. И я знаю, как это смешно звучит от меня.       Виктор спрятал от нее лицо, нырнув носом в чай.       Они не стали дожидаться Котикова — тот уехал в город — и, хотя обещал быть к обеду, задерживался из-за размытой трассы. Когда торт был съеден на половину, а Аня уложена спать, Виктор и Лика, наконец, остались наедине со своим праздником — сдачей всех экзаменов.       Васнецов громко опустил чашку на стол и, выждав мгновение, сказал:       — Я по дороге отца встретил.       У Лики в груди все перевернулось.       — Он позвал меня на рыбалку. Мы каждый год ездим мужской компанией, с ночёвкой. Эдакая традиция дома Васнецовых. А сейчас к тому же Сашка приехал ненадолго.       — Ты согласился?       — Да. Завтра с утра уеду и через два дня вечером вернусь.       — Это же замечательно.       — Думаешь?       — Ну конечно, они все же твоя семья. И она у тебя такая большая!       — Он и тебя звал, — каким-то особенным голосом произнес Виктор.       — Ты же сказал, что вы всегда мужской компанией рыбачите.       — В том-то и дело. Никогда никого он не звал. Даже мою маму не берет. Да даже, если лошадь с собой брал кататься, то только коня. А тебя позвал, понимаешь?       «Вот до чего они дошли, лишь бы просто поговорить с ним. Они хотели вернуть Виктора. И им было не все равно на него. По крайней мере, мужской части семейства», — поняла Лика.       — Я не поеду. Но думаю, это прекрасный знак, что все скоро будет хорошо.       — Все уже хорошо, — улыбнулся он и взглянул на нее так нежно и весело, что розы, казалось, раскраснелись ещё больше при виде этого.       — Тебе собрать что-то в дорогу? — спросила Котикова шёпотом.       Виктор молча покачал головой.       — Чем тогда займёмся в оставшееся время?       Его губы растянулись в коварную улыбку.       — Я планировала малины нарвать на варенье…       — Ну пошли, конечно, рвать малину, это дело полезное, — хлопнул он себя по колену и подскочил, самостоятельно разрушив все волшебство момента. — Эх, малинка…       Он оказался у нее за спиной. Лика не успела сориентироваться, когда его рука взяла ее за подбородок и нежно потянула назад. Пришлось откинуть голову, чтобы увидеть его широко открытые хитрые глаза и почувствовать настойчивые губы с привкусом шоколада. Он ощупал пальцами маленькую ямочку у нее на подбородке и потянул пальцы вниз, пропуская между ними гортань — к ключице, где его рука нерешительно застыла, как путник, потерявший сигнал GPS, а потом, вызывая новую волну мурашек, побрела дальше вниз, неловко, но все же ощутимо оглаживая кожу.       «Как интеллигентно меня полапали», — подумала Лика, чьи мысли полностью сосредоточились на его медленных, тянущихся прикосновениях.       — Малина, — прошептала она, почувствовав, как рука Виктора добралась до ее талии и крепко прижала к спинке стула.       — Ну, малина так малина, — вздохнул он и выпрямился, поставив руки в боки, как бы демонстрируя Лике, от чего она отказалась.       Котикова не выдержала и ткнула пальцем его в пупок.

***

      На рыбалку Виктор ушел совсем рано и совсем тихо. Без него Лика даже немного заскучала. Однако скоро Даша позвала ее с парнями на речку, и Котикова, схватив сестру, умчалась отдыхать. Рося, Пашка и Игорь будто бы вообще не слышали ни про какие слухи про нее — или им было все равно — но их отношения вообще никак не изменились. Рося все также шалопайничал, Пашка — ехидно улыбался, а Игорь задумывался, как он мог с этими дружить. Оберегая чувства Даши, Лика старалась лишний раз не касаться Роси и не реагировала на его шутки, граничащие с флиртом. Ане же было все равно у кого с кем там тёрки, она все также висла на Росе. Они сходили после речки поесть к Даше, посмотрели вечером футбол у Роси и разошлись по домам, чтобы наутро собраться снова ехать на велосипедах к озерам по трассе. Этот день прошел у них веселее, ведь вместе с велосипедом Пашка где-то раздобыл самогон…       Вечером вернулся домой грязный, потный и пахнущий рыбой Виктор. Лика собиралась выпить с ним чаю и ждала на диване, пока он переоденется и искупается, чтобы поведать о своих приключениях. Однако закатное солнышко так ласково гладило ее по лицу, подушки мягко обволакивали ее тело, а отец Пашки так хорошо постиг свое ремесло, что Васнецов нашел ее спящей на горе своих чистых вещей.       — У меня просто был активный день, — попыталась оправдаться Лика, когда он ее растормошил. По большей части она говорила правду — Котикова выпила лишь один глоток горькой жидкости.       — Ну-ну.       Виктор натянул через голову майку и набросился на тарелку с горячим супом, с набитым ртом пытаясь рассказать ей про рыбалку. Лика поняла, что рыбы было много, погода стояла хороша, но его искусали огромные комары.       — А с родственниками как все прошло?       Виктор глотнул чаю.       — Папа позвал меня домой.       — Правда? — обрадовалась Лика.       — Да… Мама как-то узнала, что я закрыл учебные долги и намекнула папе, что пора бы вернуть меня на родину. Ну он и заявил мне… что пора, мол, и честь знать и не жить на чужих харчах, и что мама будет рада, если я вернусь.       Котикова закатила глаза.       — Сказать, что переживаем и скучаем? Не-ет, мы скажем, что не надо позорить нас в чужом доме, сиди в своем, — протянула Котикова.       Виктор аж чаем подавился.       — Я согласился… Всё-таки зерно правды в их словах есть. К тому же, он так все это говорил… словно действительно беспокоился за меня. Сегодня пойду ночевать на базу.       — Хорошо, — развела руками Лика. — Но, если что вдруг… мы всегда ждём тебя в гости.       — Я знаю, — он взглянул на нее, точно кот на докторскую колбасу. — Ты тоже всегда желанная гостья в моем доме. Даже родители сказали, что всегда тебе рады.       Лика отвела взгляд, наблюдая, как в заварнике кружится заварка. Вот и решилась ещё одна проблема на пути… к чему? К счастью? К тому, чтобы быть вместе?       Виктор внезапно нажал ей на нос пальцем.       — Прием! Пойдем прогуляемся?       — Ты только приехал.       — Да пошли…       Он схватил ее за руку и повел из дома, заставив бросить недопитый чай, неубранный стол и не выключенный свет. Васнецов шел все быстрее и быстрее — уже выскочил на улицу и вырулил на дорогу к полям — пока не перешел на медленный бег. Лика почувствовала, как внутри у нее все переворачивалось и расцветало, как лёгкие будто щекотали крылья бабочек — смех рвался наружу. Она, шатаясь и едва успевая за Виктором, плыла по лунной дорожке, погружая ноги в упругий белый свет, по которому, казалось, можно было забежать на Луну. Лика запрокинула голову вверх, любуясь подмигивавшими разноцветными звёздами — и тут же чуть не пропахала носом землю.       — Ты, пьяница, — рассмеялся Виктор, удерживая ее под мышками. — Осторожнее.       — Посмотри какие звёзды!       — Так мы и идём на них смотреть. Или ты решила оставить себе на лбу одну на память?       Виктор свернул с дороги и повел ее через высокую душистую траву, покрытую вечерней росой, и стройный хор сверчков.       — Мы никого не встретим? — прошептала Лика, цепляясь за его локоть.       — Если будем тихими, то нет, — произнес он, едва касаясь губами ее уха. — Вот здесь. Ложись.       Лика послушно упала на небольшой стог сена, разбросав локоны и полы юбки вокруг себя. Васнецов осторожно, стараясь ничего ей не придавить, лег рядом — так близко, что Лика касалась щекой его плечами. Он крепко сжал ее руку, устремляя взгляд в бесконечное небо. Запах сухой травы, казалось, проникал под кожу, а солома служила ему проводником, уколяя Лику через одежду.       — Кто бы мог подумать, что огромные шары газа на расстоянии сотни световых лет могут быть такими красивыми…       — Обычно никто так не думает о звёздах, — грудь Виктора завибрировала, точно он замурлыкал.       — Я думаю.       — И это восхитительно.       — Правда? Мама говорила, что умных женщин никто не любит.       — Я люблю, — Лика почувствовала горячее дыхание на ухе, а потом и мягкое прикосновение. — Обожаю, когда ты начинаешь умничать с таким блеском в глазах, словно эти газовые шары или облака имеют большое значение в твоём мире. Ты больна знаниями, Лика. И, похоже, это не лечится.       — Глаза блестят не только при болезни, — возразила Котикова, подставляя щеку и нос под поцелуи. — Ещё когда человек счастлив. Ты что, не видишь?       Лика подмигнула ему, и Виктор театрально схватился за свой глаз, словно она действительно стрельнула в него каким-то лучом счастья.       — Я сражён, — простонал он и откинулся на спину.       — О нет, как же мне тебя воскресить? Поцелуй подойдёт?       — Действуй, а не говори, время на исходе!       Лика поцеловала его улыбающиеся губы, вольный и упрямый подборок, бьющуюся жилку на шее и уже подцепила пальцами верхнюю пуговицу его просторной рубашки, когда Виктор схватил ее обеими руками за голову и вернул в начало спасительного маршрута.       — Как хорошо хурма учит целоваться…       — Лика! Она шутила.       — Неправда, — Котикова игриво лизнула его в нос, отчего Виктор ошалело захлопал глазами. — Совсем скоро начнется учеба… и мы не сможем вот так лежать под звёздами.       — Значит, будем лежать под кипой пробников и учебников, смотря разные вебинары в наушниках. Вместе. Рядом.       — Это будет тяжело: неудачи, оценки, пробники, дела, срывы…       — Я все выдержу. И тебе помогу. Я не уверен, что у меня все получится, но я буду стараться.       Лика вдруг спрятала у него на груди голову.       — Ты чего?       Котикова села и захлопала по карманам юбки, нащупывая свой телефон.       — У меня есть для тебя подарок. За успешное окончание года. От меня, от моего папы, от Ани — от всех нас.       — Ты меня пугаешь.       Яркий экран осветил ее раскрасневшееся лицо. Нахмурившись, она что-то быстро нашла в телефоне и отдала его Виктору, нервно сцепив руки. Васнецов не сразу разглядел изображение — какой-то сертификат. Лишь потом, когда вчитался, его глаза округлились, а грудь наполнилась возмущением.       — Котиковы, вы что с ума сошли? — выдал он.       Лика обняла его за шею, прижимаясь щекой к щеке, чтобы он не мог обвиняющие смотреть на нее.       — Лика, я серьезно… Его можно как-то вернуть?       — Нет, — довольно ответила она. — Только выбросить.       — Сколько он стоил?       — Не скажу.       — Сколько стоил? — настаивал Виктор, хмуря брови.       — Если ты сейчас же не прекратишь бурчать, я обижусь, разрыдаюсь и драматично убегу домой.       Васнецов тяжело вздохнул и запихнул телефон обратно ей в кармашек. Внутри бурлило столько ярких чувств, и он не знал, как правильно их выразить, как сказать ей о них, как принять их самому. Васнецов крепко обнял ее за талию, зажмуриваясь. Ему хотелось крепко-крепко стиснуть ее, едва ли не раздавить, но причинить Лике боль — явно не лучший способ показать ей свои чувства.       — Любовь — это когда ты делаешь не только то, что умеешь, но и то, что нужно твоему любимому человеку. Я могу испечь тебе самый вкусный в мире торт, который даст тебе почувствовать мою заботу. Но если я могу подарить тебе год курсов по подготовке к экзаменам, чтобы ты снес все стены на пути к своей мечте, я это сделаю. И мне не нужны деньги в замен, — сказала Лика.       — Если я скажу, что буду самым прилежным учеником на курсе, это будет достойной платой?       — Вполне.       — Я буду лучшим из лучших, — прошептал Виктор. — Чтобы ты могла сделать красивое фото с нашими студаками в Москве следующим летом.       Лика в задумчивости очертила пальцем его ключицу.       — Я сейчас поняла, что это именно то, что я хочу. Хочу следующим летом гулять с тобой по Москве. Хочу пить любимый кофе в кофейне. Хочу ходить с тобой смотреть матчи на стадион. Хочу, чтобы ты провожал меня по утрам на учебу. Хочу видеть тебя в белом халате и со стетоскопом. Хочу, чтобы у нас был маленький и серьезный, как и ты, котенок…       — Будет, — пообещал он, целуя ее в большие, погрустневшие, но светящиеся надеждой глаза. — Клянусь, все будет. Следующим летом.