Искупление

      Последующие дни на Сен-Мартене прошли без происшествий, наполненные солнцем и обыденностью. С утра мы ходили по магазинам, а днём плавали. С той ночи, когда она утешала меня, что-то изменилось между нами. Появилась знакомая близость, и я была убаюкана чувством покоя, которого не испытывала уже много лет. Мне хотелось, чтобы это длилось вечно. И слова, сказанные давным-давно, снова вернулись ко мне…              И в одно мгновение       Я наполняюсь сладостью       летнего дня,       Жужжание пчёл в море зелени и       ласка лёгкого ветерка.       

      †

      Однажды Франческа спросила, не хочу ли я отправиться с ней на яхте на соседний остров. Остров Сен-Барт был самым легендарным во всей округе, благодаря своей дикой красоте, бесконечным пляжам и красоте океана с утёсов, от которой захватывало дух.       Она наняла катамаран, чтобы перевезти нас. Мы сидели в передней части судна, и когда оно поднималось вместе с волнами, мы взлетали, казалось, на десять-пятнадцать футов и резко падали вниз, прежде чем другая волна снова поднимала нас вверх. Это было очень захватывающе. У меня перехватывало дыхание, прежде чем мы начинали очередной подъём в небо. С Франческой всё было именно так.       Мы добирались до острова около двух часов. Франческа взяла напрокат машину, чтобы показать мне окрестности. После осмотра достопримечательностей старой части острова, мы отправились пообедать в ресторан, который находился прямо на пляже, где заказали крабовый биск и белое вино. Всё вокруг нас в ресторане было диким и заросшим: потолочные вентиляторы, сделанные из бамбука, полностью открытые бунгало, воздух наполняли звуки морских птиц, заросли зелени и цветочные ароматы проникали во всё тело. После того как с биском и вином было покончено, я почувствовала, как на меня напали лень и сонливость. Всё, что я видела — это океан; всё, что я слышала — это шум набегающих волн. Это был иной мир — дикий, прекрасный и пропитанный Франческой.       После обеда мы долго гуляли по пляжу. Бесцельно прогуливаясь, временами держась за руки, как две маленькие девочки, когда они лучшие подруги, мы были преисполнены невинности простого пребывания в моменте. Мы собирали ракушки и ни о чём не разговаривали. Слова были не нужны. В те моменты я чувствовала с ней единение, которое привязывало меня к Франческе; у меня не было ни единого шанса. Да и я не хотела, чтобы было иначе.       В конце концов, мы сели и просто стали смотреть на воду. Шум набегающих волн был таким успокаивающим. Я легла на спину и закрыла глаза. Я почувствовала, как она приподняла мою голову и положила под неё свою рубашку. Мои веки отяжелели. На меня снизошло умиротворение, которое я испытывала давным-давно, находя в нём покой. И впервые за долгое время я спала спокойно.       Мы находились в пузыре. Никого и ничего больше не существовало. Впервые за много-много лет я почувствовала безмятежность. Я слышала только шум океана и ощущала лёгкий ветерок, ласкающий моё тело. Я вдыхала запах её духов, её волосы касались моего лица. Мои глаза закрылись, и я почувствовала, как её губы слегка коснулись моих.              Я улыбнулась и заснула словно на облаке, в невесомости… Окутанная давно забытым теплом. Окружённая ароматом духов, который полностью заполнил меня, он был мне знаком. Как заблудившийся странник, я медленно открыла глаза, и видение в тумане стало менее призрачным.              Помню, как она разбудила меня. Начинало темнеть. Я увидела над собой её улыбающееся лицо. Потянувшись, я улыбнулась ей в ответ.       — С возвращением, спящая красавица, — ласково сказала она, приблизив своё лицо к моему. Её уста нежно поцеловали мои, а её язык едва заметно прошёлся по моим губам. Я почувствовала, как внутри меня зашевелилось что-то чуждое, и в этот момент оно пробудилось. Целуя Франческу, я теряла себя в ней. И внезапно я поняла, что мне это нравится.       Я приподнялась на локтях, разрывая контакт с ней. Неожиданно ситуация, в которой я оказалась, стала очевидной. Одна часть меня хотела сбежать, другая — сдаться. Она медленно провела рукой по моему лицу, а затем так же неторопливо опустила её вниз по моему телу. Я ощутила, как её пальцы скользнули по моей груди, коснулись живота, а потом дотронулись до бедра. Я замерла под её чарами. Мне было трудно дышать, и впервые за всё время в этом не было необходимости.       При этом она не переставала смотреть на меня. А я лежала и ничего не делала, наслаждаясь эмоциями, пробудившимися во мне. Когда я уже собиралась что-то сказать, она быстро встала и как ни в чём ни бывало произнесла:       — Пойдём, иначе мы опоздаем на катамаран.       Затем она побежала по пляжу, и я, посмотрев ей вслед, соскочила и побежала за ней.       Там, на Сен-Мартене, дни были наполнены аурой чувственности, лосьоном для загара и знойным морским воздухом. Я выбросила из головы инцидент на пляже. Вернее, я не хотела о нём вспоминать. Я больше не хотела чувствовать то, что почувствовала тогда. Проще было сделать вид, что ничего не произошло. И, как уже не раз бывало в моей жизни, именно так я и поступила. Я отложила эти воспоминания в долгий ящик, чтобы подумать об этом потом.       В последний день перед возвращением в Нью-Йорк, который мы провели на пляже, я решила задать ей несколько вопросов. Одолженное время подходило к концу, и я должна была подумать о том, зачем я приехала. По крайней мере, так я себе говорила. Мы обе лежали в шезлонгах лицом к воде. Так было проще. Я начала понимать, что, когда смотрю на неё, я теряюсь в ней, теряюсь в волне чувств, которые не могу перебороть. Почти в этот самый момент волна настигла меня.       — Франческа, ты можешь рассказать мне о моих родителях? — оказывается, так просто было спросить, подумала я, когда слова слетели с моих губ.       Она не выказала никаких признаков дискомфорта. Не переводя дыхания, она спокойно заговорила.       — Что ты хочешь узнать?       Она сделала глоток своего напитка, не отрывая взгляд от воды.       — Всё, что ты знаешь, — сказала я, посмотрев на неё. Я больше не хотела играть в кошки-мышки. Во мне начала зарождаться настойчивость, и я понимала, что это означает.       — Это много.       Она по-прежнему не смотрела на меня. Я же молча сидела и ждала. Вдруг она внезапно встала.       — Пойдём, — позвала она меня, протягивая руку. — Я велела оборудовать кабинку на пляже, чтобы мы могли позагорать перед отъездом.       Я молча уставилась на неё.       — У нас обеих есть следы от лямок купальников. Пойдём, поговорим там.       Я взяла её за руку, и мы молча пошли по пляжу. Дойдя до кабинки, она сняла лиф-топ и повернулась ко мне, чтобы я сделала то же самое. Я стояла, не двигаясь, и едва дышала; только смотрела на неё.       — Повернись, я развяжу сзади, — сказала она с такой чувственностью, что я ощутила всепоглощающий, обжигающий огонь в моей груди, который грозил поглотить меня.       Я медленно и без возражений повернулась. Она развязала завязки бикини-топа, позволив ему упасть на к моим ногам. Я повернулась к ней лицом в ожидании. Она улыбнулась и легла на полотенце. Я легла рядом с ней.       — Солнце пощипывает, — шутливо сказала она.       — Да, — ответила я, нервно смеясь.       — Ты когда-нибудь загорала?       — Нет.       — Вот, намажь мне спину лосьоном, хорошо?       Вручив мне флакон с лосьоном, она повернулась ко мне спиной.       Я взяла у неё флакон и начала натирать её лосьоном для загара. Кожа Франчески была бронзовой и тёплой, как сам день. Я налила на руку ещё немного лосьона. Помню, как подумала о том, что он пахнет кокосом, и стала медленно гладить её по спине; я потерялась в ощущениях тепла её кожи.       Она откинула волосы, медленно повернулась, чтобы посмотреть на меня, и легла на спину. Мне стало ясно, что она ждёт, чтобы я натёрла лосьоном её грудь, но я только пялилась на неё. Я сидела неподвижно, не зная, что мне теперь делать, и держала в руках флакон с лосьоном для загара, чувствуя себя испуганным кроликом. Она забрала у меня флакон и мягко сказала:       — Остальное я намажу сама.       Она нанесла лосьон на себя, ни разу не взглянув на меня. Я с облегчением откинулась на полотенце.       — Повернись, я намажу тебя, — велела она.       Я неуверенно посмотрела на неё, нервничая, и она это заметила.       — О, да ладно тебе, Кристина, не глупи. Ты же обгоришь на солнце, — настаивала она.       Чувствуя себя довольно глупо, я легла на живот, подставляя ей спину. Она натёрла руки лосьоном и начала растирать мою спину. Я почувствовала тепло. Она втирала лосьон медленно, не торопясь; я была настолько расслаблена, что меня охватило чувство безопасности, которого, оглядываясь назад, у меня никогда не было.       Когда она закончила с моей спиной, то попросила меня повернуться. Как и она, я откинула волосы наверх и легла на спину. Я протянула руку, чтобы забрать у неё флакон, но она не отдала его; она пристально смотрела на меня, и в этот момент я увидела пелену в её глазах, прежде чем она успела отвести взгляд.       — Я не стесняюсь, как ты.       Она налила в руки немного лосьона и стала тереть их друг о друга.       О том, насколько я была близка к забвению в тот день, я узнала гораздо позже. Я снова была тем мотыльком, которого манил огонь. И я слепо хотела сгореть. Сначала её руки коснулись моих плеч и спустились вниз по рукам. Мои глаза не отрывались от её лица. Её руки были тёплыми, когда она гладила мою кожу снова и снова. И туман окутал меня.       Тепло её прикосновений гипнотизировало, и я потерялась. Потерялась в цветах, в ритмах, в её красоте и на мгновение мне показалось... Она была солнцем, солнцем, чьи поцелуи могли обжечь мою кожу... И убаюкивающее жужжание пчёл было гипнотическим.       То, как она наносила лосьон, больше походило на нежные ласки моего тела. Её глаза… они ни на мгновение не отрывались от меня. И тогда мои глаза стали искать её взгляд и оказались в плену. Она начала втирать лосьон в мои бока и груди. Когда она погладила их, я почувствовала, как моё тело запульсировало. Я закрыла глаза, а мой рот открылся, чтобы глотнуть воздуха; с моих губ сорвался стон. Одна рука поглаживала мою грудь, а другая в то же время скользила по животу. Моё дыхание стало тяжёлым, и тело отреагировало. Так зародилось моё желание к ней. Мне было всё равно. Я ни о чём не думала. Я не хотела ни о чём думать. Она не заставляла меня хотеть её.       Она налила в руки ещё лосьона и снова потёрла их друг о друга, чтобы разогреть. Мои глаза закрылись, затем слегка приоткрылись, когда я ощутила прикосновение её рук к моей груди. Её губы встретились с моими, и я приветствовала их. Мой рот приоткрылся, отвечая на её поцелуй. Это было похоже на пожар, который быстро распространялся. Я почувствовала у себя во рту её язык, и моё тело выгнулось ей навстречу, чтобы соприкоснуться с её. Она скользнула губами по моей шее, и я ощутила, как внутри меня начал расти голод, грозящий уничтожить меня. Её губы опустились ниже, и когда они завладели возбуждённым и затвердевшим соском, стон необузданного желания вырвался из меня наружу.       И тут мы услышали удивлённый вздох, который показался мне громом среди ясного неба. Молодой парень, слуга с виллы, наткнулся на нас и застыл, потрясённый тем, что предстало его взору . Я быстро отстранилась, пытаясь прикрыться. Франческа пришла в ярость и начала кричать на него по-французски. Я съежилась, прикрывая свою наготу полотенцем.       Я могла бы остановить её в любой момент. Я знала это. Но я решила этого не делать по своим собственным причинам, которые я сама себе изложила. Все причины были ложью, я это знала. Я встала и вышла из кабинки. Я твердила себе, что сделаю всё, что угодно, лишь бы узнать то, что я хотела знать. Я говорила себе это не один раз, но теперь, признаюсь, ничего не могла с собой поделать. Я возвращалась на виллу молча и в полной растерянности.       Через некоторое время за мной последовала Франческа. Я слышала её шаги, но она не пыталась заговорить. Возможно, ей тоже нужна была дистанция, я не знаю.       Я пошла в свою спальню, приняла душ и, сославшись на головную боль, легла спать. На следующее утро мы вылетели в Нью-Йорк. Мы не обсуждали то, что случилось. Она вела себя так, как будто ничего не произошло, и я последовала её примеру.