Жизненные принципы и преданность идее уничтожены всего за десять тысяч долларов.
«Что бы вы сделали…»
— Кому-нибудь нужно в туалет? — Ламбрик выразительно смотрит на присутствующих, намекая на то, что дальнейшие события еще не раз вызовут у них желание напрудить в штаны, и во избежание позора лучше бы принять это предложение. — Мне нужно. — Эми встает из-за стола, и помощник дворецкого моментально подлетает, вытаскивая из кармана пистолет. Джулиан, неотрывно следивший последние несколько минут за знойной красавицей, скалясь, произносит: — Я ее отведу. — Его отец открывает рот, чтоб что-то сказать, но после машет рукой, давая разрешение, и Эми в сопровождении Джулиана покидает комнату. Дом кажется ей огромным, и пока они доходят до ванной, почему-то располагающейся только на одном этаже — втором — она успевает трижды проклясть свою алчность. Вот ведь дура, обрадоваться бесплатному сыру и угодить в мышеловку! Но она собирается бороться до конца. — Закроешь дверь, я ее выломаю, — предупреждает Джулиан, — попытаешься спрыгнуть — переломаешь ноги. А пока будешь ползать и скулить, я успею спустить на тебя собак. Сукин сын. Эми смотрит на него злобным взглядом и затворяет за собой дверь, все же не рискуя запираться изнутри. И очень зря. Джулиан вваливается, когда она натягивает юбку обратно на крутые бедра, и стоит, облокотившись об косяк двери, бесцеремонно ее разглядывая. — Я дам тебе пять тысяч долларов, если ты возьмешь у меня в рот. — И улыбается. Еще безумнее, чем собственный отец. — Давай же, что тебе стоит? Я же видел, с какой завистью ты смотрела на Айрис, которой отвалили гору денег только за то, что она сожрала кусок мяса. Пять тысяч долларов, Э-эми. Он настолько противно растягивает гласные, что Эми хочется его ударить. Но она покорно опускается на колени. Это почти как съесть кусок мяса, убеждает она себя. Это просто. Пять тысяч долларов. Когда она тянется к его ремню, Джулиан улыбается еще шире, а затем произносит: — Десять тысяч долларов, если я тебя сейчас трахну. Эми сжимает зубы. Даже чертов алкоголик, державшийся шестнадцать лет, сдался за такие деньги. Она же ничего не теряет. Если, конечно, этот ублюдок ничем не болен и не заразит ее случайно. — Вижу же, что согласна, — тянет нараспев Джулиан и сдергивает вниз бретельки ее платья, оголяя грудь. Эми не шевелится, позволяя говнюку делать с ней все, что тот хочет. Сопляк сдувается быстро, и она торжествующе улыбается, насмешливо оглядывая его с головы до ног и ловя ответный уничтожающий взгляд. Когда они возвращаются в зал, Ламбрик недовольно восклицает: — Какого черта вы так долго?! Джулиан приподнимает брови и, снова растягивая слова, произносит: — Мы с Э-эми были заняты. Эми смотрит на мистера Ламбрика и бьет ладонью по столу: — Где мои деньги?! — Какие деньги? — Ламбрик переводит взгляд с девушки на сына. Тот смеется, обнажая белые зубы. — Безмозглая шлюха, да какие принципы ты нарушила, чтобы я тебе платил теперь? Вот Айрис наверняка бы отказалась со мной трахаться, и мне пришлось бы заплатить ей миллионы. Эми вскакивает с места, вперивая в него злобный взгляд. Ее щеки алеют, а кулаки сжимаются от негодования. — Сядьте на место, Эми, — требует Ламбрик, а спустя секунду ей в затылок утыкается дуло пистолета, делая требование невозможным к неисполнению. Джулиан смеется, оглядывая девушку с головы до ног, так же, как пятью минутами раннее она смотрела на него самого в ванной, а после доверительно шепчет: — Тут платят за предательство собственных идей и принципов, куколка. А у такой шлюхи, как ты, блядство — жизненное кредо. Ламбрик взмахом руки приказывает всем замолчать, а после произносит: — Не знаю, что вы там придумали, Эми, но спешу предупредить вас и остальных: в этом доме только я решаю и распоряжаюсь деньгами и вашими жизнями. Мой сын, мистер Беванс и его помощники — все они лишь сторонние наблюдатели, никак на вашу судьбу не влияющие. Эми с ненавистью смотрит на довольно улыбающегося Джулиана и мечтает разорвать его на части голыми руками. Но все, что она может, — это в бессилии сжимать кулаки, а еще почему-то ненавидеть. Но не Джулиана, а Айрис. Именно поэтому, когда наступает время ее хода, стоя в нескольких сантиметрах от Джулиана и сжимая в руках нож для колки льда, она бьет с размаху не по его наглой физиономии, а под ребра ни в чем не повинной девушке. А после роняет окровавленный нож и уходит занять свое место, краем глаза замечая, как сгибается пополам от хохота этот мерзкий ублюдок. 18 декабря 2013 г