***
— Не смотрите так, — скривился Аид, наливая себе полный стакан виски. — Я с самого начала предупреждал его. Два Цербера демонстративно отвернулись от хозяина, уставившись в окно. — Даже забавно, — подняв бокал к свету, мистер Ландри задумчиво повертел его в руках, — дети Ноксилиаты раз за разом повторяют ошибку матери — доверяют тем, в ком течёт кровь первых Обаасов. А ведь мы — генетические враги. Коты замяукали, перебивая друг друга. Мужчина поборол желание бросить в них бутылкой. — Вы не охуели оба? Мне память стирали! Я не повторял своих ошибок, я просто про них не знал! Вы на чьей стороне вообще? Мнения разделились. Один сфинкс прыгнул на колени хозяина, а второй спикировал на пол и демонстративно двинулся к выходу из кабинета. Аид машинально погладил оставшегося питомца. — Если я начну учитывать чувства каждого, — фыркнул он, — то мы никогда не сдвинемся с мёртвой точки. Не пойму, чё он психует? Знает ведь, почему всё так. Кот свернулся в клубок и заурчал. — Угол обзора правды меняется в зависимости от того, кто смотрит, — согласно кивнул Аид. — Важно лишь то, во что мы верим. Чёрт, я похоже нажрался, — он удивлённо посмотрел на опустевший стакан. — Мне завтра на работу. Буду раздавать подрастающему поколению самые ценные подарки — знания. По комнате пополз тусклый лунный свет. Сфинкс и его хозяин синхронно посмотрели в окно.***
Это никогда не кончится. Ракурс изменился, но лучше от этого не стало. Теперь он стоит за воротами. Под ногами ковёр из изумрудных снежинок. Всё как в замедленной съёмке, и Чойси кривится, отправляя привет тому, кто решил растянуть его и без того затянувшийся кошмар. Он скоро придёт. Всегда приходит. Вокруг него будут плясать снежные вихри, а его походка не скажет об уверенности. Убийца всегда колеблется, но это не помешает ему исполнить то, за чем он пришёл. Сердце колотится, ноги сводит лихорадкой, а Дотт не может не стоять и не смотреть, в ожидании неизбежного. Не может не ждать. Так теперь устроена его реальность. Его изолированный, замкнутый мирок. Наконец, он возвращается. Закутанный в длинный плащ и с маской, закрывающей половину лица. Приближается к двери. Он не стучит и не пробует нажать на звонок. Он и так знает, что жертвы сами к нему придут. — Не делай этого! — кричит Чойси. Он хочет подбежать, толкнуть или ударить незнакомца — сделать хоть что-то, что не даст ему закончить начатое. Но между ними невидимый барьер, пробить который невозможно. — Остановись уже, сволочь! Никто его не слышит. Ручка двери дрожит. — Не выходите! — тогда он начинает звать семью. — Он убьёт вас! Не покидайте дом! Насколько хороши его советы — он никогда не узнает. Потому что дверь неизменно откроется. Три человека друг за другом выйдут на лужайку. Никто не скажет ни слова. Только Чойси будет продолжать орать, надрываться, как псих на последнем издыхании. До хрипоты и срыва связок, которые никогда не наступят. Вопить он может бесконечно. Походки людей кажутся изломанными. Словно у них желе вместо костей. Их глаза открыты, но ни единого проблеска сознания во взглядах нет. Только илистое свечение, говорящее о том, что зараза уже у них в головах. Чойси понимает, что с самого начала не мог ничего сделать. Когда он проснулся тем роковым утром, неизвестное существо/вещество/дух уже начало пировать внутренностями самых близких ему людей. Мама падает первой. Сразу за ней — Дасти. Отец крупнее и сильнее их обоих и ещё какое-то время стоит на ногах. На один короткий миг его лицо темнеет, и Чойси кажется, будто тот вот-вот закричит и попробует сопротивляться, но ничего не происходит. Мужчина падает рядом с женой и старшим сыном. Убийца стоит и смотрит, как из тел начинают прорастать стебли. Он не уходит. Тоже ждёт. Ждёт последнего участника, который пока мирно спит у себя в постели. — Господи, хотя бы ты не выходи! — кричит Чойси, понимая, что скоро он сам выбежит на лужайку и тем самым попадёт в ловушку. — Иди обратно, твою мать! — завидев собственную дрожащую фигуру, он начинает орать ещё громче. — Вернись в дом! Второй Чойси его не слышит. Стоит с перекошенным от ужаса лицом и разглядывает то, что осталось от его семьи. Чойси-за-воротами готов придушить его голыми руками. За беспомощность во взгляде, за ступор, за неспособность ни принять сражение, ни сбежать нормально. Мелкий, бесполезный ублюдок. Как же сильно он ненавидит его прямо сейчас. Наверное, он заслужил быть пойманным. Всё заканчивается и начинается заново. Осознание бессмысленности криков не помогает их остановить. Чойси стоит, уже не в состоянии даже приблизиться к родному дому и вопит, прося призраков больше не умирать.***
Веки открывались неохотно. Почувствовав под собой устойчивую поверхность, Чойси немного приободрился, но это длилось всего мгновение, за которым пришло понимание: он всё ещё здесь. Здесь — нигде. Здесь — в кошмаре. Здесь — в растянутой и неправильной реальности. Здесь — в пустоте. Губы скривились. Он лежал на чём-то твёрдом и совершенно не понимал, что делать дальше. Потянулось нескончаемое ожидание. Чойси рассматривал свою ладонь. От большого пальца до мизинца тянулся глубокий порез. Совсем, как червоточины в небе, внутри которых плескалось что-то красное. Он не помнил, где и когда получил его. Быть может, в забытье пытался порезать себе вены, или во время прыжков его ранил один из монстров. Или когда колотил руками невидимый барьер, не дающий ему проникнуть на лужайку родного дома. Ничего. Дотт ничего не мог вспомнить. В голове всё перемешалось. К нему на скорости мчался поезд из воспоминаний, но он проносился мимо, оставляя за собой только пыль, шум в ушах и чувство бесконечного одиночества. Ветер завывал на разные голоса. Чойси не пытался вести счёт времени. Он оплакивал семью. Друзей. Самого себя. Ему было не до размышлений о том, как долго он уже находится в этом странном мире. Да и какая разница? Никто не объявлял никаких сроков его заточения, а значит, у него нет конца или конец наступит прямо сейчас. Внутри него всё почернело, словно в противовес окружающему буйству красок. Поверхность, на которой он лежал, стала покачиваться. Спине сделалось мокро. Дотт поднялся, и его ноги тут же оказались по колено в воде. Чойси осмотрелся. И ничего не увидел, кроме бесконечного океана. — Ты напрасно пренебрегаешь временем, — за его спиной раздался голос. Ни мужской, ни женский. Ни звонкий, ни приглушённый. Дотт не захотел оборачиваться. — Совсем недавно ты был свидетелем конца, а сейчас вернулся в начало. — Если это не поможет мне выбраться отсюда — я не хочу про это слышать. — Нельзя идти вперёд, не зная, с чего всё начиналось. А началось всё как-то так. Чойси опустил голову. Вода была красной. Ржавой и мёртвой. Сложно было поверить, что жизнь могла зародиться в чём-то настолько отвратительном. — Не торопи события, — словно прочитал его мысли безликий собеседник. — Там ничего нет. Только атомы, которые своими столкновениями однажды начнут формироваться в молекулы. — Ты — Бог? — Я не создавал этот мир. Значит, наверное, нет. — Мы на Земле? — А это место похоже на Землю? — Аид назвал это «пятым из известных ему измерений». Значит, мы в какой-то из её вариаций. — Ты действительно смышлёный мальчик. — Под каким номером я найду свою реальность? — Снова торопишь события. Твоя реальность ещё даже не возникла. Ты стоишь на первой ступени лестницы, ведущей в бесконечность. — И как долго мне тут стоять? — Пока ты сам не захочешь уйти. — Я кричал об этом не одну сотню раз, — Чойси стало любопытно, и он зачерпнул ладонью немного жидкости. Она была легче, чем вода, несмотря на медный оттенок. — Я хочу уйти. Прямо сейчас. — «Сейчас» — потрясающее слово, не так ли? Его же не существует. Пока ты произносишь его, секундная стрелка часов совершает скачок, а значит, твоё «сейчас» было секунду назад. — А если я скажу конкретнее? Я хочу уйти в двенадцатое июля две тысячи двадцать третьего года. — Ты удивишься, если я скажу тебе, что цифры, которые ты назвал, не имеют для меня никакого значения? Какой бы ни была дата — она лишь очередной миф, созданный, дабы упростить жизнь. — Что ты такое говоришь? Я родился второго августа две тысячи одиннадцатого. Мой брат — десятого апреля две тысячи девятого. Довольно конкретно. — Твой мир — ненастоящий. А значит, события там существуют по вымышленному сценарию. Как сахарозаменитель: вкус сладости есть, но ты всё равно замечаешь, что что-то не так. — Это какой-то бред. — У каждого события должно быть начало, продолжение и конец. Время — единственное доказательство его реальности. Но когда у измерения нет начала и нет конца — оно не может считаться настоящим. Моим детям давно пора усвоить этот урок. — Так ты — Кронос, — догадался Чойси. — Родитель Аида и остальных, который позволил им поглотить силу того младенца. — Аид, — впервые в голосе собеседника появились интонации. Имя было сказано с теплом. — Единственный, кто всё ещё верит в меня и моё могущество. Вечно сомневающийся во всех и вся, он первым заподозрил, что с реальностью творится что-то неладное. — Так вот ради кого он сюда отправился, — почти обиженно произнёс Чойси. Не ради меня. Ну, конечно. Кому вообще нужно отправляться в такое кошмарное место за мелким трусливым ребёнком? — В первый раз он попал сюда по чистой случайности. Начал задавать много вопросов, и круг изгнал его. Аид был заперт, как ты сейчас, но нашёл в своём пленении выгоду. В твою защиту могу сказать только то, что он намного старше тебя и куда циничнее. Ему потребовалось всего два скачка, прежде, чем он научился осознанно перемещаться между измерениями. — Я уже пытался совершить скачок между измерениями! — вспылил Чойси. — Видел дыру в пространстве и сумел до неё добраться. Не моя вина, что дурацкий кот решил вмешаться в мои планы! — Тут я солидарен с его решением. В вашей реальности и без того куча проблем. Если бы ты вернулся, — Кронос помолчал, словно просматривал кадры несвершившегося события, — ни к чему хорошему это точно бы не привело. — Так это я тут зло?! — возмутился подросток. — Меня нужно было заточить в клетку?! Я что, какой-то монстр?! — он запнулся, припомнив чувство единения со странными существами во время одного из своих кошмаров. — Я не монстр, — выдохнул Чойси, растеряв на этом выдохе весь свой пыл. — Я просто мальчик, который хочет домой. — Ты — реинкарнация сына Ноксилиаты и Люкса, — уточнил Кронос. — Просто мальчик — про кого угодно, но только не про тебя. — Она тоже сейчас тут? — зацепился за знакомое имя Дотт. — Моя мать. — Нет. — А где? — От правильной постановки вопроса зависит куда больше, чем тебе кажется. — Когда? — Примерно седьмой век до той эры, в которой, как ты думаешь, ты родился. — Почему она там? — А где же ей ещё быть? — Разве она не должна быть давно мертва? А я так понял, после смерти души как раз попадают в эти странные измерения. — Какой вздор! Сюда попадают души проклятых, которым не суждено упокоиться с миром. — Что с ней произошло на самом деле? — Ты готов услышать правду? Подумай хорошо. Я задавал тот же вопрос Аиду, и тогда он ответил, не став тратить время на всякие рассуждения. С этого начались его мучения. — Готов, — уверенно произнёс Чойси. — Всё равно тут больше нечем заняться. — Как ты уже понял, измерений куда больше одного. Миры существуют параллельно друг другу и никогда между собой не сталкиваются. Не должны сталкиваться, — поправил самого себя рассказчик. — В одном из таких измерений жизнь делилась на день и ночь. Те, кто существовал в первой половине дня, назвали себя племенем Света, а те, кто во второй — народом Тьмы. И повелители тех народов обладали священным даром — способностью заглядывать в другие реальности. Они были мудры и понимали, что вместе с силой получили невероятную ответственность — стеречь границы своего мира. — А они были людьми? — перебил Дотт, вспомнив облик существ, которых видел совсем недавно. — Или тоже ходили с жёлтыми глазами, клыками и от них несло, как от тухлой рыбы? — Людьми, — опроверг его опасения Кронос. — Ноксилиата была наследницей племени Тьмы и была обещана в жёны одному из представителей своего народа. Самому сильному и достойному. — Что значит «обещана»? Она что, отложенный товар в магазине одежды? — Таков был порядок вещей. Её сёстры выходили замуж согласно выбору родителей, она сама должна была заключить договорной союз, и её дочери, если бы они были, так же продолжили бы эту цепочку. Однако тут вмешалась любовь. Ноксилиата полюбила того, с кем ей попросту опасно было быть. Люкс — наследник народа Света. И дело не только в том, что один народ жил днём, а второй — ночью. Они были носителями противоположных энергий, а их столкновение могло привести к неожиданным последствиям. — Разве это не эгоистично? — не сдержался Чойси. — Получается, они оба понимали, что ни к чему хорошему это не приведёт, но всё равно сошлись? — Когда полюбишь кого-то так, как они любили друг друга, и сделаешь иной выбор, сможешь говорить об эгоизме. А пока прими как есть: они захотели остаться вместе и сбежали. Отвергнутый Ноксилиатой человек разозлился. Ему было обещано кресло короля и принцесса впридачу, а тут всё пошло не по плану. Преисполненный ревностью и злобой он пообещал поймать беглецов и отомстить. — Как его звали? — Зевс. Это был один из моих сыновей. Тогда я не заметил признаков безумия, а он сумел убедить меня в том, что действует на благо всего мира. У нас получилось захватить сбежавших, но, как оказалось, за то время, пока их искали, Ноксилиата успела забеременеть, выносить и родить ребёнка. — А Аид предложил вам забрать его силу, — с видом знатока кивнул Дотт. — Он сам признался. — В этом была необходимость. Младенец рушил границы миров. Внутри него столкнулись две противоположности, и коктейль этот получился по-настоящему сокрушительным. — А как они это сделали? — внезапно сощурился Чойси. — Они же были… ну, обычными? — Плоть живёт за счёт плоти. Жизнь существует, потому что существует её противоположность. — Ничего не понял. — Они его съели. — Фу! — Что ж, именно поэтому эта часть той истории не описывалась ни в одной легенде. Кому нужны боги-канибалы? Но я не учёл степень злости Зевса. Ему мало было просто разлучить Ноксилиату с любимым и забрать жизнь её сына. Жажда власти никуда не делась. Он пришёл к вождям и затребовал свой трон, но получил отказ, потому что за время его странствий место успел занять другой человек. Зевс был в бешенстве. Тогда он заговорил о том, что всё равно хочет жениться на Ноксилиате и завести с ней потомство, которое впоследствии возглавит народ Тьмы. Но и в этом ему было отказано. — Стоп! Если Зевс был из племени Тьмы, то и ты тоже? И все остальные твои дети? — Не совсем. Я не был поданным ни одного из народов. Я поддерживал баланс между днём и ночью и следил за тем, чтобы они не сталкивались, а время распределялось поровну. У меня было двенадцать детей — по шесть на каждое племя. — А где жил Аид? — С Тьмой. Почему ты всё время спрашиваешь про него? — Потому что я его знаю. — Я бы не был в этом так уверен, ну да ладно. Разозлённый Зевс пустил слух, что своим предательством Ноксилиата положила конец всему живому. На самом деле, за то время, пока её младенец дышал в нашем мире, успели образоваться бреши в пространстве, сквозь которые к нам начали попадать существа из других миров, и ему очень легко было поверить. — Монстры? — Нет. Люди. — Что? — Миры не копируют друг друга, но они довольно похожи. Разумной формой жизни всегда являются люди. Растения и некоторые виды животных отличаются, но не радикально. Нет такого, что в одном мире медведи ходят на четырёх лапах, а в другом — на шести. Алгоритм эволюции редко сбивается с курса. Хотя, если пройдёшься вообще по всем измерениям, может, и наткнёшься на нечто такое, чего в твоей реальности не могло появиться. Но на драконов не рассчитывай — их точно нигде нет. — Но откуда тогда появились монстры? — Это последствия наших ошибок. Используя энергию других измерений, мои дети опустошали целые миры. Понимаешь? Даже крошечная вспышка того, что они называют даркнесс, могла уничтожить город в какой-то другой реальности. Люди пустели и превращались в монстров. — Но почему ты не запретил своим детям черпать энергию? Они бы послушали и перестали так делать. — Потому что я был напуган. Пространственных дыр становилось всё больше. Пришельцы оттуда всё меньше напоминали людей. Земля трещала по швам. Я верил, что мои дети смогут это всё остановить, и отдал им свою силу. Власть над течением времени. Это казалось отличной идеей: после моей смерти день с ночью перемешались и два народа смогли жить полные сутки. — Они съели и тебя тоже? — вытаращил глаза Чойси. — Целиком? — Ну, кости, волосы и ногти — нет, а всё остальное — да. Вот только одиннадцать из получивших мой подарок людей воспользовались им, чтобы попытаться закрыть бреши, а двенадцатый думал только о мести. — Что он сделал? Уничтожил мир? — Да. Конец света состоялся. Осталась одна Ноксилиата, потому что Зевс забрал с собой и Люкса тоже, в качестве наказания. Тот мир больше не движется, и она даже умереть не может, блуждая по Земле, усеянной трупами. — Это какой-то лютый кошмар! — воскликнул слушатель. — Если хотел власти, то зачем было все рушить?! — Там у него не было достаточно силы. Зевс не мог подчинить себе народы Тьмы и Света. — Да он псих! Это он запер меня тут?! Он убил мою семью?! Сперва разрушил одну — ту, в мире Ноксилиаты, а теперь явился за второй?! Сколько лет можно ненавидеть одну отвергшую тебя женщину и измываться над её детьми?! — Ты, наверное, страшно зол, — поддел подростка Кронос. — Я уже не знаю, — Дотт всплеснул руками. — Мои чувства то накатывают все разом, то застывают, превращая внутренности в ледяные глыбы. Иногда я думаю о смерти, а потом яростно мечтаю снова быть живым. — Ты и так жив, — утешил его незримый собеседник. — Твоя телесная оболочка не пострадала. — Как это должно меня успокоить? Где моё тело? — Чойси машинально скользнул руками по груди. — Это оно? — Ну да. Другого у тебя нет. Но если захочешь — можешь попробовать провести ритуал моих детей и переселиться в кого-то другого. — Если ради возвращения я должен сожрать чей-то мозг, то принеси мне хотя бы ложку. Кронос рассмеялся. Чем дольше они разговаривали, тем сильнее Чойси хотел обернуться и посмотреть, как тот выглядит. Но червячок сомнения сосал где-то под рёбрами. Он боялся никого не увидеть. — А откуда тогда взялся мой мир? — Во время того апокалипсиса произошло сразу несколько вещей. Резкая остановка жизни на целой планете привела к выбросу невероятного количества энергии. Мощь, способная не только уничтожать миры, но и рождать новые. Хаотичное столкновение атомов положило начало новой реальности. Реальности ненастоящей, построенной на страданиях и мучениях народов Тьмы и Света. Зевс получил, что хотел. Сделал себя настоящим Богом. — Он был там совсем один? — Нет. Почти сразу он понял, что время там идёт иначе. Не вперёд и не назад. В бок. Одна прямая линия. Ему потребовалось несколько шагов, чтобы оказаться в месте, где уже существовали люди. Но в пути Зевс растратил огромное количество сил, и ему требовалась помощь. Он знал, что Ноксилиата отправила следом за ним своих детей, и боялся, что в одиночку с ними не справится. — Ему была нужна его семья. — Именно. Он нашёл одиннадцать подходящих кандидатов, вытолкнул их сознание из тел и воскресил первоначальный состав Обаасов. — Аид говорил, что однажды они переселились в кого-то из людей и растратили большую часть силы. — Да. Мощь их новых воплощений нельзя было сравнивать с тем, что было прежде. — Подытожим, — сосредоточенно кивнул Чойси. — Моя реальность — созданный кем-то мир. Мир, которого не должно было быть, если бы по чистой случайности в лапы одного психопата не попала сила младенца-полукровки, наложенная на могущество хранителя времени. А я, и ещё три таких же, посланы в тот мир, чтобы уничтожить его и… что дальше? Если у нас получится? Где мы все в итоге окажемся? — Не могу знать. — Ты же всё знаешь! — Я знаю всё, что уже случилось. Сценария, который ты предполагаешь, никогда не было. — Как Аид понял, что с реальностью что-то не так? Есть какие-то доказательства тому, что это не он спятил и сейчас ловко манипулирует тобой и хочет склонить на свою сторону? — Столица народа Тьмы называлась Бриктинвельд, а у племени Света был Арденграус. Зевс возродил город своего соперника в насмешку над его поражением, а вот место, в котором когда-то жил он сам, решил не возвращать. Аид нашёл записи о нём и услышал рассказ из уст одного из сновидцев. Это не было неоспоримым доказательством, но тогда уверенность Аида окрепла. Видимо, со временем Зевсу становилось всё труднее поддерживать свой мир, и тот начал трещать по швам. — Сновидцев? — слушатель выделил самое непонятное. — Так называют тех, кто обращает энергию высших измерений в дух и сквозь бреши между мирами ищет вспышки даркнесса. — Почему другие ничего не замечают? Там же живут люди. Кто-то обязательно должен быть заметить какие-то нестыковки. — Они замечают, — возразил Кронос. — И не так уж редко. Например, один мужчина из Небраски всю жизнь пил чай из одной и той же чёрной кружки. Но однажды почему-то взял и налил воду в белую. Тогда его сын спросил, почему тот изменил своим привычкам, а его отец ответил, что всегда ею пользовался. Проведённый в кругу семьи опрос подтвердил это. — Какой-то мелкий пример, — не поверил Чойси. — По масштабам вселенной, один человек, перепутавший цвета кружки, не имеет никакого значения. — Это тебе так кажется. В мире всё взаимосвязано. Сбой, который видится незначительным в одном месте, может послужить причиной катастрофы в другом. Маленький мальчик, ехавший вместе с мамой по шоссе, внезапно чувствует боль, жар и запах бензина. Перед этим на их полосу выехал грузовик, а ребёнок почувствовал боль из совершенно другой реальности, в которой у его матери не получилось избежать столкновения. Всего лишь несколько мгновений для одного конкретного мальчика становятся причиной надлома границ между измерениями, и они начинают смешиваться. Такого не должно быть. — Расскажи ещё, — заинтересовался Дотт. — Звонки людей, которых все считали мёртвыми. А одна девушка дважды хоронила собственную мать. — Как это? — Длинная история. Это произошло во время одного из пробуждений всадников, когда границы миров максимально уязвимы. Героиня той истории не заметила, как переместилась в иное измерение, где её мать была всё ещё жива. Она ходила на работу, встречалась с друзьями и вела совершенно нормальную жизнь. Но тут ей приходит сообщение от старшего брата: «Срочно прилетай, мамы вчера не стало». Можешь представить себе её шок? Она-то думала, что мамы не стало много лет назад. — Она сошла с ума? — Можно и так сказать. Но ей ещё крупно повезло. С той, что жила в другом измерении, вышло не так оптимистично. Её тело оказалось занято другой версией её сущности, а она сама превратилась в монстра. Ваша реальность совершенно не вписывается в нормальное устройство мира и рушит всё, с чем соприкасается. Арденграус взращивает охотников, которые бесконтрольно высасывают энергию из других измерений и обрекают их на гибель. Обаасы поддерживают цикл из перерождений всадников, не дают ему завершиться полностью и ещё больше усугубляют положение дел. Хаос, рожденный в вашем измерении, бесконтрольно ранит собою всё мироздание. — Почему он никак не остановится? — выговорил Чойси. — И почему не мог создать мир, который не затрагивал бы все остальные? Столько жертв из-за разборок одного психопата, не сумевшего получить трон. — Энергия не возникает из ниоткуда. Она — опора любого мироустройства. Чтобы создать целое измерение, Зевсу потребовалось уничтожить старое. Для поддержания жизни также нужна энергия. — То есть всё это время мы помогали ему? — вспыхнул подросток. — Мы же всадники апокалипсиса, а значит, своими перерождениями приносим в его мирок огромное количество энергии? — Если тебе станет легче — не только вы. Вечная война между людьми и монстрами тоже служит источниками хаоса. Только за счёт этого Зевсу всё ещё удаётся создавать иллюзию, будто его мир развивается так же, как и другие. — И что нам делать? — вода вокруг него закипела. Чойси мог поклясться, что видит начавшееся там хаотичное столкновение атомов. — Бежать бесполезно, да? Даже если мы найдём новый дом, в другом измерении, то нет никакой гарантии, что однажды кто-то из мира Зевса не призовёт к себе его энергию и не уничтожит там всё. — Он и сам не знает, — отозвался Кронос. — Уверен, Зевс уже начал осознавать, что за две с небольшим тысячи лет существования его реальности, миру был нанесён огромный ущерб, но поделать с этим ничего не может. Мой сын устал. В отличие от своих собратьев, он не забывает прошлые жизни от перерождения к перерождению. Зевс видит всё. Видит, что в его измерении история не движется, как бы ему ни хотелось верить в обратное. События повторяются. Меняются только декорации. Его люди ходят по кругу, совершая одни и те ошибки, поддаваясь одним и тем же соблазнам. — Сам натворил дел, а теперь ещё и недоволен? — фыркнул Дотт. — Взял в заложники несколько миллиардов человек и втянул их в свою вечную войну. Пусть наслаждается теперь, ублюдок. — Боги терпеливы. Очень терпеливы. Но стоит им разочароваться в своём творении, выгореть полностью — игре конец. Чойси вздрогнул и, набравшись смелости, обернулся. Бескрайний океан, залитый красным, таял в свете умирающего солнца. Он вдруг понял, что за время разговора мир вокруг него сделал круг от рождения к разрушению. Он больше не стоит на первой ступени лестницы, а добрался до самой вершины. Дальше только пустота. Единственным доказательством существования этой реальности будет время. Крошечный лоскут на полотне мироздания. И это и его вина тоже. Всадники истончают грань, позволяя энергии невинных миров просачиваться в иллюзорный мир Зевса. Он — инструмент в руках безумного мастера, не подводивший того ни разу. В глазах потемнело. Чойси зажмурился, а когда снова приподнял веки, то вернулся в своё начало. Дом, лужайка, снег. Он засмеялся так громко, что тёмные окна завибрировали. Когда кто-то придумывает способы контроля, способы уклониться от него становятся ещё очевиднее. Дотт делает шаг и с лёгкостью преодолевает невидимый барьер. Теперь он стоит в том самом месте, где совсем скоро будет стоять убийца. Слишком много всего для одного крошечного сознания. Смерть близких, сломанная реальность, конец света и боги, не желающие расставаться с властью. Он не должен справляться со всем в одиночку, но раз другие не хотят идти на помощь — выбора не остаётся. Дверь со скрипом открывается. Три человека друг за другом выходят из дома и замирают рядом с ним, покачиваясь, как марионетки, у которых кто-то ослабил нити. Пока ты сам не захочешь уйти. Сказал ему Кронос. Клетка с самого начала была только у него в голове. Это он зациклился на одном моменте и не мог расстаться с ним, цепляясь за последнее воспоминание о родных. — Это мой ад, — поднимая голову к небу, проговорил Чойси, подставляя лицо обезумевшим снежинкам. — Но мне пора выбираться. Вокруг ног появляется круг зелёного пламени. Дотт успевает бросить прощальный взгляд на дом и проваливается в бездну.***
Приземление было довольно болезненным, что выгодно отличало его от всех предыдущих. Чойси услышал хруст собственных костей и расслабленно прикрыл веки. А потом его словно пронзило током. — Нат?! — на него вытаращились три пары глаз. — Натаниель? — тучный человек двинулся прямо к нему, выставив перед собой руки в защитном жесте. — Где ты был? Я тебя весь день искал. Чойси не понял, что от него хотят. Ему стало страшно. Где это он? Кто эти люди? В голове гудел рой из мыслей и в то же время складывалось ощущение, будто по воспоминаниям прошли ластиком. Ничего. Пустота. — Кто?.. — он ухватился за единственное, что смог разобрать в речи незнакомца — имя. Опустив голову, Чойси заметил на себе пижаму, которая почему-то стала мала, хотя ещё прошлым вечером была великовата. Прошлый вечер... Туман начал рассеиваться. Он вспомнил имя, семью и что делал, перед тем как заснуть. К горлу подкатила паника. — Кто вы такие?.. Кто такой Натаниель? Где я? Где мама с папой? Где Дасти? — слова набирали силу и под конец он уже практически кричал. — Не подходите! Не трогайте меня! — Тихо, тихо, — из-за спины товарища вынырнул человек с повязкой на глазу. Он заговорил на английском, но понимание речи почему-то не улучшилось. — Мы тебя знаем. Мы учились вместе. Давай ты успокоишься и скажешь, что с тобой произошло? Смотри, ты всех напугал. Что несёт этот странный парень? Ему на вид лет двадцать. О какой совместной учёбе может идти речь? Такого одноклассника он бы точно запомнил. — Меня зовут Чойси, — беспомощно залепетал он, пытаясь убедить окружающих, что те обознались. — Чойси Дотт. А вы кто? Последняя фраза лишила остатков сил. Свалившийся с неба человек уронил взгляд на грязную лужу рядом с собой. И в ужасе закричал. Зелёное свечение, источником которого был он сам, тут же погасло, но даже не оно было самым шокирующим. Что случилось? Почему я так постарел? — падая в чьи-то объятия, задавался мысленными вопросами подросток, за одну ночь переставший выглядеть на двенадцать лет.