***
Это самое место было явно тем, чему я бы никак не удивился с сочетанием Маккормик, по крайней мере за пару месяцев с ним уж точно. Мы подошли к этому месту за 15 минут до начала всея «приятной посиделки». Мы стояли на соседней остановки на против пятиэтажного здания из красного кирпича. Я решил описать это так, ведь оно никак не повлияет на ваше мнение обо мне. И кстати, стояли там, потому что такой ливень мог бы затопить океан, а кроссовки уж достаточно искупались в лужах на тротуарах. Кеннет до сих пор о чем-то заурядно болтает, хочет не портить мое первое впечатление, его даже заботит факт наличия моей шапки. Все же я благодарен ему как-никак, хотя я вроде бы и не похож на скромного паренька из села, верящий во что угодно, кроме нецензурной брани, экономики и атеизма. Отвлекать его не хочется, да и действительно, мне нужны наставление. —Ммфммф. МфмФмм, мфМфм. Мффмф ффммфмф, мф. Внезапно разговор зашел о лучшем друге, и я вспомнил одного поганца, что разрушил нашу дружбу и больше никак не проявлялся в моей жизни около 6 лет. Старшие классы были довольно затруднительными для нас обоих, не говоря уже о чьих либо сторонах. Всегда ведь гордость превосходило дружественные узы, как бы они не держались. Все же, я слишком проникся темой. Он сказал, что до времени выезда, Стэн часто забегал к нему с расспросами обо мне, мог ли он что-то передать ему от собственного лица в качестве подарка на следующее день рождение и не мог бы тот писать что-либо обо мне. Он считал, что тот скучает по мне, и действительно чувствует себя виноватым, но признаться честно, я и сам мог бы таким заниматься, не будь я таким же подонком. Или будь Кенни на той стороне провода. Все-таки, я тоже виноват. Каждая пройденная осень встречалась без свечей и лучшего друга перед ними. Интересно, кто-нибудь помнит о его дне рождения? Было ведь время, когда я мог не гоняться за временем, а лучший друг Стэнли мог поддержать нелепую ссору с… Только с кем же я спорил? И что это была за ссора? Хотя черт его знает, мог ли я вспомнить об этом прямо сейчас, когда я уже присутствовал на вечере. Мои глаза озарила мыльная толпа и яркие огни от дешевых ламп предавали этому месту более впечатляющий вид, что освещал танцующие лица в громоздком запахе гари, что восседал на вечере и выделял покраснения у глаз. Музыка слышна из всех углов, в них трубит приятный метал, и если присмотреться к движениям, то все довольно щепетильно — общество тут сгорало пеплом, а Кеннет вел меня через толпу к окну, пока я пытался игнорировать резкий опьяняющий запах травы, что затуманил мой рассудок, и я даже не успел понять, как незнакомые глаза сверлили в моей груди дыру через толпу. Кенни ушел, он оставил меня. Мой разум пропитан курящими засранцами, глаза горели от постоянной смены светотеней. Кажется мне бы хотелось следовать за тем невиданным движением в толпе. Кажется, я был готов на все, лишь бы увидеть это вновь. Все мое тело жаждет этого, прилив возбуждения наполняет меня предвкушением чего-то другого, чего-то необычного, чего-то совершенно неожиданного. Мне хотелось рвать кожу на себе, лишь бы кто-нибудь умолял сделать это и с ним. Подсознательно — я слышал, как кровь течет по венам в адреналине. Слегка пошатываясь, я двигался медленно, словно пораженный, околдованный. В моей руке один из скрученных Кеннетом мусора, и кажется я споткнулся не случайно, ведь силы идти дальше у меня не было, но я проползал через толпу поношенных брюк, лишь чтобы уткнуться в девичью юбку, что как будто именно к ней я и стремился. Возможно тот крученный обошелся мне в разы больнее, ведь я даже не сопротивлялся, когда меня сжали в ладонях и вынесли вперед. Позади оставались серые блики дыма, правда, альбом Life Is Killing Me продолжал держаться на слуху даже в постели. Прижимаясь к моей шеи, она втягивала меня в свой дымный строй, и я чувствовал как желчь могла вырваться ей в рот. Эти неестественные ногтевые пластины впивались мне в затылок, пока единственное, что оставляло мой рассудок не было опрокинуто где-то на простынях. Мои тонкие пальцы впивались ей в плечи, заставляя отдалиться от меня хоть на несколько мгновений, ведь эти голодные игры явно втащили бы мне за несоблюдение договора. Этого не должно было случиться. Она стала снимать свое эластичное платье так скоро, вероятно она считала ситуацию интимной, и я только дотронулся до ее бедер, пытаясь упрекнуть ее в этом — она уже сходила с ума и кричала мелодию вечера, что меня знатно разочаровало, и я лишь приложил руки к ее гладкой шее, ведя кривыми руками чуть ниже к плюшевой груди, останавливая ее мягкие руки на полпути от сбрасывания алой ткани. Я даже не заметил как сам и сдернул начатую работу в попытке оторвать руки. Это лицо и обкуренные глаза вызывали неприятные воспоминания со старшей школы, но она лишь потянулась к моей рубашке, от чего и пуговицы разошлись так же внезапно, как и этот вечер. Смех и туманные глаза блондинки, ох, мне хотелось совершить преступление. Потянув предательски за волосы, я жадно вцепился ей в шею, от чего был услышан вскрик мерзкого удовольствия. Он разъедал мои уши и я просил закрыть свой рот нескольким плотными укусами в горло. От чего она становилась громче колонок. Ей это нравилось, и она была покорна, сладко располагаясь на простынях, прикрыв покрасневшие глаза, от чего мне стало совсем противно. Жадно притягивая меня к себе, она взбиралась по моему лицу чуть ли не всей грудью, прижимаясь все глубже. Я чувствовал этот едкий запах духов, на что меня и унесло куда-то в поток ненависти. Невероятно, но я бы не хотел здесь находиться. В конечном итоге разорвав это раздражающий бандаж, я отправил блондинку с кровати прямо лицом в пол, пытаясь наслаждаться ее невменяемой покорностью, но мне этого недостаточно. Я бы возжелал блондинку выносливее и… Этот розовый бюстгальтер я подметил только сейчас. Он выглядел в моих глазах таким до боли знакомым, что я боязливо прикоснулся к ее спине, где он крепко вцепился в белую кожу. Она что-то бессвязно мямлила там на полу, пока я лишь присматривался к ее виду. Нет. Я не мог поверить в то, что я вижу. Ну конечно, весь этот вечер был убогим с самого начала. Возможно, я и мог бы извиниться перед ней, ведь кто как она узнала о пьяном насилие. Я не чувствовал удовольствия. Я совсем ничего не чувствовал, даже когда опьяненная жертва в этот момент думала о чем-то эротичном, при моих прикосновениях к ее толстым бедрам, надетых в узкие черные шортики. В моей голове лишь собирательный пазл, но я поспешил и эти дрожащие руки стали вновь сжимать ее волнистые волосы и вбивать пустое лицо о половицы. Я знал лишь то, что моя рубашка испорчена, а зеленая шапка раздражающе находилась где-то не рядом. Блондинка притихла лишь когда я придушил ее, до конца избавив от мучений. Прикладывая окровавленные руки к лицу, я хотел почувствовать запах чего-то иного. Чья-та кровь пахнет куда лучше и сильнее, из-за чего я жаждал этого еще больше. Но эта неопознанная личность заставляет меня метаться из стороны в сторону, словно дикий зверь. Заставить меня вспомнить все вам не удастся, так что даже не думаете почему так, и я вам не фантастик. Единственное, что я сделал со своей рубашкой, так это обмотал ее разбитую голову и закатил под кровать, до этого снял с нее одежду, чтобы беспорядочно спрятать слегка поцарапанный и возможно грязный пол. Я был слишком опьянен попыткой скрыться.***
Я выбрался через пожарную лестницу, а если точнее — через окно. Ночной дождь та еще дрянь, скажу я вам, но хотя бы тот может скрыть мое преступление как может. Тело я оставил гнить под кроватью, а из ее сумки я принял еще дозы. Точнее, на что способен был мой молодой, итак обкуренный мозг. Я ели спустился по мокрым железным ступеням, чуть не вылетев прямо в ад на предпоследних двух этажах. Мне казалось, что лучше бы все произошло именно там, не будь я таким счастливчиком — свалился прямо в лужу чуть ли не на проезжей части, хоть я и не боялся проезжающих. Я был уверен, что в этот час они не патрулируют. — Ты в порядке? — чей-то до боли знакомый голос сверху просил меня встать и явно не выглядеть настолько жалко. Когда я поднял свою помятую рожу, дабы разглядеть этого прохожего, я тут же ужаснулся от увиденного. Передо мной стоял явный студент с зонтом, выглядел он неприятно нормально и явно удивленным. Этот урод ростом явно не выделялся, но я точно знаю, в его голове этот вид грязного мальчишки ему по душе. Ох, ему совсем плевать на эту разницу, ведь сейчас он на вершине со всем этим барахлом у себя на лице, пока я почти голый засел в дерьмо. Он протянул свою упитанную руку для помощи, да вот только эта убогая задница не смогла поднять даже полутрезвого паренька, только что совершив что-то плохое, и сам провалился в лужу. Деловые брюки, что обтягивали эти пышные бедра теперь казались куда более обхватывающими. Рубашка намокла настолько, что при возможности можно застать маленькие жирные шарики в виде мужской груди (хотя кто говорил про мужчину, он уж точно знал кто он). И это недоразумение неловко улыбалось мне, все приговаривая о том, как сегодня скользко и что теперь мы оба засели в лужу, как я уже говорил, но все же я давал ему разглагольствовать еще подольше, тогда я был за гранью чего-то большого, что размокло у меня на глазах. Я услышал лишь: — Я мог бы проводить тебя домой, ты ведь, кажется, живешь поблизости? — мне не было интересно как он мог подумать об этом, ведь уже знал ответ на свой вопрос. Я мог лишь гордо сверлить его цветные глаза, стараясь сжечь их. Прикинуться дураком, не задумываясь о нашей не первой встречи. Не задаваться вопросом о том, мог ли он раздеться прямо сейчас только, чтобы позлить меня. К счастью, тогда грязная лужа пошла мне на пользу, ведь я смог кивнуть. Все же, я не смог бы и сомкнуть глаз в тот момент. Темные улицы пронзили нас обоих, знакомец рассказывал о себе, как же это предсказуемо. Просто заткнись и перестань не помнить меня, чертова свинья! Попытки вставить твои мозги на место той же поддержкой разговора тебя совсем не цепляет. Как же ты можешь так спокойно реагировать на мою неприкрытую голову?! Ты и твоя мокрая задница не могли забыть эту рыжую голову, ты просто придумал что-то похлеще и тянешь кота за хвост. Да, ты даже этот вечер подстроил. Ты просто хотел моей смерти, и даже заказал для меня шлюху, похожую на Айлин, и лишь ты—. — Думаю мы пришли, как ты и говорил.— улыбчивость тебя не спасет, но я даже и не заметил, как мы оказались рядом с общежитием. Все же физически я протрезвел, хоть и всю дорогу мне казалось, что на меня смотрят дольше обычного. Я старался вести себя естественно, не выдавая свое напряжение ведь кто знает, может я все еще не в своем уме. Все же мне бы не хотелось, чтобы кто-нибудь заподозрил меня в деле с наркотиками. Но было невозможно быть нормальным, не тогда, когда мой разум лихорадочно работал, а зрение все еще было затуманенным. Я просто хотел пойти домой и отдохнуть. Пересилив всю желчь, что я постепенно накапливал для резкого ответа этому жиртресту, я попытался ответить: — Да, это то здание, конечно. — Ох, правда? Я живу совсем рядом! — рядом… Рядом. РЯДОМ?! — мы могли бы тусить, если захочешь, моя комната 275! Черт, ты действительно держишь меня за дурака? Ты чертов жиртрест, я знаю что ты мог задумать, я знаю о тебе все! Я не настолько глуп, и ты знаешь об этом! Ты не можешь просто так залезть мне в голову, я изменился! Я не сумасшедший. Я независимая личн- Я не мог забыть его толстую задницу даже лежа в кровати. Каждый раз, когда я закрываю глаза и пытаюсь заснуть, все, что я могу видеть — это образ его задницы, покачивающейся вверх-вниз, подпрыгивающей вверх-вниз. Как будто его задница прочно засела у меня в голове. Я даже не могу смотреть на себя в зеркало, не думая о его большой, толстой заднице. Мне так тяжело развидеть эту беспомощную черту Картмана, когда ему приходится вести себя откровенно, чтобы воплотить свои похабные планы. Это было невозможно игнорировать, и это наполняло мою голову всевозможными желаниями. Мне хотелось избить эту задницу, а затем заставить ее всасывать кое-что получше любой справедливости. Хотя никто не отрицает, что этим кое-чем можно преподать урок. Он был просто слишком большой занозищей, чтобы забыть, а его задница была слишком толстой и мокрой, чтобы игнорировать ее и черт, я сходил с ума. Руки нервно поглаживали раздражающую ткань, под чем я уверенно сдерживался от прелюдий. Его упитанные ягодицы были влажными… непристойно влажными. Я изо всех сил старался не думать об этом, но мои руки продолжали двигаться сами по себе, и мой разум наполнялся всевозможными грязными мыслями. Это было похоже на короткое замыкание в моем рыжем мозгу, а руки действовали сами по себе. Я терял контроль, и мне это нравилось. Это была сцена эротической ненависти. Время, когда похоть и гнев пересеклись в опасное и соблазнительное сочетание. Атмосфера была пропитана напряжением, я валялся все еще грязный и мокрый в чистой постели, что старался держать в гармонии, как и тот гнев, что ворвался в мой девственный мозг. Чертова трава может ударить в голову даже еврейскому студенту, и кто бы мог подумать? Звук дыхания становился громче и тяжелее по мере того, как напряжение продолжало нарастать, создавая чувство предвкушения и возбуждения. От этого чувства было невозможно избавиться, поскольку энергия ощущалась ощутимой и интенсивной, а я все продолжал мягко щипать себя в надежде на упокоение моей эрекции и я буду свободен от всего этого вечернего дерьма. Мои руки все еще таят в себе кровавые следы, а чертова рубашка осталась на ее лице как символ моей виновности. Холодная грудь дымилась теплым паром, сбрасывая греховность бытия.Да как же. Я был неправ. Я совсем потерял голову.