Искупление

      После возвращения в Нью-Йорк я не получала известий от Франчески в течение нескольких дней. Я думаю, что нам обеим надо было разобраться в том, что происходило между нами. Знаю только, что мне нужна была дистанция, и, наверное, ей тоже. В первый же день по возвращении я позвонила бабушке, но ничего не рассказала о своей поездке с Франческой. Она сказала, что плохо себя чувствует и хотела, чтобы я вернулась домой. Что-то внутри меня снова и снова говорило мне, что я должна поехать. Но в то же время что-то заставляло меня остаться и продолжить поиски истины. Я слышала грусть в голосе бабушки, когда она звала меня домой, но моё сердце было закрыто для её просьб.       На этой неделе я встретилась с Еленой за ланчем. Она рассказала мне все новости, которые моя бабушка предпочитала опускать, когда говорила мне о доме, в том числе и о том, что члены королевской семьи пригласили бабушку в летний круиз на остров Антигуа. Бабушка всегда придавала мало значения своему положению в обществе и наличию денег. Всё, что для неё имело значение — это семья и честь. Моя мать доставила бабушке немало разочарований, и деньги семьи не раз покрывали её неподобающее поведение, как говорила бабушка. Она надеялась, что после того, как моя мать выйдет замуж, всё изменится. Когда родилась я, она продолжала надеяться, что рождение первого ребёнка тоже сможет что-то изменить. Но этим надеждам не суждено было сбыться.       Елена была достаточно мила во время ланча. А вот с Альфонсо у меня возникли проблемы. Он всегда был таким обидчивым, и у него был не только блуждающий взгляд, но и руки, которые, как правило, переходили границы дозволенного. Елена либо не замечала этого, либо делала вид, что не замечает. Мы все жили в мире иллюзий и зеркал.       Прошла неделя с тех пор, как я видела Франческу и разговаривала с ней, поэтому, когда она позвонила, я была застигнута врасплох. Не знаю, чего я ожидала, но услышав её голос, я покраснела, мои щёки запылали румянцем, который я ощутила на коже.       Её голос звучал холодно и отстранённо. Это меня почему-то удивило. По-моему, я не расслышала ни одного слова из того, что она на самом деле сказала. Всё, что я знала, это то, что я разговаривала с Франческой. Она предложила встретиться за обедом. Я согласилась. Я отвлеклась, но понимала, что мне следовало вернуться к причине, по которой я оказалась в Нью-Йорке. Франческа знала ответы на мои вопросы. По крайней мере, я продолжала убеждать себя в том, что она может мне помочь. Именно эта причина заставила меня согласиться встретиться с ней. Как нелепо и по-детски это звучит сейчас. Каждая частичка меня надеялась на этот звонок точно так же, как и каждая частичка меня ожила после него.       Она сообщила, что заедет за мной в течение получаса, и я согласилась. Почти ровно через тридцать минут в мою дверь позвонили. Я открыла её, прекрасно зная, что это была она. Когда я открыла дверь, меня будто бы обдало порывом тёплого ветерка. Улыбка и уверенность, которые я демонстрировала, совершенно не соответствовали тому, что я чувствовала.       — Франческа, как я рада видеть тебя снова. Проходи, пожалуйста, — вежливо сказала я и отошла в сторону, впуская её внутрь.       Она поцеловала меня в щёку в знак приветствия и вошла, не сказав ни слова. Когда она поцеловала меня, аромат её духов ударил мне в голову. Когда она прошла мимо меня, я снова почувствовала ту тягу к ней, о которой спорила сама с собой, убеждая себя, что её не существует. Мои глаза невольно проследили за ней, когда она прошла в комнату. Как я могла не смотреть — она двигалась так соблазнительно, что это трудно было не заметить.       Она была одета в сшитый на заказ серый льняной костюм, который облегал её тело, как перчатка, подчёркнутый серебристо-серой лисьей накидкой на шее. Перчатки и туфли были подобраны в тон, а волосы были собраны в пучок сзади. Она была идеальным воплощением элегантности и, как сказала бы моя бабушка, хорошего воспитания. Как я могла не смотреть на неё? Она была прекрасна.       Я поняла, что слишком откровенно пялилась на неё, и смущённо отвела взгляд. Она тоже смотрела на меня очень странно. Я встала позади стула и положила руки на спинку для опоры. Я начала чувствовать себя неуютно оттого, что она просто стояла и смотрела на меня, ничего не говоря. В тот самый момент, когда я уже собиралась прервать молчание, зазвонил телефон.       — Извини, Франческа, — почувствовав облегчение, я подошла к телефону, чтобы ответить на звонок.       Когда я подняла трубку, то подумала про себя, что это была игра, с которой я могу не справиться. Почему я когда-то подумала об этом как о шахматной партии? Мне казалось, что я знаю, как двигать фигуры на доске; теперь я понимаю, насколько эти мысли были наивны. В тот день что-то внутри меня захотело убежать.       Я должна была прислушаться к своему внутреннему голосу. Но я была молода. А в молодости нет ничего невозможного. Я была преисполнена мужеством, которого у меня не было. Мне не хватало жизненного опыта. Сколько бы я не путешествовала по миру с бабушкой, я всегда была отгорожена от внешнего мира, пребывая в защитном пузыре. Ничто не могло подготовить меня к тому, что творилось сейчас у меня на душе. Я думала, что справлюсь с этим. Но я не могла ошибиться сильнее. Я чувствовала на себе взгляд Франчески, на который отзывалось моё тело. В её глазах было что-то такое, что, казалось, проходило сквозь меня и касалось чего-то внутри меня, отчего моё сердце учащённо билось.       Голос в трубке вернул меня к реальности:       — Кристина…       — Бабушка, это ты?       Я почувствовала себя так, словно на меня вылили ведро ледяной воды. Я быстро отвернулась от Франчески.       Я почти зримо ощутила тревогу, воцарившуюся в комнате. Франческа нервничала. Мне было видно её отражение в зеркале сбоку от меня. Именно в тот момент я поняла, что она являлась ключом к разгадке. Все главные фигуры теперь стояли на игровой доске, подумала я про себя. Я была до смешного уверена в себе. Как бы я хотела тогда просто уехать. И снова я лгу себе. Я бы никогда не уехала, да и не смогла бы.       — Бабушка, у меня всё хорошо. Нет, я не вернусь в ближайшее время. Я хочу остаться здесь ещё на некоторое время. У меня появилась новая подруга, и мы сейчас идём обедать.       Я поняла, что Франческа испытывает неловкость, когда она нервно начала теребить перчатки, которые держала в руках.       — Да, я скоро тебе позвоню. Te quiero mucho Abuela.       С этими словами я положила трубку и повернулась к Франческе с широкой улыбкой на лице. Игра продолжалась. Это стало вызовом, и она видела меня насквозь.       — Моя бабушка из Испании, — сказала я ей, беря свои перчатки и сумочку.       Я подняла глаза и увидела её улыбку, которая медленно сошла на нет.       Она неспешной походкой двинулась ко мне, остановившись в нескольких дюймах от меня. Её глаза изучали моё лицо, а затем встретились с моими.       Я вопросительно посмотрела на неё. Её лицо приблизилось к моему, и её губы коснулись моих. Это не должно было удивить меня после того, что случилось между нами на острове, но это произошло.       Я услышала, как у меня перехватило дыхание, когда мой рот открылся от удивления. И вдруг я осознала, что ждала этого. Я застыла в страхе и в предвкушении. Я слышала только стук своего сердца, отбивающего барабанную дробь в моих ушах. Моё дыхание сбилось с ритма.       Она слегка отстранилась и снова посмотрела мне в глаза. Моё сердце забилось ещё быстрее. Мелкая дрожь охватила всё тело. Через мгновение её губы накрыли мои, но на этот раз они были приоткрыты, и я ощутила их тепло на своих. Я не должна была позволить этой игре зайти слишком далеко, сказала я себе. Я думала, что контролирую ситуацию. Внезапно я поняла, что меня, как мотылька, влечёт к огню, и это убьёт меня. Я стремительно проваливалась в пустоту, с которой уже не было сил бороться. И хотела ли я вырваться? Часть меня отчаянно радовалась этому огню.       Я почувствовала её руку на своей спине, прижимающую меня к ней, и как в замедленной съёмке, я увидела, как моё тело с готовностью сливается с её телом. У меня не было ни сил, ни желания останавливать её. Другой рукой она обхватила мою грудь, и большим пальцем погладила сосок. Голова закружилась, и, когда я закрыла глаза, с моих губ сорвался стон. Мой рот приоткрылся, и я поддалась нарастающей во мне потребности. Я ответила на её поцелуй с такой страстью, которой никогда раньше не испытывала. Я рывком притянула её к себе, что, я знаю, ошеломило её. Она отстранилась от меня в попытке создать некоторое пространство между нами. Выражение её глаз показалось мне странным. Похоже, что у Франчески тоже были вопросы. Она боролась за контроль. И в этот момент я увидела, что она не планировала испытывать такие ощущения. Удовольствие удивило её. Удовольствие удивило меня. Мы стояли в нескольких дюймах друг от друга, глядя друг на друга. Не было сказано ни одного слова, но наши глаза говорили больше. Именно тогда я увидела трещину. Какой же я была наивной.       Когда страсть этого момента угасла, на смену желанию в моих глазах пришли смущение и растерянность. Она пришла в себя гораздо быстрее меня. Франческа в изумлении посмотрела на меня, а затем немедленно перешла к обороне.       — Ты никогда раньше не целовалась с женщиной! — она не спрашивала, она утверждала.       Франческа начала нервно расхаживать по комнате, пытаясь обдумать свой следующий шаг.       — Я спрашивала себя об этом после того, что произошло на пляже. Твои глаза просили меня прикоснуться к тебе, но все сигналы были неверными, — сказала она, остановившись предо мной. — Сколько тебе сейчас? Двадцать шесть? Скажи мне, ты когда-нибудь была с женщиной?       Она почти кричала, уставившись на меня.       Мне даже не пришло в голову спросить, откуда она знает, сколько мне лет. Я стояла перед ней и молчала, растерянная и потерявшая дар речи. Мои глаза были опущены вниз. В ответ я прошептала:       — Нет.       После долгой паузы она снова заговорила. Её голос был сердитым.       — Ты ведь ещё ребёнок, не так ли?       Я подняла глаза со смесью гнева и замешательства. Она снова нервно расхаживала взад-вперёд, касаясь пальцами своего лица.       — Нет, я совершеннолетняя! — возмущённо заявила я. Она остановилась и посмотрела на меня так, словно впервые увидела.       — Ты играешь в игру, о которой ничего не знаешь! Ты вообще была с мужчиной?       — Да, — ответила я слишком быстро.       — Лгунья, — тихо сказала она и медленно направилась ко мне. Она остановилась прямо передо мной.       — Ты играешь с огнём и можешь обжечься. Почему бы тебе не поехать домой?       Её голос стал мягким, а глаза смотрели ласково.       Я была совершенно не готова к этому. Помню, что подумала тогда о том, что заставило меня поверить в то, что я смогу справиться с чем-то подобным. Тревога внутри меня начала выходить из-под контроля. Стук в ушах становился всё громче, а глаза начали затуманиваться. Моё дыхание стало тяжёлым и прерывистым, и я почувствовала головокружение.       — Перестань, — сказала она.       Я просто не могла вдохнуть. Я начала задыхаться, а мои руки в отчаянии вцепились в неё.       — У тебя сбилось дыхание. Успокойся и дыши медленно.       Она помогла мне сесть на стул. Я в ужасе схватилась за неё. Я попыталась расслабиться, но у меня не получалось. Я попробовала применить дыхательные техники, которым меня учили, но безрезультатно. Я отпустила её руку и потянулась к сумочке, чтобы достать ингалятор.       Она стояла передо мной, внимательно наблюдая. В её глазах внезапно появился страх. Я вдохнула лекарство в рот, но не смогла отдышаться. У меня началась настоящая паника. В замедленной съёмке я увидела, как ингалятор выпал из моей руки на пол. Она наклонилась и мгновенно подняла его. Я в страхе потянулась за ней и упала на колени.       — Постой! Дай мне тебе помочь! — закричала она, потянувшись ко мне. Она сунула ингалятор мне в рот и накачала его.       — Постарайся успокоиться, — мягко сказала она.       Франческа помогла мне забраться на ближайший диван. Она начала расстёгивать мою блузку, чтобы облегчить дыхание. Через некоторое время моё дыхание стало понемногу выравниваться. Она не отходила от меня ни на секунду. Я откинула голову на спинку дивана, чтобы немного перевести дух. Закрыв глаза, я постаралась сконцентрироваться на простой задаче — втянуть воздух, чтобы наполнить лёгкие.       Всякий раз, когда случался приступ, я чувствовала себя усталой и измождённой. Мои веки отяжелели, а дыхание всё ещё было неровным. Я никогда не оставалась одна во время приступа. Всегда существовал страх, что если я окажусь одна, то однажды не смогу пережить его. Эта поездка в Нью-Йорк была шагом к моей независимости, но она оказалась недолгой.       Она встала, и я потянулась к ней. Меня охватил страх остаться в одиночестве.       — Нет, не оставляй меня! — взмолилась я, и от новых переживаний у меня снова начался приступ астмы.       Я крепко ухватилась за неё, как будто вцепившись в неё покрепче, я могла набрать в лёгкие больше воздуха. Она толкнула меня на диван и снова помогла с ингалятором.       — Я никуда не уйду, ты, маленькая идиотка, — её голос был строгим. — Успокойся, пока ты не убила себя.       Она села рядом со мной на диван, и её рука нежно погладила моё лицо.       — Глупая девчонка, дыши медленно. Давай, попробуй.       Она приблизилась к моему лицу и прошептала мне на ухо:       — Закрой глаза. Я знаю, что делать. Расслабься. Тина, просто расслабься, — она продолжала гладить меня по лицу, ласково уговаривая меня.       Её поглаживания по моему лицу были методичными и нежными. Сосредоточенность на прикосновениях к моей коже всегда, по какой-то непонятной мне причине, помогала регулировать дыхание. Паника постепенно рассеивалась.       Моё дыхание становилось более ровным и менее напряжённым. Руки и ноги налились свинцом, а веки стали такими тяжёлыми, что мне захотелось закрыть глаза. У меня болела грудная клетка. От напряжения, вызванного попытками дышать, болело всё тело. Я не знаю, как долго мы так просидели, прежде чем я услышала голос издалека: «Я помогу тебе лечь спать, Тина». Внезапно мне снова стало девять лет.              – Я помогу тебе лечь спать, Тина, – сказала мама.       – Нет, я хочу пойти с тобой и папой, – запротестовала я.       – Ты посидишь с ней?       – Мама, мама, – заплакала я.       – Карлотта, это может подождать, ты нужна ей!       — Сейчас я позабочусь об этом. Это уже не первый приступ астмы, такое случалось и раньше, – ответ моей матери прозвучал бессердечно.       — Мама! — я закричала от страха.       – Кристина, прекрати! – она оттолкнула от себя мои руки.       – Иди, я сама уложу её в постель, – сказал другой женский голос.       – Я расскажу ему сама. Будешь здесь, когда я вернусь? – спросила мать, уходя.       Я лежала в постели, и прохладная рука нежно гладила меня по лицу. Губы целовали мой лоб.       – Я останусь с тобой, малышка. Не бойся, я не брошу тебя одну.       Меня заключили в успокаивающие объятия. Я чуть приоткрыла глаза и сказала:       – Нет, я не боюсь. Только не уходи.       – No, me quedaré contigo hasta que no tengas miedo y te sientas mejor mi pequeña.       Она говорила мне, что останется со мной, пока я не перестану бояться и не почувствую себя лучше.       – Quiero ir contigo.       Я хочу пойти с тобой… ответила я.              Из тени появилось лицо женщины, которая утешала меня в тот день.