самый ценный алмаз

      время было ближе к двенадцати, потому что за окном давно стемнело, а на небе появились звезды.       все трое сидели в зале, куда их пригласил кир поговорить.       — ну что, парни, что делать будем?       кир оглядывает шизо, что в кресле сидел, закинув ногу на ногу, нервно болтая ей в воздухе; и максима, который сидел с курседом на диване.       те выглядели задумчиво, нервно и растерянно, понятно почему.       — не знаю... все равно ты все решаешь.       мапп плечами пожимает, а кир тяжело вздыхает.       — ладно. думаю, все понимают, что нам нужно валить из города, а желательно из страны? потому что денег немного осталось, а эти ебанные алмазы можно только в европе продать. да и ищут нас по всему киеву.       — а... как же сережа?       шизо взгляд на брата, а тот, слегка задумавшись, смотрит в ответ.       — блять, еще и этот...       максим лицо рукой закрывает, будто забыл про существование еще одного патлатого парня в доме кира. было видно, что он раздраженный. курсед хлопает его по плечу в знак поддержки.       хреновая, конечно, поддержка.       — не знаю, шизо. ну, не будем же мы его с собой таскать.       младший кивает как-то расстроенно, но все понимает.       конечно, хочется, чтобы акумов рядом был, но для кира он — проблема, причем весомая, и отпускать ее нельзя, но и держать с собой не выгодно. разве что шизо.       — но ты же его все равно не отпустишь?       — конечно. куда его отпускать? у него огнестрельное ранение, и знает он больше, чем нужно.       — и что тогда делать?       кир молчит.       кир не знает.       это ебучий парадокс. когда ни туда, ни сюда. когда оба варианта кажутся хуевыми и проигрышными. но хоть что-то выбрать надо, потому что бездействие тоже наказуемо.       — да бля, я не знаю.       возможно, нужно было проводить этот разговор не вечером, а утром, на свежую голову, так сказать, потому сейчас никаких вариантов просто нет. наверное, нужно подумать лучше.       — может, возьмем его, все-таки, с собой?       стоит фразе проскользнуть, как шизо тут же ловит на себе две пары глаз, которые, казалось, смотрели на него как на дурочка. — ну, вдруг он... пригодится...       на последнем слове младший скривился и еле как его выговорил, потому что казалось, будто он о какой-то вещи отзывался, которая то нужна, то нет, с которой можно делать все, что захочешь.       мапп усмехается, казалось, наивности парня. или его глупой влюбленности.       — и где он может «пригодиться»?       шизо искусанные губы облизывает, замолкая, не зная, что ответить.       — понятно.       курсед тяжело вздыхает, понимая, что шизо не ответит.       — ладно, давайте так: сейчас идем спать, завтра встаем и на «свежую» голову решаем, что делать, окей?       парни кивают, и все расходятся по своим комнатам. кроме кира, конечно, который свою по доброте душевной отдал сереже.       когда во всем доме свет выключился, шизо, уже по некоему обычаю, направляется к акумову.       дергает дверь в комнату брата, но та не поддается.       сначала брови хмурит, не понимая, а потом вспоминает, что, конечно, сережа будет закрыт.       но проблема в том, что у сплитового нет ключа, который находится в единственном экземпляре у его брата.       и как бы не хотелось сейчас попасть к сереже, который, вроде как, даже не против, но рыться в вещах брата, в поисках этого ключа не хотелось, это было слишком... странно.       поэтому он быстро обошел прихожую — вдруг ключи на тумбочке. но их там не оказалось.       идти в зал, где спал кир, не хотелось. потому что с его аккуратностью шизо запросто может что-то уранит, и кир проснется и тогда у него будет много вопросов.       возвращается обратно, к двери, за которой находится сережа, и смотрит на нее, опять думая об акумове.       опять те же мысли.       спит ли?       больно ли?       вдруг у него температура? — шизо знает, по опыту с братам, который не раз был подстрелен, что во многих случаев после ранения может подняться температура.       хотя, прошло уже около суток, так что, возможно, все обошлось.       садится на пол, громко ударяясь спиной о деревянную дверь.       спина и так болит из-за того, что он две ночи спал то сидя на полу, то на коленях.       неплохо было бы лечь поспать нормально — на нормальный матрац, с подушкой и одеялом, но он, одурманенный симпатией к темноволосому пареньку, знает, что не уснет.       обнимает руками свои ноги и кладет голову на колени, прикрывая глаза.       — шизо?..       сплитовый сначало подумал, что ему показалось.       что его мозг, уставший за весь день, дорисовывает то, чего нет.       — это ты?       но когда звук повторился, шизо понял, что ему не показалось.       — сережа?..       — ты... чего тут?       акумов немного в замешательстве, потому было немного странно разговаривать так.       — почему не спишь?       его голос дрожит, будто плакал, или прямо сейчас расплачется.       — а ты?       повисло молчание.       никто так и не смог друг другу ничего ответить.       и не нужно было.       по шуму за дверью шизо понял, что, кажется, сережа тоже садится в такую же позу, как и он сам.       а следом слышится всхлип. либо акумов просто носом шмыгает. но это ничего не меняет.       — ты плачешь?..       — меня заебало все.       тихо говорит сережа.       а шизо сейчас, как никогда, хочет рядом оказаться.       но между ними эта чертова дверь.       — я сижу тут, и не понятно, что будет дальше.       сплитовый молчит, давая сережа высказаться.       чужой голос дрожит.       а шизо чувствует чужое тепло даже через слой дерева,что разделяет их.       — меня пугает будущее. страшно осознавать, что меня в любой момент могут убить...       — тебя не убьют.       — ты думаешь?              — я сделаю все возможное, чтобы это избежать.       сережа вздыхает.       — но мне все равно страшно.       секунды длились вечно.       а в ночной тишине были слышны сбивчевое дыхание и редкие шмыганья носом.       — я буду рядом.       тихо проговаривает сплитовый. а акумов смешок издает и улыбается.       шизо кажется глупым и милым одновременно, будто первый раз влюбившийся пятиклассник.       и больше не говорит ничего.       сережа не верит, конечно.       это глупо.       шизо вообще такого говорить не должен.       он не должен быть с ним нежным, ласковым...       он же преступник, грабитель, в конце концов, — они не должны быть такими... добрыми что ли.       — спокойной ночи.       последнее, что говорит сережа, перед тем, как подняться с пола и уйти спать на чужую кровать.       утро.       кир просыпается, как обычно, рано.       спина болит из-за того, что спал на твердой поверхности дивана, который не предназначен для того, чтобы на нем спали.       первым делом, почему-то, хочется пойти к шизо, чтобы проверить на месте ли он. а то последнии ночи, тот стал ночевать не у себя, а в компании акумова, что немного подбешивало, но курсед особое значение этому не предавал.       идет в сторону сначала своей комнаты, в которой собственно и находится сережа.       и тут кир вспоминает, что, вообще-то, закрыта, поэтому шизо попасть туда никак не мог.       на всякий случай проверяет — дергает за ручку, и та не поддается.       но взгляд цепляется за открытую дверь в комнату младшего брата.       но его и там не было.       курсед удивился.       обычно, его брат любил поспать подольше.       еще со школьных времен помнит, как мать заставляла его будить шизо, так как тот никак не хотел просыпаться.       а тут, восемь часов утра, а младшего нет.       не долго думая, направляется на кухню.       оттуда доносились звуки шагов, стуканья тарелок друг о друга и иногда тихие маты.       кир аккуратно ступает в комнату, наблюдая, как шизо что-то делает у плиты, а по кухне витает знакомый запах.       — ты что, с утра картошку жаришь?       слегка усмехаясь, курсед ближе подходит, а младший от неожиданности вздрагивает и поворачивается на брата.       — ну да.       пожимает плечами, помешивая обычной ложкой картошку на сковородке.       — давно не ел, решил вспомнить этот прекрасный вкус. помнишь, мама в детстве её очень вкусно жарила.       — я удивлен, что ты, кулинар херов, сообразил почистить картошку. а я до сих помню ту яичницу со скорлупой...       — заткнись.       и кир слегка смеется.       — но пахнет вкусно.       — спасибо.       младший улыбается.       а на кухне становится все жарче, а запах все сильнее и сильнее.       — кстати, почему так рано встал?       — не знаю. просто...       ... на полу спать третий день не удобно.       — выспался.       звучало даже больше как вопрос.       и кир что-то промычал, по типу «понятно».       — ты будешь?       — да.       после завтрака, который по пище был похож больше на обед у бабушки в деревне, кир решил пойти к себе в комнату, чтобы оттуда кое-что забрать.       или это был просто предлог, чтобы сережу проверить, взяв с собой бинт и дезинфицирующее средство.       прокручивает ключами в замочной скважине и резко открывает дверь.       первое, что видит, — это акумов, который стоит возле окна и смотрит на него.       — убежать хочешь?       с улыбкой на лице дверь прикрывает и ближе подходит, на кровать садясь, откидывая на нее и бинты.       — куда мне?       акумов вздыхает, больше обреченно, и продолжает напротив окна стоять, ладоням об подоконник облокачиваясь.       — сядь.       хлопает по месту на кровати рядом с собой.       сережа смотрит пару секунд то на курседа, то на кровать, и сглатывает.       все-таки, страх присутствовал.       тем более, когда старший находился так рядом, да и еще только вдвоем в помещении.       отталкивается от подоконника, шевеля суставами руки, из-за чего плечо болеть начинает, но он терпит, крепко зубы сжимая.       медленно и осторожно садится рядом, боясь лишний раз не то движение сделать.       а кир чужое бледное лицо рассматривает. то, как губы в волнение закусывает. и то, пальцами одеяло сжимает.       взгляд, наконец, замечает такую очевидную вещь, как черный лонг, что гораздо больше, с неразборчивым рисунком, из-за своего размера спадающего с плеча, открывая вид на забинтованный участок тела.       — откуда это?       одной рукой поправляет ткань, чтобы нормально на теле сидела.       а сережа, как завороженный, смотрит за этим.       всё время ожидает какой-то подвох, потому что... это странно.       курсед не должен так о нем заботиться...       и его брат тоже.       — шизо дал.       ну конечно.       нужно быть дураком, чтобы не догадаться, что влюбленный младший брат обходительно дал своему сереже кофту, чтобы, наверное, тот не замерз.       кир кивает, угукая.       — как плечо?       курсед не понимает, что чувствует.       ему, вроде, всё равно на сережу, как и на других. но что-то заставляет уделять ему немного больше внимания.       что-то... возможно, — жалость.       жалость — это мерзко.       мерзко ее испытывать к кому-то, а еще хуже, когда к тебе жалость проявляют.       потому что чувствуешь себя ничтожеством.       по крайней мере, так себя чувствовал кир.       сережа казался чем-то хрупким, что если разбить — уже никогда не соберешь.       останутся лишь мелкие осколки чужой души.       нет, это не жалость,       — болит, немного.       и дело даже далеко не в сереже.       — сними, я посмотрю.       акумов пару секунд смотрит на старшего, хлопая глазами, а потом быстро кивает.       руку поднять пытается, чтобы стянуть с себя чужую кофту, но в плечо ударяет резкая боль, и сережа прикусывает и без того истерзанные губы, тут же опуская конечности.       кир тяжело вздыхает.       — подними левую руку.              сережа слушается, поднимая руку.       курсед тянется к низу кофты, аккуратно поднимая вверх, освобождая одну руку. а следом стягивает и с больной руки, откидывая кофту на кровать.       акумов от непривычного холода дергается и сжимается под пристальным взглядом чужих карих глаз.       тот одну руку на здоровое плкчо кладет. а у сережи дыхание замирает.       прошлый раз кир старался не делать лишних касаний, оставаясь на расстоянии.       сейчас же находится слишком близко.       и акумов уже не понимает — дрожит ли он от холода или от действий сплитового.       тот свободной рукой по контуру бинта водит.       зачем?       не знает.       лишь под пальцами чувствует, как чужое тело вздрагивает, когда он надавливает на больное место.       поднимает взгляд на акумова, встречаясь с ним взглядом. но тот тут же его отводит, смотря куда-то в сторону.       курсед отстраняется от парня, ища рукой по кровати, в поисках нужных ему вещей.       кладет их паред собой и возвращается к сереже, развязывая повязку.       сегодня крови гораздо меньше, чем вчера. но все равно она впечаталась в бинт, оставляя на нем ярко алый цвет.       воздух в открытую рану проникает, заставляя парня зубы стиснуть, потому что щипать начинает.       но это было еще терпимо, по сравнению с тем, когда курсед, не жалея, в глубокую рану заливает перекись, совсем не аккуратно.       а акумов не понимает, почему вчера эта процедура казалась менее болезненной, чем сегодня.       но, слава богу, она длится немного.       и уже через минуту кир опять завязывает бантик.       на этом моменте, почему-то, сережа чувствует себя совсем маленьким ребенком, который сам о себе позаботится не может.       потому что эти резкие, но трепетные действия, будто говорили о какой-то заботе, которую раньше ни от кого не получал       — хочешь что-нибудь?       и вряд ли получит.       — ну, там поесть, попить, в туалет?       — а... да.