Встану, не перекрестясь, да пойду на росстань

      — Андрейка! Андрей! А ну сюды поди! — громко крикнул дед Макар. Ответом ему была тишина.       — Вот жеж подевался опять куда-то, голомыга! — дед недовольно поцокал языком. Опираясь на клюку, он вышел на крыльцо и огляделся. С заднего двора он услышал хихикание и возню.       — Андрей! — гаркнул Макар. — Бросай чертей донимать, подь сюда!       Через некоторое время из-за угла показался Андрей. Тряхнул своими светлыми лохамами и широко улыбнулся.       — Пошто орëшь, дед? Тут он я!       Дед стукнул его палкой по заднице.       — Будешь с нечистыми по ямам валяться — сам бисюком заделаешься! Иди сюда, побалакаем.       Андрей, потирая зад, зашёл в дом. Уселся на лавку и с покорным видом сложил руки на коленях, ангел, ни дать, ни взять.       — Ныне пойдём, Андрейка. Как нощь спустится, так и пойдём на росстань.       Андрей нервно облизнул губы.       — Сегодня уже? Готов я?       — Да готов, куда уж готовее. Старею я, всё, не сдержать мне бисей боле, — Макар вздохнул. — Но твоё дело молодое. Ты сдюжишь. Вспоминай, чему я тебя учил, вспоминай, теперича оно тебе нужно будет.       Сказано — сделано. Только темнеть начало, как Макар с Андреем отправились к лесу. Они и так на отшибе жили, потому как Макар знающим был, люди все уважали его, конечно, но боялись. А знатких всегда боятся, конечно, у них же черти да духи в услужении, идëшь мимо — а во дворе то дрова сами собой колятся, то звуки разные, скрипит всё да гогочет. Народ крестится и прочь бежит. Ну а как надо чë, так сразу берут гостинцев и к деду Макару на поклон — помоги, дескать, дедушко, не брось в беде.       Андрея дед себе забрал, когда ему ещё пять лет отроду было. Батька его с войны не вернулся, дело обычное, а вот мамку, говорят, задавила чертовка от злобы, а может, ещё какая беда приключилась, но нашли её уже в петле да по клочкам раскиданную по дому. Андрея в охапку схватили бабы и к Макару — лечить, пацан-то всё видал, чай, уморит чëрт и детскую головушку. Дед Макар долго его выхаживал, а потом себе и оставил в ученики, всё равно деваться Андрею некуда было. Да ничего, вырос, окреп, весёлый стал, в селе его знали хорошо, да только хоть девки и заглядывались, но замуж никто не спешил, Андрей-то тоже знаткий теперь, боязно. Да и видали часто, что играл он с кем-то невидимым ещё в детстве, смеялся звонко, а с кем — так оно и понятно, что с бесами. Не хотели девки замуж за такого. Андрей, впрочем, не горевал, ему всё хи-хи да ха-ха, а остепениться и не думал даже. Но вот и его пришло время.       Вышли на росстань как раз, как луна показалась.       — Круг черти, — строго сказал Макар. — Да свечи ставь. Сам всё знаешь. Да смотри, без разрывов!       Андрей знал. Он послушно начертил всё, как было велено, расставил, и они с дедом встали в круг.       — Думаешь, сдюжу, дед? — Андрей нервно облизнулся.       — Поздно сумлеваться! Сдюжишь, куда денешься. Ты к тому готов был, судьба энто твоя. Ну-ка руку давай, а как кровушка польётся, так читай заговор. Да громче!       Дед взял Андрея за руку, достал чёрный нож и полоснул его по ладони.       — Встану не перекрестясь да пойду на росстань, — заговорил Андрей. Он смотрел, как алые капли падают наземь, и громче продолжил. — На росстани очерчусь да в круг шагну! А затем и говорить буду — купцы-молодцы, кошку у меня купите! Да за кошку дайте не целковый неразменный да не колпак красный, а дайте разумение чёрное да зрение острое!       Деревья вокруг начали шуметь, словно от ветра. Дед сжал его руку сильнее.       — Как сказал, так и будет. Слово моё — камень, — прокричал Андрей сквозь ветер.       По краям дороги завыли тени, заметались. Андрей их видел — тысячи рогов да копыт, все толпились и кричали страшно.       Андрей знал: главное не испугаться их. Испугаешься — учуят, и всё.       Вдруг всё резко стихло, ни звука, ни шелеста. А потом земля расступилась перед кругом, а внизу была яма горящая.       — Ступай, Андрей, — прошептал дед. — Ступай да бери знания, а я тебя здесь дождусь.       Андрей вышел из круга и прямо в яму эту и прыгнул.       Только не было удара. Он всё летел через огонь, а жара и не чувствовал. Перед глазами рожи мелькали одна страшнее другой, но Андрей глаз не закрывал — нельзя страх показать.       И тут обнаружил, что на земле стоит. Кругом — выжженное докрасна поле, а вдали странные дома, Андрей таких никогда не видел: огромные, серые, много этажей. И оконец в них видимо-невидимо, а в оконцах всё снуют и снуют тени.       — Пришёл, стало быть, — раздался голос у него над ухом. Андрей подпрыгнул и обернулся. Мужик какой-то стоял рядом, в костюме, при модной причёске, с моноклем. Смотрел насмешливо, а глаза у него не то, что чёрные были, а чернее самой тьмы.       — Быстро ты, Андрей, — продолжил он. — Впрочем, оно и понятно. Ну что, значит, силу дедову себе забираешь? И не боишься?       — А чего бояться, — Андрей выпрямился и хмыкнул. — Нечего. Я с детства про вашего брата сатану всё знаю. Давай мне силу уже.       — Лишь силу? — мужик обошёл его по кругу. — В самом деле? И никаких ответов? Ведь ты не просто так решился на знаткость. Есть то, что ты даже Макару не говорил никогда. Твоё самое горячее желание. Самое сокровенное знание, которое ты так хочешь получить. И я могу дать тебе его прямо сейчас, Андрюша. Ты только попроси.       Его длинный когтистый палец провёл по Андреевой спине вдоль позвоночника.       — Э, нет, — ответил Андрей. — Никаких сделок, окромя одной, что по ритуалу положено. За дурака меня не держи.       — А я и не держу. Лишь желал дать тебе все ответы быстрее, сам ты их можешь и не найти. Ну что ж, воля твоя.       Коготь упёрся ему в лоб.       — Отныне нарекаю тебя, Андрей, колдуном. И в услужение дам чертей. Сколько пожелаешь.       — Одного давай.       Мужик поцокал языком.       — Маловато. Будет трое. Ну ступай, Андрей, ступай. Интересно мне будет на тебя глядеть.       Он провёл когтëм по щеке Андрея, а потом подался вперёд и прижался губами к его губам.       И Андрей провалился в черноту, и долго по ней летел, пока ни забылся совсем.       

***

             — Андрейка! Андрей!       Андрей открыл глаза и увидел над собой взволнованное лицо деда.       — Ох, слава господи, в себя пришёл. Весь день да всю нощь провалялся, еле я тебя вытащил с росстани. Но выбрался, выбрался, даром я тебя бездельником ругал. Всё по чину сделал.       Макар казался постаревшим лет на пять. Андрей сел на лавке и потëр затылок.       — Худо выглядишь, дед. Сам-то как?       — Дак конечно, чертей ж отдал, сразу постарел. Но зато ходить теперь легче лëгкого, — ответил Макар.- Как железные башмаки снял. Твоя это доля теперь, Андрюша, но не зря всё. Вы ж для того и знаткие, чтобы людям помогать, ежели нас не будет, кто ж народ от нечистого убережёт? Большая это работа. Раньше ты только моих чертей видал, но теперича всякого насмотришься. Но помни, и они тебя видят, издали теперь почуят и озлобятся. А ты не боись, помни, что нельзя бояться.       Андрей кивнул. Покосился на холщовую суму, лежавшую на полу у стола.       — Раздай дела этим тунеядцам, ноют с самого утра, — заворчал дед. — Уж достали.       Андрей открыл суму, и оттуда повыскакивали черти, низкие, лохматые, грязные мужики в нелепой одежде. Трое, как тот нечистый в аду и обещал.       — Хозяин! Работу нам дай, работу! — загомонили они, хватая Андрея за штаны и за рукава.       — А ну, ты, — Андрей строго ткнул одного в лоб. — Иди и рассвет мне в ложке принеси из Егорьевска! Ты — иди да сарай почини, а потом всю крупу перебери и разложи по мешкам по четыре раза. А ты, — он задумался. — Иди и дождя наведи в Суне. Да следи, чтобы ни один листик над огородом бабы Агафьи не вымок, и чтобы ни одна капля её землю с помидорами не напитала, руками их лови.       Черти тут же смылись. Дед Макар крякнул.       — Всё помнишь эту бабу сварливую? Ну так ей и надо, нехер на нас брехать. Но ты в следующие разы им работу по нутру давай, так черты насытятся и от тебя надольше в покое оставят.