***
— Я уничтожу тебя! — Клеопас резко сел, срывая верёвки, стягивающие запястья. — Где бы ты ни был! Я найду и убью тебя! Три человека бросились успокаивать товарища. Первых двоих снесло волной энергии и отбросило к стене. Третий сумел отразить атаку и прижать сновидца спиной к матрасу. — Что ты говоришь? — спросил капитан, изучающе рассматривая лицо своего подчинённого. — Кого ты хочешь убить? — Того, кто сделал это! — Клеопас оскалился. Глаза его оставались закрыты, но веки дрожали, и из-под них виднелись покрасневшие белки. Он продолжил вырываться и укусил державшую его руку. — Где бы он ни спрятался, я обязательно… — Может, сообщить руководству? — предложил первый пришедший в себя охотник. — У нас тут задание, а член отряда не в себе. — У нас остались ещё транквилизаторы? — поинтересовался капитан, кривясь от боли. Тело сновидца обмякло и перестало трястись от ярости. Мужчина судорожно вдохнул и распахнул глаза. — Вы чего? — облизнув пересохшие губы, выговорил он. — Почему я связан? — взгляд упал на ноги, всё ещё прикованные к ножкам кровати. — Мудак, — не без труда поднялся четвёртый член отряда, после чего злобно сплюнул себе под ноги. — Прекрати вести себя как псих! Окончание фразы потонуло в воздухе. Глаза Клеопаса снова закатились. Капитан выругался и приказал принести новые верёвки. Поездка в Хоффенхайм нравилась ему всё меньше и меньше.***
Кто-то не оставлял попыток втоптать ему в голову воспоминания о последнем дне. Чойси открывал глаза — если он вообще их закрывал! — и оказывался на лужайке перед домом, рассматривая убийцу. Его слух постоянно подвергался пыткам трескучими звуками и приглушенным далёким воем огромной собаки. Он отрицал вероятность того, что они ему снятся. Наверное, агонизирующий разум просто хотел верить, что вокруг осталось хоть что-то реальное. Пусть кошмарное и заставляющее втягивать голову в плечи. Сколько бы он ни кричал — воздух не заканчивался. Казалось, что лёгкие стали размером с небоскрёб и теперь способны поддерживать бесконечное количество воплей. Снег посреди лета. Родной дом, в одно мгновение ставший пустым, и человек, скрывающий лицо под маской, возвышающийся над телами его семьи. Проклятый сад цветов, залитый призрачным бирюзовым сиянием. Картинка не всегда была чёткой. Иногда перед глазами стояла пелена слёз. Тогда он сгибался пополам и молил о помощи. Убийца не реагировал. Чойси готов был ползать у него в ногах, лишь бы тот вернул родителей и брата обратно к жизни, но ничего не менялось. Двор, снег, который и не снег вовсе, и он сам, оставшийся совсем один в застывшем мире. Лёд, холод и акустические издевательства — всё, что у него осталось. — За что?! — надрывно кричал пленник собственного подсознания, в неизвестно который раз оказываясь в худшем из своих кошмаров. — За что ты так?! А потом всё повторялось. Снова. Снова. И снова. Чойси видел тела, наблюдал, как распускаются отвратительные цветы, высасывающие жизненные силы, и ничего не мог с этим поделать. Ненависть росла с каждым таким повторением. Однажды он поймал себя на мысли, что не помнит ничего, что было до этого момента. Не может произнести имя матери. Забыл, какие на вкус куриные крылья, которые отец жарил по выходным в саду. Словно этого никогда не было. Словно он уже родился в повторяющемся эпизоде. Словно его близкие с самого начала были лишь трупами, не способными его обнять и успокоить. — Я найду тебя! — мольбы сменялись угрозами. — Найду и убью! За маму, за папу и за Дасти! И выкрикивая эти слова, Чойси на самом деле верил себе. Ярость душила, слепила, заставляла всё внутри кипеть и взрываться. Круг замыкался тем, что он снова оказывался на коленях и рыдал, прося не трогать его семью. Боль в груди сменялась полнейшим равнодушием. Иногда Чойси просил о смерти, и сам не знал, к кому обращается. Некому было выполнить его просьбу, а он сам так и не сумел придумать способ. Тогда в нём просыпалась безудержная тяга к жизни и свободе. Пленник представлял, как выберется из временной петли, отыщет убийцу и прикончит его своими руками. И по новой. — Ну давай! — в очередной раз выбежав во двор, мальчик стиснул кулаки, с лихорадочным блеском в глазах уставившись на врага. — Выпусти меня отсюда! В ответ тот только покачал головой. Чойси вынужден был признать, что говорит с призраком. Настоящий преступник наверняка не здесь. Здесь… Это где? Впервые с момента своего пленения, Дотт рискнул задрать голову к небу. Луна слишком огромная, чтобы быть настоящей. И чересчур яркая, но не слепит, как слепило бы солнце. Присмотревшись, Чойси обнаружил рядом с крупным светилом ещё одно, но гораздо меньше. Почему-то пришла уверенность — где-то там его настоящий дом. Не здесь. Не посреди вымороженной почерневшей лужайки. Не рядом с существом, убившим всю его семью. Там… На обратной стороне луны. К скрипучим звукам добавились новые. Совсем тихие. Чойси вздрогнул и опустил взгляд. На крыльце его ненастоящего дома сидел кот. Совершенно лысый, с морщинистой кожей и огромными ушами. И на нём был свитер. Самый настоящий, крупной вязки. Мальчик прижал ладони к лицу и заревел. Таких котов он вживую никогда не видел, но смотрел на их снимки в интернете. Стало дико обидно, что даже за сфинксом кто-то да присматривает. И связал для него одежду. А он сам стоит босиком в одной пижаме, точно зная, что мама больше не потащит его на распродажу, чтобы купить новые вещи. И тут его осенило, что мысли о новом участнике его бесконечного кошмара пробили брешь в подсознании, сквозь которую начали просачиваться воспоминания. Кот мяукнул. Чойси бросился к нему, но споткнулся, упал, и зашёл на новый круг, оказавшись у себя в комнате.***
Первые проблески сознания вернули его к действительности, однако Чойси почти сразу понял, что всего лишь вынырнул из одного водоворота иллюзорных кошмаров, после чего сразу попал в новый. Другая реальность встретила его каменным полом, светом факелов, развешанных по стенам просторной квадратной комнаты, скрипом металла и почти животным криком. Человек стоял на коленях, держа голову прямо, чтобы видеть глаза своего палача. Обнажённую грудь украшали длинные кровоточащие раны. Запястья были скованы браслетами, от которых к потолку тянулись длинные цепи, вынуждая мученика высоко поднимать руки. Проникавший сверху ледяной сквозняк наверняка только распалял многочисленные порезы, заставляя их невыносимо ныть. Чойси приготовился к тому, что его вырвет, но желудок, скрутившийся после проявления всей картинки, оказался пуст. Женщина, стоявшая перед пленником, взмахнула пальцами, отправляя в цепи разряд тока. Мужчина закричал. В воздухе повис запах палёной плоти. — Ну и каково это потерпеть столь сокрушительное поражение, брат мой? — металлическим голосом произнесла она. — Считаете это своей очередной победой? — сплюнув на пол, проговорил заключённый и улыбнулся окровавленным ртом. За его спиной чья-то рука взмахнула хлыстом, после чего скованный человек снова закричал. — Раскрой глаза, — из тени сказал ещё один мучитель, — ты проиграл. Или для тебя победой считается попадание в тюрьму? Чойси плотнее вжался в угол. Он не понимал, как и зачем очутился в этом кошмарном месте. Никто в комнате его не видел, но это не приносило ему облегчения. Наоборот, он чувствовал, что смотрит на то, на что смотреть не должен, и боялся, что если его обнаружат, то так же разденут до пояса и прикуют цепями. Женщина пустила в цепи ещё энергии, и вопль пленника чуть не оглушил невольного зрителя. Один из факелов погас, но тут же вспыхнул заново. Массивная дверь со скрипом отворилась, и в комнату вошли ещё несколько человек в одинаковых длинных плащах с натянутыми на лица капюшонами. — И вы тут, — скривился пленник. — А я уже испугался, что всю ночь проведу в компании только Афины и Гефеста. Спасибо, что… Договорить ему не позволил хлёсткий удар в скулу. Его нанёс тот, кто вошёл самым первым. — Тебе никто не позволял открывать рот! Предатель, — это было сказано с таким отвращением, что Чойси непроизвольно втянул голову в плечи, думая, что обращаются именно к нему. — Арес… — злобно пробормотал заключенный. — Всё ещё бьёшь, как портовая девка? Человек наклонился и протянул руку к животу пленника. Вспышка фиолетового пламени сопроводилась душераздирающим воплем. Чойси попытался заткнуть уши и, не выдержав, закричал: — Прекратите! Пожалуйста, остановитесь! Арес, — или как там его назвали? — на самом деле отдёрнул конечность, но явно не потому, что услышал голос мальчика. Просто из тени вышел тот, перед кем расступились все остальные. Человек не был выше или мощнее других, но от него исходила такая аура силы и власти, что Чойси безошибочно определил — он тут за главного. — Здравствуй, брат, — мужчина опустился на колени, чтобы оказаться на одном уровне с жертвой. — Ты готов позволить мне спасти тебя? Тело пленника свело мучительной судорогой, но взгляд наполнился вызовом. Любого, даже самого осторожного движения, было достаточно, чтобы его боль усилилась до жгучей остроты, однако тот с силой натянул цепи и попытался ударить собеседника. В ответ тот сокрушённо покачал головой. — Мир людей извратил тебя, Аид, — в голосе свистело искреннее сожаление. — Твой разум горит, и только мы способны потушить это пламя. Отрекись от своих кощунственных мыслей, и снова будешь одним из нас. Чойси мысленно умолял заключённого сделать всё, о чём его просят. Он совсем ничего не знал об этом человеке и понятия не имел, почему люди, называющие его своим братом, причиняют ему столько страданий, но был уверен в том, что они ни за что не остановятся. Продолжат истязать его, пока вся кровь не вытечет на пол. Впрочем, мальчик не был уверен, что и это положит конец мучениям пленника. Однако его упрямство не могло не восхищать. Мужчина не опускал головы и даже приподнял подбородок чуть выше, демонстрируя собственную решимость. — Зевс, — к главному обратилась женщина, пускающая ток из пальцев, — пора с ним покончить. Человек вытянул руку и ребром ладони провёл по щеке пленника, размазав кровь по бледной коже. Прикосновение было почти нежным, но жертва скорчился от боли и отвращения. — Ты всё неправильно понял, брат мой. — Если тебя постоянно не так понимают, — одними губами прошелестел Аид, — то стоит задуматься над тем, не сошёл ли ты с ума. Давай, чёртов садист, я готов. — Ну зачем же так спешить? — Возможно, там мне будет лучше, чем здесь. Компания уж точно приятнее. — Позволь мне всё тебе объяснить. — Нет! — заключённый дёрнулся, но цепи удержали его на месте. — Меня тошнит от твоих объяснений. Зевс поднялся, и из тени тут же вышел другой мужчина. Пленник изменился в лице. Вспышка осознания промелькнула в тёмных глазах, после чего он издал протяжный стон, полный боли и разочарования. Чойси понял, что наступил момент самого тяжёлого испытания, но пока не предполагал, почему. — Почему ты?.. — Аид закашлял, разбрызгивая капли крови. — Здесь… — Ты так наивен, — пробасил вышедший на свет человек. — Никто не может родиться вместо тебя и никто за тебя не умрёт, — в его руках появился нож с широким лезвием, который он поднёс к груди пленника и резким движением полоснул по истерзанной коже. Тело выгнулось дугой. Из глаз жертвы полились горькие слёзы. Чойси поймал себя на том, что отзеркалил их, и теперь они катятся и по его щекам тоже. На зрителя обрушился шквал чужих эмоций. Казалось, что он слышит треск, с которым по швам расходится сердце. Предательство. Худшее из возможных. От него отвернулся человек, которому он не только искренне верил, но и которого любил всей душой. — Остановитесь, — сдавленно всхлипнул Чойси. — Прошу, прекратите делать это! Ему больно. Пожалуйста… В ответ послышалось мяуканье. Мальчик резко повернул голову и увидел рядом с собой кота. Того самого, что совсем недавно сидел на крыльце его дома. Зверь смотрел только на него, пристально и изучающе, а огромные глаза переливались перламутровым светом. Целые галактики взрывались и рождались заново в глубине этих невозможных глаз с узкими полосками зрачков. — Посейдон, — требовательным голосом произнёс тот, кто прежде орудовал хлыстом, — хватит уже разговоров. И так понятно, что этим мы ничего не добьёмся. — Круг должен состоять из двенадцати, — вмешалась молчавшая до этого женщина, чьего лица наблюдатель так и не смог рассмотреть. — Мы не можем изгнать его. — Не можем, — согласно кивнул самый главный. — Но можем заточить его на какое-то время. Дадим предателю шанс подумать обо всём как следует, — он коротко кивнул тому, что продолжал возвышаться над жертвой с ножом в руках. — Действуй, брат. Жесткая рука схватила пленника за волосы, заставив запрокинуть голову. Аид хотел сглотнуть, но во рту пересохло. Лезвие приблизилось к горлу. Чойси зажмурился, но картинка не исчезла. Внезапно заключённый дёрнулся и посмотрел прямо на него. И в момент, когда на шее появилась кровавая полоса, Аид игриво подмигнул наблюдателю, улыбнувшись треснувшими губами. Мальчик закричал. Цепи ослабли и с металлическим лязгом обрушились на пол. Люди в плащах начали читать молитву, а безжизненное тело жертвы медленно упало на живот. Красная лужа растеклась вокруг его головы. Тонкий стремительный ручеёк потёк прямо к ногам Чойси. Тот отпрыгнул и попытался не наступить, но тягучая жидкость упорно преследовала, пока не захватила его стопы. Тепло. — Он же ничего не вспомнит? — с опаской уточнил тот, кто покончил со страданиями жертвы, вытирая оружие о рукав своего плаща. — Почему тебя вдруг начало это беспокоить? — усмехнулся кто-то из круга. Шокированный Чойси не смог определить: мужчина это был или женщина. — Внезапно воспылал к нему трепетными чувствами? Или испугался? — Это перерождение будет похоронено, — успокоил самый главный, положив руку на плечо убийцы. — Так будет лучше для него. — Мне плевать на то, как будет лучше ему, — фыркнул Посейдон. — Аид сам во всём виноват. Он запутался. Вернётся и снова станет одним из нас. Чойси против воли посмотрел на превратившееся в груду безжизненной плоти тело. Кот плавной походкой приблизился и потёрся о ноги мальчика. — А где его коты? — внезапный вопрос сотряс стены. Собравшиеся обменялись растерянными взглядами, а сфинкс самодовольно фыркнул, словно понял, что речь зашла о нём. — Какая разница? — скривилась Афина. — Брат возомнил себя колдуном. Это нелепо. Его твари наверняка уже сдохли, повторив судьбу хозяина. — Он умирал добровольно… — тихо выговорила девушка, которая до этого в беседе не участвовала. — Что же мы наделали?.. — Гера? — к ней повернулся самый главный. — Что ты хочешь сказать? — Аид не предвидел только предательства, — прошелестела она, обратив тусклый взгляд на Посейдона. — Я не просил его верить мне, — голос палача дрогнул. — Он сам себе всё придумал. Разве в этом есть моя вина? — Не стоит волноваться об этом, — вмешался Зевс. — Когда брат вернётся к нам, то не вспомнит о том, что тут случилось. И снова поверит во всё, что скажет ему Посейдон. Так ведь, брат мой? Посейдон кивнул. Чойси скривился. Человек перед ним не только однажды предал, но готов был предавать дальше. Кто они такие? Почему рассуждают о судьбе своего товарища так, словно речь идёт о погоде на предстоящую неделю? Зачем это всё?***
Светила полная луна, а рядом с ней — ещё одна, но гораздо меньше. Чойси вздрогнул, поняв, что сознание снова вышвырнуло его в другую точку. Лес вокруг него поражал своими размерами. Сияющий, величественный, эпохальный. Вечный. Перед ним он чувствовал себя совсем крошечным и беззащитным. Сверху вновь послышались скрипучие удары крыльев. Теперь Чойси понял, что это никакие не птицы. Перья так не хлопают. Летучие мыши. — Посмотри, посмотри, посмотри, — шепчут они. — Посмотри вниз. На лугу, под небом, заполненным потусторонним анемичным светом, мальчик увидел фигуру в венке из цветов. Она сидела в телеге и раскачивалась из стороны в сторону. Или же сопротивлялась чему-то. Вокруг телеги стояла процессия. В пробивающемся сквозь тьму лунном свете Чойси смог рассмотреть их рваные древние одежды. Дерево, рядом с которым они собрались, было настолько старым, что даже люди в лохмотьях не могли назвать его истинный возраст. Возможно, во всём мире это было последнее такое место. Фигуру в чёрном одеянии и венке из мёртвых весенних цветов вытащили из телеги. Фигурой внезапно оказался он сам. Теперь он стоял посреди поляны, а вокруг него на огромных камнях лежали все его друзья и родные с застывшими в предсмертных муках лицами. Голые и обглоданные до костей, они покоились на природных пьедесталах. И совсем скоро он сам станет одним из них. — То, что когда-то было отдано, будет отдано снова, — произнесли голоса. Чойси уже не вслушивался. Он видел другое место. Ещё более унылое, пропитанное запахом грязной соломы, жира и дыма. То ли заброшенный амбар, то ли древняя церковь. Простое деревянное строение, стены которого мерцали от фиолетового пламени. Где-то внутри этого строения слышались предродовые стоны женщины. Ноги сами понесли его к ней, хотя здравый смысл вопил бежать в обратную сторону. Вскоре к крикам присоединился вопль новорожденного. Чойси бросился к стогу сена и увидел мокрое крошечное плачущее существо. Удивительно, как при таком освещении он смог определить цвет его глаз. Кристально голубые, почти прозрачные, они смотрели на мир с угрюмой решимостью, а крошечные ручки сжимались в кулачки. — Я не могу дать ему имя, — задыхаясь, произнесла женщина в тёмном одеянии, подползая к сыну. — Мне жаль, но единственным моим даром станет проклятье. Чойси опустился на колени. Женщина подняла младенца, прижала его к груди и заплакала. Где-то справа снова мяукнул кот, но на него никто не обратил внимания. — К-какое ещё проклятье? — тихо выговорил мальчик, изучающе рассматривая ребёнка. — Кто вы такая? — Рабыня, слуга, ведьма, — с горечью в голосе перечислила молодая мать. — Называй, как тебе больше нравится. — Что с вами произошло? Почему вы тут совсем одна? — Я не одна, — женщина махнула подбородком на притихшего младенца. Внезапно Чойси понял, что тот всё ещё ни во что не укутан, но не дрожит от холода. — К сожалению, это ненадолго. — У вас его заберут? Ответа не последовало. Она только крепче прижала к себе ребёнка и зашептала что-то тому на ухо. Мальчик заплакал. У входа в хлев послышались торопливые шаги. — Слишком поздно, — женщина резко подняла голову и встретилась глазами с Чойси. — Зло пустило корни в наш мир, и его семена скоро прорастут. Не верь тому, что они станут тебе рассказывать. Тьма не во мне, и не в моём сыне. Она в людских сердцах. В алчности и зависти. В бесконтрольной жажде власти и в ненависти. В одержимости, которую они зачем-то считают проявлением любви. Морозный воздух проник в помещение после того, как двери распахнулись. Чойси интуитивно бросился защищать роженицу, но люди прошли сквозь его тело и выхватили младенца из рук матери. Та не сопротивлялась, настолько обессилило её рождение ребёнка.***
Дотт очнулся с такой жаждой, что не мог глотать, а губы порвались бы, как лист бумаги, попробуй он их разомкнуть. От долгого блуждания во тьме ему казалось, будто капилляры лопнули, а цветопередача сломана, и он больше не сможет видеть как прежде. Он снова у себя дома. На этот раз вставать с кровати не было ни сил, ни желания. Убийца всё равно уже где-то рядом. Так какая разница, встретятся ли они в саду, или же тот придёт к нему в спальню? Распухшую, горячую голову нестерпимо кололо. Чойси требовалось время, чтобы осмыслить видения, но ни первое, ни второе не хотели укладываться в голове. Ничего не происходило. Ничьих шагов не было слышно в пустом доме. И тогда мальчик понял: страшнее будет, если преступник не явится, оставив его тут одного. — Давай, урод, покажись уже! Я тут! Я не бегу и не прячусь! Он ждал его. Кричал в потолок, в собственные ладони, в вымороженный пейзаж за окном. Чойси мечтал о том, чтобы сойти с ума и перестать перемещаться от одного кошмара к другому, а если бы это вновь повторилось — то не испытывать вообще ничего к людям, судьбы которых ему приходится видеть. Сознание упрямо искало цель для существования — и нашло. Всё, что у него осталось — это ненависть. Чойси торопливо прокручивал в голове события последних дней/месяцев/лет и напитывал яростью каждый крошечный импульс, скользящий у него в голове. Это сжирало его изнутри, но и остановиться он не мог. Дотт перемешивал свою боль с болью других и отправлял ядовитый коктейль прямиком к сердцу. Он не знал, можно ли самостоятельно довести себя до безумия, но упорно двигался к цели. И всё это время за ним пристально следила пара кошачьих глаз. Сфинкс устроился на подоконнике и не издавал ни звука. Наконец, внимание Чойси перешло на молчаливого приятеля. — А ты тут зачем? Нравится подсматривать?! — глотая слёзы, вспыхнул мальчик. — Убирайся! Кот одним прыжком переместился на кровать и плюхнулся на живот Чойси. Весь пыл оратора мгновенно растаял. — Ты ненастоящий, — жалобно пробормотал Дотт. — Ты тоже меня оставишь. Как мама с папой, как Дасти. Как тот мужчина в тюрьме и как женщина в хлеву. Все уходят, а я остаюсь тут совсем один. Сфинкс плавной походкой скользнул по его груди и уткнулся влажным носом в подбородок. — Ты — всего лишь часть моего сна, — не унимался мальчик, однако попыток сбросить с себя животное не предпринимал. — Где твой владелец? Это про тебя говорили те люди, убивающие собственного брата? Они были уверены, что он ещё вернётся. У него получилось? Почему ты молчишь? Почему ничего мне не рассказываешь? Почему не помогаешь мне выбраться отсюда? Кот лизнул его в щёку. Тусклое сияние зелёного цвета распространилось по комнате, и Чойси не сразу понял, что его источником являются его глаза. Тонкая изумрудная полоска потянулась от его лица к глазам животного. Стало легче дышать. Горло наполнилось живительной влагой. Мышцы налились силой, а слёзы начали сохнуть. Сфинкс что-то высасывал из глубин его подсознания, но взамен дарил покой и умиротворение. Чойси протянул руку и погладил кота по морщинистой голове. Внезапно он вспомнил одну безумную теорию о том, что коты могут существовать в нескольких измерениях. Если конкретнее — в мире живых и в мире мёртвых. Но почему-то думать о том, что оказался в аду, Чойси не хотел, однако на всякий случай поразмыслил над тем, чем мог заслужить изгнание в преисподнюю. Да, он был задирой. Но с таким именем, как у него, сложно было избежать насмешек, так что приходилось заступаться за самого себя. Больше никаких прегрешений мальчик за собой так и не увидел. Значит, он точно не в аду. А кот тут. Возможно, измерений куда больше, чем два. Сфинкс тут не просто так. Память услужливо подкинула кадры убийства брошенного в темницу мужчины. Он умирал добровольно, — сказала одна из круга. А теперь рядом с ним сидит его кот. Мог тот мужчина умереть только ради того, чтобы прийти к нему на помощь? Возможно, он просто таким образом пытается успокоиться и заставить себя думать, будто тут, в непроходящих кошмарах, есть кто-то, готовый присматривать за ним и однажды помочь выбраться. Вера, какой бы безрассудной она ни была, способна придать сил. Никто не может родиться вместо тебя и никто за тебя не умрёт. Это сказал палач. Если он прав, то в смерти того заключённого не было ничего благородного, но если ошибается, то… — Мне надо найти его! — Чойси резко сел в постели, успев подхватить кота и приподнять его над собой. — Надо поговорить с Аидом. Сфинкс фыркнул. Зелёный свет, так и не погасший, набрал яркости. Чойси моргнул и снова оказался на поляне перед огромным деревом, только телеги с женщиной внутри уже не было. Чья-то рука опустилась ему на плечо. Кот исчез. — Не питай на мой счёт слишком много иллюзий, пацан, — металлическим голосом выговорила длинная фигура, стоявшая рядом. — Я не могу торчать тут с тобой слишком долго. Дотт задрал голову, чтобы рассмотреть собеседника. Тот выглядел иначе, чем в камере. Черты лица, волосы, глаза — всё изменилось, но мальчик был уверен, что говорит именно с тем, с кем и собирался. — Где мы? — услышав про ограниченное количество времени, мальчик сразу подобрался и перешёл к главному. — Хаммундесайхе, — Аид указал пальцем на дерево, — этого дуба давно уже нет в той реальности, из которой мы оба прибыли. Чойси растерянно захлопал ресницами, не понимая ни слова. Он ожидал куда более конкретного ответа. — Что здесь произошло? — мальчик зашёл с другой стороны. — Я видел женщину, а потом её же в куче соломы. — Поздравляю, ты стал свидетелем своего первого рождения, — уголки губ мужчины поползли вверх и сразу же опустились. — Когда вы четверо были одним человеком, твоя мать — настоящая мать, а не та, которую ты знаешь — разделила силу, понимая, что ни одно живое существо не способно пропустить через себя столько энергии. Одному досталась способность ощущать движение частиц вокруг себя и взрывать их силой мысли. Второй получил дар впитывать чужую энергию. Неважно: даркнесс это или просто жизненные силы. Третий заполучил контроль над болезнями. И я не про чуму с холерой. Речь идёт о куда более масштабной заразе, способной проникнуть в каждую клеточку человеческого тела и даже разум, после чего поражённым оказывается само сознание, а жертва становится подконтрольна заклинателю. — А четвёртый? — весь обратился в слух Чойси. — А четвёртый может управлять жизнью. Человечество само придумало имена этим детям. Война, Голод, Чума и Смерть. Наверное, по каким-то ассоциациям, но я не уверен точно, да и мне, в общем-то, плевать. Легенды переписывались в угоду тем, кто стоял на вершине, и даже свидетели тех событий верят в искажённые пересказы. Всех четверых, к примеру, назвали всадниками апокалипсиса. Сколько концов света произошло по их вине? Ноль. — Она сказала не верить в это, — замотал головой мальчик. — Сказала, что тьма не в ней и не в её сыне… Сыновьях? — Потому что она никогда не носила розовые очки. Но, понимаешь, людям удобно воспринимать конкретную угрозу, не заморачиваясь над мыслями о собственных поступках. Разве не заманчиво обвинить в крахе целого мира четверых существ, рожденных более сильными, чем остальные? — Что случилось с тем ребёнком? С самым первым? — Двенадцать адептов одной… пусть будет секты, решили, что такая сила должна остаться внутри их круга. Младенец был первородным и объединял в себе все четыре способности. — У них получилось? — Да. Только они же тогда не знали, что своим последним усилием Ноксилиата наложила на младенца чары, разделяющие его душу на четыре части и не дающие ни одному семени покинуть мир живых. Так был запущен цикл из перерождений всадников. Впрочем, и сами сектанты теперь тоже не могут умереть. — Ты один из них? — догадался Чойси. — Ты тоже был тем, кто поглотил силу первого младенца? — Я не стану оправдываться, — скривился Аид. — И скажу даже больше. Я был тем, кто пришёл к нашему отцу — Кроносу, — и предложил эту идею. Тогда я думал, что у нас получится изменить мир к лучшему. Что мы сможем приносить людям покой и благополучие. Справедливости ради, первое время так всё и было. Мы остановили междоусобные войны, помогли усеять поля пшеницей и справились с некоторыми видами древних болезней. Но потом мы поняли, что применение силы сильно старит наши тела. Мы попробовали переродиться в обычных людей и растеряли большую часть своей энергии. В результате круг пришёл к выводу, что воплощение должно происходить в кого-то со способностями. И так как кроме нас самих никого подходящего не было… — Вы переселялись в собственных детей. — А ты молодец. Сообразительный. Потомство решало некоторые проблемы. Во-первых, у нас всегда были подходящие доноры, а во-вторых, мы сумели сделать так, что применять энергию пришлось им. Когда у нас отпала необходимость регулярно призывать даркнесс, тела стали сохранять молодость гораздо дольше. Очень экономно. Вот только мы сами не заметили, как первоначальные цели утратили важность. — Вам стало скучно. — И это тоже. — А что будет дальше? — В идеале, конечно, вам бы всем снова встретиться, объединить силы и уничтожить мир. Но в прошлый раз это не сработало, так что нужно найти другой путь. Кем-то всегда приходится жертвовать. Говорил же: не стоит питать иллюзий насчёт меня. Если бы я знал, что делать, то давно бы уже сделал. — Вам?.. — до Чойси начало доходить. — Я один из них? — А ты думал, я со всеми подряд веду беседы в пятом из известных мне измерений, рискуя не суметь вернуться обратно? — Который? — Чума. Потрясение отчётливо прочиталось на лице мальчика. Шквал вопросов приготовился вырваться из приоткрытого рта, но, к своему ужасу, Чойси понял, что остался совсем один. Со всех сторон атаковали звуки.