Moments in Time (Locklyle)

Это был чрезвычайно сложный случай. Это началось как простое дело, поэтому Люси и Локвуд решили взяться за него в одиночку. Описания клиента давали намеки не более чем на Первый Тип, так что Холли и Джорджу (и, тем более, Киппсу) не имело смысла сопровождать их. Примерно на полпути выяснилось, что призраков двое (первый тип излучающий скромность и второй тип излучающий неимоверную ярость и гнев), один из которых - убитая девушка, а другой - убийца, ее брошенный любовник, который в приступе печали покончил с собой, за одно перерезав девушке горло. Им пришлось полностью положиться на способность Люси слушать и способности Локвуда фехтовать, чтобы найти и сдержать источник (окровавленный аккуратно вышитый носовой платок), и они были сильно истощены, как физически, так и морально. Люси просто хотела забыть о случившемся той дурацкой ночью, рухнуть на свою кровать и провалиться в сон без сновидений. - Как ты, Люси? - тихий голос Локвуда вывел ее из дремотного транса, в который она впадала. Они, пошатываясь, прошли через весь дом, стараясь вести себя тихо ради Джорджа, бросились на стулья в кухне и теперь пили по чашке горячего чая перед сном. Локвуд включил радио - утверждая, что это поможет им отвлечься от дела, - и на заднем плане тихо играла популярная оптимистичная поп-песня нескольких лет назад. - Я в порядке, - сказала она, слегка улыбнувшись ему. - Люси, - пробормотал он, потянувшись через стол, чтобы сжать ее руку обеими своими. - Всё то, что с нами случилось сегодня ночью было ужасно, и мы были совершенно неподготовлены, и та девушка, которая залезла тебе в голову, ничуть бы не помогла, поэтому мне важно знать, все ли с тобой в порядке. Он закончил свою речь, заглянув глубоко в ее глаза и определенно НЕ вызвав маленьких бабочек, порхающих в ее животе. Это сказалось на ней. Но Люси стала лучше справляться со сложными делами, и почему-то рядом с ним все казалось проще. Ее сонливость уже рассеивалась, и у нее было тайное подозрение, что это было потому, что ее тело пробовало все уловки на свете, чтобы оставаться с ним как можно дольше. - Я в порядке, - нежно прошептала она, накрыв их соединенные руки своими. - Правда. - Приятно это слышать, - сказал он, одаривая ее своей особенной улыбкой, которую приберегал только для нее. Из всего его репертуара улыбок эта была, безусловно, ее самой любимой. Помимо очевидного факта, что он был создан специально для нее, она любила его, потому что в нем не было притворства. Нежный, нерешительный и совершенно неохраняемый. Поп-мелодии по радио сменились ритмичными вступительными тактами песни в стиле софт-рок десятилетней давности. Это была одна из любимых песен Люси, когда она росла на севере. Это было одно из немногих счастливых воспоминаний, которые у нее остались о ее доме, о том, как она кружилась в их убогой маленькой гостиной со своей сестрой Мэри. Когда заиграл припев, все ее существо наполнилось ностальгией, и, возможно, именно эта эмоция заставила ее встать из-за стола и протянуть руку ладонью вверх перед Локвудом. Локвуд поднял брови и одарил ее удивленной улыбкой. - Люси Джоан Карлайл, ты приглашаешь меня на танец? - Почему бы и нет, Энтони Джей Локвуд, - сказала она, насмешливо прижимая руку к груди. - Разве это не было очевидно? - Я не знаю, могу ли я согласиться, - ответил он, постукивая пальцами по подбородку. - По традиции, разве джентльмен не должен пригласить леди на танец? - На дворе двадцать первый век, - сказала она, хватая его за руку и поднимая на ноги. - К черту традиции. Почти застенчиво он положил руку ей на талию, а она ему на плечо. Он сжал ее другую руку и начал кружить их в простом вальсе. «Конечно, этот шикарный придурок умеет танцевать», - подумала она, следуя его примеру. - «Он, наверняка, родился с серебряной ложкой во рту и туфлями для чечетки на ногах!» - на самом деле это было неудивительно, учитывая, что Локвуд был гибким и грациозным, как пантера, во время фехтования. Словно прочитав ее мысли, Локвуд улыбнулся и тихо сказал: - Моя мама научила меня танцевать, собственно, на этой самой кухне. Я не танцевал по-настоящему с тех пор, как она умерла, и успел забыть, как сильно мне это нравилось, - задумчиво продолжил он. - Что ж, - сказала Люси после минутной паузы, - Я уверена, что она была бы очень довольна твоими успехами в танцах. Ты прекрасно танцуешь, Локвуд. - Спасибо, Люси, - он благодарно улыбнулся. - Мы с сестрой любили эту песню, - неожиданно сказала она. Он поделился отрывком о своей матери, и мне показалось правильным рассказать о себе что-то взамен. - Мы обычно танцевали по дому под эту песню. Это один из... - она замолчала. - Продолжай, Люси, - он ободряюще кивнул ей. - Это один из немногих случаев, когда я была по-настоящему счастлива дома, - закончила она. Она никогда по-настоящему не рассказывала о том, как ей на самом деле было грустно в доме своей матери. Она никогда не признавалась себе, насколько испорченным на самом деле было ее детство. Локвуд пристально наблюдал за ней, - Хорошо, - сказал он тоном, в котором звучала решительность. - Я надеюсь, с этой песней у тебя будет связано еще одно счастливое воспоминание, - добавил он, многозначительно улыбнувшись ей. - Самое счастливое, - она улыбнулась ему, слегка покраснев, когда увидела, как его глаза заблестели в ответ. Было приятно открыться ему. Когда он был рядом, она чувствовала, что может полностью стать собой и начать исцеляться. Он поддержал бы ее, а она поддержала бы его, вместе они дополняли друг друга. Она прижалась щекой к его груди и почувствовала, как он замурлыкал в ответ. Они продолжали раскачиваться, крепко держась друг за друга, еще долго после окончания песни, два сломленных подростка, находящие утешение друг в друге и знающие, что у них все будет просто отлично.