Особая честь

      Хвост оттащил журнальный столик руками, а не пасом волшебной палочкой и так рядом с ним и остался переминаться с ноги на ногу, потирать руки у груди, кланяться в спину Темного Лорда, стоящего у окна. Его немой рот как у рыбы шлепал: Темный Лорд велел подготовить комнату и пленника, но Нагайна отказалась отпустить жертву. Когда Хвост подошёл к ней, она подняла морду и посмотрела в его бегающие глазки. И так и пялилась, пока Хвост не убрался возиться со столом.       Наблюдая за ним, Драко с ощущением, будто завис на краю пропасти, думал, что участь этого человека – хуже смерти. Лучше умереть, чем лишится рассудка в обмен на существование в пресмыкающемся теле.       Да только где наскрести столько смелости?       Драко справедливо полагал, что освоил на десять из пяти баллов искусство подавать себя в обществе. И он считал, что даже без громкой фамилии за плечами, ему было бы так же легко пролезть в лидеры факультета на одной только уверенности в себе. Драко ставил себя выше других, и это работало! Люди верили, что он заслуживает какого-то особенного отношения, потому что иного он не принимал. Малфой чувствовал себя, как родную палочку, пока лавировал в словах, подогревая интерес одноклассников к своим лучшим качествам. Но когда наступали моменты, требующие шагнуть в пропасть, Драко неизменно начинал пятится. Потому что он знал, что у него нет крыльев! И они не отрастут по мановению вынужденных обстоятельств. Драко не был везунчиком Поттером, к которому, по слухам, в самый ответственный момент прилетел Феникс и счел его достойным. Малфой, когда узнал, изошел на яд - будто много надо, чтобы понравиться тупой птичке, у которой мозги от постоянной прожарки набекрень. Но про себя он всегда знал – да, много. И у Драко столько попросту нет.       Ни феникса, ни тем-более Темного Лорда не обведешь вокруг пальца ни правильно подобранной одеждой, ни светской вежливостью. И даже демонстративной уверенностью в себе.       Лорд упоминал, что Абракас Малфой плеснул бы зельем ему в лицо, какими бы не были последствия. Будто бы Драко не мечтал об этом! Но даже сейчас, стоило только представить, и тело наливалось такой тяжестью, что юноше было бы проще сдвинуть крепость, чем себя с места.       Но да что там об откровенной дерзости.       Вот хотя бы сейчас - подняться бы уже на ноги. Господин больше не сидит, зачем Драко ждёт непонятно чего? Но стоило только мысль допустить, и между Драко, сидящем на коленях, и тем, который встал, раскинулась пропасть.       - Драко. – Позвал Волдеморт, все так же глядя в окно. – Я уже всё сказал, но повторю ещё раз. Мне нужен помощник. Хвост не справляется с элементарными задачами, если ты такой же, я найду для тебя место по твоим возможностям. Отрадно, конечно, за потраченное время, но я лучше потрачу ещё, но найду достойного кандидата.       Драко нашёл глаза Хвоста. Безумие в них, раньше только пугавшее, сейчас приоткрывало завесу будущего. Вот он результат потаканию страху перед Лордом - трясется в своем углу сказать, что змея Лорда не дает выполнить его же поручение.       - Нагайна не хочет отпускать… пленника. – Вытолкал Драко и зажмурил глаза: это не было вспышкой смелости на грани героизма. Всего лишь один страх пересилил другой.       Лорд резко обернулся.       - Это для тебя проблема, требующая моего вмешательства?!       Драко оперся обеими руками в пол, потому что не чувствовал уверенности в ногах. А поднявшись, юноша снова ощутил себя в шаге от обрыва. И казалось, что куда как безопаснее остаться на месте и не высовываться лишний раз. У таких, как Драко крылья в момент падения не отрастают. Но у Драко перед глазами трясся живой пример того, во что может превратиться человек, у которого, возможно, когда-то в прошлом был еще шанс шагнуть в пропасть, наплевав на всё. Но он предпочел падению уютную безопасность.       Драко прямо посмотрел в сердито-сощуренные глаза Лорда. Его лицо было затемнено и казалось, что животные глаза мерцают.       - Нет.       Перед Нагайной Драко приземлился на одно колено, испугавшись, что иначе свалится. Змея повела себя точно так же, как вела с Хвостом. Должно быть, она часто проворачивала что-то подобное. Глядя в застывшие глаза, Драко протянул ладонь к вытянутой морде.       - Идем, Нагайна.       Она не позволила прикоснуться и приоткрыла пасть. Стало видно кончики клыков.       - Он еще нужен, Нагайна. Я пока побуду с тобой.       Темный Лорд издал страшный шипящий горловой звук. Драко уже слышал такой на втором курсе Хогвартса от Поттера, когда тот усмирял наколдованную змею. Темный Лорд оказался змееустом, но Драко не удивился этому совершенно. Нагайна нехотя прижалась к руке Драко. Широкие кольца вокруг туловища пленного пришли в движение, и змея поползла к софе. Юноша последовал за ней, запретив себе оглядываться на Темного Лорда и лишний раз переспрашивать, как Хвост, позволено ли Драко сидеть на хозяйском диване, если хозяйская змея вползла туда? Нет уж. Нет, ни за что Драко Малфой не превратится в Хвоста. Устроившись среди подушек, школьник приподнял руки, чтобы Нагайна могла накрутиться, как ей нравится.       - Хвост! Пленный!       Хвост швырнул пленника в метре от ног Драко, Темный Лорд остался стоять прямо напротив. Школьник с растущим беспокойством наблюдал за тем, как Хвост снимает чары стазиса. Запоздало нашло осознание того, что он оказался зрителем в первом ряду.       - Пора просыпаться, Клаус. – Миролюбиво сказал Лорд.       Мужчина в его ногах глухо застонал от боли, перевернулся, прячась от солнечного света, лицом к Драко и разлепил карие глаза. Когда он увидел юношу, то только растерянно нахмурился, а потом его взгляд сместился на Нагайну. Клаус сел, и Драко смог увидеть ту секундную вспышку осознания, ужаса и неверия в его глазах. И то, как напрягается каждая мышца тела, и оно словно каменеет. Клаус опустил взгляд в пол, на вытянутую косую тень и медленно обернулся.       - Твои ментальные щиты впечатляют, ребенок. – Уголок губ Лорда дрогнул от раздражения. – Очень красивая магия. Ты сам ставил, или тебе помог кто?       Двигаясь, как каменное изваяние, Клаус повернул голову к пустой стене и уставился на неё.       - Нет, так не пойдет.       Лорд ударил Клауса по затылку ладонью. Лязгнули зубы, и лохматая голова мужчины упала к груди.       - Никакого самогипноза и транса, понял, Клаус? Если залезешь в панцирь, я его разломаю. Ты же уже знаком с Хвостом? Вот что происходит с людьми, когда они прячутся от меня. Моргни хоть, если понял.       Клаус вжал голову в плечи и, подтянув коленки к груди, обнял их. Лицо его стало отстраненным. И казалось, что всё же погрузился куда-то во внутрь себя. Но Лорд ударил его по ногам жалящим заклинанием, и Клаус поджал губы и дернул стопой. Он ещё чувствовал боль.       - Рад, что ты меня понял.       Лорд подцепил кончиком волшебной палочки бородатый подбородок и заставил Клауса повернуть голову к себе. Склонившись так, что они оба замерли нос к носу, Лорд сказал:       - Мне кажется, что щиты ставили разные люди в разное время. К твоему сожалению, твои хозяева очень заботятся о своих тайнах. Как думаешь, если я сейчас потяну за основу, ты умрешь?       Клаус поджал губы так, будто ему было чем огрызнуться, но он запретил себе вступать в диалог.       Темный Лорд плавно выпрямился и отошёл.       - Драко, если ты рассчитывал еще сегодня успеть сделать домашнюю работу, то увы. Мы здесь надолго.       Темный Лорд поднял руку и шелк мантии скользнул по древку его палочки. Лорд произнес певуче, пристально глядя в болезненное выражение глаз Клауса:       - Круциатос.              Клаус молчал долго. Время от его криков исказилось: в минуту мог бы ужаться час, а то и все два. И Драко думает, что не будь Темный Лорд тем, кем он является, этот человек молчал бы до самой смерти, какой бы долгожданной она для него не стала.       Клаус орал под Круциатосом, и по тому, как он рвал ногтями кожу с лица и плеч, будто пытался вместе с ней избавиться от боли, Драко понял, что его самого Лорд буквально погладил этим заклинанием, когда поставил на колени. В перерывах между пытками мужчина подолгу пялился на Нагайну, и Драко уже знает, что за чувство вынуждало его делать это. Будто, пока смотришь, змея не нападет.       Но он молчал в ответ на все попытки Лорда вытянуть хоть одно слово.              - Клаус, тебе если себя не жалко, пожалей, хотя бы, моего Драко.       Клаус с воем терся лбом о пол у ног Темного Лорда. Его правая рука была распята: невербальное заклинание по миллиметрам вытаскивало плечо из сустава. Кости отвратительно скрипели, кожа подмышки тянулась, обреченная на разрыв.       - Если я оторву тебе руку, мальчик не выдержит и заблюет здесь всё. Я заставлю тебя слизывать, обещаю. Потому что это будет только твоей Виной.       Драко тогда подумал: каково человеку под пытками услышать столько цинизма из уст своего палача? И не то, чтобы он ждал от Лорда сострадания. Но Клаус будто бы вообще не был в его понимании живым и разумным, когда как самого Драко волоком тащило с софы в шкуру этого страдающего человека. На его мучения было невыносимо даже просто смотреть.              - Когда у твоей матери день рождения, Клаус? Я вышлю ей в подарок воспоминания об этом дне: ты ведёшь себя на диво достойно.       На плечах и груди Клауса надувались красные пузыри. Кожа округлялась, тянулась в стороны, пока не лопалась, наружу выплевывая струйки крови. Клаус с отупевшими глазами приминал пальцами шишки, зачем-то пытался затыкать ладонями дыры или ловить в лодочку кровь.       - Она, наконец, будет гордиться тобой.       Клаус заревел натужено, как младенец.              - Ты должен был быть осмотрительнее, Клаус. Твой хозяин здорово придумал связываться магловским способом. Но, как видишь, я и сам одной ногой застрял в их мире.       Лорд обернулся к Драко, который безуспешно пытался сигануть с подоконника в небо и мчать не оглядываясь вперед-вперед-вперед. Но Клаус так страшно кричал, что юношу вышвыривало из мира в голове обратно в белую комнату.       - Представляешь, Драко, эти умники догадались использовать мобильный телефон для связи. А, впрочем, ты же не знаешь, что это.       Лорд объяснил, что телефон – это магловское устройство, что-то вроде одного из двух блокнотов, связанных Протеевыми чарами, в который можно и говорить, и писать.       - Этот горе-шпион притащил телефон на собрание Пожирателей, а он у него в кармане запиликал. – Продолжил Лорд. – Клаус, стоит отдать ему должное, быстро сориентировался. Выложил устройство на стол и с самым серьезным видом начал рассказывать мне сказки. Мол, вчера вечером какой-то волшебник пробрался в его квартиру, но Клаус ранил негодяя и тот сбежал, а на память оставил вот это магловское устройство. ПСы, разумеется, сидят, уши развесили, раскрыв рты, как дети. Но оно и понятно, для них-то телефон – чудо-коробочка с выпуклостями. А я велел передать чудо-коробку мне. Клаус легко отдал, должно быть, уверенный, что я в магловском мире с конца сороковых не был. Откуда мне знать, как пользуются мобильниками и что это такое, да, Клаус? – Насмешливо взглянул Лорд на пленника. - Мне, конечно, далеко до Клауса, но историю вызовов я нашел. Имена были явно кодовые. Я начал читать – Остролист, Феникс, Волк. Тогда же и заметил, что Клаус медленно меняется в лице. Вот тогда я заподозрил неладное и велел ему открыть сообщения. Клаус поклялся, что не умеет пользоваться этой штукой. Но ничего, мы с Люциусом повозились, конечно, но справились. А в сообщениях я прочел краткие выжимки с собственных собраний даже не в зашифрованном виде!       Лорд со злостью вскинул палочку:       - Круциатос! – И, переведя дыхание, продолжил говорить с Драко. - На всех собраниях, слитых в переписке, присутствовали всего трое – Клаус Ферскню, Люциус Малфой, истинную муку в глазах которого, когда он решался нажать на кнопку телефона, нужно было видеть. И Я.       Лорд держал заклинание, пока Клаус не перестал кричать и не уставился стеклянными глазами в потолок. С уголка приоткрытого рта потянулась кровавая нить слюны. Темному Лорду пришлось взмахнуть несколько пасов лечебных заклинаний, чтобы во взгляд Клауса вернулась осознанность.       - У тебя так здорово выходило втираться в доверие. – Лорд склонился к пленнику. - Я почти поверил в юного революционера без капли здравого смысла, без кандалов морали и правил. Клаус, ты слышал, что на карнавалах люди притворяются своими самыми сокровенными порывами? Хочешь понять человека - предложи ему выбрать маску.       В глазах Клауса что-то изменилось необратимо. И тогда мужчина, наконец, уступил не боли и угрозам Волдеморта, а собственной ярости. Клаус бросился на Лорда. Он никаким образом не смог бы дотянуться до истязателя, но всё равно попытался с той бешенной неистовостью, что казалось – достал. Даже если это было не так, и Лорд взмахом палочки швырнул его об стену, в то мгновение чувствовалось – Клаус смог пересилить Темного Лорда Волдеморта.       Клаус соскреб себя, надорванного по кускам, изломанного в костях, с пола. У Драко защипало глаза, когда он по его взгляду понял, что мужчина собирается броситься снова.       - Ты сдохнешь! – Зарычал Клаус, мотая головой, как злая псина. – Сдохнешь. Сдохнешь, вот увидишь. Никто не позволит тебе развалить наш мир!       - Чей, Клаус, мир? Кому он принадлежит сегодня?       - Ты и сам знаешь, кто заботится о нас!       - Это не забота. – Лорд мотнул головой.       Клаус закаркал – рассмеялся:       - Откуда тебе знать, что такое забота? Что ты можешь знать о чувствах, если свои трусливо вырвал и распихал по сундукам?       - Молчи, ребенок, ступая на территорию, о которой тебе не позволили ничего знать. – Лорд понизил голос до шепота, будто бы их в самом деле могли подслушать. – Магию, о которой ты говоришь, Небожители схоронили только для себя. А ты не посвященный. В противном случае, тебя не пихнули бы мне под ноги.       Клаус дёрнулся. Его отчаянная ярость – всё, что у него оставалось – казавшаяся лесным пожаром, потухла, как дотлевший огарок свечи. Утопилась в самой себе. В глазах появилось сомнение, но Клаус мотнул головой и снова подался вперед, но уже без былого напора:       - Это только твоя мерзкая тайна! – И голос такой, будто убеждает не Лорда. А себя.       - Значит, предпочитаешь остаться слепцом. – Кивнул Лорд. – В таком случае, и глаза тебе ни к чему.       Из глазниц Клауса брызнули зеленные искры. Мужчина выпрямился, стоя на коленях. Нижняя челюсть отвисла, вытянув рот буквой «О». И он закаменел так. На щеки вывалилась по слезам и крови серо-черная масса. Драко в своем углу зажал рот обеими руками, стискивая ими и крик, и тошноту. Взамен него нечленораздельно завопил Клаус. Он влажно хлюпнул обгорелыми ошметками век и тогда его тряхнуло от головы до ног судорогой, и он рухнул на спину, между собственных голеней.       Драко малодушно понадеялся, что он умер. Отмучался, наконец.       Драко сможет вернуться домой, забиться под одеяло и пережевывать свой страх, отвращение, бастион недопустимых мыслей до тех пор, пока не вырубиться уже от бессилия. Но всем надеждам настал конец, когда Лорд невербальным огненным заклинанием запаял глаза Клауса. Вонь копчённой человеческой плоти и тлеющих волос встала в комнате стеной.       - Хвост, залечи серьёзные раны. Мы ещё не закончили. – Велел Лорд и обернулся к Драко.       Драко встретился с его глазами и в этот момент понял, что он не сможет. Он либо заблюет весь пол, либо проглотит, но Драко был вскормлен серебряной ложкой, так что на второе рассчитывать не приходилось даже под пристальным взглядом Лорда. Юноша замычал, попытался встать, но Нагайна не отличилась пониманием и не выпустила его. Одной ладонью юноша оттолкнул её кольцо со своего живота.       Лорд цыкнул и зашипел.       Нагайна нехотя сползла с Драко, и юноша смог убраться из комнаты. Он оказался в узком коридоре, большую часть которого занимал шкаф без ручек. Драко привалился к зеркальной дверце и сполз на пол. Его не стошнило. И это бы имело хоть какое-то значение ещё сегодня утром. Теперь же Драко знал, что выжженные человеческие глаза пахнут, как свиные ребрышки и барбекю.       Драко зарылся руками в волосы, потянул, надеясь, что боль заткнет очень-очень нехорошие мысли. Но они были сильнее боли.       Как отец мог связать род Малфой с кем-то таким, как Темный Лорд?       Как Абракас Малфой, а за ним и Люциус могли увидеть в деспоте и психопате - достойного лидера? Драко уже стал свидетелем тому, насколько Хвост боится сообщать Лорду о возникающих трудностях. Возможно, причиной страха было только его безумие, но если нет, если Лорд взаправду карает своих людей за объективные проблемы – то какой из него лидер в военное время?       Или же Люциус Малфой – он такой же?       Нет. Возможно, что Люциус за всю жизнь ни копейки не вложил в благотворительный фонд из чувства сострадания, но отдавал туда тысячи в обмен на благоприятное общественное мнение. Он никогда не был целенаправленно жестоким. Он мог быть бессердечным, но это было способом достижения цели, а не самоцелью. Или Драко так только казалось? Мог ли образ сиятельного Лорда Малфоя в его глазах быть всего лишь детской идеализацией родителя?       Драко вспомнился Добби. Добби был нелепым. Добби будто нарочно не понимал, когда пора отступить и сам лез под горячую руку. Он был сам виноват в том, что Люциус постоянно срывался на нём. Заученное уже, как мантра, оправдание отца впервые прозвучало пусто.       Просто Драко знал отца и никого другого, кто был бы так же хорош в прогнозировании скандалов, результатов торгов, перспектив молодых политиков. Он бы не проглядел маниакальный блеск в глазах Темного Лорда. И он бы никогда не поставил на такого человека. Если только его не устраивало всё это.       Минут десять спустя к Драко вышел Темный Лорд. И, должно быть, Драко всё еще недостаточно отошел от ужаса перед страданиями Клауса, раз поднял голову и ржавым голосом спросил Лорда:       - Зачем?       - Недомолвок мне с Клаусом хватает.       - Зачем так пытать?       - Мой ответ что-то изменит? – Спросил Лорд. – Скажи, Драко, что ты будешь делать, если я сейчас скажу - потому что мне нравится? Мой тебе совет на будущее – не спрашивай, если не готов к любому из ответов.       Драко подтащил коленки к груди. Он надеялся получить опровержение. Потому что не представлял, как дальше сможет находиться с Лордом в одном помещении. И не знал, что тогда думать о Люциусе Малфое. Жестокость Лорда была за гранью понимания Драко, который сам никогда не отличался ни чрезмерной добротой к людям, ни состраданием.       Темный Лорд собрался вернуться в белую комнату, но уже на пороге остановился и сказал:       - Я ожидал от тебя гораздо меньшего сегодня, только поэтому вот – твоя награда. Дерзящие на допросах ломаются легко. Сложнее всего разговорить молчуна, вроде Клауса. Он молчал, чтобы я не смог даже из оговорок извлечь информацию. Но помимо сильной воли, у него еще и невероятные ментальные щиты. Сейчас я наверняка уверен, что большую часть из них ставил не Клаус: они не дрогнули даже когда он потерял концентрацию. Боюсь, всё нужное мне – там, за этими щитами. Сверху накручены клятвы. Если я хотя бы попытаюсь разбить силой, он помрет, и мы ничего не узнаем. Однако, было то, что Клаус защищал сам - его никому не нужная биография. Она — это всё, что мне удалось вытащить. И тем не менее, Фортуна сегодня на нашей стороне, Драко. Идём, осталось немного.              Когда Клаус только очнулся, то первым порывом потянулся к лицу и нащупал пальцами грубые ожоги.       - Нет-нет-нет.       Клаус бросился ковырять наросты ногтями, будто надеялся, что под ними найдет уцелевшие глаза. Но прекратил, когда указательный провалился в пустое нутро.       - Я должен был покончить с собой. – Затараторил Клаус, мотая головой и подвывая на гласных. - Надо было. Сразу, как понял. Надо было.       - Брось, Клаус. Ты не фанатик и не идиот. Тривиальный герой, всего лишь. Идеальный мальчик с правильными мыслями в голове. Правильная одежда, правильные друзья, правильный смысл в жизни. Все достойное, из книжек для мелких мальчишек….       Клаус отнял руки от лица и потянулся на коленях вверх, на голос Волдеморта.       - А если мальчик вдруг оступится, что тогда, м? Мальчика больше никто не будет любить. Мальчика застыдят, и он будет вновь заперт. Ведь только хорошие мальчики достойны выйти из своей комнаты. Узнаю почерк Альбуса Дамблдора.       Клаус истерически рассмеялся:       - Волдеморт! Ты ведь взаправду не понимаешь очевидных вещей! И поэтому ты проиграешь! Ты никогда никого не любил! И поэтому даже не можешь понять, что чего-то не понимаешь!       - Так расскажи мне.       - Ради близких люди готовы умереть. Не потому, что кто-то манипулирует ими.       - Да, могут. – Согласился Лорд, и его голос стал сильно мягче. – Ведь, Любовь – это самое сильное волшебство, мой мальчик.       Клаус дернулся, как от пощечины, и настала очередь Лорда смеяться.       - Это то, чему Альбус Дамблдор учит таких, как ты, Клаус. А знаешь, я расскажу тебе сказку о мальчике-из-мира-кошмаров. Герой наш – маглорожденный волшебник. У него было всё – любящие родители, самая лучшая на свете сестра, он мечтал стать священником, когда вырастет. Но в пять лет у него случился первый магический выброс. Его родители оказались неспособны понять волшебство. По религиозным причинам ли, или из элементарного страха – это совершенно неважно. А важно то, что с семьей, разумеется, связался представитель Министерства Магии, чтобы объяснить им ситуацию и обеспечить маглов поддержкой и защитой на случай магических выбросов ребенка в будущем. И разумеется, гундосая тетка, похожая на слона, не могла не заметить, что родители настроены негативно. Но время уже было вечер, конец рабочего дня, какое ей дело до судьбы грязнокровки, когда дома горячая ванна или что там у этих министерских ведьм…. На самом деле, она была обязана начать процедуру извлечения дитя из семьи. Я знаю, что ты не в курсе таких подводных камней в нашем правовом поле, Клаус, не трудись мотать башкой. Закон был аннулирован и перефразирован в размытые рекомендации в брошюрах, которые раздают новичкам в министерстве, которые никто и не читает толком. Юные волшебники и волшебницы растут там, где повезло или нет родиться. И вот нашему мальчику не повезло. Вначале отец пытался изгонять из него бесовские силы молитвами, но, когда не помогло – взялся за ремень, а потом и за шнур от торшера и за табуретку. Но магия она такая зараза – её и чугунные сковороды не берут, не так ли, Клаус?       - Чего ты добиваешься? – Надломлено прошептал Клаус. Губы его дрожали.       - А мальчик рос, по ночам молился вначале богу, чтобы он простил его и спас от злой силы, а потом, когда бог так и не отозвался, начал молить Сатану – забрать дар обратно, а в обмен пообещал никогда не становиться священником. Но Сатане тоже не было никакого дела до проклятого уродца. До него вообще никогда никому не было никакого дела. Если дела не касались очищения его от скверны, разумеется. Мать практиковала голодания, отец – сеял страх высунуть нос из комнаты. А потом мальчику пришло письмо из Хогвартса. И так мальчик-которого-никто-никогда-не-любил оказался в сказочном мире и узнал вдруг, что он не скверна какая-то, а целый настоящий волшебник! Представляешь, Клаус, не уродец, а особенный ребенок! А в школе той мальчик встретил чудного дедушку в смешной мантии и с бубенцами в бороде. Дедушка был очень мудр, добр, справедлив и смотрел с таким понимающим прищуром на все детские выходки. И по какой-то причине из всей массы других детей дедушка начал выделять нашего героя. Он подарил ему на первое рождество в Хогвартсе – новый кожаный блокнот, а на второе – метлу, чтобы мальчик мог попробоваться вратарем школьной команды. Дедушка никогда не подписывал открытки своих даров, но мальчик по его заговорщицкому взгляду всё-всё понимал. И впервые в жизни он чувствовал себя не пустым местом, а любимым и нужным.       Клаус не смог или уже не пытался сдерживать рыдания. Он упал на локти и низко свесил голову. Перепутанные лохмы скрыли его лицо, но грудная клетка дрожала.       - Но каждое лето дедушка отправлял мальчишку обратно в его кошмар. Чтобы мальчик всегда помнил, из какого дерьма его вытащили и куда он вернется, если вдруг не оправдает дедушкиных ожиданий.       Клаус замотал головой, затараторил путанные: – «нет» и «ты морочишь мне голову», и «я так мечтал остаться», и снова «нет», и «пожалуйста, убей меня», и «это всё ложь, он никогда не заботился обо мне», и снова «нет, я не просился остаться», и «он бы позволил, если бы я попросил», и снова «ты врешь», и «почему меня никто не забрал оттуда?» и так по путанному кругу, сбиваясь на вздохах и спазмах горла.       - И вот прошли годы, Клаус, и мальчик лежит без глаз, изуродованный и, на самом деле, глубоко несчастный у ног врага. И терпит всё. Он будет терпеть любую боль, он умрёт совершенно добровольно. И все это только чтобы не быть сосланным обратно в его кошмар.       Драко видел тот момент, и он бы хотел навсегда вырвать его из памяти, когда тело Клауса расслабилось, будто до этого оно было под заклинанием «остолбеней», а теперь Лорд снял его. Клаус сдался. Он свалился на бок, прижался щекой к гладкой древесине и задышал глубоко и шумно. Будто всё, наконец, закончилось, и теперь уже можно было перевести дух.       Лорд обошёл жертву по широкому кругу. Его мантия, тянущаяся по полу, шелестела в такт шагу. Лорд остановился над головой Клауса и, медленно опустившись на корточки, поддался к лицу мужчины. Тот, должно быть, услышал шум дыхания и дёргано повернул голову. Если бы у него были глаза, то он бы сейчас встретился с холодным, расчетливым взглядом Темного Лорда.       - Клаус, я мог бы сломать стены твоей детской. Если бы ты только попросил. К тебе я бы был милостив.       И Лорд резко встал, избежав руки Клауса, которую мужчина вскинул, чтобы схватиться за его плечо. Клаус, как привязанный к Темному волшебнику нитью, поднялся и, тяжело перевернувшись, вслепую нашёл подол его мантии. Стиснув её в дрожащих руках, он подполз ближе и зарылся в складки изуродованным лицом. Лорд вырвал свою мантию и отступил. Клаус продолжил искать её и было в нём что-то ненормальное, фанатичное.       - Хвост, выдели Клаусу комнату и позаботься о нем.       Клаус упал лицом на предплечья и зарыдал. Драко не был уверен, что не ослышался, но во вздохах ему померещилось задыхающееся «спасибо». И тогда Лорд сказал еще кое-что:       - Ты не прав, когда думаешь, будто я не понимаю любовь. Прав в том, что любить я вряд ли уже когда-нибудь снова смогу. Но не прав, думая, что я не понимаю влюбленных людей. Любовь удобна и крайне легка в манипулировании. Но так сложилось, что я брезгую использовать его методы. Я предпочитаю разрушать иллюзии, а не создавать их. Потому что все, чего касалась рука Дамблдора – отвратительно мне. Ты отвратителен.              Тёмный Лорд вернул Драко домой в глубокую безлунную ночь.       - Иди, у тебя завтра важный день. И о наших с тобой делах – никому не слова. Ни о Клаусе, ни о книге. Ты, разумеется, попытаешься скрыть, если Люциус или Нарцисса начнут любопытствовать. Но ради них же - молчи.       И Темный Лорд аппарировал в очевидной спешке.       Драко добрался до материнского сада и там осел на землю. Никогда раньше он не видел сад мэнора настолько красивым, как сегодня. Цветы спали уже. Только бутоны Королевы Ночи почти сияли белоснежной чистотой во тьме . Гораздо позже, уже бредя по подъездной дорожке, Драко увидел приглушенный свет в отцовском кабинете и несколько темных силуэтов. В вытянутом ему примерещилась манера Северуса Снейпа закладывать руки за спину, а в круглом он почти уверенно узнал мисс Гойл. Шаг юноши сбился. Только сейчас он вспомнил, что мать увела отца с собрания, взвалив на себя. Драко отчего-то был уверен, что домашние лекарства с легкостью справятся с контузией, и только сейчас понял, что, в действительности, у него не было ни одной причины для твердой уверенности в этом.