╔══ஓ๑На языке привязанности๑ஓ══╗

Дискомфорт, что он взращивал внутри себя, наконец-то сформировался во что-то понятное: ему никогда не получается остаться с Максвеллом наедине. Раньше они могли хоть целыми днями липнуть друг к другу, словно после обхода пасеки. Могли бесконечно долго заниматься бытовыми вещами с перерывами на поцелуи или идти куда-то далеко от лагеря держась за руки. Теперь их в любое время может отвлечь Веббер, что постоянно сновал за старшими. Может отвлечь Венди очередной просьбой уйти из лагеря на кладбище. В абсолютно непредсказуемой ситуации придёт Уикерботтом, отправляющая их по совершенно разным делам. Разумеется, в вырубке леса более хороши Максвелл и Вуди, но как же ему хочется пусть даже брёвна потаскать, если у него будет возможность бесстыдно пялиться на старого мага. Вместо этого он помогает Вайноне возводить ловушки. Она хорошая, просто с ней за ручки не подержаться. Хиггсбери начал мучить тактильный голод. А в их деле главное — не голодать, поэтому в один из вечеров он буквально насильно оттащил Максвелла от кодекса Умбра, которым внезапно заинтересовалась библиотекарша, и увёл в сторону леса. Даже палатку они, чисто технически, уже не делили вдвоём. Близняшки, как только выяснили о родстве с Уильямом Картером, остались в странном возбуждении. Мимо их обители частенько можно было встретить проплывающую по воздуху Абигейл. Венди обычно находилась поблизости. Веббер тоже не стеснялся заявиться в их палатку посреди ночи, потому что в успокаивающей компании господина учёного ему спалось лучше. Не успел Максвелл возмутиться, как на него уже бросились с объятиями. Хиггсбери рвано дышал и покрепче обвивал руками чужую шею. — Соскучился. А, приятель? — Его пальцы привычным движением зарылись в вихры Уилсона, почёсывая кожу головы. — Звёзды и атомы, я думаю у нас есть ещё пара секунд, прежде чем из-за деревьев выскочит Вуди. О, а следом за ним прибежит Варли, чтобы узнать о том, что лучше приготовить на ужин. — Прыснув со смеху, учёный прижался грудной клеткой к измятому костюму с алой бутоньеркой. Еще ближе. Чтобы кости хрустели. — Как думаешь, пара секунд уже прошла? — Я думаю, что нам нужно немного личного времени. — Хорошо думаешь. Наконец они отцепились друг от друга, но только чтобы тут же взяться за руки. Максвелл поглаживал сухую кожу и каждую мозоль так трепетно и нежно, что у Хиггсбери кружилась голова. Он оставил мокрый смазанный поцелуй на его щеке, прежде чем продолжить сгорать изнутри от ужасно ласковых касаний. — Нужно, чтобы кто-то из нас заболел. — Это было сказано совсем тихо, почти шёпотом. По загривку ученого прошлись мурашки от такого интимного тона. — Не подходит. В палатку каждую секунду будут заглядывать все, кому не лень. И Уикерботтом, и Варли. Ты только представь какой он шум наведёт. Он же ни себе, ни нам покоя не даст. Ещё Уиллоу оставят, чтобы огонь как следует поддерживала. Смотреть на её страдающее лицо слишком долго я не вынесу. — Тогда нам нужно в плаванье. Вдвоём. Чего у нас там с водных просторов не хватает? Уилсон покачал головой. Ему было бы почти забавно от подобных идей старого фокусника, только если бы это не касалось их будущего совместного времяпрепровождения. Которого, такими темпами, может и не быть. — Нет. Нужен тот, кто хорошо управляет штурвалом. Все решили, что штурвалом хорошо управляет Вольфганг. Если сверху добавить ещё хотя бы двух человек для полноценной команды, то ни минуты лишнего времени друг на друга у нас не будет. — Зануда. — Максвелл быстро клюнул его в лоб, тут же бросая взгляд за спину. Уже дурацкая привычка. Хорошо хоть за ними никто не наблюдал. — В таком случае мы просто должны им во всем признаться. Уилсон душераздирающе застонал. — Вайнона прекратит со мной общаться. Вуди тоже, Варли тоже. Остальные будут, но сам понимаешь, уже с другим отношением. Твоя репутация хромает на обе ноги, «приятель». Прекратив поглаживать чужие руки, Максвелл красноречиво, как мог, уставился на Хиггсбери. Они проходили это уже множество раз, но судя по всему это что-то вроде константы. Постоянная тема для разговора. Постоянная и дурацкая. Уилсон был того же мнения о разговорах, что они непременно должны рассказать всем в лагере, что предпочитают спать вместе. И купаться, и завтракать, и даже ягоды собирать — вместе. Сезоны меняются, а эти двое совсем нет. — Моя репутация тебя не касается. Ты им слишком нравишься, они никогда не будут относиться к нам одинаково. — Помолчи. Уилсон обхватил его лицо обеими руками. Ему всегда нравилось щипать чужие щёки и оставлять короткие поцелуи в уголках губ. Так и сейчас, он прищурился и принялся по своему обыкновению поглаживать большими пальцами дурацкие морщинки. Дурацкие, потому что Максвелл слишком часто хмурился. Тот же терпеливо и стойко выдерживал подобные ласки, пусть и чувствовал, как его достоинство слабо скребется где-то груди. — Не затыкай меня. — Поймав губами чужой палец, он несколько секунд подержал его во рту. Вообще-то он пытался поцеловать, но Хиггсбери был слишком рассеян, чтобы это заметить. — Я просто думаю. Уилсон всегда поджимал губы, когда думал. Вкупе с его пустым взглядом казалось, словно он злился или обижался. Размеренные движения в подобном состоянии смотрелись даже какими-то тревожащими, что отмечал Максвелл со стороны обычного человека. Со стороны бывшего повелителя теней — это было ещё не самым странным и пугающим, что удавалось увидеть. В том числе и от Хиггсбери. Учёный-джентельмен стал страшным человеком, что вызывало щекочущие мурашки. Всего три слова: Максвеллу это нравится. — Мхм. Может, идея с болезнью не такая глупая. Нужно доработать. — Болезненно сильно сжав кожу в районе скул, Уилсон наконец перестал смотреть в пустоту и обратил внимание на недовольное лицо Максвелла. И улыбнулся. — Только болеть будешь ты. Я немного знаю, как быть врачом. Всех в этом просто надо убедить. — Как же мы до этого без тебя болели, Уилсон? Представить сложно. — Театрально вздохнул бывший фокусник, драматично уводя взгляд в сторону. — Вообще-то я всем помогал. Вообще-то я придумал мазь из паучьих желёз. — Какой смысл, если мёд справляется лучше? Было видно, как Хиггсбери буквально вскипел от раздражения. Театральщина его всегда нервировала, а неуместная ирония бывшего тирана выводила из себя. — С таким же успехом, почему бы тебе не идти на пасеку, после очередной встречи с гончими? Почему бы не прогуляться за камышом, после того, как ты снова перестараешься с теневыми двойниками и огребёшь от паучьей матери? Зачем ты возвращаешься ко мне истекающий кровью и с головой идущей кругом? — Мы в этом похожи. За столькие годы проведённые настолько близко Максвелл знал, что иногда дразнить Уилсона опасно. Его тронутый ум, затуманенный слабым рассудком, частенько считывал ситуацию опасной, даже когда она таковой не была. Он так рьяно защищал себя, словно пошутили не над его изобретением, а старались натурально унизить. Было забавно осознавать, что эта травма именно его рук дело. Безгранично жаль, но забавно. — Ты мой любимчик, Хиггсбери. — Старый маг зарылся пятерней в чужие волосы на затылке и мягко опустил голову себе на грудь. Уилсон не противился, но явно был ещё слишком напряжен. — Мне извиниться? — Нет. Но и в палатку тогда можешь не заходить. Холодильном не пользуйся. Мои изобретения бойкотируют тебя. — Прости. — На выдохе прошептал Максвелл, оставляя поцелуй на мочке уха. — Не хочу, чтобы холодильник внезапно прекратил со мной разговаривать. Мне хватает одной такой железяки. Неожиданно, Уилсон прыснул со смеху прямо на одежду своего педантичного ухажёра. Брызгами слюней. Не слишком по-джентельменски. Максвелл тактично промолчал. — Звёзды и атомы, как ты ещё не убил меня… — Что-то внутри мага хотело сообщить точное число смертей его очаровательного счастливчика, но и здесь он тактично промолчал. — Послушай. Иди сегодня без зонта вечером допустим за каштанами, возвращайся ночью, а утром мы объявим, что ты сильно простудился. — Ты не в курсе, что влага портит хороший костюм? — Вопросительно подняв бровь, Максвелл потянул чужую голову за волосы назад. Чтобы прекрасно видеть лицо этого наглеца. — Что будет, если я правда заболею? — Значит я правда буду тебя лечить. — Уилсон улыбнулся обнажая зубы. — Так ты принесёшь мне орешков?