kookie Здесь ужасно. И душно. Я хочу домой.
p.jimin детка, ты сам просил, чтобы я выгулял тебя. тем более, я сейчас занят.kookie Но я выгуливаю себя сам. Без тебя. И домой доберусь тоже без тебя.
p.jimin пожалуйста, не разводи панику. я заберу тебя, как только закончу работать, обещаю. покатаю по вечернему милану.kookie Лучше бы покатал на своём члене. Возможно, я бы меньше обижался.
p.jimin Чонгук, пожалуйста. мне нужно работать. я не хочу делать это со стояком, детка, пощади меня.kookie Мои ноги нещадно ноют, и я тоже буду ныть. Всё, пока. Синьор Барбаро спешит ко мне поговорить.
p.jimin Печатает… Печатает… Удалить. Чонгук останавливает официанта взглядом из-под пышных ресниц, стреляет своими кошачьими глазками и щурится, точно хищник. Его тонкие пальцы, спрятанные в полупрозрачные перчатки хватаются за ножку высокого бокала с игристым шампанским. Делая лёгкий глоток, Чонгук медленно вздыхает. Он пытается двигаться как можно меньше и быть не самой заметной фигурой этого вечера, потому что ему безумно жарко. В помещении, кажется, отсутствует хоть какой-то намёк на кондиционеры и прохладный воздух. У официантов сверкают лбы от пота, и Чонгук молится святой Марии, чтобы по его спине не катились капли пота. Он не хочет быть на фотографиях в таком неподобающем для него виде. Он просто хочет домой. Здесь вкусное шампанское — ванильное, газы бьют в ноздри, заставляя слегка щуриться. Синьор Барбаро — шестидесятипятилетний альфа, который думает, что может заполучить в свою постель всех известных моделей Милана, даже не знает, что Чонгуку приходится натянуть мирную, дружелюбную улыбку. Это практически лицемерно. Чонгук слегка наклоняется и прикрывает глаза, пока Барбаро с особым удовольствием целует в приветствии обе щеки Чонгука, пачкая свои губы в румянах. Омега сдерживается, чтобы не засмеяться от этого. — Какая приятная встреча, — альфа укладывает ладонь на голую поясницу Чонгука, держа её там в наглом касании. Чонгук покрепче сжимает ножку бокала и приподнимает плечи, напоминая себе, что вежливость — залог успеха. — Вам понравился показ? — интересуется омега, придерживаясь отстранённого вида. — Безусловно, — альфа тянется за нагрудным платком, чтобы стереть со лба пот. Он жадно выдыхает, осматривая хрупкий разлёт ключиц Чонгука, — Ты здесь без своего альфы? Как там его зовут… — Чимин, — Чонгук поджимает губы, мгновенно закипая от раздражения и злости, — его зовут Чимин. И он скоро подъедет, потому что работает. У него нет времени ходить на такие показы. Чонгук старается держать свой голос в спокойствии, не придавать ему раздражения, которое охватывает его так, словно тело полили бензином и кинули красивую резную зажигалку. Он ненавидит, когда такие взрослые мужчины специально не ставят его пару в счёт. Считают, что Чимин не самый выдающийся модельер, хотя его весенняя коллекция превзошла все предыдущие за последние десять лет. Чонгук знает, что его мужчина старается, и что он лучший в своём деле. Чаще всего сам Чимин на подобные заявления никак не реагирует: спокойно и вежливо улыбается, кивает, прикрывает глаза. Его вид выдаёт полное спокойствие и принятие ситуации, хоть глаза и сверкают многообещающе. Он просто доказывает поступками, а не словами. И именно эта черта привлекла Чонгука. Когда они познакомились с Чимином впервые, это произошло совершенно неожиданно и случайно, и как часто любят писать в любовных романах — такие встречи не случайны. Чонгук верит в совпадения. В ту далёкую весну он находился в Бразилии, вместе со своим другом он зашёл в местный бутик, чтобы выбрать себе свежий наряд на вечер. Ему хотелось сходить в ресторан в чём-то новом, оставить себе приятное впечатление и ощущение от вечера. Ему хотелось сделать несколько фотографий в инстаграм, обязательно написать свои впечатления о выбранном ресторане и точно оставить отзыв на вино. В тот день Чонгук, выбирая себе платье, был раздражённым. Ему не нравился фасон, не нравился цвет, и он казался сам себе просто ужасно уродливым — располневшим, с огромными широкими плечами. Даже редкие тату на руке не радовали, лишь вызывали в нём бурную волну чувств. Чонгук капризно поджимал губы и отвергал все варианты, которые ему только предлагали сотрудники магазина. Они выглядели виноватыми перед разбушевавшимся омегой, и Чонгук не сдерживался в своих высказываниях, ругаясь на то, что он-то пришёл с огромной суммой на карточке сюда не просто чтобы примерить одежду, но и чтобы купить её. Его раздражённый настрой уловили ещё несколько покупателей, среди которых был Чимин. Тогда ещё, стоя у манекена, Чимин прищурился. Между ними завязался разговор. — Вы отметаете все варианты из-за своего раздражённого настроения? — Я выгляжу просто ужасно, — пожаловался Чонгук, тоже остановившись у манекена. Он скрестил руки на груди, кинул взгляд на молодого альфу. — Хотите, я подберу вам лук на вечер? Просто так, — Чимин улыбнулся уголком губ, — тематика есть? — Я просто пойду в ресторан со своим другом, — омега внимательно осмотрел парня, — уверены, что справитесь? — Да. Ваша фигура интересная. Несмотря на узкую талию и грудь среднего размера, ваши бёдра и ягодицы впечатляют своими плавными изгибами и округлыми формами. — Чимин поджал губы, но не сдержался. Взгляд Чонгука с критично приподнятой бровью рассмешил его. — Вы что, всё это время пялились на меня? — Рассматривал как полноценную модель, — честно признался Чимин. — Дам вам шанс за честность, — признался Чонгук. Они улыбнулись друг другу. И нет, между ними тогда не проскочило никакой искры, не воспылали горячие фейерверки и костры в груди и сердце. Они просто провели вечер в приятной обстановке. Чимин подобрал омеге образ на вечер, но в последнюю минуту украл его внимание. Друг Чонгука долго возмущался за такую подставу, но омега чувствовал себя комфортно в компании Чимина. Они разговаривали о своих жизнях, мимолётно выдавая самые странные факты друг другу, потому что знали, что больше никогда не встретятся. Тот вечер был обычным и простым — Чонгук сделал много фотографий, они поужинали и Чимин оплатил всё, как истинный джентльмен. Они условились не обмениваться номерами и позволили течению судьбы решать всё за них. А через четыре месяца они встретились вновь. Чимин представлял свою коллекцию одежды в Японии, а одной из его моделей оказался… Чонгук. Они до сих пор помнят те удивлённые взгляды, брошенные друг на друга, их лёгкий смех во время быстрого переодевания между показами. Тогда Чимин помогал своим моделям, как делал всегда, но к Чонгуку у него было особое, трепетное внимание. Чонгук частенько вспоминает, как альфа тогда опустился на колени, помогая ему застегнуть обувь на высоких каблуках, пока Чонгуку поправляли платье. Этот момент и вид практически навсегда отпечатался под веками. В тот вечер им не удалось остаться наедине и поговорить, Чимин был занят разговорами с людьми, а Чонгук откровенно сгорал от мимолётных взглядов альфы. Хотелось вырвать его из лап тех людей, увести в ночь дождливой Японии, чтобы поговорить с ним, но они… остались ни с чем. Без пристального внимания друг друга, только на этот раз уже обменявшись телефонами. Тогда уже Чонгук уехал домой — в Италию. В Милане он прожил практически всю свою жизнь, потому что оба его родителя были востребованными архитекторами. Чонгук по их стопам не пошёл, ударился в моду, но с самого детства посредством правильного воспитания мог стоять на своём. Это повлияло на многие вещи. О Чимине он почти не думал, если не считать того, что первые три недели практически не выпускал из рук телефон, листал новости и читал множество фактов о молодом и успешном модельере Пак Чимине. И когда на его телефон поступил звонок от нужного контакта, Чонгук сначала не поверил своим глазам. Чимин сам звонил ему. Впервые. — Чонгук? — он спрашивал с улыбкой в голосе, — это Чимин, если помнишь. Я перебираюсь в Италию, слышал от коллег, что ты здесь живёшь. Не поможешь мне… ну… с переездом? Переезд должен был включать в себя перетаскивание вещей? Выбор нужного дома? Что? Что входит в переезд обычных и нормальных людей? Потому что в их переезд вошёл секс. Они встретились у особняка, который Чимин приобрёл себе, и переспали в тот же вечер, жадно пробуя многие поверхности дома. Тогда Чонгук остался у него на ночь, и уже через некоторое время полностью перебрался к альфе. Они объявили о своих отношениях и заголовки многих статей просто прорвало от различных комментариев — от самых горячих до хейтовых. Чонгук читал их с интересом. И не видел в их отношениях ничего плохого, даже родители одобрили (хоть Чонгук и не придерживался их мнения), просто отец омеги — мужчина старой закалки. Он потребовал личное знакомство, встречу за семейным обедом, на котором попытался подковырнуть Чимина колкими вопросами, но альфа отвечал на всё спокойно, на провокации не поддавался, чем заслужил уважение и замечательное первое впечатление о себе. И эта черта Чимина — стойкость и молчание, непробиваемость и спокойствие шли вразрез с буйным и стервозным характером Чонгука. Чонгук привык отвечать если не грубо, то точно с ядом, сочившимся в его словах. Он не принимал оскорбления к себе или к своей паре, поэтому не терпел такие разговоры, а Чимин на них просто не обращал внимания. Каждый раз, стоило кому-то из высшего общества отозваться не доброжелательно или грубо об альфе — Чонгук мгновенно вспыхивал. Он полыхал огнём ненависти, не выдерживал напора раздражения и в своей манере делился этими чувствами с другими людьми. Многие забавлялись с его реакции, и Чимин замечал это. Он призывал Чонгука вести себя спокойно, тихо, мирно и дружелюбно. Говорил о том, что в спокойствии и вежливости Чонгук только ещё больше будет задевать их своим поведением, чем пышущей злостью. Чонгук кивал. Ластился течной кошкой к Чиминовой шее и кивал, соглашался с каждым словом. На публике Чонгук со спокойным видом отвечал на все задевающие его слова, удерживая свою злость, но пользуясь ею умело, надавливая на неё в нужных моментах и разговорах. Именно поэтому синьор Барбаро ловит его настрой. Делает шаг в сторону, критично поджимает тонкие губы и кивает сам себе. — Ох, Чонгук, вы правы. Омега удерживается от закатывания глаз. — Простите, я отойду, не сочтите моё поведение грубым, я обещал позвонить своему мужчине. Он улыбается вновь дружелюбно, но альфа ловит его намёк и отходит сам. Чонгук выдыхает. Улыбка мгновенно пропадает с его губ. Он отворачивается, движется в сторону огромной лестницы, ведущей на второй этаж здания, и уже на ступенях лезет в маленькую сумочку одной рукой. Второй всё ещё держит бокал с шампанским. Его раздражение просачивается в каждом движении, волнами расходится по телу и тянется к самому сердцу. Чонгук почти задыхается, когда удачно достаёт свой телефон. Он оказывается на втором этаже не один, но не привлекает чужое внимание. Здесь всего лишь четверо человек, разговаривающих по парам. Омега снимает блокировку со своего экрана и проверяет переписку с Чимином. Новых сообщений нет, никакого ответа и волнения за своего омегу. Вот так и люби потом. Просто Чимин полностью доверяет Чонгуку, поэтому никогда не волнуется за измену, а Чонгук из тех людей, которые пишут специально с издёвкой, чтобы помучить свою пару и заставить его думать о многих вещах, которые могли бы произойти. Но которые, конечно же, не происходят.kookie Барбаро прекрасный собеседник.
Чонгук отправляет это сообщение, нажимая на сенсорный экран и отпивая шампанское. Скоро закончится. Но идти и обновлять напиток уж точно не хочется, потому что придётся столкнуться с другими альфами и омегами, и проигнорировать их разговор — значит проявить неуважение. p.jimin оу, детка, я вижу ты вне себя. от радости. Издевается над ним. Вы на него только посмотрите! Работает там, значит, не отрывается от своего дела, отказывается отдохнуть, да ещё и издевается над ним. Наверняка улыбается, прокручивает мысли с сарказмом. Смеётся. Прямо над ним. Чонгук такого отношения к себе не потерпит.kookie Да. Он спросил, что я делаю здесь совсем один. Я сказал, что мой мужчина меня выгуливает.
p.jimin детка, прямо так и сказал? горжусь тобой. Чонгук возмущённо охает и одним большим глотком допивает шампанское, ставя его на перила лестницы. Сжимая телефон уже обеими ладонями, он медленно шагает в сторону пустого коридора, пока не натыкается на туалет. Закрываясь в комнате, Чонгук прислоняется к двери спиной, стирает с лица любые намёки на дружелюбие — он яростно стучит по экрану телефона и пыхтит от негодования. Его пухлая нижняя губа вызывающе надувается от ворчания, а сам он практически надувает щёки. Со стороны выглядит мило.kookie Знаешь, что? Ты! Пак Чимин! Быстро приехал сюда! Я жду.
p.jimin через час заберу тебя.kookie Целый час? Ты издеваешься надо мной?
Вздыхая, Чонгук откидывает голову назад, бьётся затылком о дверь и слегка шипит. Он не сможет продержаться здесь целый час, и ему в голову не приходит ничего, кроме… ответной мести. Да, конечно, он понимает, что это не месть, просто ему безумно сильно хочется, чтобы Чимин приехал за ним как можно скорее. Возможно в этот момент он хочет, чтобы у него был стояк. Чонгук сумасшедший? Немного. Проверяя, заперта ли дверь, Чонгук кидает беглые взгляды, проверяя отсутствие камер. Пройдя к раковинам и зеркалам, Чонгук выбирает на телефоне режим видеосъёмки. Устанавливая телефон удобно, он на пробу делает пару шагов назад, рассматривая себя. На фоне белых и чистых кабинок он выглядит немного не к месту, но это не расстраивает. Наоборот. Его лица почти не видно, только тонкая шея с хрупким колье. Глубокое декольте видно отчётливо, тонкая талия утянута в платье, пышные бёдра и ягодицы на белом фоне выделяются невероятно ярко. Чонгук рассматривает себя с лёгкой улыбкой, потом тянется к телефону, включает видео и не делает абсолютно ничего. Дышит медленно, упирается руками в раковину. На видео видно как приподнимается его грудь от дыхания. Если Чонгук наклонится вперёд, то его грудь будет видно намного лучше. Омега приподнимает правую ладонь к губам и наклоняется так, чтобы были видны его губы. Распахивая их, он цепляется кончиками зубов за край перчатки с указательного пальца. Тянет на себя, повторяет эту горячую эротику со всеми пальцами, медленно и аккуратно стягивает перчатку с ладони, комкает её и бросает прямо в свой телефон. Он немного обрезает концовку видео и отправляет Чимину, ожидая. И сам ведь не знает, чего ожидает. Какой итог будет у этого всего? Чимин сорвётся с работы и приедет к нему? Возможно. Будет ли Чонгук испытывать чувство вины за это? Абсолютно точно нет. Всё, что он испытает, это сильный прилив чувств, которые поглотят его с головой, потому что он жаден. Он жаден до внимания Чимина, его интимных взглядов и нежных касаний. В них всегда таилось нечто тёмное и опасное, но такое далёкое по отношению к Чонгуку. И Чонгук часто пользовался этим — доводил свою пару до сумасшествия. Чимин соврал бы, если бы не признался в том, как сильно порой Чонгук его доводит. До любого состояния. Ответ на видео приходит буквально через несколько минут, но Чонгук ждёт не так уж долго, чтобы раздражаться ещё сильнее. Злость вообще сходит с него, когда он открывает их переписку. p.jimin детка, ты хочешь убить меня? Чонгук знает, что его любят. И он любит любить в ответ.kookie Я обмотаю твою шею этими перчатками и буду душить тебя. И сяду на твой член. И свяжу твои руки.
Всё это звучит как сумасшедший план, и на губах Чонгука расцветает улыбка. Внезапная мелодия звонка заставляет ощутимо вздрогнуть всем телом. Чонгук испуганно пялится на свой телефон, держа его в руках. Он видит, что ему звонит Чимин, но не спешит брать трубку. Вместо этого кусает свою нижнюю губу, сдирает зубами помаду и грызёт её, морщится от вкуса на языке. Дыхание сбивается и сердце пускается в такой невообразимый пляс, потому что Чимин звонит ему сразу же после таких слов, а это значит лишь… Скинул. Облегчённо выдохнув, Чонгук смотрит на стандартную заставку телефона, наблюдая за тем, как экран вновь загорается, играет легкая мелодия. Телефон в его руке издаёт вибрацию похлеще всех секс-игрушек, и Чонгук, кладя руку на сердце (хотелось бы на киску), отвечает на звонок. — Любимый, — начинает Чонгук невинным, тонким голосом. — Чем занимаешься? — отстранённый тон, словно ничем не интересуется, хотя позвонил практически сразу. Знает Чонгук своего парня лучше всех. — Зашёл припудрить носик в туалет, — всё ещё невинный тон, обозначающий, что Чонгук никак не причастен к тем словам и предложениям, которые он написал Чимину. — Тебе не понравились перчатки? — спрашивает, явно намекая на что-то. Чонгук опускает взгляд на скомканную перчатку, валяющуюся в раковине, а потом смотрит на свою левую руку. Он вытягивает её, гнёт запястье в разные стороны, растопыривает пальцы и сжимает их в кулак. Ткань хоть и полупрозрачная, но до ужаса нежная и мягкая, никак не мешает и не натирает кожу. Омега легко улыбается и коротко вздыхает. — Они мне понравились. А то, что мой альфа не пошёл со мной на показ, мне не понравилось. — Я слышу отчаяние в твоём голосе, детка, — ласково зовёт Чимин, придавая своему голосу вины, — как мне искупить свою вину? — Ты не сможешь этого сделать. Я уже держу на тебя обиду, — взмахивает рукой Чонгук, словно альфа находится рядом с ним. — Нет, детка, мне такое положение дел не нравится. Я правда хотел быть рядом с тобой, учитывая, как откровенно ты сегодня выглядишь. Многие, наверное, смотрели на твою спину, — Чимин копошится с чем-то на фоне, шуршит, пока его омега вновь вздыхает. — Многие смотрели и на мою грудь, — Чонгук кидает взгляд на себя в зеркало, — они смотрели на это глубокое декольте, и постоянно пялились на мою задницу. Мне пришлось сбежать в укромное место, чтобы дождаться тебя, альфа. Не совсем правда. Чонгук может отогнать от себя и взглядом, просто рядом с Чимином… его мозг просто поворачивается на сто восемьдесят градусов и начинает работать совершенно по-другому. — Мне осталось немного и я приеду. — Я тебя уже не жду, — сучьим тоном заявляет Чонгук, хотя от предвкушения увидеть свою пару всё его нутро жадно сжимается, — вернусь сейчас обратно и буду вздыхать томно. Ко мне точно кто-нибудь подойдёт. Буду вздыхать вот так: аа-х. Мм-х. Мм-нн. — Чонгук. Чимин, кажется, замирает там у себя. Перестаёт перебирать бумаги и эскизы, вслушивается в бесстыдные стоны, которыми его награждает Чонгук. Подначивает, просто подбивает на многие эмоции и поступки, которые они обязательно совершат позже. Так было всегда — Чонгук возгорал сам и заражал своим огнём других. Хоть взгляд Чимина и оставался спокойным, внутри он кипел. Ощущал себя так, словно сидит в горящей комнате, посматривая на стены, что лижут языки пламени. Среди этого пламени всегда был Чонгук с огнём вместо одежды. И он улыбался так соблазнительно, словно был воплощением похоти. — Ах, тут так жарко, — продолжает Чонгук, приглушая свой голос практически до шёпота, — мне хочется снять с себя это платье и выйти к людям в одних трусиках. Как они отреагируют? Ты бы мог себе это представить? На мне всё ещё одна перчатка, белые трусики, я на каблуках и мог бы… — Поласкай себя. Чонгук замирает. Он медленно соединяет свои распахнутые в разговоре губы и тихо выдыхает носом. Его глаза моментально закрываются, а рука крепче сжимает телефон, прижимая его к ушку. — Что? Нет, не послышалось. Он знает, что не послышалось. Просто ему нужно потянуть время — он намокает от одного лишь предложения и преувеличенно спокойного голоса. Чимин продолжает. — Опусти пальчики к своей киске и поласкай себя. Сделаешь то, что я тебе скажу? Чонгук мгновенно кивает несколько раз, запоздало понимая, что альфа не видит его сейчас. Облизывая губы вновь, Чонгук вжимается лопатками в стену и смотрит на своё отражение в зеркалах. Его щёки уже покрываются румянцем и начинают гореть, внизу живота сводит спиралью возбуждения. Его потряхивает от волны адского наслаждения, и, кажется, скоро у него начнётся течка, потому что сейчас он так обильно течёт в свои трусики. Всего лишь от пары слов, которые и не являются возбуждающими для него в любое другое время. — Приподними своё платье, — слышится голос Чимина, — трусики не снимай, сдвинь их в сторону. Ты влажный? Да. Чонгук хочет сказать да. Да-да-да-да-да. — Я очень влажный, — его голос разбито шлёпается по стенам туалета, отбиваясь как маленький мячик. — Детка… — Чимин мягко выдыхает прямо в трубку, — будь я там, мы бы задержались надолго. В этом туалете много места? — Да, — Чонгук отвечает и приподнимает своё платье одной рукой, разводит бёдра в стороны. На его белье можно заметить влажное пятно от смазки. — Тогда всё бы закончилось быстрым сексом, — словно предполагает Чимин, — с удовольствием вжал бы тебя в раковину и нагнул. — Прямо так и нагнул? — Чонгук поглаживает половые губы через трусики. Его перчатка намокнет и станет влажной буквально через пару секунд. — Знаю, что тебе это нравится. Я бы не стал тебя раздевать. Расстегнул бы ширинку брюк и отодвинул твои трусики в сторону, — Чимин облизывает собственные губы, прикрывая глаза и отчётливо представляя эту порнографию. — Ты уже ласкаешь себя? — Да, я… поглаживаю себя, — Чонгук тихо выдыхает. — Ты сделал так, как я сказал? — Ещё нет, — омега расслабленно выдыхает и пролезает пальцами под край белья, отодвигая его в сторону. Он опускает взгляд на свой гладкий лобок, вдыхая приятный запах собственных феромонов. — Святая Мария… — Я хочу посмотреть на это, — тянет Чимин слегка собственнически, — обязательно повторим это дома. Посажу тебя напротив себя и попрошу ласкать свою киску. Ты там как, детка? Справляешься? — Весь… влажный, — плавно выдыхает Чонгук, — перчатка намокает. — Погладь себя, ну же. Я хочу слышать как хлюпает эта девочка, которой не хватает моих пальцев и члена. Даже если бы в дверь стучали, я бы всё равно продолжил трахать тебя. Пусть слышат, как сильно хлюпает твоя киска, и как же прекрасно она звучит, издавая эти звуки. Влажная и такая нуждающаяся. Чонгук вновь закрывает глаза и кивает с согласием на все слова Чимина. Он слышит шум на его фоне, наверное, альфа всё же собирается к нему сейчас. Поэтому Чонгук торопится удовлетворить себя до приезда любимого человека. Потому что он так хочет. И своим желаниям он позволяет сбыться. Пальцами аккуратно поглаживает свой набухший от возбуждения клитор, тянет руку ниже, и утопает в своих соках. Его половые губы бархатные, приятные на ощупь, влажные. С них течёт смазка, пачкая внутреннюю сторону бёдер. Чонгук шипит, сильнее надавливая на свою промежность, поглаживая себя и мастурбируя. Голос Чимина заводит его и расслабляет. Наталкивает на грех. — Здесь плохая связь, — шипит Чонгук в трубку, скидывая звонок. Чимин на том конце наверняка ошарашенно смотрит в телефон. Он надеялся на продолжение, а получил такой вот отказ. Не соглашаясь с этим, он мгновенно перезванивает. Чонгук берёт трубку с третьего раза, не сразу попадает, потому что его взгляд смазанный от возбуждения. Он гладит себя в нужном ему ритме и темпе, сглатывая слюну. — Детка, — Чимин слышится глухо из-за того что идёт к машине. Чонгук чувствует каждый его шаг и приближение своего альфы так яро, что в один момент ему приходится просто зажать свою киску всей ладонью. Подумать только, собственные мысли доводят его практически до сквирта. Он всё ещё жадно дышит, стискивая зубы, чтобы не стонать. Будь Чимин здесь, он бы и сам с наслаждением вжался грудью в раковину, раздвинул бы ровные ноги в стороны и прогнулся в спине, чтобы его киска была такой красивой для Чимина. Он бы даже не сдержался и закричал, если бы Чимин трахнул его здесь, схватив за волосы или удерживая за талию. Чонгук любил это так сильно — когда в постели с Чимина слетало всё его спокойствие, взгляды становились откровенными и мутными, а руки бесстыжими и жадными. Чимин ласкал его всегда, с особым наслаждением зарывался лицом в промежность и не был против секса. — Ты со мной? — спрашивает Чимин, — ты так дышишь, что у меня уже стояк. Детка, твои вздохи такие томные и сладкие. Опусти телефон поближе к своей девочке, хочу послушать, как звучит она. Сможешь сделать это для меня? — Да, — мягко хнычет Чонгук, срываясь на стон, — о-о, да-а-а-а. Он опускает ладонь с телефоном напротив своей промежности и вдруг тянет его обратно, ближе к ушку, слушая дыхание альфы. — Чимин. — М-м? — Я сделаю это по видео. И не говорит больше ничего, переводит звонок в видео, даже не волнуется за то, как выглядит. Он удерживает телефон, снимая свою киску и пальцы, что скользят между половых губ, поглаживая чувствительное нутро. Чонгук разводит нежные складки в стороны, распахивает себя, даёт смотреть на пульсирующую киску. Кажется, даже пачкает немного экран, давит пальцами на вход, они так легко скользят внутрь. Разбито выдыхая, он дрожит всем телом. Его бёдра двигаются в разные стороны, а пальцы проникают всё глубже и глубже. Его влажная промежность сверкает практически в блёстках из-за смазки, и Чимин ничего не говорит, только пристально смотрит. У него выключена камера, и Чонгук, словно издеваясь, начинает быстро и шумно двигать пальцами в ритмичном жесте, трахая себя ими. На лопатки давит тяжесть возбуждения. Чонгук хрипло скулит, вновь сжимает зубы, чтобы звучать тише. Только вот по помещению всё равно разносятся звуки его разбитой, хлюпающей киски, что изнывает от жажды. Он хочет член своего альфы. Он хочет, чтобы его пульсирующую дырочку заткнули и трахнули сильно, крепко и глубоко. Омега уже готов срывать голос от возбуждения и рычать-скулить-плакать-хныкать. Скользя пальцами из киски, Чонгук вновь разводит половые губы в стороны, даёт посмотреть на алое нутро, растянутое от его пальцев. Он поглаживает клитор в методичной ласке, в той, которая ему нравится. Мышцы пресса поджимаются, дыхание срывается на короткие вздохи. У Чонгука затекает всё тело и дрожит рука, в которой он держит телефон. Больше не держит. Телефон выпадает экраном вниз, пока Чонгук тянет вторую ладонь к своей киске, подхватывая ритм, мастурбируя себе в быстром темпе. Он скулит на одной ноте и замирает, когда оргазм поднимается жадной и горячей волной от стоп к кончикам ушей. Его всего трясёт. Приходится подойти к раковине и открыть кран, намочить ладонь в воде и прижать её к своему лицу аккуратно, чтобы не стереть макияж. Приведя себя в порядок, Чонгук поднимает телефон, заглядывая в экран. Чимин скинул звонок буквально пару минут назад, видимо, когда смог убедиться, что его омега находится в своём полном сознании. Чонгук пытается держаться в сознании. Он поправляет макияж, сбившееся влажное бельё, которое теперь давит неприятным ощущением, прилегая к распухшим от возбуждения половым губам. Омега ёрзает на ровном месте и надевает скомканную перчатку обратно на руку, лезет в сумочку за помадой, чтобы подкрасить губы. Теперь от него пахнет возбуждением, усилившимся ароматом и смазкой вперемешку с духами. Лёгкий цветочный аромат путается с ароматом ледяных гор, пробивая лёгкие в судорожном желании задохнуться от собственного аромата. Сминая губы, Чонгук прячет помаду в сумочку, туда же кладёт телефон и старается не смотреть на свою перчатку, которая всё ещё влажная от его мастурбации. Выходя из туалета, омега торопится уйти. Людей стало чуть меньше за это время, и Чонгук выходит из здания ровно в тот момент, когда к дорожке подъезжает Бентли. Чимин выглядит собранным, но он в очках, несмотря на вечерние сумерки. Он выходит из машины только для того, чтобы встретить свою пару и открыть ему дверь, посадив в салон. Чонгук спокойно и ровно идёт к альфе, невозмутимо улыбается и по привычке протягивает ему ладонь. Эта самая привычка вписалась в их жизнь и окрепла, поэтому Чимин не видит в этом ничего странного. Чонгук даже не морщится от вспышек фотоаппаратов, пока протягивает ладонь парню. Чимин сжимает пальцы и игриво дёргает бровями, что видно даже сквозь очки. Чонгук только сейчас понимает, какую, черт возьми, ладонь он тянет своему парню. Альфа сжимает влажные пальцы, крепче обхватывает их своей ладонью и наклоняет голову, чтобы потянуться к ним. Чонгук замирает, привычно хлопает своими оленьими глазками и смотрит пристально и внимательно. Чимин целует его ладонь несколько раз, жар от его губ легко просачивается сквозь лёгкую ткань. Только вот прежде чем отпустить руку своего парня, Чимин делает несколько жадных, глубоких и медленных вдохов. Так грязно. Чертовски грязно и возбуждающе. Чонгук скромно улыбается, со стороны это всё выглядит как затянувшийся поцелуй, но Чимин собирает себя, уже после отпускает ладонь и раскрывает свои руки, принимая нежные объятия. Чонгук целует его в скулу, оставляя след от помады на коже, а после наблюдает за тем, как быстро Чимин открывает дверцу и подаёт ладонь Чонгуку, помогая ему сесть с удобством и красиво. Он хлопает дверцей, даже не посещает здание и не смотрит в сторону людей, садится на водительское место и немедленно срывается с места. Уже отъезжая от этого особняка, Чонгук медленно выдыхает, устраивается удобнее — лезет пальчиками под платье, цепляется за бельё и снимает его, ощущая влажность, которой они напитаны. Эта влажность скользит по бёдрам и коленям, холодит икры и прячется прямо на полу, когда Чонгук легко вынимает ноги. Он прислоняется спиной к сидению и жадно вдыхает свежий воздух. Чимин нажимает на кнопку — Бентли плавно распахивает свою крышу, откидывает верх и позволяет им наблюдать за ярким пространством вокруг. Чонгук тянется к своим тёмным очкам, что всегда лежат рядом с Чиминовыми, цепляет их и ярко улыбается. Ночной Милан встречает их множествами огней и ярких вывесок. Они проезжают по знакомым улицам, мчатся по Сант Андреа, Джезу. Чимин едет без какой-либо цели, действительно просто катает Чонгука по вечерним улицам Милана. Он выглядит расслабленным и слегка уставшим после рабочего дня. Очки прячут уставший взгляд, волосы выглядят растрёпанными из-за ветра, а рукава белоснежной рубашки слегка закатаны. Такой вид Чимина также возбуждает Чонгука, как и любой другой. Омега тянет ладонь к Чимину, хватается за неё и наклоняется, чтобы благодарно поцеловать. Просто потому что он соскучился по своему мужчине и ему хочется это сделать. Он практически сразу делает то, что ему хочется. Всегда. Относительно всех вещей. Чимин такой жест оценивает, поэтому привычно тянет ладонь к бедру Чонгука, крепко сжимает кожу и вдыхает ночной воздух. Италия пахнет для него терпким вином и пиццей, морем и зрелым сыром. Она пахнет историей и римскими Богами. Чего греха таить, Чимин считает, что один римский Бог уже находится рядом с ним. Он ковыряется в телефоне, сняв перчатки, делает фотографии по пути, поднимает взгляд на своего мужчину и улыбается. После снова опускает голову, расслабляется. Чимин хочет зажать его прямо на этом сидении и сцеловать всю улыбку с ярких губ, лизнуть его родинку под нижней губой и натолкнуться на взгляд, полный любви и обожания. А ведь он обожает больше и сильнее, просто редко когда говорит. Чимин считает, что его действия будут говорить больше слов, и это оказывается правдой. — Ты голоден? — спрашивает Чимин, выезжая на дорогу, ведущую к их дому. — Давай закажем еду на дом? Я хочу в душ и смыть с себя все эти сальные взгляды, — дёргает небрежно плечами Чонгук, — посмотрим какой-нибудь фильм или сериал. Эти туфли жутко неудобные. Они натёрли мне все ноги. Он жалуется и дует губы, а Чимин тормозит на светофоре, удачно попавшимся на пути. Он тянется к своему омеге, ласково целует его в подставленную щёку, целует в голое плечо и возвращается за руль. Уже знает, что понесёт свою пару на руках до самой ванны, потому что комфорт Чонгука для него всегда стоял на первом месте. — Как прошёл твой день? — Всё было отлично, — Чимин улыбается, — к концу рабочего дня мне позвонил один омега. — Оу, и что же он хотел? — Он показал мне отличное видео крупным планом. Великолепная съёмка, — альфа подначивает его, игриво дразнит. Чонгук жмёт плечом и улыбается. — Наверное, он просто очень сильно старался показать это видео альфе, чтобы его похвалили и сказали, каким он был умничкой. Чонгук всё ещё улыбается, тянет ладонь к щеке своего мужчины, поглаживает кожу и спускается вниз, легко проводит по плечу к пальцам, поглаживает их, ластится так мягко, дарит своё добро и ласковое, игривое настроение. Он практически пушистый здесь и сейчас, рядом с Чимином. — Он действительно хорошо справился, — продолжает Чимин, пока ладони Чонгука с мягких поглаживаний переходят на откровенные лапанья, — так томно скулил на пике своего наслаждения, я возбудился только от одного его состояния. Омега опускает ладонь с торса своего альфы на пах, крепко сдавливает и смотрит сквозь темноту очков, внимательно, вновь пристально. Словно оценивает его реакцию. — Детка, потерпи до дома, — просит Чимин, но абсолютно не держится. Возбуждается сразу, в его брюках становится твёрдо и горячо, и ладонь Чонгука с его тонкими пальчиками, поглаживающая твёрдость, этой ситуации легче не делает. — Хочу сейчас, — капризно тянет Чонгук, снимая с себя очки. Его волосы также, как и у Чимина, развеваются на ветру, путаются, прядки липнут к накрашенным губам и путаются в пушистых ресничках. Чонгук не врёт — он хочет своего альфу прямо сейчас. Он опять намокает, на этот раз пачкает своё платье. Его ладонь, поглаживающая пах альфы, переходит на крепкое бедро. Он разминает его, прикладывая силу, и Чимин обречённо качает головой. Словно он мог бы выиграть в этом сражении. Никогда, Чимин. В этом — никогда. — Ты так напряжён, — шепот Чонгука вливается в ушко Чимина, раздражая нервные окончания. Возбуждая. Вгоняя в похоть и смущение, — я хочу расслабить тебя. Сделать приятно. Мой альфа. Чимин прикусывает нижнюю губу, крепче сжимает руль и кидает быстрый взгляд на свой пояс. Чонгук ловко расстёгивает ремень, сдёргивая его одной рукой, справляется с ширинкой и улыбается, выглядя откровенно пошлым. Чимин тормозит. Сворачивает на безлюдную обочину — до дома ехать минут пять, поэтому здесь они точно никого не увидят. Да и по обеим от них сторонам высокие деревья, выступы гор, тишина. Голову поднять — можно увидеть тёмное небо, усыпанное звёздами. Чимин голову не поднимает, только опускает. Ладонь Чонгука с тонким запястьем пропадает в его белье, сжимает орган и вытаскивает. По возбуждённому члену проходится вечерний холодок, но он не доставляет дискомфорта, скорее наоборот — дарит полное удовлетворение и наслаждение. Чонгук снимает с ног туфли, забирается на сидение и упирается в него коленями. Его шикарная попа напрашивается на грех и череду пошлых шлепков, и Чимин тянется к ней ладонью, сжимает крепко ягодицы, разминает их, шлёпает, заставляя желанное и любимое тело вздрогнуть. Чонгук действительно вздрагивает — сильнее прогибается в спине, подставляется под шлепки, игриво хнычет. Он прихватывает член ладонью, сжимает и надрачивает, абсолютно пошло выставляет язык и яркими мазками дразнит головку. Пачкает её своей слюной, не спешит вбирать в рот весь ствол, хотя его киска горит от одних мыслей об этом. Он упивается вкусом и моментом. Чимин не убирает ладони с его поясницы, поглаживает её, мнёт ягодицы, когда опускает руку, и дарит полное успокоение. Второй ладонью он помогает Чонгуку. Собирает его волосы в кулак, придерживая их, чтобы они не мешали Чонгуку. И так его лицо становится лучше видно. Умелые и чувственные губы дарят возбуждение. Чонгук медленно, со звуком разбитого хлюпанья у рта и своей киски вбирает ствол. Он втягивает щёки, плотнее обхватывает его губами и медленно насаживается. Плотно прижимается языком, давится от притока слюны и сдерживается от кашля. Чимин свободнее раздвигает ноги, чтобы Чонгуку было удобно. Мгновение. Головка члена натягивает щёку, Чонгук стреляет пошлым взглядом, старается держать глаза открытыми. Его бёдра дрожат, когда Чимин приподнимает его платье, задирает до поясницы и накрывает влажную и горячую киску пальцами. Это чувство страсти накрывает их с головой. Чонгук принимается активнее двигать головой, всё ещё изредка давится из-за большого количество своей слюны и смазки. Он насаживается ртом как можно глубже, Чимин ему помогает в этом — легко давит на затылок и мученически закатывает глаза от наслаждения, когда член скользит в тугое влажное горло. Во рту Чонгука горячо и мокро. В его киске горячо и мокро. Чимин упивается этим чувством. Пальцами он разводит половые губы в стороны, поглаживает его влажные от смазки складки, вставляет сразу два — резко и глубоко. Чонгук стонет в голос, разнося вибрацию по члену. Он цепляется пальцами за бедро Чимина, приподнимает голову и наклоняет её на один бок. Широко выставляет язык, на котором блестит их жидкость, смешанная в одну. Чимин убирает ладонь с волос Чонгука, придерживает член у основания и шлёпает по выставленному языку всей длиной. Шлёпает по губам и красной, алой от смущения щеке. Всю влагу с щеки стирает своей ладонью, пачкается от хайлайтера. Чонгук жадно и шумно дышит, виляет попой по кругу и поджимает кончики пальцев. — Сильнее, — он просит хриплым голосом, — трахни меня сильнее. Когда омега возбуждается — не стоит думать о нормах и правилах приличия. Чимин тянет голову Чонгука обратно к своему члену, вталкивается в самое горло и давит на затылок, не давая сразу убрать голову. Чонгук и не стал бы, но такое — заводит его невероятно сильно. Он мычит, расслабляет горло, чувствуя, как слюна бурным потом стекает по его губам к лобку Чимина. Он упирается в его бедро носиком, жадно дышит, наслаждаясь ароматом его возбуждённого запаха. Чимин рычит, двигает бёдрами и убирает голову Чонгука от своего паха, стягивает его с члена и наклоняется. Влажно проводит по выставленному языку своим, глубоко целует и не перестаёт долбить жадную киску пальцами, слушая прекрасные звуки её хлюпанья. Чонгук скулит прямо в губы, и всё повторяется вновь. Его голова плавно скользит вверх-вниз, в горло вбивается тяжёлая головка, а Чимина собирает всю его влагу с промежности, давит на анус и проникает туда двумя пальцами. Ласкает уже осторожнее, не долбит его яростными движениями. Он хрипит, когда Чонгук вдруг давится и горловой звук выбивается из него. У омеги под веками становится влажно и на душе чертовски хорошо. Он вылизывает то, что по праву принадлежит ему. — Добавишь третий палец и я… клянусь… я кончу, — обещает Чонгук плаксивым от страсти голосом. Всё поджимается внутри его тела, пульсирует и горит огнём. Он заходится тяжёлым и шумным хныканьем, когда в тело вводят третий палец. Он зажмуривается и вжимается лбом в бедро своего альфы, пытается дышать глубоко, но на каждом движении пальцев его словно подбрасывает на небеса. Он словно среди облаков, плавает где-то между, и не может прийти в сознание. Ощущает, что сейчас просто взорвётся, но на деле громко кричит, когда кончает. Влага ощущается на его бёдрах так ярко, что Чонгук вскрикивает вновь. Пытается уйти от лишней дозы прикосновений и жадно дышит. — Хочу, чтобы ты кончил на мою задницу. Его голос звучит разбито и голодно, а Чимин бы исправил его мысленно, сказал бы ласково — на попу, но в Чонгуке сейчас смешались бешеные демоны, готовые получить то, что ему хочется — наслаждение. Омега выпрямляется, пересаживается на бёдра Чимина, потираясь о ткань его брюк своими влажными бёдрами. И нет бы уже сесть на член или прижаться к нему, Чонгук вжимается грудью в руль, тянет ладони к своим ягодицам и разводит их в стороны, полностью раскрывая себя. Чимин почти рычит, и от этого звука омега вздрагивает, соскальзывает в сторону, давит на клаксон. Чимин выпрямляет его, сам перехватывает пышные ягодицы, раздвигая их в стороны. Он выглядит таким призывным и жарким. Чонгук упирается локтями в руль и кладёт на согнутые руки свою тяжёлую голову. Чимин сжимает пальцами ягодицы, скользит ниже, раздвигает сочные половые губы в стороны и стирает его соки, втирает в кожу, ласкает массажем. Откровенным и жадным. Головкой члена он упирается в ещё растянутый от пальцев анус, а Чонгук лишь положительно мычит, разрешает без слов, даже сам насаживается. Он жадно стонет и содрогается, когда толстый член Чимина распирает его узкие стенки. Хныканье срывается с горла, тело содрогается. Чимин гладит обеими ладонями узкие бока, насаживает на себя до самого основания и прикусывает нижнюю губу. Он не выдержит хорошего долгого захода, Чонгук в его руках слишком желанный и уже немного уставший. Что помогает прийти к сумасшествию в этот момент? Член в тугой дырочке, дрожащие от наслаждения бёдра, собственный подступающий оргазм? Чёрт, нет. Голос. Голос Чонгука. — Sei così grande, — он мычит это вслух. Чимин разбито вжимается между лопаток омежьего тела, целует сквозь ткань задравшегося платья. Его член подрагивает внутри тела Чонгука, и даже не хочется призывно двигать бёдрами, вжиматься в глубину и узость. Чимин вновь оглаживает тонкие бока и талию, тянет на себя и позволяет Чонгуку улечься на своей груди. Он сидит на члене Чимина, ноги свисают вдоль чужих ног. Альфа тянется пальцами к киске, чтобы пригладить, но натыкается на ладонь Чонгука. — Нет, иначе я не просто кончу, а залью сквиртом всю машину, — смущённо смеясь, тянет омега. Чимин вжимается в крепкие плечи поцелуями, двигает бёдрами, подбрасывая тело любимого и вновь тормозит, стоит только Чонгуку вновь перейти на итальянский от дичайшего удовольствия. — Amo così tanto il tuo cazzo. Альфа кусает собственные губы. Вновь срывается на рычание. — Morirò, lo giuro, morirò! Чонгук мычит продолжительно и устало, когда его попа набивается спермой. Чимин вжимается лбом в спину Чонгука, гладит его по дрожащим бёдрам и ласково целует, словно приносит извинения за возможные неудобства, и дарит своё спасибо таким образом. Когда Чонгук сползает с его члена, то они оба шипят. — Домой, — почти приказывает Чонгук, устало заваливаясь на своё место, — массаж ног, ужин в постель, сериал и твои поцелуи! Чимин посмеивается с такого Чонгука, позволяет ему положить голову на своё бедро, когда они поправляют одежду. Доезжает Чимин максимально быстро и аккуратно, как и обещал, несёт омегу в комнату прямо на руках, пока Чонгук сонно моргает по пути и широко зевает ему в шею. Себя и своего омегу он ведёт в джакузи. Чонгук в воде полностью расслабляется, прикрывает глаза и почти засыпает, даёт своему телу отдохнуть. Чимин находится рядом с ним, только садится так, чтобы уставшие, действительно натёртые и покрасневшие ноги уложить на свою грудь. Чонгук положительно мычит, когда Чимин сильно надавливает на его ноги и мнёт их, разглаживает кожу, щекочет чувствительные к такой ласке стопы. Чонгук игриво дёргает ногами, чуть не заезжает пяткой Чимину в бок, и смеётся, вновь прикрывая глаза. Чимин поднимает чистую, свежую ножку к себе и мягко целует влажную от воды кожу. Смотрит на него с нескрываемым обожанием, чередует поглаживания и мягкие поцелуи, полностью расслабляет. Омега улыбается устало чистеньким и свежим без макияжа лицом, светит естественным тоном, вызывая ответную улыбку у Чимина. После воды Чимин заказывает еды, и они действительно размещаются в спальне. Чонгук наматывает на вилку пасту, не отрывает взгляда от экрана телевизора, пока Чимин, который уже наелся, начинает засыпать. Сериал оказывается не скучным, а интересным, и то что Чимин спит всю ночь, даже не морщась от света телевизора, нисколько не расстраивает Чонгука. Чонгука, который не смог сомкнуть глаза ночью, а лишь просматривал серию за серией, выбирая разные, удобные позы. Уже когда начало светать, Чонгук вылез из постели, накинул на тело лёгкий халат и спустился за бокалом вина. Безумно сильно хотелось выпить и проспать весь день, и чтобы никто, ни одна живая душа у которой имя не Чимин, не трогала его. Поднимаясь вновь на второй этаж, Чонгук выходит на большой балкон. Он ставит бутылку на небольшой круглый столик и садится в уютное кресло, набитое подушками. Ноги он тоже задирает на кресло, наливает в бокал вина и смотрит на небо, что теряет свои сумеречные оттенки, уступая розовато-персиковому свету. Так хорошо и приятно, до ужаса спокойно. Кидая взгляд в сторону спальни, Чонгук видит, что Чимин ещё спит, поэтому он вновь оборачивается в сторону приятного яркого рассвета. Не смеет его будить. Он понимает, что Чимин устал, но самому-то ему спать не хочется, хочется всему миру показать этот великолепный рассвет, со всеми поделиться его красотой и величием. Первый бокал вливается в Чонгука легко, а вот к концу второго на балкон выплывает Чимин. Всё ещё сонный, мягкий, надёжный. Его кожа тёплая, а взгляд мутный. — Ты чего тут? Так рано. Утро не с кофе? — Нет, будешь? — предлагает, зная, что его парень откажется от такого. Чимин лишь наклоняется, целует пушистую макушку и идёт к перилам. Он всматривается в яркое небо, медленно просыпается, а Чонгук тихонько — практически на носочках подбирается к нему со спины и обнимает крепко, укладывая ладони на груди. Его щека жмётся к голому плечу Чимина, а шелковый халат скользит по коже. Под ним у Чонгука удобное и красивое бельё лаконичного белого цвета. Чонгук обожает белое бельё, ровно как и Чимин, который разворачивается к омеге лицом и ласково обнимает ладонями его щёки. Немного опухли после позднего ужина ночью. Чимин не отказывает себе в мимолетных желаниях, наклоняется, целует кожу и мягко обхватывает губы. От Чонгука пахнет сладким вином и наслаждением. От него самого, скорее всего, не очень, но их ароматы притягивают друг друга. Тела вжимаются мягко, Чонгук бедром ощущает твёрдость в паху альфы, поэтому после поцелуя тянется к его запаховой железе. Он прижимается к ней носом и дышит невообразимо жадно, словно соскучился за ночь по его запаху. — Разденься для меня, — тихо просит Чимин, делая шаг назад и упираясь спиной и руками в перила. У них здесь нет музыки под настроение, просто свежесть утра и рассвет, редкие отголоски шума города, и спокойствие. Чонгук поднимает ладони к своему халату, развязывает пояс и медленно вынимает его. Покручивает полоску ткани в руках, наматывает на свои кулаки и приподнимает её, медленно проводит по своему лицу натянутой тканью, скользит ею вниз. Между распахнутым халатом можно увидеть полоску голой кожи, аккуратный пупок и прозрачный топ. Грудь Чонгука выглядит просто волшебно. Его тёмные соски и ареолы выделяются ярким пятном на фоне белья. Удобные трусики с завышенной талией открывают впечатляющий вид на подтянутые бёдра. Чимин мысленно прикидывает, что на такое бельё он бы точно нацепил юбку из камушков и страз. Чонгук бросает пояс халата на пол, медленно стягивает уже и его. Оно струится по плечам и рукам, мягко ласкает спину и ягодицы, и, наконец, падает к босым ногам. Чимин медленно улыбается, заворожённо рассматривая каждую деталь. На теле Чонгука есть огромное количество родинок, и даже пару шрамов на коленках. Чимин осматривает это с особым наслаждением, и в один момент под аккомпанемент их утра, он медленно опускается на свои колени. — Поклоняешься своему божеству? — спрашивает Чонгук, поражённый поведением своего мужчины. Его альфа выглядит невероятно сильным и могущественным, пока находится перед ним на коленях. Его бёдра широкие и плотные, руки с выпирающими венами лежат на бёдрах, а на торсе видно рельеф. Чимин возбуждён. Чонгук видит это, стоит ему только опустить взгляд на пах. — Тебе грех не поклоняться, — улыбается Чимин — всё ещё растрёпанный и мягкий после сна, — ещё я хочу позавтракать. Чонгук улыбается, стягивает лямки топа с плеч и полностью снимает его, бросая вновь к своим ногам. Он поднимает ладони к груди, оглаживает её, приподнимает и сжимает, давит собственную кожу. Пальцы на ногах поджимаются — Чонгук ласкает соски и переходит к животу, пролезает пальцами под края трусиков и бросает взгляд в сторону своего альфы. Игриво, легко. Особенно приятно. Он стягивает свои трусики вниз, медленно выпрямляясь. Абсолютно обнажённый перед своим альфой. — Иди ко мне, — просит Чимин, подзывая голосом и глазами. И Чонгук идёт. Плавно и легко ступает, останавливается напротив и задыхается, когда Чимин обнимает его бёдра обеими руками — крепко и сильно, сжимает его кожу и вжимает в себя, с особым удовольствием целует тазовые косточки и мягкую кожу у лобка. — Я сейчас упаду, — жалуется Чонгук, призывно дёргая бёдрами и срываясь на лёгкий смех. — Встань устойчиво, раздвинь для этого ноги. — Стоит мне раздвинуть ноги, как ты сразу же прилипнешь к моей киске, — журит его Чонгук. Не насмехается, не обвиняет и не подшучивает, говорит спокойно. В его голосе сочится ласка и забота. — А ты думал, зачем я всё это делаю? — усмехается Чимин, — упрись руками в перила позади меня и закинь одно бедро мне на шею. Смелее. Его широкие поглаживания раззадоривают Чонгука, а просьба кажется до безумия пошлой. Одной ногой он упирается в пол, вторую забрасывает на плечо Чимина, раскрывая свою промежность перед ним. Для устойчивости упирается руками в перила и точно знает — не упадёт. Чимин в свою очередь упивается ароматом его кожи и киски, целует его мягко, зажимает кожу на бедрах губами, и наклоняет голову, чтобы вжаться в солоноватые от смазки губы. Чонгук громко охает наверху, перемещает одну ладонь на голову альфы, сжимает его волосы и тянет ближе к своему горячему нутру. Его несёт по волнам от такой ласки. Чимин вылизывает его внутри, давит на кожу языком и горячо дышит, играется со скоростью своего языка, пока Чонгук плавно двигает промежностью на его лице, пачкая щёки, губы и подбородок своего альфы в смазке. Он течёт безумно сильно, когда Чимин вжимается языком в клитор, лаская самое чувствительное место. Чонгук мычит и крупно вздрагивает, когда к чувствительности подбирается оргазм. Чимин вылизывает его мягко и трепетно, дарит своим языком все эмоции, которые мог бы сказать. Чонгук дрожит. Он то выпрямляется, то вновь сгибается в спине, качает бёдрами и дышит всё быстрее и быстрее. — Мне нужен твой член, — омега просит жадным голосом, всё ещё виляя пахом у лица Чимина. Его вылизывают напоследок вкусно и горячо, и Чимин встаёт на ноги. Чонгук сам принимает удобную для себя позицию — наклоняется, сгибаясь пополам, вновь упирается руками в перила и расставляет ноги в стороны. Пока он принимает нужную ему позу, Чимин избавляется от белья и пристраивается рядом. Его влажная головка члена давит на такие же влажные и раскрытые половые губы, покрасневшие от слюны и смазки. Чонгук активно стонет, чуть ли не срывает голос, когда толстая по ощущениям головка проникает в него, растягивая мокрое влагалище. Чимин двигает бёдрами, входит плотно, шлёпается по ягодицам. Чонгук подается назад, чтобы насадиться невозможно глубоко, чтобы тяжёлая и крепкая головка давила прямо на матку, вызывая лёгкую тянущую боль. Он и не даёт Чимину сразу отстраниться. Омега опускает руку на бедро альфы, прижимая его к себе и своему телу. Альфа вжимается всем пахом, кладёт ладони на талию и тянет его на себя, делая первый, плотный и сильный толчок. Чонгука прошивает судорогой и он жадно поддаётся назад. Когда толчки срываются и становятся быстрыми и грубыми, Чонгук практически кричит. Он знает, что в такую рань его никто не услышит, поэтому позволяет своим голосовым связкам надрываться. Чимин трахает его просто волшебно. Он понимает желания Чонгука с каждого малейшего касания и не сбавляет амплитуду движений бёдер, даже когда дрожь охватывает тело Чонгука. Омега тянет пальцы к своей киске, в широком и быстром движении поглаживает её и вновь кричит, когда крепкий член альфы покидает его тело. По его дрожащим бёдрам сочится обильный поток жидкости, делая его полностью грязным. Чимин не отпускает омегу, только перемещает ладони с талии на спину, оглаживает кожу, собирая мурашки кончиками пальцев. Принимая член вновь в своё нутро, Чонгук снова срывает горло от криков до хрипов. Чимин давит на его плечи, быстро двигается и когда новая волна жидкости пачкает его член и ноги, он снова благодарно целует свою пару в спину. Горячими ладонями он поглаживает его напряжённые плечи, разминает шею, мимолётно и ласково целует. — Ты в порядке? — Да, — Чонгук почти плачет, — Господи, я так люблю тебя. — Господа или меня? — уточняет Чимин в шутку, но на шутки у Чонгука нет настроения. В свою очередь он мстительно напрягается, сжимая стенки влагалища, и Чимин шипит в наслаждении. — Я тебя тоже люблю, — жадно признаётся Чимин, когда его толчки всё же доводят Чонгука до слёз страсти и наслаждения. То, с какой амплитудой дрожит его пара, заставляет Чимин не переставать ласкать его тело, поглаживать и сминать, возвращать в реальность. Он предупреждает, что кончит в него, и Чонгук сбивается на хриплые «да-да-да» в полный голос. И когда горячая сперма затапливает его влагалище, Чонгук не может перестать ошалело стонать, устало заваливаясь на бок. Его бёдра всё ещё интенсивно дрожат и тело само по себе вздрагивает, а Чимин сажает Чонгука в кресло, заворачивая перед этим в халат. Он наливает в бокал вино, подаёт его Чонгуку и тянется, чтобы вытереть влагу под веками. Чонгук улыбается так, словно он самый счастливый человек на свете. — У меня скоро будет течка, — признаётся он чуть погодя, допивая вино. — Я это понял, — мягко звучит в ответ Чимин, целуя Чонгука в коленку. Он всё ещё сидит рядом с ним, правда не садится в соседнее кресло. Его голова покоится на бедре Чонгука, пальцы омеги перебирают его волосы, благодарно поглаживая. Это наслаждение разносится истомой по телу, и по хорошему нужно сходить в душ и лечь спать, но вместе этого Чонгук лениво моргает, наблюдает как мягкие лучи солнца ложатся на плечи его альфы. Рассвет медленно окрашивает своими яркими красками Италию. И их пошлую, порочную жизнь.