Опиум на двоих

Уму непостижимо! Элли не глядя бежала по проходу, пару раз едва не споткнулась; руки снова затряслись, поэтому волшебная дверь не поддавалась. А когда поддалась, Элли чуть не ахнула: в коридоре порхал Пивз! Сердце пустилось вскачь на таких скоростях, словно собиралось поставить мировой рекорд. Элли вжалась в стену, жалея, что не может слиться с камнями, слушала его противный хохот и похабные песенки, и считала секунды в надежде, что через одну, две, три проклятый полтергейст всё-таки исчезнет. Жаль только, что Пивз совершенно не собирался действовать по её сценарию, словно знал, что здесь, сейчас, прямо на этом этаже кто-то есть, и их нужно обязательно сдать директору!.. Быть может, стоит вернуться к Оминису и Себастьяну и предупредить их? Нет. Лучше не сейчас, наверное, не стоит вмешиваться в их разговор. Всё-таки, Себастьян и правда поступил некрасиво… но ради неё. Он предал друга, но доверился девушке. Первый поступок тяжело назвать джентльменским, но вот второй… Мог ли он всё перевесить? Пивзу всё-таки наскучило жонглировать рыцарскими шлемами, и он, не удосужившись водрузить их на место, просто позволил им упасть с оглушительными лязгом и грохотом. — Я уж подумал, что это ты, — раздалось над ухом Элли, и она подскочила. — Разносишь башню ЗОТИ заклятием, которому я тебя обучил. — Честное слово, Себастьян! — горячо зашептала Элли, чем вызвала у того нахальную усмешку. Выглянув из-за гобелена и убедившись, что шум никого не привлёк, она добавила: — Нельзя же так к друзьям подкрадываться! — Врагов поблизости нет, — пожал он плечами. — И Оминис, как я тебе и сказал, скоро отойдёт. Подождав ещё немного, они всё-таки вышли из крипты. Себастьян легко взмахнул палочкой, и старинные часы вернулись к прежнему виду. — И почему ты из-за меня вечно во что-то вляпываешься? — задала Элли мучивший её вопрос. Себастьян небрежно махнул рукой: — Расслабься, в этом нет ничего нового. Я постоянно во что-то вляпываюсь — и не из-за тебя, а из-за себя. Анна даже шутила, что всех детей аист приносит, а меня летучие мыши подбросили. Ещё и галдели что-то вроде «заберите его поскорей!» Элли показалось, что Себастьян пытается шутками отвлечь её от переживаний — как уже сделал однажды в «Трёх Мётлах». И снова, как и тогда в «Трёх Мётлах», ему это удалось. Сердце снова стучало в обычной, пешей скорости. И это невзирая на то, что стрелки часов уже перевалили за полночь, и они оба рисковали попасться кому-нибудь пострашнее Пивза. Оба это понимали, поэтому двинули в сторону лестницы — прочь из Башни ЗОТИ. Не спеша. — Твой друг так недружелюбен, — произнесла Элли, не скрывая разочарования. — Я понимаю, что ворвалась в его секретное место, но… Ненамеренно. К тому же, разве стоило мне угрожать? — Оминис не всегда такой, — отмахнулся Себастьян. — У пушишки злых помыслов и то больше, мне-то можешь поверить. Увидеть его злым — всё равно, что падающую звезду. Считай, что тебе повезло… — Они остановились у выхода на улицу, и Себастьян прислушался. Слышно было только трескотню соловья, ещё не успевшего улететь на зиму. Себастьян понизил голос. — Должен признаться, мне льстит, что, зная нас обоих, ты его считаешь злобным ворчуном, а не меня. Обычно говорят наоборот. — Какой же ты ворчун? Ты всегда добр и мил. Иногда в твоих словах проскальзывает издёвка, это правда, но… Ты не стремишься причинить ей боль, ты просто… Так шутишь, и всё. — Правда? — спросил Себастьян так, словно Элли говорила о ком-то, кто вовсе не был ему знаком. Она коротко кивнула, и его брови подскочили в искреннем удивлении. Элли поймала себя на мысли, что прежде никто не говорил ему таких слов, и смутилась… Может, она сказала больше дозволенного, и они больше не смогут дружить? Себастьян прочистил горло, а она торопливо открыла дверь и ворвалась прямо в царство ночи. Светлячки засели по кустам, месяц безмолвно висел на небе, мурашки торопливо взбежали по спине и голым рукам. Дверь хлопнула. Себастьян её нагнал. — Ну хорошо, значит, я иногда мил, а ты… иногда трусишь? Сердце Элли ёкнуло так отчётливо, что она даже застыла рядом с журчащим фонтаном. — Ты чего? — Я трушу? — спросила она, одним своим тоном давая утвердительный ответ. — Сказала, что испугалась Руквуда. Да и Оминиса тоже. Я-то думал, что побеждая троллей и мастерски владея боевыми заклятиями, невозможно чего-то бояться… По крайней мере, не вспылившего подростка со связями. — Да. Наверное, — Элли нерешительно двинулась дальше. — Но… По крайней мере, теперь ты понимаешь, почему меня не зачислили на Гриффиндор. — Я был бы рад, если бы ты училась на Слизерине, но Когтевран — тоже неплохо, — пожал Себастьян плечами. — К тому же, наши с Анной родители как раз оттуда. — Правда? — спросила Элли с преувеличенным любопытством, радуясь, что беседа уйдёт от неё и её характера. Впрочем, было бы ещё лучше, если бы вопрос Себастьяна не заставил её ворочаться от бессонницы. Её мучила то ли совесть, то ли стыд, то ли фантасмагорическое дитя и того, и другого. «Ты… иногда трусишь?» Нет, не могла она трусить! Она должна быть храброй, как её воспитывал отец. Он-то ничего не боялся… И потому-то, быть может, и погиб. Даже если и так, это же не означало, что она должна вырасти трусихой и всего остерегаться!.. Отец дал ей так много всего; какова была бы её благодарность, если бы она боялась любой опасности? Тем более теперь, когда она насолила Ранроку и Виктору Руквуду? Стоило подумать об этих двоих, и сама постель, как показалось Элли, покрылась неприятной могильной изморозью; ей захотелось встать, укутаться в тёплый плащ, выйти на свежий воздух, пока октябрь не успел вступить в свои права и лишить их последнего осеннего тепла; но она не сомневалась, что всех перебудит, что её заметит староста, что наказания не избежать… Где же Себастьян с его талантом изворачиваться из любой передряги? Элли всё-таки кое-как уснула, хотя и просыпалась несколько раз от тревожных снов, где отец превращался то в Руквуда, то в Себастьяна; то рыдал, то смеялся, то издавал звуки, которые можно было интерпретировать как и то, и другое. Бывало, их зловещие лица нависали над ней, лежащей уже не на тёплой кровати, а на мёрзлой земле, в прямоугольной яме; под гигантским тёмно-синим небом, оккупированным тучами падальщиков; что-то склизкое, невесомое, неуловимое щекочет её лицо и облачённое в воздушный шёлк тело… Могильные черви. Элли резко открыла глаза и вдохнула. Вскочила с кровати и отошла от неё на пару шагов, ощупала лицо, проверяя, не успели ли они сожрать её нос или глаза… Нет, кажется, нет. Она спокойно выдохнула и присела на постель. Трусиха. Какая же она всё-таки трусиха, Себастьян совершенно прав. За окном светало, и Элли легла, хотя сна не было ни в одном глазу. Засыпая, она была уверена, что обязательно проспит, и отец её не разбудит. Когда Элли наконец проснулась, солнечные лучи уже прокрались в опустевшую комнату. Бросив быстрый взгляд на часы, она поспешно натянула мантию и сонно побрела в столовую. Её сокурсники уже завтракали в Большом Зале. Эверетт шустро резал яичницу, Амит куда больше интересовался конспектами, чем нетронутым пудингом, зато Саманта, заприметив Элли, поднялась со скамьи и приветливо помахала. Когда опоздавшая села рядом, Эверетт нахмурился и осторожно провёл пальцем по её плечу… а точнее, по шву, так непристойно выставленному напоказ. — Золот-ы-ы-ы-ые плюй-камни! — присвистнула Саманта. — Ты так проголодалась, что забыла посмотреть в зеркало? — Не хотела идти к Шарпу голодной, — пожала она плечами, — да и опаздывать — тоже, вот и вылетело из головы… Она быстро поднялась, переодела мантию правильной стороной и повертелась перед сокурсниками. Эверетт одобрительно кивнул, и даже Амит отвлёкся; но только на секунду, ибо история солнечных затмений, очевидно, сама себя изучить не способна. Элли села за стол, рассчитывая нормально позавтракать — живот выпевал рулады не хуже хоровой жабы — но не тут-то было. — А кто-то сегодня не ночевал в своей постели, — задорно произнесла Саманта, игриво подталкивая плечо Элли своим. — А ну, признавайся, опять ходила в Запретную Секцию? — Вот и нет! — ответила та, пожалуй, слишком быстро. Если бы только она потянула время, несколько секунд делала вид, что недоумевает и вообще презирает Саманту за её подозрения, у неё было бы время придумать ответ; а теперь у неё не просто нет подходящей лжи; теперь ей ещё более неловко от того, что Саманта смотрит с такой неприкрытой издёвкой! — Я просто задержалась в Хогсмиде и… осталась ночевать в Трёх Мётлах. — Не умеешь ты врать, — засмеялась Саманта, и Элли, вполне себе с этим согласная, покраснела до кончиков ушей. — А, по-моему, нет ничего страшного в том, чтобы интересоваться Запретной Секцией, — произнесла Софрония, словно надеясь прийти Элли на выручку. — Там ведь не только знания о тёмных искусствах хранятся, но и настоящие фрагменты истории! Это так любопытно! Я бы и сама туда проникла, если бы… — Всем привет, — раздался над ними знакомый голос, но Элли не сразу решилась поднять голову. — О, Сэллоу! — продолжила Саманта задорным тоном. — Может, расскажешь нам, куда это ты вчера мисс Финнеган выкрал? — Если дама не пожелала раскрывать этот маленький секрет, не по-джентльменски делать это вместо неё, — ответил Себастьян, и Элли пожалела, что земля не может прямо сейчас разверзнуться и поглотить её целиком. Кажется, её друзья сговорились, чтобы окончательно вогнать её в краску. — Вообще-то, я хотел спросить, не хочешь ли ты со мной позавтракать. Точнее… с нами. Со мной и Оминисом. То, как Себастьян поспешил себя исправить, и как прочистил перед этим горло, всё же заставило Элли поднять на него голову. То, что она увидела, её очень обрадовало: видимо, этим утром не ей одной пришлось немного смутиться. Даже рот Саманты — и тот округлился. — Конечно. Почему бы и нет. Буду рада помириться с Оминисом, — подчёркнуто сказала Элли, чтобы её сокурсницы не думали ничего этакого. Впрочем, когда они отошли на пару шагов, за их спинами раздались зловредные, хотя и безобидные хохотки — так что, похоже, её замысел с треском провалился. По крайней мере, Себастьян дал ей спокойно поесть, не задавая вопросов и занимая её исключительно увлекательным монологом о личных историях преступлений и наказаний. Вот только он заболтался, а Элли заслушалась, и они оба благополучно опоздали на зельеварение, лишив свои факультеты призовых очков. Когда Элли пристроилась у котла неподалёку от Саманты, подруга беззлобно шепнула: — Надеюсь, ты сыта и довольна. Ответить Элли не успела: грозный взгляд профессора Шарпа сверкнул в их сторону, и она поспешно закрыла рот. С тех пор Элли старалась не опаздывать, но если утро начиналось с Себастьяна, это было почти невыполнимо. У него напрочь отсутствовали и чувство времени, и ответственность перед факультетом; Элли не сомневалась, что четвёртое место, занимаемое Слизерином в Турнире на Кубок Факультета, во многом — именно его заслуга. В качестве меры пресечения для самой себя она время от времени всё же подсаживалась к когтевранцам, всегда и везде поспевавшим вовремя, а на занятиях старалась держаться поближе к Натти. Во-первых, её подруга была прилежной ученицей; в отличие от Элли, она получала «отлично» по всем предметам, а не только по ЗОТИ, и всегда была рада помочь с домашним заданием. Во-вторых, она тоже потеряла отца и, как оказалось, по этой причине у них было много поводов поговорить. Порой Элли ловила себя на мысли, что Натти влияет на неё очень благотворно, а вот Себастьян — в корне наоборот. Впрочем, отец всегда говорил, что во всём нужен баланс; так что она, можно сказать, жила по его заветам и уравнивала вредные советы Себастьяна мудрым наставничеством Натти. Оминис за прошедший месяц стал относиться к ней несколько лучше; будто, узнав поближе, решил, что доверять ей всё-таки можно. Временами в его голосе всё же сквозило высокомерие, словно он считал её выскочкой под стать его лучшему другу. Даже живописный рассказ Себастьяна о схватке с троллем вызвал у Оминиса нечто вроде отцовского гнева. — Знаете, люди порой готовы из штанов выпрыгнуть, чтобы кому-то что-то доказать. Или из юбок, как в этом случае. — Конечно, лучше вообще не пытаться, — произнёс Себастьян и подтолкнул Элли плечом, будто намекая, что ворчание Оминиса ничего не изменит. Однажды в конце октября, незадолго до Хэллоуина, Элли обедала за столом Слизерина вместе с Себастьяном, Оминисом и их сокурсниками. Они только что пришли со сдвоенного занятия у профессора Шарпа: он задал приготовить укрепляющий раствор или, по крайней мере, начать над ним работать. Расхаживая между студентов, Шарп забрал у нескольких мешочки с ингредиентами и всё причитал, что «когти голубя не заменят когти грифона», да и «кровь саламандры — не кровь обычной ящерицы». Гаррет Уизли свой котёл взорвал, притом окончательно; из котла Констанции Дагворт поднялся фиолетовый дым и, повиснув над её головой, начал её поливать. Профессор Шарп на это едва дёрнул губами, норовившими предательски сложиться в улыбку. На лицах и руках других остались чёрные пятна копоти. Кто-то ходил с обледеневшими конечностями и сейчас пытался их растопить, поэтому и полы, и мантии, и коридоры, и обеденные столы были неприлично закапаны. У Элли закоченели брови, Себастьян пока не удосужился отмыть лицо от копоти и смахивал теперь на шахтёра. Единственное, что радовало — это то, что у Оминиса зелье получилось, и теперь это они с Себастьяном могли звать его выскочкой, а не наоборот. — Шарп просто озверел! — воскликнула Имельда. — Почему он требует, чтобы мы сами добывали ингредиенты для зелий? Такое ощущение, будто он из замка вообще не выходит и не в курсе, что сейчас на каждом шагу то гоблин, то Пепламба, то… — Тут она заметила, как Элли переглядывается с Себастьяном. — Вы чего ухмыляетесь?! — Да ничего, — протараторил парень, — просто задаюсь вопросом… Неужто наш бравый капитан команды по квиддичу боится каких-то там гоблинов? — Ох, Сэллоу, уж молчал бы, — процедила та с нескрываемым презрением, — задаваки всегда мрут первыми. — Потому-то ты боишься из замка выходить? — спросил он, обнажая всё больше и больше зубов. — Думаешь, что долго не протянешь? Имельда поджала губы, резко выхватила палочку и легко ей махнула. В кубке Себастьяна раздался хлопок, чай брызнул вверх и окропил его чумазое лицо россыпью блестящих капель. Имельда хохотнула. — Кажется, теперь и умываться не нужно! Себастьян зажмурился, просидел пару секунд молча, открыл глаза и вперил их в Имельду не мигая. Его голова опускалась медленно, и даже Имельда, бывшая такой весёлой, вдруг померкла и отпрянула немного назад. Элли видела его таким прежде и, лишь бы избежать сцены, тронула Себастьяна за плечо. Тот вздрогнул, бросил быстрый взгляд на её руку и потряс головой, будто стряхивая дурман. — Ну-ну, Рейес, дошутишься ты у меня, — произнёс он весьма спокойно. — Вот схожу с Элли в Зонко, и тогда… — Тихо, Себ, весь сюрприз испортишь, — прошептала та, довольная, что всё обошлось. Руку она убрала, возвращаясь к обеду. Имельда закатила глаза и так и не удостоила их ответом. Элли же специально, как только покончила с завтраком, поспешила уйти, чтобы Себастьян не заболтал её как обычно; чтобы войти в класс одной и не слышать ни смешков, ни ехидных комментариев; наконец, чтобы просто не отвечать на вопросы профессоров о том, почему она задержалась, и не выдумывать какое-нибудь жалкое оправдание. В тот день ей не было суждено опоздать, но вот на компанию Себастьяна она всё равно была обречена. Он нагнал её на лестнице и, с трудом пытаясь отдышаться, протараторил: — Ты всерьёз готова помочь мне разыграть Имельду? — А ты всерьёз думаешь, что оно того стоит? — спросила Элли с усмешкой. Он закивал. Она только покачала головой. — Что? Хочешь сказать, что я просто мстительный и напыщенный индюк, которому хорошо бы преподать парочку уроков? — А ты скажешь, что это не так? — Я скажу, что это не всегда так. Я могу быть очень милым, если захочу. — Или если захочешь что-то взамен, — сказала Элли с улыбкой. Себастьян замялся и вздохнул. — Вот, значит, что ты обо мне думаешь? Какая жалость. — Я ведь уже говорила, что о тебе думаю. Хотя тебе же вообще всё равно, кто и что говорит. — Да, но… Есть пара человек, чьё мнение для меня всё-таки важно. Элли скривила бровь, но вот Себастьян будто бы и не думал шутить: лицо его было серьёзно. Он снова замешкался, отвёл взгляд… А Элли вдруг стало не по себе. Кажется, ей опять удалось его смутить. — Раз я такой милый, давай сходим в «Три метлы», сливочного пива попьём… Как раз зайдём в Зонко и подыщем ловушку для этой выпендрёжницы, а? — Боюсь, завтра я уже договорилась встретиться с Натти, — ответила Элли с извиняющейся улыбкой. — Правда? А… А где? — В Нижнем Хогсфилде, — ответила Элли медленно и сощурила глаза. — А что? — Да нет, я просто тоже… тоже… тоже там бывал, да. Мне очень понравилась их… харчевня, да. Элли медленно подняла голову и понимающе кивнула, поджав губы. Остаток пути прошли нетипично для себя молча. Профессор Чесноук даже проводила их подозрительным взглядом; Элли была готова поклясться, что если бы не начало урока, она бы обязательно спросила, что случилось с двумя её бутончиками, и почему они отворачиваются друг от друга? Натти успела прошептать одними губами «Всё нормально?», но ценой вопроса оказалась пара капель крови: её пальцы оказались между острых клыков зубастой герани. Натти вскрикнула, профессор Чесноук покачала головой, а Элли вздохнула с облегчением. Замечательно, теперь с неё — по крайней мере, пока что — не требуют никаких объяснений. Впрочем, поделиться происходящим ей всё равно хотелось. Не каждый же мальчик смущается в её присутствии — но кто его разберёт, почему? Может, это и не смущение вовсе, и она просто выдаёт желаемое за действительное? Если таково её желаемое, то… Почему? Шагая с Натти в больничное крыло, Элли пыталась об этом заговорить, спросить, что подруга об этом думает; но мимо шло так много людей, так много потенциальных сплетников… Может, написать об этом бабушке? Она постоянно интересовалась, завела ли внучка друзей, но рассказывать ей о Себастьяне, с которым Элли нарушила уже с десяток школьных правил… Лучше уж вообще о нём не заикаться, чем упоминать вскользь и скрывать большую часть его достоинств. То ли дело поделиться с Натти, которая со своими громкими призывами одолеть Руквуда и его приспешника Харлоу сама ходила по тонкому льду, напрашиваясь на наказания и поучительные беседы. Быть может, Элли ошибалась, и они оба учат её плохому? — Себастьян ведёт себя странно, — поделилась Элли, когда Натти раскрыла свои планы по борьбе с тёмными волшебниками, и они уютно устроились в харчевне — судя по всему, именно в той, которую рекомендовал Себастьян. — Мне сложно судить, я же не знакома с ним близко. Мы только на занятиях пересекаемся, но… Это и впрямь странно, что ты теперь с ним общаешься. Раньше-то он никого к себе не подпускал, кроме Оминиса Мракса да своей сестры. — А сегодня он меня в «Три Метлы звал», — прошептала Элли. — А может, ты ему нравишься? Та лишь пожала плечами. — Либо он просто пытается быть милым с новенькой. Ну, знаешь, чтобы я не чувствовала себя одинокой и всё такое… Нечто вроде благотворительности. — Себастьян Сэллоу? Пытается быть милым из благородных побуждений? Подруга, ты, кажется, перебрала со сливочным пивом. Элли улыбнулась и очень ярко вообразила обиженную моську Себастьяна, услышавшего, что ещё один человек не считает его милым. — Тебе, конечно, виднее, просто знай, что о вас уже болтают всякое. Говорят, как странно, например, что ты сидишь за столом Слизерина… — … да всего пару раз… — … и что выбрала его своим партнёром в «Скрещённых палочках», хотя прекрасно справляешься сама. — Очень самонадеянно рассчитывать на свои силы, когда можешь попросить об этом друзей. Тебе ли об этом не знать. Натти помолчала, недоверчиво глядя на Элли и будто взвешивая, стоит ли ей продолжать говорить или нет. — А ещё болтают, что вас Пивз застукал в Запретной секции… за запретными занятиями, — закончила Натти застенчиво. Элли была готова поклясться, что чувствует, как из её затылка потихонечку тянется стебелёк, превращая лицо в сочный спелый помидор. Будто надеясь смягчить ущерб, Натти весело проговорила: — Пивз хуже «Ежедневного Пророка», честное слово! — Ну… Мы действительно были в Запретной Секции и… Пивз действительно нас застукал, — Элли попыталась протолкнуть застрявший в горле ком, но ничего не вышло. Лицо Натти стало серьёзней. — Но мы ничем таким там не занимались, мы… искали книгу, которая поможет мне против… Ранрока, надо полагать. — Натти кивнула. — Пивз нас увидел и помчал ябедничать мадам Пергамм, а… Себ за меня заступился. Сказал, что он тут один и… не стал меня выдавать. — Вот же гадёныш! — тихо выругалась Натти, и Элли удивлённо вскинула брови. — Да не Себастьян, Пивз… Болтает всякие гадости, а о таком благородном поступке смолчал! — Себастьяна бы, наверное, засмеяли, — предположила Элли, улыбаясь одной только мысли об этом. Надо же, ради неё слизеринец принял на себя удар… — Так ведь в том и суть, подруга, в том и суть! Элли не была уверена, есть ли в словах Натти смысл. В конце концов, Себастьян мог так поступить не из заботы о ней, а из собственных корыстных интересов… Как он там сказал? «Мне нравится, когда мне кто-то должен»? Ну да, как и любой другой слизеринец, думающий только о себе. Может, подруга просто хотела её поддержать — или дать ей ложную надежду. Секунду, ложную надежду… На что?